Тамара Ляленкова: Сегодня мы поговорим о стартапах, которые, будучи реализованы, могут сделать российское образование более современным. Все проекты, которые авторы привезли на конкурс "Инновации в образовании", организованный Высшей школой экономики, так или иначе, восполняют недостатки имеющейся системы.
Я попросила некоторых участников рассказать о проблемах, которые они пытались решить
Александр Пронин: У меня была ученица, которая готовилась к сдаче международного экзамена. Ей нужно было для того, чтобы учиться в аспирантуре за границей. Она вроде как подготовилась, пошла сдавать и сдала на балл ниже, чем мы рассчитывали. Спрашиваю: "Женя, что такое? Почему?" Она говорит: "Я зависла на письме. Я не знала, что написать". А там нужно написать эссе - 300 слов. "Я думала, думала и не придумала". Хорошо, давай готовиться к этому. Мы стали готовиться. И я понял, что у огромного количества наших соотечественников русский язык развит недостаточно для того, чтобы они могли перейти на какой-то более высокий уровень владения иностранным языком. Издержки отношения, легкого отношения к родному языку.
- Нам кажется, что мы знаем его хорошо, потому что мы говорим на нем с рождения. Мы родились. У нас нет ощущения, что мы должны его учить, развиваться в нем.
Александр Пронин: Да. И вот интересно, что отзыв от одной из моей ученицы с курса, который я веду, был как раз такой, что очень трудно было первые несколько занятий переломить себя и убедить в том, что вроде бы ты знаешь русский язык, а вот есть человек, который вызывается тебя научить. И вот пара занятий уходит на то, чтобы понять, что тебе на самом деле нужно учиться, есть чему учиться. И потом уже развиваем культуру речи. Это не ораторское искусство, это не дикция, не выступление - это осознанная, осмысленная грамотная речь.
Тамара Ляленкова: Самое ужасное воспоминание из ваше образовательного прошлого или, может быть, самое неприятное?
Василий Новиков: Да, есть такое - переписывание методички под диктовку преподавателя. Это самое неприятное. Это лекционное занятие. Это пример ужасной и плохой лекции.
- У меня другой опыт. Преподаватель был не в настроении. Было лекционное занятие. Он просто все писал на доске. Это была дискретная математика - это формулы и т. д. Абсолютно все без объяснений. Поэтому те, кто успевал, списывали. А потом он говорит: "На следующей паре у нас контрольная будет". Мы такие - как так?! При том мы абсолютно не знали того, что было написано. Пришлось несколько дней усердно поработать. Получилось самообразование. Стресс был довольно сильный.
- Периодически возникают какие-то моменты. Когда я учился, был отличником. Единственное, что меня коробит, это мнение студентов, что тройки нужно ставить просто, если человек пришел на экзамен. Если он накануне экзамена поучил часа три, то - это уже четверка. Ну, а если он полдня занимался, то это уже надо ставить пять. Это очень грустно. Люди считают, что поучил пару часов - это уже все, надо ставить хорошую оценку, потому что он приложил какие-то усилия.
- Я лично конкретной ситуации, наверное, вспомнить не могу. Но я как ответственная мама, которая хожу на все родительские собрания, вижу абсолютное равнодушие учителей. Учитель что-то дает, какие-то знания в рамках, но что-то более… Никаких инноваций, по крайней мере, я как мама не вижу в школе.
Тамара Ляленкова: Довольно часто пробелы государственной школы родители восполняют с помощью дополнительного образования.
Александр Пронин, преподаватель английского языка из Санкт-Петербурга, придумал универсальную настольную игру, которая позволяет включить в ее структуру любой материал.
