Радуга над Москвой

Независимый коллектив художниц из Нидерландов предлагает россиянам ненавязчивую и красивую форму гражданского протеста. Специально для российских пользователей голландцы выпустили бесплатное приложение для мобильных телефонов и планшетов, которое предупреждает о появлении радуги в районе проживания пользователя. Радугу можно будет сфотографировать и поделиться ей в сети в качестве символа того, что природу не запретишь.

"Радугу" делали три года, она стоила более 20 тысяч евро. Кампания по сбору средств на создание приложения началась еще в 2014 году, в ней даже принимали участие Pussy Riot. В итоге авторы проекта, художницы Тара Карпински и Сесилия Хендрикс (вместе с еще несколькими коллегами они входят в коллектив Pink Pony Express) треть проекта оплатили через краудфандинг. Остальное профинансировали частный фонд поддержки голландских культурных проектов в Санкт-Петербурге Wilhelmina E. Jansen Fonds и фонд стимулирования креативной индустрии Stimuleringsfonds.​

Тара Карпински: Закон о "пропаганде гомосексуализма" тогда только приняли, и эта тема вообще была в фокусе внимания в связи с Олимпийскими играми в Сочи и "годом российско-нидерландской дружбы". В рамках этого "года дружбы" нас пригласили в Россию, чтобы мы там провели какую-нибудь художественную акцию в публичном пространстве, что само по себе уже безумная идея в текущем российском контексте. Уже тогда нам хотелось сделать что-нибудь о радуге, это диктовал сам дух времени. Наша идея реализована лишь теперь, однако своей актуальности она, к сожалению, не утратила.

Сесилия Хендрикс: Привлекательность проекта наверное в том, что он провоцирует на комментарий политической ситуации, но делает это легко, с юмором, без приколачивания мошонки к мостовой на Красной площади.

– И вы надеетесь, что благодаря этой "легкости" акция привлечет больше участников в России?

Тара Карпински: Да, она более поэтическая.

– И менее опасная.

Радуга над Москвой

​Тара Карпински: И менее опасная. Фонды, в которые мы обращались, интересует использование новых технологий в освещении политических тем. Мы не подчеркиваем политическую составляющую, так что прямого нарушения местного законодательства (в данном случае – российского) в нашем проекте нет. И все же для фондов финансирование нашей "Радуги" – своего рода эксперимент, потому что они привыкли давать деньги на менее "политически заряженные" проекты.

– Как восприняли идею приложения в Голландии?

Тара Карпински: Единственное, за что нас критикуют, так это за то, что мы недостаточно полно и точно даем определение нашего проекта как направленного на защиту прав геев. Между тем мы как раз специально не говорим об этом прямо – не потому, что стесняемся чего-то, а потому, что недосказанность нам кажется красивее. Между тем всякий раз, когда мы даем по этому поводу интервью, все начинается с вопросов "Вы – активистки?" или "Вы – лесбиянки?"

– "Вы – супружеская пара?"

Тара Карпински: Нет, мы просто художницы!

– Тогда, в "год дружбы" Россия началась для вас с художественной акции "Подземка" в петербургском метро.

Сесилия Хендрикс: Нашей целью было выступить с групповой художественной манифестацией в публичном пространстве, что само по себе в России очень тяжело, причем так, чтобы, напрямую не нарушая местных законодательных запретов, вместе с тем подчеркнуть их нелепость.

Тара Карпински: Выступить достаточно заметно, чтобы привлечь к себе внимание, но не настолько, чтобы быть за это задержанными. Мы – нас было пять человек – оделись и накрасились, как русские женщины, и каждая из нас несла в руках по огромному комнатному растению в горшке. В таком виде мы спустились в метро. Все это было полностью легально, но выглядело очень странно. Спустя один час за нами была установлена слежка. Но арестовывать нас тоже было не за что. Это была игра на грани активизма.

