Леонид Велехов: Здравствуйте, в эфире Свобода – радио, которое не только слышно, но и видно. В студии Леонид Велехов, и это новый выпуск программы "Культ личности". Она не про тиранов, она про настоящие личности, их судьбы, поступки, их взгляды на жизнь.
Михаил Касьянов – бывший премьер-министр России, ныне один из лидеров российской политической оппозиции, председатель Партии народной свободы – сегодня в гостях у нашей программы.
(Видеосюжет о Михаиле Касьянове. Закадровый текст:
К Михаилу Михайловичу Касьянову отношение в России сложное. Его не любят путинисты по вполне объяснимым причинам – тем же, по которым они не любят никого из оппозиции, но эта любовь в случае Касьянова помножена еще и на то, что был-то он вроде путинским, возглавлял при нем правительство целых четыре года, а потом взял и обернулся оппозиционером, с чего бы это? К Касьянову с недоверием относятся и многие антипутинисты, ровно по той же самой причине: был-то он путинским! И те, и другие, и третьи – то есть вовсе не вовлеченные в политические дискуссии граждане – любят ставить под сомнение его честность, вспоминая к месту и не к месту прозвище "Миша – два процента", не зная при этом, что прозвище было выдумано и пущено, вот уж точно, совсем не бескорыстными журналистами из одного издания, принадлежавшего олигарху, который воевал с Касьяновым, в ту пору министром финансов.
Наверное, Касьянов не святой. Собственно, показанная недавно по НТВ видеозапись скрытой камерой доказывает, что Михаил Михайлович человек грешный. Только позорит эта видеозапись не столько Касьянова, сколько НТВ, но это уже другая тема.
Насчет двух процентов никаких подтверждений так до сих пор и нет, это даже сам Путин несколько лет назад признал, а вот тому, что Касьянов – человек смелый и мужественный, со своей гражданской позицией и политическими принципами, подтверждений множество. Собственно, вся его деятельность после отставки с поста премьера – тому подтверждение. Другие бывшие премьеры, среди которых были и либералы, и демократы, давно уже бывшие либералы и демократы, сидят себе на теплых местах и молчат в тряпочку, а этот – все лезет на рожон).
Студия
Леонид Велехов: Как настроение?
Михаил Касьянов: Настроение нормальное, боевое!
Леонид Велехов: Вы вообще эмоциональный человек?
Михаил Касьянов: Внутри эмоциональной, снаружи, может быть, не очень это видно.
Леонид Велехов: Потому я и спрашиваю, что вы всегда олицетворение олимпийского спокойствия. Но, думаю, что внутри вполне вы…
Михаил Касьянов: Я обычный человек, поэтому внутри всегда какие-то переживания, беспокойства существуют.
Леонид Велехов: Приходилось в жизни доказывать правоту свою не только при помощи слов?
Михаил Касьянов: Вы имеете в виду подростковый период?
Леонид Велехов: Конечно, не период премьер-министерства.
Михаил Касьянов: И в подростковый, и в армейский период было, конечно, несколько раз, но я не злоупотреблял этим. (Смех в студии.)
Леонид Велехов: Тогда обо всем по порядку. Задавая такой вопрос, я имел в виду, естественно, юность и молодость, потому что вы человек не из элитарной профессорской семьи, а из самой, в хорошем смысле, обычной. Насколько я знаю, из ближнего Подмосковья родом, из Солнцева…
Михаил Касьянов: Точно.
Леонид Велехов: Место, которое у многих почему-то ассоциируется со всякими преступными группировками, а у меня скорее оно связано с находящимся рядом Переделкином. Места хорошие, симпатичные.
Михаил Касьянов: Именно так. В Переделкине мы проводили много времени, когда были подростками.
Леонид Велехов: Вот и хотел вас прежде всего спросить, что за семья была, что она вам дала?
Михаил Касьянов: Моя семья, в которой я родился и воспитывался, как вы правильно отметили, это семья обычных советских граждан. Отец – директор школы, а потом просто преподавателем в школе работал, учитель математики. Мать работала экономистом, главным экономистом, начальником отдела в Главмосстрое. Конечно, оба они были заняты, но, безусловно, воспитание мне давалось с точки зрения правильного поведения в обществе, правильных целей и правильных принципов. Отец был не только директором школы. До этого он прошел всю войну. Он знал, что такое гибель людей, что такое предательство, неправосудные решения в отношении людей, возвращавшихся с войны, которые потом в лагеря отправлялись. Он мне все это рассказывал.
