Начало шестого сезона “Игры престолов” и московская выставка живописи “Ланнистеры всегда платят свои долги”. Главные сериалы современности: “Игра престолов”, “Шерлок”, “Настоящий детектив”, “Во все тяжкие”, “Карточный домик”. Политическая реальность и материя современной истории в сериалах. Как повлияло развитие кабельного телевидения в Америке на появление нового типа героя и расширение рамок допустимых для зрителя тем? Герои современных американских сериалов: стихийные анархисты или воплощение зла? Как повлиял пятый сезон “Игры престолов” на появление мифа о “распятом мальчике”? Чем российские сериалы отличаются от американских? “Креативное самобичевание” американцев в “Карточном домике”. Конформизм и трансгрессия в сериалах, сверхрациональные и гиперинтуитивные “настоящие детективы”. Хотят ли сценаристы сериалов изменить публику? Как устроено “длинное время” в сериалах и почему это пришлось по вкусу зрителям? Визуальное, социальное, философское и историческое внутри сериалов.
Сергей Калинин, художник, автор выставки “Ланнистеры всегда платят свои долги”; Диана Мачулина, художник, куратор; Юлия Идлис, сценарист, литератор, критик; Мумин Шакиров, режиссер; Линор Горалик, писатель, исследователь культуры.
Ведет программу Елена Фанайлова.
“Как написал Пол Мейсон в статье “Может ли марксизм предсказать конец “Игры Престолов”?” для The Guardian, никто из смотрящих эти драмы не представляет себя ничтожным рабом, крестьянином или служанкой: мы приглашены в фантазию о себе как о Дейнерис или Джоне Сноу.”
“Текстовый комментарий в “Шерлоке”, пожалуй, впервые делает субтитры одним из элементов действия. В сцене пресс-конференции это борьба официального источника информации и новых медиа вроде соцсетей с их гражданской журналистикой и графоманией. Частные мысли, которые оказываются доступны всем, и часто одинаковыми. Визуализацию внутреннего текста и манипуляцию информацией художник выделяет как важную и в сериале, и в новых технологиях. Но если в сериале всплывающий текст отделим от реальности, приходит и уходит, то в картине он сделан из той же живописной материи, что и люди, которых он направляет или преследует. И поэтому возникает сомнение – действительно ли люди материальнее букв, а жизнь важнее новостей?”
“Удивительным образом сериалы могут быть более резкими, чем реальность. Немало актуальных цитат по поводу нашей жизни можно взять из речей Расти Коула или Тириона Ланнистера. Киногерои позволяют себе быть откровенными.”
(Диана Мачулина, из текста каталога к выставке Сергея Калинина “Ланнистеры всегда платят свои долги”)
Поговорка Ланнистеров
Елена Фанайлова: Поговорка Ланнистеров – “Ланнистеры всегда платят свои долги”. Как вы понимаете, разговор сегодня пойдет о сериалах. Стартует шестой сезон "Игры престолов". А непосредственным поводом для нашего разговора является выставка Сергея Калинина, которая так и называется – "Ланнистеры всегда платят свои долги", и она представляет собой в живописной форме реплику современного человека, художника на четыре культовых сериала – "Игра престолов", "Шерлок", "Настоящий детектив" и "Во все тяжкие".
За столом нашим собрались автор выставки Сергей Калинин; куратор ее, критик и художник Диана Мачулина; мой коллега, режиссер Мумин Шакиров, и Юлия Идлис, сценарист, критик, литератор, редактор, к производству сериалов имеющий самое прямое отношение.
Я про сериалы хотела поговорить давно, потому что это мощнейший культурный феномен, который формирует наше сознание, досуг, что-то такое с нами делает, что резко отличается от всего того, что делало кино до того. Я подозреваю, что благодаря другой темпоральности, протяженности. Но мне казалось, что на фоне украинских событий, на фоне тяжелых политических событий это не очень серьезная тема для разговора. Потом я подумала, что не права, потому что, например, еще один культовый сериал под названием "Карточный домик" просто напрямую связан со всем политическим процессом. А окончательно убеждает в том, что сериал – это серьезно, одна реплика из дневника поэта Игоря Бобырева, когда бомбили его родной город на востоке Украины: "Пока есть ненадолго интернет, я скачиваю сериалы, и потом мы с мамой их смотрим".
Я хочу начать с простых вещей. За что мы любим сериалы? Комментирует Линор Горалик, исследователь культуры, литератор, и сериалы – это одна из сфер ее больших увлечений, интересов.