– Я некоторое время назад брала интервью у ветеранов амстердамской революции 60-х из группы "Прово", и их лидер очень советовал в России тоже действовать их методами – проводить такие акции, за которые арестовывать нелепо, чтобы завоевать поддержку апатичного большинства. "Прово", например, раздавали прохожим изюм.

​Сесилия Хендрикс: Абсолютно верно. Играть на грани дозволенного и таким образом обнажать абсурдность существующих запретов. Идея Путина запретить саму природу настолько гротескна и абсурдна, что сама по себе почти художественный перформанс, почти искусство. Только это не искусство, а дурацкий закон. Но сама мысль о том, что природу запретить невозможно, позволяет создать красивую, мягкую платформу для объединения людей, для того чтобы быть услышанными.

– А вы не боитесь, что в российском пространстве произойдет диссоциация радуги и движения за права геев? Ведь радуга в российском контексте – это еще и заезженный, казенный штамп из советского детства, типовое название детсада.

Тара Карпински: "Оставьте радугу детям"? Слышали, слышали. Знаете, если в России люди начнут скачивать наше приложение лишь для того, чтобы почаще наблюдать радугу, то это тоже хорошо. Все это – часть нашей задумки.

– То есть вы не сочтете это за провал?

Тара Карпински: Нет, отнюдь! Я точно нет. Может, ты сочтешь, Сесилия?

Сесилия Хендрикс: Нет! Во всех проектах, которые мы делаем, мы оставляем за зрителем свободу интерпретации. На этот раз мы просто обнажили радужную сеть. Какую бы реакцию это ни вызвало – кампанию в поддержку геев в соцсетях или активность метеорологов, – нам все интересно. Наши проекты скорее направлены на то, чтобы выделить некое явление, а не на то, чтобы что-то оценивать или осуждать.

– В названии вашего коллектива есть слово pink – вы часто занимаетесь темой гомофобии?

​Тара Карпински: Мы в первый раз занимаемся темой гомофобии. Мы в основном занимаемся политическим искусством. Нас интересуют места, где в отношениях между обществом и властями наблюдается напряженность – где бы это ни было. Свой первый проект мы делали в Детройте. Мы много работаем в Голландии, были в Китае, Японии. Напряженность, спорные вопросы можно найти везде, их мы берем за основу в своем искусстве.

– Что за проект вы делали в Японии?

Сесилия Хендрикс: В Японии мы изучали феномен не по размеру большой обуви. Мы не говорим по-японски и провели там мало времени, но уже в самолете мы заметили одну характерную для многих японцев деталь – на них была обувь на несколько размеров больше их настоящего размера. В итоге мы сделали на эту тему импрессионистское видео и показали его в публичном пространстве в Японии. Среди обладателей слишком большой обуви мы выделили две группы японцев. Во-первых, это были бизнесмены, для которых ношение большого кожаного ботинка, по-видимому, имеет статусное значение. Вторую группу составляли молодые девушки-поклонницы определенного модного течения. Они во всем подчеркивают, что они маленькие: носят хвостики, школьную форму для маленьких девочек и огромные туфли на каблуках, создавая иллюзию, что они украли эти туфли из маминого шкафа и с трудом передвигаются в них по улице.

– А в Китае?

Сесилия Хендрикс: В Китае нас пригласили повести мастер-класс в Академии художеств в Нанкине. Мы попросили местных студентов в течение недели вручную шить розовые цветы вишни. Вишни как раз были в цвету. Таким образом мы противопоставили природу массовому производству, которым так славится Китай. Параллельно студенты изучали историю цветущей вишни как символа, как ее использовали в политической пропаганде. Результатом их работы стала выставка сшитых ими цветков, на которой каждый цветок уже можно было купить. То есть из масс-продуктов цветы превратились в арт-объекты, что значительно повысило их в цене. На заработанные деньги студенты купили один метр земли в городе. Казалось бы, это просто красиво – цветущая вишня, но в ней столько слоев! Многослойность значений – это то, что мы ищем во всех своих проектах.