Леонид Велехов: То есть эта тема существовала?
Михаил Касьянов: Всегда существовала. Более того, я был мальчишкой, лет 8-10, мы по вечерам сидели с отцом на кухне, пили чай перед сном и слушали Радио Свобода и "Голос Америки".
Леонид Велехов: Молодцы какие!
Михаил Касьянов: И сравнивали, что происходит в стране и за рубежом, и оценки советского руководства, советской пропаганды, с тем, что говорили те две радиостанции.
Леонид Велехов: Так что критическое, скептическое отношение к официальной пропаганде у вас еще, что называется, с семьи, отцом было заложено.
Михаил Касьянов: Да.
Леонид Велехов: Михаил Михайлович, а откуда такой поставленный голос – от природы или вы пели?
Михаил Касьянов: Нет, от природы. (Смех в студии.)
Леонид Велехов: Петь не пели, но я знаю, что на музыкальном инструменте играли, причем, на таком, который сейчас в тренде, в моде, – виолончель.
Михаил Касьянов: Да, да, виолончель. (Смех в студии.) Тогда она тоже была немного в моде, сейчас снова вошла в моду, но по другим причинам. У меня родители любили классическую музыку. Я благодарен им за это. Я сам очень люблю оперу, хожу по мере возможности в оперу, хожу на балет. И мои две сестры, которые со мной вместе воспитывались, очень привержены этому искусству. Это очень важно.
Леонид Велехов: А почему виолончель? Все-таки очень громоздкий, неудобный инструмент.
Михаил Касьянов: Да, мне не очень хотелось, но почему-то отец считал, что на виолончели я должен был играть. Правда, я не закончил музыкальную школу. А сам я хотел играть в джазовом или рок-ансамбле, что и я делал потом, когда учился в старших классах школы.
Леонид Велехов: А волосы длинные отпускали, как было модно в пору нашей молодости?
Михаил Касьянов: Было, было, носил и длинные волосы буквально перед армией, и брюки-клеш, и джинсы. Все это я проходил. Обмен пластинками, крашеные майки, помните? Все, все проходил.
Леонид Велехов: Ну, конечно, варенки!
Михаил Касьянов: Это часть жизни тогда была.
Леонид Велехов: Но вместе с тем, вы производите впечатление очень правильного человека, у которого все в жизни шло до известного момента, условно говоря, до 2004 года, как по писаному. И потом вы не потеряли, уйдя в оппозицию, образ абсолютной стабильности, абсолютного баланса. В те молодые годы могли вы тогда себе представить, что окажетесь диссидентом, человеком, идущим против течения, оппозиционером?
Михаил Касьянов: Я прежде всего не мог себе представить, что рухнет Советский Союз. Для меня был такой мировоззренческий слом, когда в 1991 году под давлением общественного мнения фактически без крови этот режим, который существовал 70 лет, вдруг развалился...
Леонид Велехов: А до этого, горбачевская перестройка, горбачевский период, как он был вами воспринят?
Михаил Касьянов: Я в то время уже был государственным чиновником. И для меня это был очень успешный период. Горбачев, придя, объявил об омоложении кадров, сказал, что нужно двигать молодежь. Мне в то время было 27 лет, и на коллегии Госплана Мосляков говорит: "Вот мы теперь будем исполнять решение Пленума ЦК в жизнь – двигать молодежь".
Леонид Велехов: И вас двинули.
Михаил Касьянов: Да, и меня сделали начальником подотдела Госплана. Это номенклатура ЦК. Я был самым молодым из начальников подотдела. И эти годы для меня были успешные с точки зрения профессионального роста. У меня все получалось. Я быстро рос профессионально, быстро рос и по карьерной лестнице. И зарплата повышалась в то время. Горбачев повысил: у меня была зарплата 300 рублей, потом в один день она стала 600 рублей. Мы даже не знали, куда деньги тратить. (Смех в студии.)
Леонид Велехов: Огромные деньги.
Михаил Касьянов: Мы сразу через полгода купили автомобиль, еще что-то такое...
Леонид Велехов: Жизнь пошла в гору.
Михаил Касьянов: Это продолжалось буквально два года. А потом Советский Союз лопнул, и тогда у меня произошла эта ломка, о которой я говорю.
Леонид Велехов: Вы карьерист по натуре?
