В год 75-летия начала Великой Отечественной войны в России предпочитают старательно замалчивать участие стран Европы в борьбе с нацизмом. Более того, обществу навязывается вздорная идея о том, что признание заслуг союзников умаляет роль СССР. Открывшаяся в Центральном доме художника выставка "Две перспективы" – редчайшее исключение. Здесь на равных представлены рисунки архитекторов-фронтовиков из России и Великобритании. Никогда прежде эти работы не публиковались и не экспонировались. Авторы рисунков долгие десятилетия не показывали их даже близким родственникам.
В эти дни проходит Пятая московская биеннале архитектуры. Несколько этажей Центрального дома художника (ЦДХ) заняты стендами, посвященными новациям в современном градостроительстве. Лишь один отсек, с карандашными рисунками, отсылает посетителя к истории.
Британский архитектор Эдвард Миллиган и его советский коллега Павел Афонин не были знакомы друг с другом, однако в их судьбах много общего. Оба попали на войну двадцатилетними. Оба выжили, несмотря на тяжелое ранение одного и плен другого. Оба дожили до очень преклонных лет и умерли в один год. Наконец, тот и другой по окончании войны привезли домой сделанные с натуры рисунки. По большей части, портреты.
Архитектор из Германии Мария Сонне-Фредериксен считает, что показанные на выставке рисунки – важный документ эпохи:
Когда он из Берлина вернулся, сложил рисунки в папку и больше к ним не возвращался
– Павел Афонин – это мой дядя. У меня отец погиб очень рано, и мой дядя меня воспитывал. Мы решили, что надо вот эту память сохранить. В этой графике – не только память о дяде, но также память о других, кто воевал. Сделанные столько лет назад рисунки сейчас очень актуальны, из-за того, что возникла такая политическая ситуация, когда люди не могут договориться о каких-то важных вещах. Но посмотрите на эти работы английского и русского студента-архитектора. Все равно, какой они национальности. Здесь вы не сможете различить, кто рисовал конкретный, отдельно взятый портрет – англичанин или русский. Абсолютно не видно. И кто изображен на портрете – русский или англичанин, опять же, не видно. На портретах – солдаты из окопов.
– Очень многие фронтовики, пока еще не состарились, пока еще были живы, не любили делиться воспоминаниями о войне. Вам ваш дядя что-то рассказывал?
Эдвард Миллиган. "Русский заключенный Шталага 3-А Николай Чугунов". 1945 год
– Никогда! Вот именно – они не любили рассказывать. Но его рисунки говорят о том, что он пережил, они правдивы. Павел Афонин рисовал везде, где появлялась такая возможность, – в окопах, на привале. И не он один. Была знаменательная встреча. Дядин друг, который тоже со второго курса ушел на войну из Архитектурного института, тоже рисовал. Однажды вдруг в каком-то окопе мой дядя видит рисунок. И он узнает рисунок своего друга Володи Атанова (впоследствии – профессора Архитектурного института). Он говорит: "Кто это нарисовал?!" – "Да, этот вот". Дядя бежит и кричит: "Володька! Это ты?! Я увидел твой рисунок!" Я этого дядю Володю тоже спрашивала о войне. Но нет, они не говорили об этом.
– Как сложилась профессиональная жизнь архитектора Афонина после войны?
– Очень удачно. После войны дядя окончил Архитектурный институт. Но, видимо, вот это время военное взяло свое. Он потом еще окончил Куйбышевскую строительную академию и всю жизнь был военным. Он проектировал военные городки и всякие другие объекты, которые тогда были засекречены. А рисовал всю жизнь.
– В мирное время в своих рисунках он возвращался к войне?
– Нет. Мы ведь и фронтовые рисунки случайно нашли. Когда он из Берлина вернулся, сложил их в папку и больше к ним не возвращался. И вдруг, когда мы переезжали на новую квартиру, я нашла эти рисунки и говорю: "Дядя, смотри, что ты у нас забыл!". Он, конечно, был рад, что эти рисунки нашлись, – говорит Мария Сонне-Фредериксен.
Ее слова подтверждает внучка Павла Афонина Ксения Афонина. Она – президент Русскоязычного общества Кембриджа – благотворительной организации, которая содействует развитию российско-британских культурных проектов:
– Он говорил общее – о победах говорил, но личными воспоминаниями не делился. И только последние три месяца перед его смертью мне удалось записать его воспоминания. Я сейчас живу в Англии. И по телефону он мог делиться. Мы писали по полчаса в течение трех месяцев. Я создала архив его воспоминаний о том, чего никогда не слышала. Потому что при личных встречах он не мог поделиться с этим со мной.
