Леонид Велехов: Здравствуйте, в эфире Свобода – радио, которое не только слышно, но и видно. В студии Леонид Велехов, и это новый выпуск программы "Культ личности". Она не про тиранов, она про настоящие личности, их судьбы, поступки, их взгляды на жизнь.
Личность очень всем известная, знаменитая, адвокат Генри Резник, сегодня в гостях у нашей программы.
(Видеосюжет о Генри Резнике. Закадровый текст:
Генри Резник – один из самых именитых и знаменитых российских адвокатов, если не самый. Тут, помимо прочего, сама природа постаралась, чтобы создать в его лице просто-таки художественный образ адвоката: фактура – рост, голос, седая грива, элегантная поджарая фигура; речь, темперамент… Если бы не адвокатом, наверное, мог бы стать актером на амплуа героя-резонера, срывать овации и заставлять десятки поклонниц в любую погоду дожидаться его у служебного входа театра после премьеры. Действительно, говоря театральным языком, блестящие внешние и внутренние данные.
При этом собственно в адвокатскую профессию Резник пришел в зрелом возрасте, на пороге 50, и не так по времени давно: три десятка лет насчитывает его практика. Но каких клиентов и какие дела вобрала в себя эта практика! Ельцин, Чубайс, Гайдар, дело ГКЧП, дело ЮКОСа, Гусинский, Березовский, Лужков, этот перечень можно продолжать. Резник – адвокат знаменитостей, в 90-е его называли адвокатом новых русских, но это лишь ярлык, отнюдь не покрывающий всю его адвокатскую деятельность. Среди его подзащитных было множество людей, которым явно не по карману было бы оплатить его услуги, в частности журналисты и правозащитники, и защищал он их с не меньшим блеском и успехом, чем олигархов и звезд.
Генри Резник занимает особое место в российской адвокатуре еще и потому, что он – член старейшей отечественной правозащитной организации "Московская Хельсинкская группа", он не скрывает личных либеральных демократических убеждений, его гражданский темперамент выводит его на митинги и даже на одиночные пикеты.
Такой вот, с одной стороны, обобщенный образ блестящего и успешного российского адвоката послесоветской эпохи. С другой – совершенно штучное явление российской общественной жизни, Генри Маркович Резник).
Студия
Леонид Велехов: Раз прозвучало слово "знаменитый", в полной мере к вам приложимое, хотел вас спросить вот о чем. Ведь в публичных профессиях "знаменитый" это необязательно синоним "самый лучший". Можно быть знаменитым актером, но при этом посредственным. В адвокатской профессии можно стать знаменитым, прославиться, не будучи суперпрофи?
Генри Резник: Сейчас уже – да. С учетом того, что мы живем в информационном обществе. Ну и, собственно, известно, что славу делают СМИ. Поэтому есть, на мой взгляд, такие персонажи, которые известны, можно сказать, что они знамениты, но в профессиональном отношении, с точки зрения их престижа в наших кругах профессиональных, он невысок. Немного таких персонажей, но есть. Для того чтобы засветиться в СМИ, может быть, не столько профессионализм требуется, но такие качества, как артистичность, коммуникабельность. Но могу вам сказать, что все-таки у нас в профессии не приветствуется, когда адвокат начинает сильно пиариться и, самое главное, когда он начинает рассказывать о своих достижениях, о своих победах. Сразу вам могу сказать, что такого вы от меня и от моих товарищей, к которым я отношусь с большим уважением, никогда не услышите.
Леонид Велехов: И не было никогда периода головокружения от успехов, когда бы вы позволили себе самопиар?
Генри Резник: Нет, такого периода не было. Собственно, здесь надежное основание - знание канонов профессии, истории и тех требований, которые предъявляются к статусу адвоката.
Леонид Велехов: Тем более что вы пришли в профессию уже зрелым человеком.