Михаил Касьянов: Теперь уже не карьерист. Я прошел уже все ступени. Но если говорить о моей молодости, то, конечно, я стремился расти по карьерной лестнице. И работал для этого. Не интригами карьерист и не идти по головам, но карьерист с точки зрения хорошо работать. Причем, у меня получалось. И то время очень отличалось от нынешнего. Если ты хорошо работаешь, то тебя замечают и двигают. У меня не было никаких блатов. Я в Госплан попал с улицы. Работал до этого в проектном институте. Потом меня присмотрели как подающего надежды и взяли в Госплан. И там я очень быстро рос, хотя в Госплане никто не растет, как правило. Там в 50 лет стать начальником – это целая проблема! (Смех в студии.)
Леонид Велехов: А когда вы поняли, что сможете сделать большую карьеру? Какой в советское время вы жезл носили в ранце?
Михаил Касьянов: Я думал, что смогу стать начальником отдела. А начальник отдела Госплана – это замминистра в союзном министерстве. Но когда мы перешли в РФ, у меня были уже другие представления. Я работал с внешним миром, часто выезжал за границу. Я занимался привлечением кредитов, реструктуризацией долгов, которые от СССР нам достались, а это было порядка 150 миллиардов долларов. Платежи были каждый месяц по 15 миллиардов, а у нас таких денег и не было в России. Это было уже невозможно.
Я перешел из министерства экономики в министерство финансов по приглашению Бориса Федорова. Он устроил конкурс на должность начальника департамента кредитов и долга. Десять человек участвовали. Меня вызывают первым. И я с ним беседовал, наверное, час. И он после нашей беседы вызывает начальника отдела кадров и говорит: "Все! Отменяйте остальной конкурс – оформляйте Касьянова".
Леонид Велехов: В 1996 году вы сыграли немаловажную роль в победе Бориса Николаевича Ельцина, именно работая на внешнем финансовом "поле"...
Михаил Касьянов: Не скажу, что важную роль, но приложил руку.
Леонид Велехов: Не раскаиваетесь в этом?
Михаил Касьянов: Нет, не раскаиваюсь. Во-первых, я не сделал ничего недоброго, ничего плохого. Я предоставил технические возможности Борису Ельцину, президенту России, выплатить деньги пенсионерам и работникам бюджетной сферы. Они сидели месяцами с задержкой зарплат. Поэтому я считаю, что я сделал доброе дело. Это было порядка 5 миллиардов долларов заимствований для того, чтобы Борис Ельцин мог исполнить свои обещания и погасить задолженности по зарплатам и пенсиям. Он обещал это сделать к 1 мая. Я два месяца не вылезал фактически из-за границы, с банками и с правительствами вел переговоры. И с первого рабочего дня после майских люди стали получать полностью свои зарплаты и пенсии. Все долги были погашены. И сразу популярность и поддержка Ельцина стала расти. Я не жалею, что Ельцин стал президентом в 1996 году. Да, мы все тогда боялись коммунистического реванша...
Леонид Велехов: А может быть, если бы тогда произошел этот самый коммунистический реванш, это было бы полезно? Россия наконец ударилась бы о дно и пошла вверх? Во всех бывших социалистических странах приходили коммунисты к власти, ничего страшного не происходило.
Михаил Касьянов: Именно это и хочу сказать. Не исключаю, что, может быть, это надо было пройти. По крайней мере, выстроилась бы, что называется, демократическая конструкция сменяемости власти.
Леонид Велехов: А как вы считаете, до какой степени верна, может быть, ситуативно, в каких-то поворотах истории, та циничная истина, что в политической борьбе все средства хороши ради правильной цели?
Михаил Касьянов: Я не считаю, что все средства хороши. Хороши те средства, которые укладываются в рамки общечеловеческой морали. То, что произошло сейчас со мной, это не только нарушение Конституции. Это нарушение трех уголовных статей –несанкционированное проникновение в жилище, раскрытие тайны переписки, вмешательство в личную жизнь. Это, что называется, ниже плинтуса.
Леонид Велехов: Но вам не кажется, что ноги у таких методов растут из тех лет, из 90-х?
Михаил Касьянов: В некоторой степени – это так, да. Мы помним 1999 год. Но я ни в коем случае не хочу рисовать в розовом цвете 90-е годы. Было много ошибок, очень серьезных ошибок. Это и первая война в Чечне, и несправедливая приватизация, и неспособность правительства укрепить финансовую систему, что привело потом к кризису, и неспособность собирать налоги.
Леонид Велехов: И, наверное, стоит к этому добавить странную политику преемничества. Именно тогда она была введена в практику, как будто мы живем в какой-то средневековой империи...