– Как возникла идея создать этот выставочный проект, в котором соединились именно два этих человека?
За то, чтобы поделиться своим пайком с русскими, проголосовали 1095 человек
– Уже, наверное, пять лет я работаю над военным искусством. В частности, с этой темой связана моя диссертация. Я поняла, что в Великобритании советское искусство этого периода неизвестно. Я имею в виду, неформальное искусство. Мы хорошо знаем плакаты и официальную живопись, а искусство из окопов неизвестно. Я провела первую выставку в 2013 году в университете в Кембридже, где показала рисунки трех художников. Отдача, которую я получила от этой выставки, интерес к этой теме был удивительный.
Когда я несколько лет назад впервые увидела рисунки Теда Миллигана, то поняла, сколько общего у них есть с Павлом Афониным. Это портреты людей, с которыми они вместе переживали достаточно сложные минуты жизни. В России не знают эту часть искусства – не окопного, а лагерного, для военнопленных. Рисунки Теда – не просто бытовые зарисовки. Британские пленные в так называемом "Шталаге 3-А", что был в небольшом немецком городе Луккенвальде, страдали, но они также помогали тем, кому еще хуже. Они делились своими пайками, которые им присылал Красный Крест, с советскими военнопленными.
– В этом же лагере были советские?
– Да. Они жили в отдельных бараках. У них были очень тяжелые условия по сравнению с европейцами. Так вот, британцы делились своими пайками. Для этого проводили голосования. Сведения об этом сохранились в газете. Представляете, в плену они даже издавали газету. Так вот, там была заметка о результатах голосования. За то, чтобы поделиться своим пайком с русскими, проголосовали 1095 человек, и 291 – против. Еще в этой газете была опубликована заметка Миллигана. Она – об архитектурных проектах послевоенного строительства жилья. Для нас это странно, конечно, – говорит Ксения Афонина.
Ваш браузер не поддерживает HTML5
Потомки архитекторов-фронтовиков об окопных и лагерных рисунках
Родной дед нашего следующего собеседника, Джона Ингланда, погиб в плену. Джон – художник. В своих работах он осмысливает историю Второй мировой войны и ее последствия. Эдвард Миллиган, штурман Королевских воздушных сил, чей самолет был сбит немцами, – далекий родственник Джона Ингланда по материнской линии:
Эдвард Миллиган. Портрет художника Эдриана Хита
– Мы познакомились с ним поближе, когда я изучал архивы людей, которые были в плену во время Второй мировой войны. В последние два-три года жизни Теда мы стали с ним очень близкими друзьями и вместе работали. В Британии многие ветераны не хотели говорить о войне. Тед – не исключение. Только когда ему исполнилось 87 лет, он стал об этом рассказывать и делиться своими зарисовками. Одной из причин этого было то, что у тех, кто оказался в плену в Европе, условия содержания были намного лучше, чем у тех, кто попал в плен на Дальнем Востоке. Поэтому такие люди скрывали свой опыт плена. Только в последние три года его жизни я узнал о существовании этих рисунков. Многие более близкие члены семьи их также до этого никогда не видели.
– Он о них забыл, как забыл архитектор Афонин, или он попросту не хотел их показывать?
– Я думаю, дело в том, что после войны он стал очень успешным художником и, наверное, был больше занят своей новой работой. В частности, в Японии у него были большие выставки. Может быть, поэтому. И вдруг в 87 лет он захотел рассказать о рисунках, которые у него хранились с войны. До этого он говорил только о современных своих работах.
На военных рисунках есть несколько достаточно известных людей. Например, Эдриан Хит. После войны он стал известным художником-абстракционистом. Хит был в одном лагере военнопленных с Тедом Миллиганом, там он давал ему уроки рисования. Семья Эдриана Хита была достаточно обеспеченной, они посылали ему много материалов для работы, а также книги. В плен! В плен! И он делился всем этим с другими, в том числе и с Тедом. Портрет Хита есть на выставке, и это один из моих самых любимых портретов. Также – он один из самых последних, сделанных в плену. Это символично. Получается, что Хит дал Теду толчок, направление, чтобы тот стал художником, и также это один из последних рисунков, сделанных в плену.
После войны Тед стал известным архитектурным иллюстратором. А его самые сильные проекты связаны с восстановлением в Британии разрушенных в войну объектов, – говорит Джон Ингланд.
Биеннале архитектуры завершится 22 мая. После этого выставка "Две перспективы" переедет – уже надолго – в Московский архитектурный институт. Тот самый, откуда третьекурсник Павел Афонин ушел на передовую и который окончил после войны.