В "Википедии" я обратил внимание, что ваш род деятельности обозначен как "правозащитник". Не адвокат, не юрист, а правозащитник.
Генри Резник: Все-таки от журналистов требовать какого-то четкого следования терминологии, может быть, даже не стоит. Правозащитник все-таки это более широкая конструкция. Как вы знаете, я как правозащитник, например, реализуюсь как член Хельсинкской группы. Вот для разграничения правозащитников и профессионалов-адвокатов был такой термин – правозаступник. Потому что адвокат это профессия, а правозащитник – это некий общественный темперамент, который реализуется и приводит людей в общественные организации.
Леонид Велехов: А тут нет конфликта интересов? Все-таки адвокат, юрист должен быть беспристрастным, а правозащитник – человек пристрастный, субъективный.
Генри Резник: Когда мы выступаем в процессах, когда мы ведем дела, когда мы советы какие-то адресуем, мы выступаем как профессионалы. Конфликт может быть не у правозащиты с профессиональным правозаступничеством, а у политики. Адвокат, по моему глубокому убеждению, не должен политизироваться. В свое время была такая развилка, когда меня сильно звали в политику, видимо, учитывая звучный голос, складно говорю, какая-то, может быть, фактурность... И я для себя сделал выбор – эти вещи несочетаемы. Хотя понятно, что есть Конституция, для адвоката нет никакого запрета для того, чтобы состоять в политической партии, например. Но это сужает поле деятельности. Адвокатура как институт – это не политическая организация. Адвокатура ни в коем случае не должна политизироваться, тогда как политики зовут адвокатуру как институт на баррикады, чтобы она отстаивала какие-то политические ценности. Нет, мои дорогие, это не для нас. Это другой жанр.
Леонид Велехов: А теперь давайте немного впадем в детство. Вы ведь из музыкальной семьи, причем полностью музыкальной, с обеих сторон, да?
Генри Резник: С обеих сторон.
Леонид Велехов: Почему, собственно, по стопам родителей не пошли? Такие артистические семьи часто династиями становятся. Слуху не хватало?
Генри Резник: Слух у меня абсолютный.
Леонид Велехов: Про голос я не спрашиваю.
Генри Резник: И пою сейчас, напел Эдику Успенскому некоторые вещи. Видите ли, это специфика того времени. Я чудом не стал блокадником. Отца за месяц до начала войны направили ректором в Саратовскую консерваторию. Вы знаете, о чем я думаю? Я, как и многие евреи, случайно живу. Представьте себе, если бы отца направили ректором не в Саратов, а в Харьков, например, или в Киев.
Леонид Велехов: В Вильнюс какой-нибудь.
Генри Резник: Да. 1941 год, 1942 год. Рядом Сталинградская битва. Я помню кое-какие фрагменты такие очень интересные, типа бомбежки Саратова. Мне 4 года! Но такие пульсарные вспышки памяти. Война. Я помню поездки с мамой с концертными бригадами на фронт. Кстати, в Саратов были эвакуированы МХАТ, Большой театр.
Леонид Велехов: Да, город полон был артистической братии...
Генри Резник: Но почему-то я не помню Ливанова, хотя мама мне говорила, что он был, а вот Ершова помню, например. Степанова была. Война, какая там музыка? Мама говорила, что я был неусидчивый, я был сложный. А потом как-то время было упущено. И, сами прекрасно понимаете, Галина Вишневская говорила, что усадить музицировать даже одаренного ребенка без плетки невозможно. Плетки не было. Вот как-то без нее обошлось. А дальше в 11 лет, как я говорю, посетила прыгучесть.
Леонид Велехов: Сейчас мы вспомним про прыгучесть. Хочу еще спросить о вашем имени. Почему такое имя? Я понимаю, были в моде Эдуарды, Генрихи, но Генри откуда?
Генри Резник: Мама была поклонница Оскара Уайльда.
Леонид Велехов: Так это лорд Генри!