Александр Пронин: Сама по себе игра возникла в 13-м году. В этом году я впервые побывал на конференции по игровым технологиям в бизнесе. И я увидел, что люди делают какие-то игры, во что-то играют, но как-то все так странно. Тогда я не очень понял, как это может мне помочь. А потом, в сентябре, у меня начался учебный год, и был ученик. Это головная боль любого учителя. Ему было 9 лет. И когда он чего-то не хотел делать, он ложился на пол и говорил: "Я не хочу, уйдите отсюда. Уходите, я не хочу учиться". Я говорю: "Дорогой, давай поговорим. Почему ты не хочешь учиться?" Я говорю: "Вы пришли сюда меня учить, а не со мной разговаривать о том, что я чувствую. Или учите, или уходите". Я думаю: "Сейчас я придушу тебя". Но душить нельзя, потому что ты бюджет. (Смех в студии). Я больше думал о том, что это три занятия в неделю, которые меня кормят, и нужно было что-то делать. И я думал, думал - игра. Должна быть игра. Но из всех игр, которые были на тот момент доступны для обучения английскому языку, ни одна мне не подходила, потому что они все или уже наполнены каким-то конкретным грамматическим содержанием, или они абсолютно абстрактные, отвлеченные, на игру не похожие абсолютно. Я говорю про настольные игры, потому что компьютерных игр для обучения английскому языку нет в принципе сейчас нормальных. Терять этого мальчика было нельзя. И я решил придумать играть. Из того, что было и есть, ничего не подходило. Пришлось придумывать что-то новое. И пару дней я думал только об этом. И родилась идея погони в таком городском лабиринте. Задача была - сделать так, чтобы было похоже на реальную жизнь. Город. Монстр. Девочка идет из школы домой. Монстр охотится за ней, потому что должен отобрать ключ от какой-то лаборатории. Там есть полицейские, есть прохожие, есть такси, метро. Она очень насыщенная, очень динамичная по взаимодействию. Это универсальная интерактивная настольная обучающая игра. Она интерактивная, потому что очень сильное взаимодействие между двумя игроками. Они сражаются на поле, чего нет в каких-то других играх.
Тамара Ляленкова: В качестве монстра выступает учитель?
Александр Пронин: Черная рука. Дети играют - кто за кого хочет.
Тамара Ляленкова: Игроков все-таки двое должно быть?
Александр Пронин: Две команды. Когда я носил ее в университет на фестиваль, там были команды по 4 человека. Она безумно азартная. Сеанс игры занимает где-то минут 40. И вот на 15-й минуте университетские преподаватели начинают чертыхаться.
Тамара Ляленкова: По-английски чертыхаться?
Александр Пронин: Там уже не до английского. Уже игра идет. Нет, мы не теряем пациентов, потому что игра безумно полезная тем, что к ней можно давать абсолютно разные задания. Те задания, которые всегда бывают скучными (прочитайте 300 транскрипций подряд - никто не будет), в игру дал, и 10-летний ребенок читает 300 транскрипций и просит еще. "Я хочу у тебя выиграть, дай еще транскрипции". Я говорю: "Дорогой, у меня больше нет". "Как! Принеси в следующий раз!" Получается, что скучные, гнусные задания, если их давать в качестве задания к игре, то азарт затмевает все. Шикарно.
- Там суть в том, что, выполняя задание, игрок получает баллы. И на эти баллы он может приобретать поездку на такси, поездку на метро, помочь полицейского.
Александр Пронин: Разные ресурсы.
- Очень много ресурсов. И все хотят эти ресурсы. Их большой выбор. Чем больше у тебя ресурсов, тем больше возможностей. Поэтому игроки стремятся делать задания, чтобы у них было больше баллов и больше ресурсов.
Александр Пронин: Да. Дело в том, что придумать совершенно новую настольную игру - это очень трудно. Но у меня получилось. Сейчас патентная заявка готовится на изобретение, потому что там очень удачно сочетаются элементы. У нас в патентном праве есть ограничения. Нельзя запатентовать новые правила игры. Это не новые правила. Это абсолютно новый механизм.
Тамара Ляленкова: В России медленно, но уверенно формируется рынок образовательных услуг. В то время как школьные педагоги следуют рекомендованным программам, их более успешные коллеги занимаются репетиторством. Рынок предполагает конкуренцию.
Елена Васильева: Свою жизненную я всегда выстраивала, только исходя из того, какие у меня цели и интересы и, соответственно, их реализовывала. Безусловно, мы живем в обществе. Мы не можем быть от него отделены. И здоровая конкуренция только в плюс.
Михаил Сверчков: Я считаю, что это наносит некоторый психологический урон для школьников, для студентов. С этими устоями, с этими базовыми навыками они идут на протяжении всей жизни, что мешает для дальнейшего развития личности. Потому что идет конкуренцию. Думаешь, как превосходить своего соперника, нежели то, как пополнить свой багаж знаний, улучшить свои навыки, умение и т. д.