Линор Горалик: Я в этом смысле человек влюбчивый, но сериалы, в которые я более-менее влюбляюсь, это обычно длинные и сравнительно сложно устроенные детективные сериалы. Ну, не обязательно сложные. Например, есть блистательный британский сериал, который называется "Wire in the Blood", это что-то вроде "Кабеля в крови" или "Искры в крови". Это про криминолога-психиатра, который работает с какими-то сложными историями. Это сериал британского формата, то есть с длинными эпизодами, по часу, иногда разбитыми на две части по два. И эти персонажи становятся мне важны, и когда кончается, я страдаю. Во-первых, я работаю под кино. Как люди работают под музыку, я работаю под кино. Поэтому для меня ужасно важно, чтобы визуальной информации было не очень много. Детектив – идеальная для этого форма, потому что у меня перед глазами и ушами разворачивается логическая задача, за ней не обязательно следить каждую секунду, построение современного сериала вообще позволяет зрителю отвлекаться время от времени. Так что для меня это одновременно приятно и удобно.
Елена Фанайлова: Сережа, а почему вы оказались ангажированы этой темой? Что в сериалах вас зацепило? Живописность? Вам захотелось остановить мгновение?
Сергей Калинин: Дело в том, что последнее время сериалы стали очень качественными, превратились в длинные и очень интересные истории. А как известно, фильм, короткий, хороший, после него всегда чувствуешь какую-то неудовлетворенность, и хочется не то что продолжения, а хочется драйва, а сериал этот драйв имеет. И вот эта протяженность получения удовольствия, я думаю, так привлекает всех к сериалам. И публика изменилась, она стала более интеллектуальная, интеллигентная. Это уже не сериалы для домохозяек, качество их изменилось. Ну, а мне важна, как художнику, в сериалах не красивая картинка, хотя и красивая картинка, но не только это, а больше культурные ассоциации.
Юлия Идлис: У меня два есть ответа на этот вопрос. Во-первых, почему я смотрю сериалы, я их сейчас смотрю в большой степени из профессионального интереса, но не только.
Елена Фанайлова: Я помню, как вы в своем facebook восхищались Ником Пиццолатто после "True Detective", оценив его нарратив.
Юлия Идлис: Да, я большой его фанат после двух сезонов. И я вообще страшно люблю то, что он сделал с "Настоящим детективом" и с людьми, которые его обсуждали со всех сторон.
Елена Фанайлова: О, да. Было такое сообщество фанатов.
Юлия Идлис: И оно продолжается, как и вообще горячие споры о том, куда идет современный сериал, и что с этим нужно делать. Еще мне кажется, что люди просто ленивы и нелюбопытны по природе своей, а сериал, особенно если он сделан хорошо, оказывается гораздо экономичнее, чем, например, кино, чем полный метр. Потому что в любую историю, которую ты начинаешь смотреть или читать, надо войти. Ты входишь в эту историю, и это усилие со стороны создателей истории и со стороны потребителей этой истории. Вот тебе показывают первые 15 минут неизвестного фильма, ты смотришь и думаешь: нравятся тебе эти герои или не нравятся, интересно тебе, что с ними будет дальше, как ты с ними роднишься, сосуществуешь и так далее, а потом бах – через полтора часа это заканчивается, и тебе нужно входить в следующую, новую абсолютно историю. Сериал устроен иначе. Ты входишь в него за те же 15 минут первой серии первого сезона, и дальше ты уже в этой истории на много лет, и не нужно каждый раз заново делать это усилие – заново узнавать героев, заново их любить, ненавидеть и так далее, ты уже внутри. И ты живешь с этой историей. Соответственно, тебе сериал дает гораздо больше, чем тебе дает полный метр, любой.
Мумин Шакиров: Я буквально вчера закончил четвертый сезон "Карточного домика" и нахожусь под мощным впечатлением. Конечно, это не просто шок, я восхищен тем, как американцы умеют быть смелыми. Сделать президента США насильником, серийным убийцей, занимающимся групповым сексом с женой и охранником, писающим на могилу своего собственного отца, плюющим в церкви на скульптуру Иисуса Христа, – для этого надо быть великой нацией, чтобы не бояться делать такие вещи. Причем этот сериал любят смотреть все президенты, бывшие и настоящие. В сериалах я заметил мощную тенденцию: отрицательный герой или сложный, противоречивый герой становится главным героем. И я в очередной раз убедился, что американцы – великая нация, когда увидел, что они занимаются таким фантастическим креативным самобичеванием.
Диана Мачулина: Я смотрю сериалы тоже "спиной", как Линор. Конечно, идеален в этом смысле "Доктор Хаус", где нужно познакомиться с анамнезом больного в первую минуту, и все, дальше я уже знаю их лица, даже выражения их лиц, но мне интересна каждая развивающаяся история. Могу даже не оборачиваться и не отвлекаться от того, что я в этот момент делаю. У нас вообще жизнь очень рваная, она из маленьких кусочков состоит. Ну, вот как редакции заставляют писать тексты все короче и короче, говоря, что человек не может осилить длинный текст, а на самом деле это не так. Это чудовищная тоска по огромным повествованиям, в которые можно целиком погрузиться и перейти туда, похожим и длинным, как жизнь. И в этом смысле эта длина, эта возможная самоидентификация с каким-то героем, проследить весь его путь, как он что-то довел до конца, когда мы вынуждены все бросать и хвататься за новое, это очень позитивный пример.