Генри Резник: Любимый ее герой был лорд Генри Уоттон, "Портрет Дориана Грея". И вот, собственно говоря, в его честь я и назван. Причем, еще один был Генри в нашей семье... Мама же воспитывалась в семье профессора Левина. Он до революции был социал-демократом, возглавлял, кстати, ячейку в Луганске, где формировался Ворошилов. А мама из Одессы приехала, босячка просто-напросто, в Ленинград. Григорий Ионович покойный привил маме определенные вкусы и навыки. И вот, можете себе представить, два его родных сына-близнеца ушли буквально в первые дни войны на фронт. Люсик сразу и погиб, талантливейший математик был. А Генри всю войну провел на передовой. Просто удивительно.
Леонид Велехов: Хотя говорят, что близнецы связаны обычно судьбой общей.
Генри Резник: Он был ученый секретарь БИНа, а это Вавиловский институт. Его коснулись после войны репрессии, его выслали в Алма-Ату. Но вдова Григория Ионовича написала письмо Ворошилову. Тот не забыл учителя, и Генри вернули в Ленинград. Совсем недавно он ушел из жизни. Ему было 93 года. Такие вот судьбы.
Леонид Велехов: И Ворошилов молодец какой!
Генри Резник: Да, в этом отношении оказался молодцом.
Леонид Велехов: Личная смелость ему была присуща, мы же помним, что он жену, которую пришли арестовывать, с оружием в руках защищал, в отличие от Молотова, Поскребышева и других. Не отдал ее.
Генри Резник: Шашки-тачанки в Гражданскую войну сформировали, наверное, характер и у него, и у Буденного.
Леонид Велехов: Но лорд Генри все-таки персонаж не самый светлый. Мы же помним, это такой мефистофельский образ...
Генри Резник: Ну да, мастер парадоксов. Когда я прочитал Оскара Уайльда попозже, я влюбился в творчество этого писателя. Это абсолютно грандиозно!
Леонид Велехов: Да, я считаю, это один из величайших писателей. И то, что он нам оставил такие вечные метафоры и образы и в "Портрете Дориана Грея", и в сказках его потрясающих...
Генри Резник: Я должен сказать еще одно – трубадур свободы. Конечно, там много и эстетства, и аристократизма...
Леонид Велехов: А вам гедонизм присущ, если уж мы заговорили об Уайльде и тем более о лорде Генри, проповеднике гедонизма?
Генри Резник: Ну разумеется, конечно! Вообще, себя надо любить. И потом жить надо. А в жизни, понятное дело, должно быть место удовольствиям. И в разные периоды жизни между долгом, разумом и удовольствием распределение меняется. И, как вы знаете, я все-таки в спорте достиг успехов некоторых. А это мне было 18-19 лет, и я - избранник судьбы: капитан всяких команд волейбольных и прочее, вокруг девочки восторженные... Блажен, кто смолоду был молод. Так что я в этом отношении как-то обойден не был.
Что касается удовольствий, они же разные. Как древние говорили – возрастные пороки с возрастом и проходят. (Смех в студии.) Но я очень рад тому, что вырос в интеллигентской семье, музыкальный слух есть. Я постоянно посещаю Большой зал консерватории. Концертные сезоны стали победнее немножко. Но у меня немало выдающихся музыкантов, с которыми я очень хорошо знаком. Я дружил с Колей Петровым.
Леонид Велехов: Вы его и защищали, был процесс.
Генри Резник: Да, я защищал его интересы в одном деле. Кстати, мы там были противниками с моим другом, Генрихом Падвой. Какие там горшки бились! А в итоге гражданское дело чем завершилось? Мировым соглашением.
Леонид Велехов: Падва и Резник – как еще могут? Выиграть один у другого? Нет!