Тамара Ляленкова: Проект "Идайри", автоматизированную систему, предназначенную для реализации индивидуальной образовательной программы, представляет преподаватель Уральского института управления РАНХиГС Елена Васильева и ее студент Михаил Сверчков.
Елена Васильева: Он называется "Идайри" и предполагает создание мобильного приложения, сайта для того, чтобы обеспечить эффективное управление образования для администрации и преподавателей в процессе образовательной деятельности, а для школьников, соответственно, получать вовремя задания, все необходимые материалы и взаимодействовать с администрацией и решать какие-то свои вопросы.
Тамара Ляленкова: Это электронный дневник? Или это немножко отличается оттого, что есть?
Елена Васильева: Это отличается от электронного дневника следующими преимуществами. Во-первых, это диалоговый режим. Все-таки дневник предполагает односторонний канал информирования. А тут диалоговый режим, т. е. школьник может в режиме онлайн задать вопрос и получить ответ, а также родитель может обратиться к администрации, а таких ситуаций случается очень много, и получить ответ. Во-вторых, это клиентоориентированность в плане школьника. Даешь студенту задание. И если ты не сказал, что прочитать, объем информации миллион, а то, что нужно этого либо нет, либо они найти не могут. Чтобы он не тратил время на поиск, все это будет сразу выдаваться в рамках этого электронного дневника. В-третьих - это тьюторское сопровождение, т. е. это индивидуализация образовательного процесса, в т. ч. развитие инклюзивного образования для лиц ОВЗ.
Тамара Ляленкова: А вы не думаете, что некоторые преподаватели не обрадуются, если вдруг это введут обязательным моментом?
Елена Васильева: Я уверена, что они даже не обрадуются. Любое новшество встречает сопротивление. Но, с другой стороны, сегодня это необходимость. Школьник тратит колоссальное количество времени просто на поиск этой информации. Множество времени тратится просто на согласование. Преподаватель сегодня тоже мобилен. Он сегодня в Москве, а завтра в Петербурге, послезавтра в Берлине. А если все это будет в рамках единой системы, это будет очень удобно. Это необходимость. Преподаватели, в конечном итоге, понимают удобство. Ему не нужно бегать за каждым студентом, чтобы дать ему задание. Он выложил в одно место, допустим, в начале года, а потоки же идут, они повторяются. И ему тоже не нужно тратить время.
Тамара Ляленкова: Улучшить работу коллег предлагает и преподаватель университета ИТМО Василий Новиков. Он предложил вэб-сервис для коммуникации аудитории и лектора в режиме реального времени.
Василий Новиков: Начнем с того, что в сфере образования я уже работаю 8-й год и столкнулся с проблемой проведения лекционных занятий, с проблемой применения информационных технологий на лекционных занятиях. И постепенно, размышляя над проблемой, пришел к решению, которым мы сейчас занимаемся. Это такой инструмент, который позволяет делать лекции более эффективными, более качественными за счет применения смартфонов, т. е. смартфоны студентов превращаются в эффективный инструмент коммуникации с преподавателем. Преподаватель может проводить блиц-опросы, тесты, опрашивая большую аудиторию в короткий срок, формируя общее видение картины того - понимают студенты или не понимают материал, который он преподает.
Тамара Ляленкова: Многие преподаватели в школах, университетах могут легко воспользоваться вашим приспособлением?
Василий Новиков: На текущий момент мы его разрабатываем таким образом, чтобы это было легко. Для этого не нужно будет ни технических каких-то сложных вещей. Достаточно только иметь смартфон, Интернет.
Тамара Ляленкова: На какой возраст вы рассчитываете преподавательский?
Василий Новиков: Мы ориентируемся в первую очередь на людей до 45 лет, которые увлекаются или применяют информационные технологии в образовании. Но, как оказалось, есть более широкая аудитория, готовая применять в школах и в университетах.
Тамара Ляленкова: Николай, вы тоже так считаете? Или это было придумано для людей, которые живут с такими приспособлениями, умеют ими пользоваться?
Николай Бильдейко: Мы специально пытаемся сделать наш сервис, чтобы он был наиболее понятен и прост не только для пользователей, которые непосредственно работают со смартфонами, но и те, которые смогли бы в довольно короткий срок понять, как же его использовать. Думаю, что надо как-то будет ввести преподавателя, который ни разу с этой системой не работал, в нашу систему, как ее правильно использовать, как подключать студентов.