Елена Фанайлова: Предлагаю посмотреть опрос на улицах Москвы, который подготовил Мумин Шакиров. Народ рассуждает про американские и российские сериалы: чем американские отличаются от российских.
– Американские сериалы более интересные, более неожиданные в своем сюжет, развороте линии. Российские более предсказуемые, и сюжеты обычно однообразные, к сожалению.
– "Доктор Хаус". "Все любят Раймона" – это нынешние "Воронины" – глупость совершенная! Наши сериалы снимаются о великих людях, таких как Бугримова и так далее, вот это интересно. А это нет, просто взяли и придумали какую-то ерунду, и снимают всякую чушь! Там совершенно ничего не цепляет, неинтересно.
– Я в основном смотрю комедийные сериалы, комедии. Например, "Доктор Хаус", "Теория большого взрыва", это американские сериалы. Мне нравится юмор, мне смешнее смотреть американские сериалы, они свободнее, там больше молодежи и больше людей в том возрасте, когда люди свободно себя чувствуют, свободно себя ведут, общаются друг с другом, радуются жизни.
– Большинство наших сериалов с американских сериалов как раз и списаны, скажем так. У нас актеры на уровне очень низком, в этом и основное отличие. У нас нет качества, нет своих идей, которые мы могли бы реализовать.
– Самое главное, что лежит в основе любого сериала, это идея. И американские сериалы очень точно и очень индивидуально подбирают идеи, которые нравятся людям, нравятся точечным аудиториям. Они не равняются на общую массу.
– Мне кажется, в американских сериалах много всяких приключений, экшена, а российские, по крайней мере, которые я смотрела, они более спокойные. И они чем-то похожи, российские, там в конце всегда все хорошо.
– "Счастливы вместе", предположим. Я смотрела этот сериал на английском языке, название уже не вспомню, и в принципе, различий нет. Слизано, можно так сказать.
– Мне там нравится больше игра актеров, например, сюжетные линии. Более интересные, содержательные сюжеты. Хотя и наши сериалы есть удачные, но их меньше.
– Я знаю кухню изнутри и могу сказать, что они отличаются всем! У нас сериалы исключительно продюсерские, там тоже продюсерские, но там продюсеры не режут бюджеты, не режут на свет, на камеры, на актеров. У нас режут на все! Это и есть, собственно говоря, ответ.
Мумин Шакиров: Парень оказался монтажером просто, случайно.
Елена Фанайлова: Люди говорят о сценариях и сюжетах, и второе, очень важное, о поведении героев в сериалах. Свободно ведут себя люди в американских сериалах по сравнению с российскими сериалами. Мне кажется, что в этом смысле сериалы являются каким-то культурным паттерном, который нам предлагает поведенческие модели. Юля, это учитывается сценаристами, вообще говоря?
Юлия Идлис: На уровне производства, во всяком случае, никто не ставит себе задачей научить людей делать не так, а по-новому, вложить какую-то конкретную идею, что там Путин плохой или Путин хороший. Любую политическую или социальную идею, вот так сформулированную, ее невозможно на уровне производства заложить, потому что сериал – это большая вещь, он пишется долго, как минимум год, есть сериалы, которые пишутся несколько лет, переписываются. Сериалы делаются многими людьми. И процесс переработки любой идеи за это время приходит к тому, что есть какие-то законы драматургии, общечеловеческие, и их нужно выполнять, хочешь ли ты снять сериал про то, что в деревне хорошо, или про то, что всем надо грабить банки, тебе нужно идею завернуть в драматургию. А драматургия, то есть то, как человек реагирует на разные обстоятельства, как он принимает решения, как он выбирает между добром и злом, это универсальная штука. И в первую очередь люди, которые создают сериалы, думают про это.
Сергей Калинин: Это про наши сериалы?
Юлия Идлис: Про все! В том-то и дело, насколько я вижу, очень разный взгляд на то, что такое сериал в принципе, у тех, кто имеет отношение к их производству, и у зрителя. Сталкиваясь со зрительскими впечатлениями, что такое сериал и для чего его делают, я часто вижу перекос в сторону того, что вот вышла та же "Фарца", которую я писала, и сразу люди начали говорить: нам намеренно показывают советское прошлое, идеализируя его, нам показывают героя КГБ, который нам пропагандирует, что КГБ хорошее... Ни у кого из команды, которая делала "Фарцу", мыслей таких не было, мы даже про это не думали в таких терминах, просто советская эпоха – это интересное время, живописное, и такая интересная история, хорошо в ней покопаться. Короче говоря, никакой пропаганды нет, сознательной, потому что сериал – это не выпуск новостей, туда невозможно вставить пропагандистскую повестку.