Генри Резник: Кстати сказать, в гражданских делах наибольший успех как раз в форме мировых соглашений и бывает. Почему? Потому что мировое соглашение – это то, что устраивает твою сторону, и ты поступаешься чем-то, чем можно поступиться. Вообще, заключить мировое соглашение, чтобы оно устраивало твоего доверителя, – это большое искусство. Адвокаты должны уметь играть на разных инструментах – не только на барабане и трубе, но, когда нужно, на флейте и на скрипке.
Леонид Велехов: А теперь не могу не спросить вас о потрясающей странице вашей биографии – спортивной. Вы действительно были чемпионом РСФСР и Казахстана в трех разных видах спорта? И как это вообще возможно?
Генри Резник: Как уже заикнулся, в 11 лет меня посетила прыгучесть. И однажды я пришел зимой в спортивный зал с моим другом, Борей Хайкиным, он был старше меня. Он потом стал известным врачом. А тогда он был спринтер, бегал очень хорошо в Саратове. Ну, я пришел с ним, а тренер сказал – раз пришел, разденься, прыгни в длину. Я разбежался и прыгнул. У тренера глаза на лоб: "Боря, кого ты привел?! (Смех в студии.) Это же уникум!" И вот так я пришел в легкую атлетику, стал прыгать в высоту. В 15 лет я стал чемпионом РСФСР среди юношей младшего возраста. Сказать высоту, которую я прыгнул, это вызовет смех сейчас. Это было 160 см. Тогда не было фосбери-флопа. Тогда даже перекидным не прыгали, прыгали так называемым перекатом.
Леонид Велехов: Но Брумель ведь тоже не флопом прыгал.
Генри Резник: Брумель уже прыгал перекидным, который разработал Владимир Дьячков. Я могу сказать, что рекорд Брумеля… Вы меня остановите, потому что я сел на любимого конька. Вот 2,28, которые Валерий напрыгал, это по фосбери-флопу сейчас примерно 2,52. Реально такое преимущество дает фосбери перед прежними стилями. А сейчас мировой рекорд Сотомайора 2,45. Так вот, я стал прыгать в высоту. А затем баскетбол, волейбол.. Получается, что три спартакиады школьников я в разных видах спорта представлял сборную команду РСФСР. В общем, я выбрал все-таки волейбол.
Леонид Велехов: Почему?
Генри Резник: Я не поступил на факультет журналистики в МГУ, и год я обретался в Институте физкультуры. Можете представить, я, с ростом 185, играл центрового в областной команде "Спартак"? Центрового! Но я понял, что в баскетболе уже тогда надо было толкаться. И надо было иметь массу мышечную определенную. А я был стройный, близкий к аскетическому сложению. 185 у меня рост и где-то 82 килограмма вес. Я держал этот вес, кстати говоря, сорок лет потом, это уже матушка природа постаралась. И поэтому волейбол как-то у меня стал превалировать. Тем более что последняя сборная команда школьников РСФСР была по волейболу. И получалось, честно говоря. Я был из тех волейболистов, которые по настроению в одиночку могут выиграть игру. А могут и проиграть.
Леонид Велехов: То есть и на подаче, и в атаке вы были одинаково сильны?
Генри Резник: Да. Кстати сказать, у меня была сильная подача. Я крюком подавал тогда. И высокий прыжок. Я и в защите играл неплохо. Короче говоря, если бы я остался в Москве, я даю себе трезвую оценку, я бы, конечно, в первую сборную Союза не попал. У нас было потерянное поколение, если так можно сказать, – 1938-1939 год.
Леонид Велехов: Почему потерянное?
Генри Резник: Поэтому-то я в Азию и увез четырех мои товарищей по сборным школьным, потому что мы считали, что мы высоко прыгаем и забиваем, а нас заедают "старики". "Старикам" было 22, а нам – 18. Мы же не могли признать, что они играют лучше. И вот, вы знаете, из нашего поколения пробился только Николай Буробин.
Леонид Велехов: Да, помню это фамилию.