Тамара Ляленкова: Вы разговаривали с людьми старшего поколения? Или вы пока еще в процессе разработки?
Николай Бильдейко: Этот этап еще предстоит. В первую очередь мы разрабатывали под свои нужды. Мы ведем занятие. Мы видим, с какими проблемами сталкиваемся мы, студенты. Конечно, будет определенное исследование того, как этим инструментом будут пользоваться люди, скажем так, старшего поколения.
Тамара Ляленкова: Была ли задача отвлечь их от посторонних вещей?
Василий Новиков: В том числе - отвлечь их от каких-то занятий в сторону образования, сделать его более интерактивным за счет применения современных технологий.
Тамара Ляленкова: Это будет также интересно? Или это будет рабочий инструмент?
Василий Новиков: Все зависит от методики применения. На этом можно построить и игровой процесс. Я думаю, что скорее это инструмент, который позволит сделать занятия интерактивными. интересными, просто веселыми.
Тамара Ляленкова: Каким должно быть будущее образование?
Василий Новиков: Сложный вопрос. Часто говорят о такой технологии как перевернутый класс. Эксперты говорят, что перевернутый класс поменяет систему образования. Фактически мы уйдем от традиционных лекций, традиционных форм практики и перейдем к перевернутому классу. Я не знаю. За 700 лет и больше существования таких лекционных занятий принципиально ничего не поменяется. Мне кажется, что ближайшее будущее будет примерно таким же.
Тамара Ляленкова: Вы сами готовы были бы учиться в таком классе - сделать работу дома, а потом приходить и задавать какие-то вопросы, которые возникли?
Василий Новиков: Да, это было бы интересно. Но при этом лекции никуда не денется, на мой взгляд. Это очень удобно собирать большое количество людей и проводить для них теоретические задания. Это просто удобно.
Тамара Ляленкова: Но эффективно?
Василий Новиков: Не всегда. По большей части, наверное, все-таки - нет. Потому что лекция собирает большое количество людей, и подстроиться под нужды, знания и потребности каждого невозможно. И мы своим инструментом как раз хотим решить эту проблему хоть чуть-чуть.
Тамара Ляленкова: Формат лекций действительно в российских университетах сокращается, но не потому, что устарел, просто именно за эти часы преподавателям платят зарплату. В провинциальных ВУЗах, считает доцент РГРТУ Александр Варнавский (Рязань), такие меры принесут негативный эффект.
Александр Варнавский: Вы затронули хороший вопрос. Действительно, новые стандарты вводятся. Я писал стандарт для магистратуры. И там, действительно, объем лекций сокращен у магистрантов до минимума. Все-таки сейчас акцент идет на то, что студенты должны получать знания самостоятельно, а в институте проводить лабораторные практические занятия. Я думаю, что это не совсем правильный подход. Все может измениться.
- Мне кажется, что система образования далека от этой системы, потому что студентам часто достаточно трудно разбираться самостоятельно в материале. Тут основную базу может дать лекция. Мне кажется, маловероятно, что система образования перейдет на какой-то другой тип без этого формата. Мне кажется, система лекций будет жить. Некоторые студенты просто не смогут самостоятельно изучать. Без помощи преподавателя тут не обойтись.
Александр Варнавский: По опыту могу сказать, что не все моменты. Я несколько дисциплин читаю и вижу, что есть разделы, которые являются простыми. Студент по большому счету может разобраться и без меня, но есть достаточно сложные разделы. К сожалению, одна из проблем, что сильные выпускники предпочитают подавать документы в московские ВУЗы, а остаются абитуриенты не слишком мотивированные к самостоятельной работе. Тут без какого-то личного общения, объяснения материала очень сложно. Особенно это касается математических дисциплин, с элементами математики. Очень большие проблемы возникают в понимании каких-то зависимостей, формул и т. д.
Тамара Ляленкова: Поэтому Александр Варнавский разработал программный комплекс для анализа качества чтения лекций преподавателем.