Елена Фанайлова: Я немножко другую вещь имела в виду – разнообразие героев и их поведения. Но мне кажется, что нам пора уже посмотреть трейлер шестого сезона "Игры престолов" и поговорить о живописной части.
(Видеофрагмент)
Елена Фанайлова: Я прямо всем завидую, любителям "Игры престолов"! И я попросила Линор Горалик ответить: в чем причина такой бешеной популярности этого сериала?
Линор Горалик: Мне видятся три причины. Причина первая – блистательный маркетинг. Этого не отнять. Причина вторая – очень плотное, разностороннее повествование. Я читала внимательно то, что называется спонтанной критикой, зрительские отзывы на сериал, и там очень видно, что зрители очень разного профиля находят для себя, с кем идентифицироваться в сериале, и это кажется важным. Третье – изумительная щедрость визуального полотна. Люди, которых не так сильно интересуют перипетии сюжета, конечно, очень ценят то, насколько богатую и разнообразную картинку нам показывают. Этот сериал, с одной стороны, очень конформный, он следует очень понятным канонам повествования гораздо более жестко, чем исходные книги Джорджа Мартина, но при этом он все-таки в некоторых вещах и пожестче, и поразнообразнее традиционных сериалов. Меня всегда интересует вопрос социальной легитимации, это одна из тем, с которыми я работаю, трансгрессия и ее легитимации, и в этом сериале мы видим, как постепенно легитимизируются несколько до сих пор довольно закрытых тем – межсиблинговые инцесты, например. Это один из главных нарративов "Игры престолов", который показывает нам межсиблинговый инцест, в котором, во-первых, один из участников сравнительно приятный человек, и оба участника действуют по большой любви, а не по похоти или животной неразборчивости. Таких нарративов сейчас идет несколько, но это, например, одна из интересных нитей.
Елена Фанайлова: Давайте сначала про живописность, а потом про легитимацию инцеста (шутка) .Сережа, вы просто упивались, мне кажется, этой живописной картиной, и это упоение в ваших работах видно.
Сергей Калинин: Я вообще смотрю кино, все равно как хожу в музей. Для меня важны там такие мелочи, как, например, свет упал на какую-нибудь ложечку и дает прекрасный отблеск, я это вижу и радуюсь. Этот сериал я воспринимаю как очень реалистическую передачу Средневековья со всеми человеческими страстями, пороками. И я вижу этот сериал через натюрморт, это для меня Снейдерс, шикарные фламандцы. И это Караваджо. Для меня играть в стилистику здесь было огромное поле.
Елена Фанайлова: Одна из картин, посвященных этому сериалу: разрезанный торт Джоффри Баратеона, где внутри лежат мертвые голуби.
Сергей Калинин: Этот фрагмент длится буквально две секунды, показан разрубленный торт, и там окровавленные голуби, но мне это напомнило сталинскую архитектуру, сталинский ампир, в котором я вырос, в сталинском доме. Не только там Средневековье, и то, что во мне, я не могу выкинуть.
Диана Мачулина: Мне понравился экспозиционный ход, который Сережа выбрал. У него основные три сериала, который мы относим к современности, идут блоками, а "Игра престолов" разбросана везде между современностью. То есть здесь есть мысль, что эта повторяющаяся история безграничной жестокости, борьбы за власть, размазана по всем странам – вот она с американским сериалом перекликается, вот она с британским перекликается… Щепотки "Игры престолов" присутствуют так или иначе везде, на любой территории, в любые времена. И натюрморт натюрмортом, но там ведь и очень много тел, обнаженных и в отблесках от роскошного красного бархата кровавых.
Елена Фанайлова: Караваджо в смысле телесности в этой серии Сергея очень виден.
Диана Мачулина: И трагичности освещения, ярких контрастах света и тьмы. Это в основном торсы, без рук и ног.
Сергей Калинин: Это плоть. Это как часть натюрморта – человеческая плоть, мясо.
Диана Мачулина: Вот как говорят: "пушечное мясо". Там есть сцена, где роскошное блюдо в борделе у Мизинца с фруктами, и на том же столе лежат обнаженные женщины. То есть это такая сервировка предметами комфорта, где человек уравнивается с натюрмортом. И мне кажется, это одно из открытий, которое в этой серии появляется.