– Вы так чутко подмечаете и так емко формулируете характерные феномены в разных обществах, что меня так и подмывает спросить про Россию: что в России наиболее бросается в глаза?

Сесилия Хендрикс: Ощущение присутствия системы. Каждый раз, когда я приезжаю в Россию, я чувствую, как куда-то девается эта самая свобода, которую я воспринимаю как должное. У меня всякий раз такое ощущение, что вместо твердой поверхности под ногами оказывается что-то вязкое, болотистое, что я не могу с привычной твердостью сделать следующий шаг.

Тара Карпински: Помню, когда мы приехали в Россию в первый раз, то нас буквально загипнотизировали русские женщины, во всех смыслах – позы, одежда, прически, высокие каблуки, колготки, сумочки. Мы сделали десятки фотографий, внимательно их изучали, и каждый вечер пробовали сделать из себя русских женщин. Это увлечение русскими женщинами мы потом использовали в перформансе с комнатными растениями в метро, когда, нарядившись русскими женщинами, постарались таким образом влиться в толпу.

Тара Карпински: Это была некая маска, костюм, в комбинации с нелепым комнатным цветком. Если это делать одновременно впятером, да еще и по-особенному как-то вместе садиться или ходить, чтобы привлечь к себе внимание, получается нарастание напряжения.

– И какова была реакция?

Тара Карпински: За нами стал следить некий мужчина, наверное, секретный агент. Он садился напротив нас в метро. Самое странное было то, что когда на следующее утро мы пошли завтракать в кафе рядом с квартирой, где остановились, то там в этом кафе в углу сидел – прямо как в шпионских фильмах – мужчина с газетой, и когда он выглянул из-за газеты, то мы увидели, что это тот же самый мужчина! В такой момент накатывает то самое ощущение, о котором говорила Сесилия, болота под ногами, и думаешь, что вот тебе на следующий день улетать, и не возникнет ли к тебе вопросов в аэропорту. Но ничего не случилось. Хотя этот мужчина был очень заметен.

– А голландское правительство вы пробуете пощекотать на тему дружбы с "Газпромом" или иных неприятных тем?

Сесилия Хендрикс: Нас интересует и такой вопрос: когда государство, правительство должно сказать: "Стоп, больше так продолжаться не может, мы должны что-то с этим делать". Например, один из наших текущих проектов в Голландии – на очень политически чувствительную тему. Мы пытаемся вернуть в кукольный город Мадюродам (музей в Гааге, где представлены миниатюры всех крупных голландских городов. – Прим.) миниатюры бывших голландских карибских колоний, которые исторически более связаны с нашим королевством, чем провинция Южный Лимбург. Почему из Мадюродама убрали миниатюру Виллемстада (столицы Кюрасао, миниатюра стояла в Мадюродаме с 1973 по 1991 год. – Прим.)? Все это по-прежнему очень больные вопросы.

Сесилия Хендрикс и Тара Карпински с макетами

– Голландия по-прежнему не хочет открыто говорить о своем колониальном прошлом? Мне казалось, что черные страницы истории переработаны здесь лучше, чем тема тоталитарного прошлого в России.

Сесилия Хендрикс: Да, это так, но выдавить из себя политическое заявление будь то о колониальном прошлом или об отношениях с "Газпромом" для голландского правительства остается очень сложным делом. Мы же своими художественными акциями пытаемся повысить градус давления настолько, чтобы эти заявления последовали. Вот почему для нас так важно работать независимо от госфинансирования. Например, проект "Радуга" мы делали независимо от "года дружбы Россия – Голландия".

Приложение Raduga можно бесплатно скачать для iPhone, iPad и Android на русском и английском языках. Этим летом проект также представлен на выставке в роттердамском музее современного искусства Museum Boymans van Beuningen.