Михаил Касьянов: Это не совсем так – преемничество. Я не могу сказать, что Путин не выиграл бы выборы. Он выиграл их тогда, по моему представлению, в первый и в последний раз, набрав почти 52%. И он сильно, конечно, переживал – наберет, не наберет. Мы все переживали, потому что мы все его поддерживали тогда. Мы считали, что он будет продолжать линию построения демократического государства, со свежими силами молодого человека, с пониманием того, что Россия выбрала свой путь. Этого не произошло. И я знаю, что Борис Ельцин сильно переживал потом потом по этому поводу. Мы же с ним дружны были, когда он ушел в отставку, часто общались. Он очень переживал, говорил: "Зачем же я ушел раньше на полгода? Если бы это было в июне, по конституционному графику, ситуация сложилась бы иначе"... Он сильно жалел о смене гимна, очень сильно переживал в 2004 году бесланские события и то, что произошло после них, я имею в виду все изменения общественной жизни. Но, конечно, вы правы, элемент преемничества он заложил, и Путин теперь считает, что раз он пришел, то уйти не может, потому что уйти это проиграть.
Леонид Велехов: Есть такая легенда, что Ельцин вас как бы завещал Путину, что вы были ставленником "семьи". Насколько она правильная?
Михаил Касьянов: Нет, это неправильно. Я эту тему обсуждал и с Путиным, он сам подчеркивал, что это его выбор был.
Леонид Велехов: То есть вы ставленник Путина?
Михаил Касьянов: Да, в этом плане можно сказать так. Я был министром финансов, Путин решил оставить меня министром финансов, а потом предложил, уже во время выборов, что в случае его избрания он выдвинет мою кандидатуру на премьер-министра. Я это предложение принял со своими профессиональными условиями в отношении ряда реформ, которые, я считал, необходимо в стране провести. Он с этим согласился, и эти реформы потом исполнялись.
Леонид Велехов: Когда был пик вашего сближения с ним? И когда началось расхождение по существу?
Михаил Касьянов: Это были первые три года – 2000-2002. Вот эти три года были временем полного понимания. Я был увлечен тем, что мы делали – в правительстве проводили реформы. Путин занимался наведением порядка в регионах, занимался внутренней политикой. А вот в 2003 году начались у нас разногласия. По одной реформе, которую он не позволял мне проводить. Это реформа газового сектора, которая предполагала выделение из "Газпрома" транспортной составляющей, создание отдельной корпорации, которая обеспечивала бы транспортировку газа. Как по нефти у нас есть "Транснефть", которая занимается только транспортом. Путин трижды мне запрещал это делать, когда уже в плане стояла эта реформа. Я помню август 2003 года, заседание правительства через 5 минут начнется, все собрались, много прессы, потому что действительно важнейшая реформа будет обсуждаться. И Путин мне звонит и просит: "Настоятельно прошу вас снять вопрос с рассмотрения".
Потом были разногласия по отношению к Украине и Белоруссии. Я выстраивал отношения с ними как с равными партнерами, нормальными государствами, Путину это не нравилось. Он всегда считал их немножко недогосударствами. Был однажды совсем скандальный момент, когда он приказал отключить газ Белоруссии из-за того, что Лукашенко не подписал контракт. Я вечером сказал "Газпрому", что никакого отключения быть не может. При минус 23-25 градусах в Минске и что, мы отключаем газ?! А утром я узнаю, что газа нет. Я звоню Миллеру и спрашиваю – в чем проблема? Мы только вчера разговаривали и сказали, что никаких отключений быть не может. Он говорит: "Президент Путин приказал". И тогда у нас с Путиным уже был на повышенных тонах разговор в присутствии половины кабинета министров, членов Совбеза, в основном. ?! У него было одно: "Он обещал подписать контракт и не подписал. Не уважает меня!" Вот такая причина! Конечно, было очень неприятно, когда началось давление на ЮКОС. Сначала арест Лебедева, затем арест Ходорковского, давление на них. Я возмущался и даже с прокурорами ругался.
Леонид Велехов: Я знаю, что еще и по "Норд-Осту" у вас случились расхождения.
Михаил Касьянов: Да, тоже было, но они не были сильно публичными. Просто Путин, чтобы я не высказывал свое мнение, отправил меня в командировку. На Совбезе я высказал сомнение в целесообразности штурма, считал, что нужно вести переговоры. Я настаивал на этом. Путин даже не стал возражать, мы закончили это совещание, и он мне говорит, что я должен вместо него лететь на саммит АТЭС в Мексику...