Александр Варнавский: Я читаю лекции и, соответственно, у меня возникает мысль о том, что хорошо бы, если бы лекции как-то оценивались независимо. И по результатам каждой лекции делать вывод о том, насколько она прошла успешно. Сейчас актуальная такая тенденция - оценка качества образования. Мой проект посвящен разработке программного аппаратного комплекса, который позволит проводить оценку качества чтений лекций преподавателем.
Тамара Ляленкова: Вы не очень понимаете, как реагируют на вас студенты, читая лекцию?
Александр Варнавский: Проект начался с того, что я разработал интерактивную систему опросов и тестирований, которые позволили с помощью мобильного приложения во время лекций провести опрос студентов. А потом это вылилось или переросло в другую идею - это оценка поведения или разговорного поведения преподавателя, т. е. насколько он эмоционально читает лекции, насколько монотонна его речь, насколько он употребляет или не употребляет те или иные слова и т. д. На этом построен проект, т. е. техническое средство, которое позволяет анализировать голос преподавателя и делать какие-то такие выводы.
Тамара Ляленкова: Как отнеслись к этому ваши коллеги?
Александр Варнавский: Проект на данный момент не является завершенным. Мы стараемся заложить туда три основные функции. Создан прототип, который позволяет две функции из трех использовать. Протестировать, проанализировать с коллегами хотим создание трех функций.
- Я работаю в малом инновационном предприятии как раз при Радиотехническом университете. Преподавательской деятельностью в ВУЗе я не занимаюсь. При обучении в ВУЗе и слушаний лекций иногда возникали негативные эмоции после того, как лектор достаточно нудно, монотонно читает. И воспринимать эту лекцию было практически невозможно. И данный программный комплекс как раз позволит решать такие проблемы, т. е. заставлять преподавателей более внимательно относиться к тому, как он читает лекцию.
Тамара Ляленкова: Александр, а вы уверены, что это как-то поможет, как-то исправит, направит, что это сработает, если это применять? Не станет ли это, с другой стороны, оценкой качества, которая может повлиять в т. ч. и на зарплату преподавателей?
Александр Варнавский: Во-первых, с точки зрения преподавателя. Если преподаватель будет использовать такой комплекс для себя, он сможет сам сделать какие-то выводы. Если он не заинтересован, чтобы его воспринимали, если он заинтересован в том, чтобы студенты сами должны искать информацию, это, наверное, не очень хорошо. Поэтому он сможет задуматься и сделать какие-то выводы.
Тамара Ляленкова: Если он хочет быть успешным.
Александр Варнавский: Да.
- Я думаю, что большинство преподавателей заинтересованы в том, чтобы улучшить качество подачи материалов. Если он занимается образовательной деятельностью, то наверняка много людей, которым это интересно, которые хотят что-то привнести лучшее в образовательную систему. В данном случае, данная программа просто позволит им это сделать.
Тамара Ляленкова: Это вопрос выживаемости еще, наверное, в нынешней ситуации.
Александр Варнавский: Выживаемость - это как раз вопрос о зарплате.
Тамара Ляленкова: Важно, чтобы к тебе ходили на лекцию, чтобы ты был востребован.
Александр Варнавский: Да.
Тамара Ляленкова: Большинство инноваций, которые предлагают студенты или преподаватели связаны с использованием новых технологий. С другой стороны, образовательный рынок вызывает и чисто коммерческий интерес. Андрей и Елена Антоновы из Волгограда предложили проект "Роботы идут в школу".
Андрей Антонов: Занимались мы контрактной разработкой электроники и начали искать коммерческие, на наш взгляд, успешные проекты, связанные с электроникой. В настоящее время робототехника является трендом. К тому же сейчас рассматривается вопрос о введении робототехники в школьную программу, в программу средней школы. Пока до конца неясно, в рамках какого предмета робототехнику нужно вводить. Есть варианты, которые рассматриваются, - это в рамках предмета "Технология" и в рамках "Информатики". Мы считаем, что робототехнику лучше преподавать в рамках предмета "Информатики". У нас есть проект, связанный с миниатюрными роботами, которые позволят сделать обучение детей программированию более увлекательным. При этом они смогут изучать технологию уже завтрашнего дня, сегодня обучаясь в школе.
Тамара Ляленкова: Это бизнес-проект?
Андрей Антонов: Да, это бизнес-проект. У нас коммерческое предприятие, коммерческий стартап технологический.