Мумин Шакиров: Есть принципиальные вещи. Чем мне нравятся американские сериалы и британские: у них не стоит вопрос, поверит ли в это зритель, будет ли предъявлять претензии. Они придумали совершенно новый мир, как в большом кино, прокатном, и эта тенденция продолжилась в сериалах. Это мало имеет отношения к реальной американской жизни, они придумали этот мир, и там нет абсолютно никаких запретов. У нас все сериалы, которые мы знаем, очень близки к жизни, и очень скрупулезны – поверят, не поверят. Невозможно у нас сегодня снять картину о хорошем полицейском, потому что сразу предъявляются претензии: это неправда, это неправда… Американцы могут снять про негодяя полицейского, и могут снять "Крепкий орешек" про великолепного полицейского, в которого влюбляются все. Что касается сериалов, тут то же самое. Никогда ни одному российскому продюсеры и режиссеру не придет в голову сделать такого героя, как Хайзенберг, просто не придет в голову! И не придет в голову сделать Фрэнка Андервуда из "Карточного домика". Это просто другой склад мыслей. Я все время поражаюсь их полной внутренней свободе, нет никаких запретов. У нас же, о чем говорила Юля, сразу возникает такая мысль у зрителей, у продюсеров. Поэтому я всегда восхищаюсь, что они придумали новый мир, в него поверили, и зритель с удовольствием ходит смотреть на то, чего нет рядом, в жизни, но есть на экране. И это большая бизнес-машина, которая приносит деньги.
Елена Фанайлова: Предлагаю перейти к другому сериалу – "Во все тяжкие"…
(Видеофрагмент)
Елена Фанайлова: Надо сказать, что я просмотрела четыре или пять вариантов трейлера, чтобы найти самый пристойный фрагмент для нашего разговора.
Юлия Идлис: Нужно понимать, что все сериалы, которые мы сегодня обсуждаем, это сериалы американского кабельного телевидения, и там гораздо больше можно, чем на широковещательном телевидении, американском. На каком-нибудь канале "Фокс", который идет по широковещательному каналу, который смотрят дети, ничего из того, что мы посмотрели, невозможно, как и у нас.
Мумин Шакиров: И на большом экране есть запреты и ограничения.
Юлия Идлис: Никакого мата, никакого кровавого насилия, никакого инцеста, там все те же ограничения, что и у нас. Просто там очень развитое кабельное телевидение, которое может позволить себе снимать эти вещи. У нас кабельного телевидения почти нет, поэтому весь контент, который мы можем сделать, идет на широкое вещание и попадает под те же запреты.
Елена Фанайлова: Это важное объяснение Самое главное, что мы должны знать про героя “Во все тяжкие”, это то, что он страдает раком, должен умереть, но внезапно жизнь его меняется – он становится производителем страшно дорогого наркотика, страшно популярного, и вообще он из ботаника в очках превращается в такого монстра.
Мумин Шакиров: Дьявола самого настоящего. Меня потрясла в этом сериале, как и во многих других, непредсказуемость. Ты абсолютно не знаешь, чем это закончится. Конечно эти все повороты – мощнейшая драматургия! Второе – очень точно проведены акценты, связки – чем заканчивается серия и с чего следующая начинается, все драматургически выстроены. Закрывается серия на том моменте, когда ты задаешь себе вопрос: а что дальше? В следующей серии есть прелюдия до титров, некое ретро-воспоминание, и все идет дальше. Потом, в любом кино или сериале важна интонация, с которой рассказывается история. Можно хороший анекдот рассказать смешно, а есть люди, которые могут плохой анекдот рассказать смешно, потому что выбрали правильную интонацию рассказа. Ведь "Во все тяжкие" – это медленное повествование, там нет экшена. Это великое искусство, потому что камера двигается медленно, ничего не происходит, но ты понимаешь, что есть ожидание, и это очень важно. За это я очень люблю Серджио Леоне, который снимал свои знаменитые вестерн-спагетти. Ты смотришь – минуты две ничего не происходит, а потом раз – пробегает собака, раз – возникает лицо, и он тебя вот так купил. А вроде бы ковбойские фильмы, все должны там стрелять с утра до вечера. И он с тобой делает все, что хочет. Он дал тебе свою манеру повествования, и ты покупаешься, ты идешь за этой медленной камерой, следишь… И то же самое с "Однажды в Америке", это же очень медленная картина, медленно все рассказывается, нет экшена. Мне кажется, это умение рассказать историю, выбрать правильную интонацию – это великий успех американского кино.
Юлия Идлис: И еще важно правильно закончить. Не знаю, насколько это правда или байка, но подозреваю, что правда, – актер, который играет Уолтера Уайта в "Breaking Bad", к пятому сезону очень хотел продолжить его на восемь сезонов, как все нормальные сериалы, но Винс Гиллиган отказался это делать и настоял на том, что история заканчивается в пятом сезоне, потому что она завершена, и невозможно тянуть кишки Уолтера Уайта еще на три сезона. (смеется) И это не самое популярное решение, на самом деле.
