Олени идут очень медленно. Павел специально не погоняет их. Июльская жара высушила тундру, и теперь деревянные полозья саней с трудом скользят по сухому мху болота. Если протянуть руку, можно успеть сорвать ягоду-другую поздней, терпкой черники. Олени быстро устают и громко дышат, высунув языки.
– Им полезно, – говорит Павел – сейчас натренируются, потом лучше тянуть будут.
Летняя тундра прекрасна. С самолета она похожа на бесконечное зеленое одеяло, вышитое стразами солнечных бликов и синим бисером бесчисленного множества озер и болот. Вообще, вода здесь повсюду, и поэтому основная обувь местных жителей – болотные сапоги.
– Ты в бога веришь? – спрашивает меня Павел, привязывая мой рюкзак к нартам.
– Мм, скорее, нет, – дипломатично отвечаю я.
– Вот и я тоже. Атеист. Надеюсь только на свои силы
Ненец Павел Яднэ пасет оленей с 14 лет. Сейчас ему 49, и за почти 30 лет, которые прошли с тех пор, как тихо умер их оленеводческий совхоз, Павлу удалось превратить свое личное стадо в большое хозяйство.
– Павел, – спрашиваю я, – а это правда, что называть количество оленей – плохая примета?
– Да, – отвечает, – очень плохая примета. После этого олени заболеть могут.
– Так сколько, говоришь у тебя оленей?
– Сложно сказать, – Павел с улыбкой смотрит в закопченный потолок чума.
Нажмите на фото ниже, чтобы открыть фотогалерею
Олени бегут медленно
Оленей у Павла больше двух тысяч. Пасут всей семьей: два сына и племянник со своей женой и детьми. Всего два чума. Павел по привычке называет семью бригадой и к ведению хозяйства подходит очень серьезно: дежурства, работа с оленями и даже утренние планерки. Потому что планировать с вечера – тоже плохая примета.
В чуме со всем управляется Эльвира, жена Павла. Она ходит за дровами, кипятит воду, печет хлеб.
– Женщина в тундре должна уметь все, – говорит Павел, – даже оленя поймать.
Кто ел сырое мясо – за ночь умерли
Но сейчас оленями занимаются мужчины, и Эльвира царит в чуме. Она по-северному красива, двигается быстро, грациозно и всегда молча. Лишь иногда, когда собаки забираются в чум на запах свежей рыбы или мяса, она резким гортанным криком выгоняет их на улицу.
Оленеводы несколько раз в день пьют чай. Заедают свежим хлебом со сливочным маслом. Иногда на низком столике, вокруг которого кто на чем сидят хозяева, появляется банка сгущенки. И Павел рассказывает истории, ну вот, например, такую, как эта:
– Давно это было. По правому берегу реки Соленой, в среднем течении аргишом, при перегоне, задушился олень в упряжке. Его ободрали, кровь пили. А дежурный кровь не пил, поехал оленей собирать. Только на котел и успел. И бабка, старая была, болела. Из чума не выходила и мяса не ела. Кто ел сырое мясо – за ночь умерли. Дежурный проснулся, увидел, что все погибли, и ушел. Бабку не смог забрать или забыл, и вроде она в тот же день умерла от горя. А вроде нет. И, говорят, до сих пор в тех краях ходит. Говорят, от этого чумовища до сих пор котлы лежат. Раньше дорога была под той горой, сейчас никто не ездит там. Нехорошее место.
У Павла два сына. Старшему, Коле, 21 год. Коля ждет, когда младший, Тим, закончит девятый класс и сможет помогать отцу управляться с оленями. Тогда Коля пойдет в армию.
– Тебе, наверное, повестки уже шлют?
– Ничего, подождут, – весело отвечает Коля. Действительно, военкома в тундре еще не встречали.
О будущем Коля особо не волнуется:
– После армии? Ну, наверное, и дальше буду оленей пасти.
Для семнадцатилетней Нади, средней дочери Павла, все не так очевидно. Она перешла в 11-й класс и хочет поступать в медицинский в Дудинке. А пока лихо делает уколы пенициллина оленятам из стада отца.
По ночам становится холоднее. Да и сама ночь становится длиннее и темнее по мере того, как короткое северное лето поворачивает вспять. Закаты по-прежнему полыхают над желтеющей к осени тундрой. Туман пуховым покрывалом висит по вечерам над еще теплыми озерцами и протоками. Скоро за школьниками прилетит вертолет и отвезет их на зиму в интернат в Усть-Порт. Оленеводы соберут чумы и откочуют на зимние стоянки. Поближе к детям, на Енисей, где ждет их долгая зима, рыбалка на Енисее, и где у Павла будет время записывать в специальную тетрадку стихи или рассказы. А сейчас по шкурам чума гулко барабанит дождь, ручной олененок Хореку залез передними ногами в ведро с водой, и где-то снаружи мокнет на истоптанном оленями мху тетрадь с тригонометрическими уравнениями ученицы десятого класса Нади Яднэ.