Генри Резник: Ну и, конечно, Юра Венгеровский. А так, конечно, играло то поколение – Монзалевский, Коваленко, Чесноков.
Леонид Велехов: Воскобойников из того поколения?
Генри Резник: Воскобойников Дима – гениальный игрок! Дима 1941 года. Смотрите-ка, вы в теме!
Леонид Велехов: Я в теме. Кто же может Воскобойникова забыть?!
Генри Резник: А Нила Фасахова помните? Это какое-то редкостное дарование – две одинаковых руки от природы.
Леонид Велехов: Воскобойников тоже, по-моему, с двух рук одинаково совершенно играл.
Генри Резник: Правильно, но не совсем одинаково. У Димы ясно было, что правая превалировала. А вот у Нила… Между прочим, Нил жив. Ему 84. Босой татарин, как его называли. Это было уникальное явление. Другой волейбол был. И вот он прыгал и смотрел, что там с блоком. Если блок вправо, он смещался влево и левой наносил совершенно фантастический удар. А если блок перекрывал линию, то он - направо... Так вот, я уехал в Азию создавать Dream Team – "команду мечты".И можете себе представить, я создал команду, которая без меня уже стала чемпионом Советского Союза. Команда "Дорожники". Я был первый ее капитан.
Леонид Велехов: Алма-атинский "Дорожник", да, помню.
Генри Резник: Я к тому времени закончил юридический, был призван в ряды МВД. Честно могу сказать, для того, чтобы я там создал команду.
Леонид Велехов: То есть именно спорт, насколько я понимаю, вам открыл дорогу в профессию, обеспечил "зеленую улицу", да?
Генри Резник: Видите ли, в чем дело. Уже в институте меня заинтересовала проблема доказывания в уголовном процессе. Я написал курсовую работу, написал дипломную. Она получила какую-то премию на конкурсе дипломных работ союзных, у меня была рекомендация в аспирантуру. Я готовился уезжать в Ленинград. Но тут сменилось все руководство правоохранительных органов в Казахстане. А из-за чего сменилось-то? Коррупция, понимаешь. Все эти россказни о том, что в Советском Союзе коррупции не было… Она другая была, конечно, деньги не имели такой цены. Но тогда Казахстан прогремел, в 1960 году. Начальником ОБХСС назначили удивительного человека, Владимира Алексеевича Розенцвайга. Я горжусь тем, что мы общались. Это был человек, который прошел всю войну, тот самый еврей, которого не "вычищали" за пятый пункт ниоткуда, такой он был профессионал. И на несчастье нашей власти его назначили начальником Управления БХСС. И за один год Казахстан дал дела Госплана, кондитерской фабрики, хладокомбината, облисполкома и Главмесснабсбыта. Видите, какая память! И это прогремело на весь Союз. Все были сменены. Новый прокурор приехал в 1961 году, Петр Иванович Кудрявцев. Ой, какой был человек! Изумительный совершенно. Руденко не мог такого яркого человека терпеть рядом с собой...
Леонид Велехов: То есть его туда списали...
Генри Резник: Он сказал Никите Сергеевичу Хрущеву: "Никита Сергеевич, мне это рассматривать как почетную ссылку?" Так вот, сменили председателя КГБ на министра МВД, и он оказался фанат волейбола. Он мне сказал: "Генри Маркович, ну, что вы сразу в науку?. Жизни вы не знаете. Пороху не нюхали. Ну, давайте, хоть поработайте на земле".
Леонид Велехов: В поле!