Мумин Шакиров: Конечно, там строго соблюдаются законы драматургии, когда герой в начале картины один, а в конце совершенно другой, со всеми героями так происходит. Возьмите жену Хайзенберга – это же милая, добрая женщина, которая стала в конце жестким бизнесменом, и копейку от нее не утаишь! Все герои проходят эволюцию или деволюцию, и это соблюдается во всех фильмах. Вообще, у меня ощущение, что эти сериалы разрабатывают целые научно-исследовательские институты, огромное количество профессионалов над этим работает. Это большой бизнес, и ты видишь высокий профессионализм по всем параметрам. А какая музыка в "Breaking Bad"! Там же минимализм полный, одна струна, две-три ноты, и тебя вовлекает в эти игру. Это великое искусство!
Сергей Калинин: Это мой любимый сериал. Сначала я хотела говорить о герое, это портрет, портрет, портрет. Потом я убрал героя полностью и оставил только знаки героя – вещи и знаковые события, которые для меня важны и которые я могу соединить в одну историю с помощью этого живописного блока. И я хотел показать как раз эти два года, которые он получил и изменился полностью, и прожил их, получив за эти два года все чувства, которые может испытать человек: и унижение, и возвышение, и восторг, и падение, и пустоту, все, что только можно. И вот тема пустоты у меня присутствует в центральной части этого блока. По сути, весь фильм я показал в диптихе: из первой серии это, где летящие штаны на фоне синего неба, и вторая часть картинки – они падают и разбиваются о камни. Во всех сериалах появился новый герой – герой, который не соблюдает правила, герой-нонконформист, и он очень привлекательный. У него нет предела в поступках. Декстер, например. Ну, у него есть хоть какие-то правила, в отличие от Ганнибала, который интересуется только кухней (смеются).
Мумин Шакиров: И это полная противоположность большому кино. Если в большом кино bad guy обычно терпит поражение и уходит, а тут bad guy становится главным героем, к которому ты испытываешь колоссальную симпатию, сопереживаешь ему.
Юлия Идлис: На самом деле, это же в арт-кино очень популярная идея – о том, что зло не наказуемо, и зло побеждает, несмотря ни на что. И идея хоррора, жанр хоррора построен на этом, что зло невозможно победить до конца, и эта же идея укоренилась в артхаусе, во всяком случае в русском артхаусе. Какой-нибудь "Левиафан", он же этим и заканчивается!
Елена Фанайлова: Да, очень интересное наблюдение. И в Сережиных работах "Breaking Bad" – это совершенно другая пластика, чем "Игра престолов" или "Шерлок Холмс". Я бы сказала, это некоторая имитация американской живописи 60-х годов, или же какого-то фотографического представления об американской глубинке. Я не права?
Диана Мачулина: Если брать весь проект как музей, вот Сережа говорил, что смотрит сериалы, как в музей ходит, то это другой зал. Это гиперреализм американский, 70-е, Эндрю Уайет местами. Отличная от той же "Игры престолов" американская визуальность. Там, например, абсолютная отсылка к Уайету, человеку, слившемуся с природой, где Уолтер преследует охранника, человека, которого ему надо уничтожить. Хотя он этого и не жаждет, так надо. Он превращается в охотника, и какие-то исключительно живописные эффекты, которые мы не можем заметить, когда переживаем и следим за сюжетом, здесь становятся видны. Он шагает вперед, и его нога прорастает травой, он полностью сливается с землей. И он идет по следу – это отпечаток окровавленной руки того, кого нужно найти. Очень интересно, что Сережа в дико спрессованной форме все это показывает. Пять сезонов не так легко обозреть с точки зрения повторяющихся мотивов, и эта рука потом повторяется в конце, когда это уже за ним охотятся, а он жертва, и он оставляет этот отпечаток. И там уже гиперреализм, переходящий в абстракцию, в цветные разводы, где распадается этот выстроенный мир, он заканчивается. Там визуальность американская, и появляется Статуя Свободы, но в очень интересной интерпретации – это надувная рекламная конструкция, дутая Свобода. То есть не так все прекрасно, как хотелось бы.
Елена Фанайлова: Я хочу посмотреть еще один комментарий Линор, он касается и "Breaking Bad", и "Настоящего детектива". И она продолжает тему трансгрессии и легитимации, когда мы говорили о новом герое, о том, что он… не то что бы полное воплощение зла, но моральные критерии его неоднозначны, скажем так. Если оценивать его со знаком плюс, он нонконформист, как сказал Сережа, либо он беспредельщик, как Мумин настаивает.