Тамара Ляленкова: И вы решили, что в этой сфере как раз можно хорошо сыграть, потому что там мало, что есть сейчас. Или как? Конкурентов смотрели?
Андрей Антонов: Конкурентов смотрели, да. Поэтому мы нашли преимущество. Наше преимущество связано с тем, что на сегодняшний день на рынке представлены в основном робототехнические конструкторы. На их основе в рамках дополнительного образования происходит обучение детей основам робототехники. Сложности, связанные с конструкторами таковы, что конструктор нужно собирать. Зачастую это достаточно сложные устройства какие-то, которые требуют от преподавателей дополнительных знаний, требуют дополнительных затрат времени на сборку и достаточно дорогостоящий.
Елена Антонова: Конструирование роботов интересно очень узкому кругу учащихся и практически полностью исключает женскую аудиторию. Потому что девочек в командах по сборке роботов достаточно мало. Мы считаем, что они присутствуют только для того, чтобы произвести впечатление на мальчиков. А наш проект позволит сделать процесс настолько увлекательным и интересным, что и девочек это привлечет.
Тамара Ляленкова: А как вы это учли?
Андрей Антонов: Мы исключили конструирование из обучающего процесса. У нас робот готовый, маленький. Основная задача - это заниматься его программированием. Причем, из-за того, что это уже какой-то физический объект, сам процесс обучения становится более интерактивным, более увлекательным. Робота можно взять в руки. Робот, с одной стороны, маленький у нас, но он обладает достаточно широким функционалом. И по своим возможностям он превосходит гораздо более крупные и дорогие аналоги.
Тамара Ляленкова: А что он делает?
Андрей Антонов: Наш робот-микроид - это миниатюрный робот размером примерно 3х3 см. У него есть дисплей, есть полноцветные светодиоды, звуковая индикация и лазерный дальномер. Но самое основное, что у него есть - это система позиционирования, т. е. наши роботы знают, где они находятся. Именно система позиционирования позволила создать беспилотный автомобиль, автоматизировать склады. Наши маленькие роботы обладают этой системой позиционирования. И это то, чего нет у наших конкурентов.
Елена Антонова: Мы считаем, что это профессия будущего. В каком-то недалеком будущем будут полностью роботизированные работы, а люди будут операторами, которые будут давать задания роботу. Мы все это реализуем на школьной парте - просто, быстро и достаточно приемлемо по деньгам. Вот такая у нас альтернатива робототехническим конструкторам. Мы считаем, что это тренд. Это очень интересно и увлекательно. Конечно, это не только обучение робототехнике, а это обучение программированию.
Андрей Антонов: Для учителей основное преимущество, которое мы даем, - это то, что методика, которую мы разрабатываем, она не требует переобучения. Учитель информатики сможет взять этих роботов и в рамках школьной программы либо дополнительного образования обучать детей информатики и робототехнике одновременно. Образовательная часть нашего проекта - это лишь часть. У нас там есть еще коммерческая составляющая. Мы планируем на этой базе создавать детские игрушки. Мы планируем создать новое поколение роботизированных игр, которых на сегодняшний день пока еще нет.
Елена Антонова: Играешь в виртуальном мире на любом гаджете, а действие происходит в реальном мире. Вот такая идея. Сейчас очень много стартапов виртуальных. Разрабатывают приложения, какие-то сервисы. Конечно, жизнь без гаджетов невозможна. Но мы считаем, что жизнь не может быть виртуальной. Поэтому мы все-таки создаем осязаемый проект, что можно взять в руки, пощупать, посмотреть то, что будет происходить в реальном мире. Мы считаем это важно. Мы хотим немножко детей из виртуального мира в реальный перевести.
Тамара Ляленкова: Так или иначе, но каждый из инноваторов решает хорошо известную ему образовательную проблему. Я попросила авторов проектов, где, по их мнению, пробуксовывает система в целом.
Александр Пронин: Про провалы какие-то системные - здесь сложно сказать. Сейчас, на данный момент, из таких провальных моментов я бы назвал то, что влияние массовой культуры на маленьких детей с 6 до 12 лет таково, что создает определенного рода барьер, который мешает им перейти на более высокую ступень обучения и начать мыслить не образно и конкретно, предметно, как они это делали раньше, а понятийно. Условно говоря, они смотрят огромное количество визуальной информации, визуального ряда. Нет времени осмыслять его. Никто с ними не проговаривает, что же там происходит, почему Бэтмен делает то, что он делает, зачем он это делает. И у них нет момента того, что нужно вирбализовать. Соответственно, их логическое мышление недостаточно развито для того, чтобы переходить на более высокие ступени обучения. Это учительская боль. Отчасти из этой учительской боли и вырос проект, выросла игра, но она все-таки не совсем об этом.