Леонид Велехов: А какая-то черная кошка в смысле политической ревности между вами не пробежала? Потому что вы же были популярным премьер-министром...
Михаил Касьянов: Я не замечал этого. Во-первых, я никогда не стремился к популярности. Я не делал ничего такого, чтобы завоевать сердца или голоса избирателей. Я, наоборот, объяснял сложность самых, может быть, непопулярных реформ, доказывая их необходимость.
Леонид Велехов: Михаил Михайлович, только честно, а когда у вас появились политические амбиции? Только после отставки и окончания вашей чиновничьей, бюрократической карьеры?
Михаил Касьянов: Нет, даже после ухода я не думал о политической карьере. Я рассказал вам о разногласиях с Владимиром Путиным в 2003 году. Уже тогда, осенью 2003 года, когда Ходорковского посадили, уже Лебедев сидел, когда закрылась тема с "Газпромом", я понял, что все. То, что я считаю нужным делать в экономике, я уже не смогу сделать. Поэтому в семье мы приняли решение, что я до мая месяца дорабатываю, когда кончается срок.
Леонид Велехов: То есть, если бы он вас в отставку не отправил, вы бы ушли сами?
Михаил Касьянов: Да, я бы ушел сам. Я для себя уже принял такое решение. Я думаю, что он это чувствовал. Я собирался уйти и заниматься бизнесом, что я и сделал после ухода. И до бесланских событий я не собирался идти ни в какую политику. Это я только после сентябрьской 2004 года бесланской трагедии начал все переосмысливать. У меня было просто шоковое состояние от трагедии. И второй шок был от того, как Путин среагировал на эту трагедию. Вместо повышения безопасности каждого гражданина, он фактически провел антиконституционную реформу, изменил систему прихода во власть, сжал политическое пространство. И с тех пор у нас постепенно стали умирать все институты демократического государства. Сегодня нет ни одного. Это началось тогда. Многие люди не обратили на это внимание. Тем более, начала расти нефть, было продолжение роста зарплат. И люди не обращали внимания на проблемы. Все занимались зарабатыванием, что в принципе правильно для обычного нормального человека.
Когда я решил идти в политику, через два месяца после бесланских событий я пришел к Путину и сказал, что завершаю взаимодействие с ним. Ведь после отставки он меня просил работать по созданию международного банка по сотрудничеству с Евросоюзом для всяких инфраструктурных проектов.
Леонид Велехов: То есть все-таки какая-то ниточка тогда не порвалась?
Михаил Касьянов: После моего ухода мы регулярно с ним встречались. Он спрашивал у меня советы в экономике.
Леонид Велехов: А какого-то отступного он вам предлагал? Все бывшие премьер-министры вон как хорошо устроены.
Михаил Касьянов: Путин предлагал мне трижды занять пост секретаря Совбеза, я трижды отказывался. Последний раз это было даже с напряжением. Он мне сказал, что, мол, я никому три раза ничего не предлагал. (Смех в студии.) Я ему ответил: "Вы не думайте, что у меня какое-то упрямство. Просто на самом деле я не хочу и не буду никаким секретарем Совбеза. Я понимаю, что я уже никто, а вы президент. Но я не кокетничаю или не набиваю себе цену". И добавил, что не пойду ни ни какую должность назначаемую. На избираемую я могу пойти. Перед Бесланом, где-то в августе, в разговоре с ним возникла тема мэра Москвы. В то время эта должность была еще избираемая. Но тема исчезла сразу же после бесланских событий. А так я занимался проработкой и созданием инвестиционного банка для нашего сотрудничества с ЕС, считая, что это чрезвычайно важно. И, на самом деле, это так. Наш естественный партнер – Европейский союз. Половина нашей внешней торговли – это Европейский союз. 75% иностранных инвестиций – это Европейский союз. Мы неотъемлемая часть Европы. Это наша цивилизация. Это наши общекультурные ценности, общехристианские ценности. Нас много, что связывает. Поэтому я этим занимался. Не успел я завершить эту работу по созданию банка. После Беслана я пришел к нему и сказал: то, что сейчас происходит, то, что вы делаете, я не согласен с этим принципиально. Я ухожу в свою жизнь.
Леонид Велехов: А, если честно, когда шел разговор о вашей отставке либо в последний ваш разговор, он брал с вас не то что какое-то обязательство, но тем не менее, говорил, чтобы вы в политику, как он любит выражаться, не лезли?