Линор Горалик: У меня не пошел "Настоящий детектив". Я посмотрела примерно половину первого сезона. У меня свои пожелания зрительские к детективу, ничем не обусловленные, кроме персональной идиосинкразии. "True Detective" немножко им не отвечал. Но безусловно, первая ассоциация, которая у меня возникает с "True Detective", это "Меланхолия" фон Триера. Потому что общий "модус операнди" – мир в состоянии постраспада, даже не распада, мир, в котором вообще вопрос, жить или не жить, не стоит, потому что это жизнь уже некоторым образом посмертная в силу характера самих главных персонажей – это важная для меня тема. И единственная причина, по которой я не смогла, может быть, посмотреть "True Detective", это то, что он бьет меня по слишком больному месту. Это одна сторона. Что касается "Breaking Bad" и его ответвления, которое сейчас началось, "Better Call Saul", это тоже некоторым образом важный разговор про легитимацию. Там есть несколько важных для меня нитей. Одна из них заключается в том, что по мере того, как мир находится во все более сложных отношениях с темой наркотиков, частью легитимизируя буквально на юридическом уровне то, что до сих пор считалось запретным, частью заменяя концепцию дилера-врага, пользователя-врага на концепцию дилера-жертвы, пользователя-жертвы, в некоторых своих элементах, как мне показалось, "Breaking Bad" и "Better Call Saul" – это "Шинель", это по-настоящему история маленького человека, доведенного до ситуации, когда он теряет страх, приходит в ситуацию отчаяния. И то, что в этом сериале очень много комичных нот, комичных поворотов, роднит его с "Шинелью", "Шинель" же некоторым образом тоже та еще комедия.
Елена Фанайлова: Юля, давайте о "True Detective".
Юлия Идлис: У него два сезона, и они очень разные. И обычно люди восхищаются одним или вторым. Я люблю оба. Интересно то, что сказала Линор, что этот детектив как детектив не ответил ее зрительским ожиданиям, и мне кажется, вот почему. Детектив, тем более сериальный детектив, это очень жесткий жанровый канон, и в этом смысле он для зрителя достаточно предсказуем. Ты знаешь, в каком месте какой поворот должен наступить, ждешь этот поворот, и у тебя зрительское внимание построено так, как должен разворачиваться этот рассказ. Может быть, это получилось случайно, может быть, из-за Ника Пиццолатто, который его написал и спродюсировал, а он вообще писатель, но он, видимо, меньше гораздо существовал в этой сериальной индустрии, когда ты учишься членить серию на какое-то количество актов, вставлять в нужные минуты нужные повороты, ты уже думаешь этой структурой. Пиццолатто, видимо, думал историей, и у него там экспозиция – две серии, завязка и действие – еще полторы серии, потом три серии – развивается завязанное действие, кульминация на целую серию, когда серия просто на пределе выносимого получается, и дальше еще две серии как бы отдыхаешь. Это, на самом деле, структура полного метра – восьмисерийный сезон. У серий нет общей структуры, поэтому тебе обещали детектив, и ты смотришь его как детектив, и в тех местах, где ты ждешь чего-то, как зритель детектива, везде пустые дыры, там ничего нет, нужно смотреть дальше.
Елена Фанайлова: Вообще, это фильм про очень интересных героев, замечательных мужчин, по-своему замечательных и странных. Для меня главный детектив был в их отношениях.
Юлия Идлис: Я вообще прочитала название – "Настоящий детектив" – как относящееся не к жанру повествования, а к человеку. А в ходе сериала выясняется, что настоящий детектив, то есть человек, который по-настоящему понимает зло, это злой человек. Невозможно понять зло, находясь на стороне добра. Ты должен перейти на ту сторону и все понять, а дальше интрига заключается в том, что ты после этого можешь сделать, можешь ли ты оттуда выйти, или ты глубже туда будешь уходить, есть ли вообще выход из этой позиции.
Елена Фанайлова: Собственно, эту дилемму герои и решают во второй или третьей серии, когда обсуждают зло и признаются: мы злые люди, и мы должны быть злыми, потому что зло привлекает зло, и таким образом мы можем эффективно бороться со злом. Сережа, в вашей серии "Настоящий детектив" – это просто, если смотреть на картины, такой производственный роман 70-х, советский, когда два мужика, усталые, бредут с работы, в русском пейзаже с березками…
Сергей Калинин: Да, и название этой работы – "После работы". Они идут, выполнив свою работу, уничтожив часть людей, скрыв это… Эта картинка в сериале мне понравилась как раз своей советскостью. Вообще, для меня "Настоящий детектив", как для художника, это пейзаж. Там операторская работа очень хорошая, виды Луизианы очень красивые, через которые проходит линия дороги, едет машина, Миссисипи, болота, сухие деревья… И все это у меня перекликается с русским пейзажем. И все эти места – места скорби, места убийств, в каждой этой красоте есть трагедия. Я остановился на четырех пейзажах и ввел там еще небольшой мистический момент, где Расти, проезжая в машине, видит свою умершую дочь. Такая американская картинка Хоппера. Ну, и с человечком железным, которого из банок пива делает Расти, пиво под названием "Одинокая звезда".