- Всегда хочется вкладывать свое время, когда ты обучаешься, это твое время - познать что-то новое, развиться, кем-то стать, получить какой-то навык. Это очень важное вложение. Очень жалко его тратить на что-то, что не очень имеет смысл. Очень часто в образовании бывает, особенно в университете начинаешь ощущать, что ты приходишь, ты учишь, сдаешь, но нет ощущения, что тебе это дают, потому что это нужно, это развивает, ты сможешь это как-то приложить. Поле какой-то бессмысленности. Может быть, это вопрос нашего непонимания. Нам не объясняют, зачем мы это делаем. Хочется почвы под ногами и понимания, что мы делаем, зачем мы это делаем.
Тамара Ляленкова: К системе есть какие-то претензии?
Василий Новиков: Я так не готов сказать.
Николай Бильдейко: Я пока еще оценить не могу. Я пока еще внутри.
Василий Новиков: В первую очередь человеческий фактор.
Андрей Антонов: У меня впечатление, которое сложилось от обучения в ВУЗе. Мне кажется, недостатки системы высшего образования в том, что начинаешь изучать какие-то предметы и не понимаешь, как они связаны друг с другом. Нет общей картины мира. А предмета, который бы связывал их всех воедино, как такового не преподается. И эта картина мира складывается лишь после того, как ты заканчиваешь ВУЗ, начинаешь заниматься какой-то практической деятельностью. И только потом приходит понимание, зачем был нужен тот или иной предмет. В ВУЗе этого понимания, по крайней мере, не всегда было.
Елена Антонова: Я считаю, что должна быть мотивация. Я пока не знаю, каким образом она должна быть. Но у учителя должна быть мотивация в том, чтобы дети были заинтересованы. Ведь чтобы заставить детей учиться, нужно их заинтересовать. Идея принадлежит Сухомлинскому - нужно привить страсть к учебе. Хотелось сделать так, чтобы у учителей была мотивация - прививать страсть детям к учебе. Пока у меня нет решения, как это сделать.
Тамара Ляленкова: Чтобы вы для будущего поменяли в системе образования или туда бы встроили, что важным вам кажется для будущего образования?
Василий Новиков: Никогда не задумывался. Даже своими проектами я привношу что-то новое, улучшаю настоящее. Этот процесс должен идти поэтапно. Сложно сказать, что именно это поможет и изменит систему образования. Здесь нужно выстраивать какую-то траекторию и постепенно достигать поставленной цели.
Елена Васильева: Что касается негативного опыта. Мне повезло. У меня этого негативного опыта не было. Любой негативный опыт всегда для чего-то нужен. Позитив определенный, безусловно, есть. То, что я вижу. Сегодня колоссальный объем информации. И многие студенты тратят огромное количество времени на поиск. Устранение этих барьеров, выстраивание диалога, когда все субъекты образовательного процесса работают на равных и взаимодействуют и есть поле этого взаимодействия, тогда вот этот прессинг, минимальные негативные последствия будут сглажены. Конечно, это есть сейчас.
Тамара Ляленкова: Вы считаете, что технологии могут эту ситуацию исправить?
Елена Васильева: Они не могут ее исправить, потому что это человеческая природа. Ее исправить невозможно. Но они могут позволить выстраивать этот диалог, т. е. создавать возможности для этого диалога. И когда у вас появляется какой-то продукт или какая-то возможность для общения дополнительная, какое-то условие, технология, то она заставляет людей перестраиваться. Если бы нам 20 лет назад сказали, что у нас у всех будут мобильные телефоны, и мы будем знать об этом, мы бы не поверили. А сейчас мы понимаем, что это необходимый элемент жизни. Точно также и коммуникационные площадки. Если она будет, если она будет работать, она заставит всех перестроиться для взаимодействия. На мой взгляд, самая большая проблема - это нежелание взаимодействовать и отсутствие возможностей для этого взаимодействия.