Михаил Касьянов: Нет, он обязательства не брал. Был один разговор, это была последняя встреча с ним. Тогда была сказана фраза: "если вы пойдете в политику, знайте, что я все равно вас пережму". Сейчас он это и делает.
Леонид Велехов: Все-таки надеюсь, что не пережмет.
Михаил Касьянов: Это было не обязательство с моей стороны, это было предупреждение мне.
Леонид Велехов: Я понимаю. И вы пошли в политику, и вы опять же сразу сделали решительный шаг в сторону радикальной оппозиции. Все-таки была возможность быть в какой-то системной оппозиции.
Михаил Касьянов: Нет, системная оппозиция – это значит куда-то там пристраиваться.
Леонид Велехов: Это вас сразу не устроило.
Михаил Касьянов: Я пошел в политику не из-за того, что мне хотелось идти в политику. Мне не хотелось этого. Но я увидел, что происходят в стране вещи, которые меня совершенно не устраивают. И я тоже несу ответственность за происходящее. И я посчитал, что ошибки, которые делает Путин, я смогу исправить.
Леонид Велехов: Я так представляю себе, что это должно было быть очень непростое решение. Вы чиновник, бюрократ в хорошем смысле слова всю свою жизнь...
Михаил Касьянов: Очень непростое, вы правы.
Леонид Велехов: Вы человек, который привык действовать в рамках субординации. И вдруг вы полностью, что называется, выпадаете из этого гнезда...
Михаил Касьянов: Как вы правильно сказали, я всю жизнь был чиновником. И для меня сложнее, чем для других, например, чем для Бориса Немцова, было заниматься публичной политикой. Борис часто надо мной подтрунивал, говорил, что я и на митинге, как премьер-министр.
Леонид Велехов: Не могу вас не спросить вот о чем. Вас не раз, что называется, предупреждали о нежелательности того, чтобы вы продолжали заниматься политикой. Вы как-то на это не реагируете. Вы что, такой бесстрашный человек? Или вы рассчитываете на некий иммунитет бывшего премьер-министра и секретоносителя?
Михаил Касьянов: У меня никакого иммунитета нет. Охрану с меня сняли через год, хотя все бывшие премьеры до сих пор с охраной. Поэтому охрана моя в моей голове. Здесь, в голове, я защищаю государственные секреты, а не с помощью наружной охраны. Это первое. Второе. Что значит бесстрашный? Я обычный человек, как и все. Конечно, у меня такие же есть страхи, как у любого нормального человека. И когда мне угрожают лишением жизни, конечно, это на меня сильно действует. Это не может не действовать. Я же не сумасшедший.
Но у меня есть цель. У меня есть политическое видение. И тот план, который есть в голове, должен быть исполнен. Я просто обещал людям это сделать. А этот план очень простой. Во-первых, мы получили госрегистрацию партии, что означает доступ к выборам. И в первый раз мы идем на федеральные выборы. Поэтому, несмотря на все угрозы, мы должны завершить этот процесс. Мы должны дать людям возможность переосмыслить происходящее и избрать нас в качестве своих представителей в ГД, главном, важнейшем органе госвласти. С этого могут начаться плавные перемены, нереволюционные, не хаос, не бунт, не Майдан, а перемены через политические конституционные инструменты, через работу в ГД. Это очень важная задача.
Многие скажут, что никаких выборов нет и не будет, все это будет сфальсифицировано, а нам, если не пересажают и не перестреляют к этому времени, нарисуют два процента и будут хлопать в ладоши и повторять: ну, мы же вам говорили! Может и такое быть. Но мы не можем этот шанс упустить. Мы не можем сказать, что мы испугались. Раз у нас есть шанс, мы должны дать гражданам возможность этим шансом воспользоваться. Воспользуются, значит, будут изменения, не воспользуются, значит, будет другая страна, будем жить в другой реальности. Потом, уже осенью будем смотреть, как мы можем себя защищать и других граждан в этой новой реальности. Но сегодня у нас есть хороший шанс.
Леонид Велехов: Упрямый вы человек. Вы счастливый человек?
Михаил Касьянов: Думаю, что да. Хотя тот период, в котором мы живем, то давление, которое на меня и на моих коллег по партии осуществляется, конечно, это все очень и очень неприятно. Но счастье в том, что я внутри живу в согласии с самим собой. У меня нет проблем внутри.
Леонид Велехов: Это действительно самое главное.
Михаил Касьянов: Да.
Леонид Велехов: Спасибо! Спасибо за искренность, за простоту и ясность. Это было очень интересно.
Михаил Касьянов: Спасибо вам!