Генри Резник: Знаете, чему научился тогда? Если вам что-то не нравится, вы хотите отбиться, то аргумент выставляйте, который не могут парировать. Я все время молодым адвокатам говорю: "У вас шесть аргументов. Один железный, а пять так себе. Пожалуйста, пять уберите". Так вот, к чему я? Министр предложил создать команду, взяв с собой моих товарищей по сборной университетской, а я сказал: "Ну, я-то юрист. А у них-то другие специальности". Он говорит: "Генри Маркович, не волнуйтесь, у нас много отделов. У нас отдел опертехники есть, экспертный и прочие". И это меня полностью обезоружило. И вот мы пришли этой университетской командой, и действительно ребята очень здорово играли. Так я и оказался в МВД. А самое интересное, 1962 год, евреев уже не принимали, было три "не" в отношении евреев: не выгонять, не выпускать и не принимать. И не выгоняли тех, кто уже там. Но и не принимали новых. В ужас пришел отдел кадров. Но министр распорядился! А тогда был отдел дознания – это форма расследования, более упрощенная. А в 1963 году он стал следственным отделом. И вот, я помню, начальник управления так грустно смотрит на меня и говорит: "Генри Маркович, вы дела-то хоть будет вести?" (Смех в студии.) Я говорю: "Ну, конечно!" И, по-моему, министр даже не знал, кем я работаю. Можете себе представить, я оказался в республиканском управлении! Для того, чтобы туда попасть, лет десять надо работать было в районах, в городе. Вот видите, Леонид, какая нетипичная у меня судьба.
Леонид Велехов: Судьба потрясающая! А что вам дал спорт?
Генри Резник: Спорт формирует характер. Прежде всего, ты нацелен на победу. Ты не любишь проигрывать. Ты в командном виде спорта.
Леонид Велехов: А вы разве командный человек?
Генри Резник: Я согласен бегать в табуне, но не под седлом и без узды. (Смех в студии.) И здесь есть чувство локтя. Я изначально в командах был лидером. Я был капитаном. На мне была повышенная ответственность. Больше того, я был одно время, можно сказать, даже играющим тренером.
Леонид Велехов: Вы ведь только в 47 лет пришли в адвокатуру. Это поздно или это нормально? И если поздно, то почему так поздно? Это был 1985 год, начало перестройки. Это случайное совпадение?
Генри Резник: Неизвестно было в 1985 году, куда эта перестройка выведет.
Леонид Велехов: Да, но что-то такое начиналось, какое-то движение.
Генри Резник: В 1985 году были последние посадки правозащитников по делам об антисоветской агитации и пропаганде. По-моему, о новых посадках сейчас что-то очень сильно грезятнекоторые люди во власти... В марте 1985 года последние посадки были. И первые акты законодательные Михаила Сергеевича были какие? Борьба с нетрудовыми доходами. Что это такое – нетрудовые доходы, никто не знал и до сих пор неизвестно. И потом борьба с алкоголизмом, это 1986 год. Нет, приход мой в адвокатуру был случайным. Мне было очень тепло в науке. Я там реализовывался весьма щедро, у меня были книжки, у меня были статьи. Я преподавал. Я проводил исследования. Но так случилось, что в 1982 году я ушел из Института по изучению причин преступности Прокуратуры СССР. Ушел я, правда, в солидное заведение – это был тогда Институт усовершенствования работников юстиции, сейчас Правовая академия. Под меня сделали научно-исследовательскую лабораторию, где мне кое-чего тоже удалось достичь. На мои исследования есть ссылка в Концепции судебной реформы 1991 года. А в 1985 году готовился погром Московской адвокатуры. Начали бороться с коррупцией и почему-то решили, что основные коррупционеры это адвокаты. И было возбуждено дело не одно на адвокатов. Жена у меня была адвокат. И мои добрые знакомые, руководитель областной адвокатуры сказали, что желателен в этих процессах юрист с именем, но, как говорили, без кормы. А знаете, что такое корма?
Леонид Велехов: Нет.