Елена Фанайлова: Посмотрим трейлер рождественского выпуска "Шерлока", и потом комментарий Линор.
(Видеофрагмент)
Линор Горалик: Я с удовольствием смотрю всех "Шерлоков", которых цивилизация мне поставляет. В "Шерлоке" с Камбербэтчем, во-первых, огромное обаяние самого Камбербэтча играет большую роль. Кроме того, мне ужасно интересно, что нам до сих пор предельно важен образ сверхрационального гения, некоторым образом гения рациональности. Казалось бы, в период модерна цивилизация стала относиться к вопросам рационального гораздо сложнее и своеобразнее. Но вот мы видим, что дело гиперрационального героя живет, вплоть до того, что, например, в сериале "Elementary", который тоже "Шерлок", герой почти аспергер, в отличие от героя Камбербэтча, который, скорее, анфан террибль, здесь герой почти аспергер в силу устройства. Он рационален настолько, что любая эмоциональная реакция повергает его в инфантильный коллапс. Иными словами, на этом фоне, как ни странно, самым интересным детективным сериалом для меня оказывается сериал, связанный с Шерлоком, не очень хороший, но в высшей степени интересный. Сейчас начался сериал, который называется "Гудини и Дойл", он действительно про Гарри Гудини и Конан Дойла, и Шерлок там присутствует в качестве нежити. Ну, не в буквальном смысле слова, хотя один раз он действительно появляется как галлюцинация у Конан Дойла, но он присутствует в качестве персонажа воображаемого. И "Гудини и Дойл" сериал ровно про это. Мы помним, что Конан Дойл, создавший этого гения рациональности, был человеком мистически ориентированным, а Гарри Гудини, который считался фокусником, по мнению создателей сериала, оказывается человеком сверхрациональным, твердо знающим, что за каждым его трюком стоят четкие законы физики. И поэтому они составляют детективную пару, одновременно комичную и трогательную, и дальше монолог можно развивать понятным слушателю способом. Получается, что само поле гиперрациональности до сих пор так важно, что мы продолжаем исследовать его очевидными и наивными методами, и со времен "Секретных материалов", поставивших, казалось бы, крест на этом вопросе, вопрос никуда не делся. Вот что ужасно умиляет меня во внезапной лавине Холмсов.
Елена Фанайлова: Гиперрциональность, или сверхрациональность, о которой говорит Линор, противоречит тому, что в фигуре Камбербэтча, с которым мы идентифицируем нынешнего Холмса, проявляется масса иррациональных мотивов, иррациональных поступков, эмоциональности, подавляемой, но при этом очень серьезной. Серия ваших работ, Сережа, которая открывает выставку, Холмсу посвящена, она об этом – о мальчишестве, например. И как Диана писала в каталоге, две таблетки предлагает нам этот мир.
Сергей Калинин: Да-да, этот блок как раз и начинается с двух таблеток. Такой ход в искусстве.
Елена Фанайлова: Такие таблетки и Нео употреблял в “Матрице”, красненькую и синенькую.
Сергей Калинин: Да, а здесь две беленькие, одинаковые. Такая "русская рулетка". В этом сериале мне была интересна игра в перевертыши, английский юмор, загадки и разгадки, что, может быть, не заметил зритель. Там есть фрагмент, где Шерлок попадает в Букингемский дворец, обнаженный, нарушив все мыслимые и немыслимые английские правила, и несколько секунд на первом плане зеркальный стол, в котором он отражается. Это мало кто заметит. Получается такая игральная карта настоящая. Смысл в том, что правительство пытается разыграть Шерлока, как карту, но Шерлок – герой, и он не так прост. В этом трехсекундном фрагменте есть момент, когда в отражении он повернут к нам лицом, а реальный Шерлок смотрит уже в дверь, то есть Шерлок – самая главная и самая сложная фигура в этом сериале.
Мумин Шакиров: На примере "Шерлока" меня потрясает, что они не стали экранизировать классическую версию, а придуман новый киноязык, доведенный чуть ли не до комиксов. Эта смелость всегда привлекает, и этот нестандартный подход собирает новые аудитории. И я подумал: почему бы нашим так ни сделать? Взяли бы Раскольникова и сделали из него серийного убийцу: убил бабушку, потом дедушку, начал мстить… А есть за что мстить сегодняшней жизни.
Елена Фанайлова: Ужас какой!
Мумин Шакиров: Или есть Остап Бендер, канон тоже, можно и на эту тему варьировать, делать новый киноязык, новые истории придумывать.
Елена Фанайлова: Хорошо, что у нас есть не только российские, но и американские сериалы, и мы их смотрим с удовольствием. И сериалы английские, и скандинавские сейчас.