Генри Резник: Это деньги, которые проходили мимо кассы. Причем, они не осуждались даже морально. Почему? Потому что была жесткая тарификация. И уравниловка в очень уродливой форме проявлялась в адвокатуре. Давайте представим себе, вот мы с вами оба адвокаты. Вы мэтр с 20-летним стажем, я вчерашний стажер, идем в какое-нибудь дело групповое, экономическое. Вы защищаете первую фигуру, буквально каждый день работаете. Я защищаю ...надцатую фигуру, у меня другая проблема - чтобы не сломать палец, разгадывая кроссворды. Я должен сидеть в процессе обязательно все дни, а работы у меня - один день. А получаем одну ставку. Никакой ни опыт, ни профессионализм, ни известность не учитывались. Вот ставка была в горсуде - 20 рублей в час. И клиенты понимали, что суммы, которые должны быть по кассе, это абсолютно недостойная оплата. Платили деньги помимо кассы. И вот эти деньги, что шли помимо кассы, решили превратить в криминальные. Вот такого рода дела. Адвокаты боялись туда садиться, потому что у любого известного адвоката была своя "корма". А у меня ее не было. Должен сказать, что это дело дало имя в профессиональных кругах мне и Генриху Павловичу.
Леонид Велехов: А еще скажите такую вещь. Ваша биография замечательная, успешный человек и в спорте, и в профессии, и в чем угодно. А когда и почему у вас возникли разногласия, стилистические или более глубокие, как вы любите выражаться, с Софьей Власьевной, с Советской властью?
Генри Резник: Я дитя ХХ съезда, шестидесятник. Мне повезло. В Алма-Ате я общался с выжившими жертвами режима.
Леонид Велехов: Ах вот оно что! Интересно как.
Генри Резник: Мне, например, посчастливилось общаться с Юрием Домбровским и не только с ним. А поскольку я кожей чувствовал лживость той атмосферы, которая меня окружала, то в общем у меня сложились представления о том режиме, который существовал в стране. Слово "тоталитаризм" тогда еще не было известно, но я прекрасно понимал, что жизнь устроена весьма и весьма несправедливо, что наверх пробиваются отнюдь не самые достойные люди, что очень много лжи, очень много принуждения. Учитывая еще, что мне как следователю открылось, что часть правителей, номенклатуры вообще выведена из-под закона. Все это рождало критическое отношение.
А дальше я приехал в Москву, окунулся в самиздат. И здесь мне просто посчастливилось. Из жизни уже ушла удивительная женщина, Инга Борисовна Михайловская... Еще я вспомню Веру Исааковну Каминскую, это старшая сестра Дины Каминской, выдающийся совершенно ученый. Я попал в аспирантуру в 1966 году. И тут же окунулся в эту диссидентскую среду. Представьте себе, я в 1967 году перевел на русский язык "Нью класс" Милована Джиласа. Нехило, да?
Леонид Велехов: Да, это тогда был просто бестселлер.
Генри Резник: Конечно. Две книжки вызывали наибольшую ненависть и возглавляли список антисоветской литературы – "Новый класс" и "Технология власти" Авторханова. Потому что авторы были свои, которые ушли.
И, в общем, затем 1968 год. И я понял, что у власти бандиты и фашисты. Но ситуация такая – или ты идешь на площадь, или ты, как по Галилею, отстаиваешь истину до костра исключительно. И я на площадь не шел, но кукиш в кармане держал. Тем более что я, действительно, реализовывался в науке. Меня посещали идеи кое-какие. Собственно говоря, я в криминально-правовом цикле реализовался и по линии уголовного процесса, уголовного права и криминологии. Доля-то какая была гуманитариев? Уговаривать тигра, что он вегетарианец. И вот так, собственно говоря, случилось, что о советской власти у меня заблуждений никаких не было.
Леонид Велехов: В эфире Свободы – радио, которое не только слышно, но и видно, вы смотрели и слушали новый выпуск программы "Культ личности". Ее гостем был Генри Резник. И это была лишь первая часть нашего разговора за жизнь со знаменитым адвокатом. Вторая – на следующей неделе.
Конец 1-й части