Притесняют ли русских в России?

Одной рукой государство готовит закон о консолидации нации, другой разрешает русский марш в Москве. Нет ли здесь противоречия? Обсуждают Митя Алешковский, Даниил Константинов, Олег Степанов. Ведущая Елена Рыковцева.

Видеозапись программы

Елена Рыковцева: Мы обсуждаем два события, которые прошли друг за другом, за ними последует еще одно, сейчас мы все это увяжем в одну цепочку. В понедельник Владимир Путин объявил, что нужен закон о российской нации, консолидирующий эту нацию. Потом вдруг неожиданно на следующий день в ночи мэрия Москвы принимает решение разрешить «Русский марш» в Люблино, то, чего она пыталась запретить, не давала такого согласия, и вдруг оно последовало. И наконец сам «Русский марш», сейчас мы его обсуждать не будем, потому что он еще не случился, он будет в День народного единства 4 ноября консолидировать русскую нацию. С нами Митя Алешковский.

Митя Алешковский: Яркий представитель российской нации.

Елена Рыковцева: Какой - русской или российской нации? Вы подпадаете под закон о российской нации.

Митя Алешковский: Российской, безусловно, во мне множество кровей.

Елена Рыковцева: С нами на связи Даниил Константинов из Вильнюса. Он не от хорошей жизни в Вильнюсе. Все, кто знает его историю, понимают, что он вынужден был покинуть страну, он провел ннсколько лет в заключении. Даниил, как вы считаете, сказать: я - русский националист. Это прилично, неприлично, это нормально? Вы как это оцениваете?

Даниил Константинов: Абсолютно нормально, абсолютно адекватно. Я считаю, что любой приличный человек наоборот должен быть в определенной степени националистом, особенно в условиях кризиса нации, кризиса во всем, демографического, духовного кризиса, кризиса идентичности, вымирания фактического на больших территориях. В этих условиях, безусловно, свой народ поддерживать. Говорить об этом можно, вопрос только в формах. Есть приемлемые формы, есть неприемлемые формы.

Елена Рыковцева: Почему это стало неприличным произносить, что я русский националист?

Митя Алешковский: И не только русский, «я таджикский националист» не менее неприлично.

Елена Рыковцева: Был такой Вячеслав Мальцев по ходу избирательной кампании от партии ПАРНАС, он про себя так и говорил: я русский националист, что здесь плохого? Но все либеральное движение, если вы помните, отворачивалось в этот момент от ПАРНАСа и осуждало Михаила Касьянова за то, что они взяли его в свою тройку ровно потому, что он произносил про себя эти слова. Для вас почему это неприлично?

Митя Алешковский: Потому что национализм, как и любой шовинизм — это превосходство одного человека над другим не за его моральные качества или интеллектуальные качества, а за качества, которые он никоим образом не может в себе изменить, в принципе которые неопределяемы. Я не знаю, кто вы по национальности, вы не знаете, кто я по национальности, но перед законом мы с вами равны. Почему мы с вами должны быть один хуже другого или лучше другого, если у вас мама русская, а у меня мама еврейка? В фашистской Германии меня бы сожгли в печи, потому что моя мама еврейка. При этом у меня полным-полно украинской, польской, греческой, русской, белорусской кровей и так далее. Мои родственники сделали довольно много для нашего государства и того, и которое было до этого, и для нынешнего тоже. Но почему-то с точки зрения русских националистов я, например, не подхожу под человека, чьи права нужно защищать, отстаивать. Вымирание русской нации людей беспокоит, а вымирание думающих людей почему-то националистов не беспокоит. На мой взгляд, разделять людей по настолько выдуманной, нереальной вещи, как нация — это, по-моему, странно. Разделять людей на дураков и умных — это нормально. Разделять людей на тех, которые уехали и остались — это нормально. Разделять людей на работающих и не работающих — это нормально. Разделять людей на преступающих закон и не преступающих закон — это нормально. Но почему-то возникает движение против нелегальной миграции, которое говорит, что мы должны бороться с этнической преступностью. А почему нельзя бороться с просто преступностью, почему нужно именно на национальной почве утверждать, что таджики много воруют, а узбеки много убивают.

Елена Рыковцева: Что касается преступности, я предлагаю ее выводить или обсуждать отдельно в этой дискуссии. Для меня фраза «преступность не имеет национальности» немножко от лукавого. Вы прекрасно знаете, что есть этнические группировки, они существуют, есть причины, по которым одна группировка совершает больше определенных преступлений, чем другая, они тоже существуют.

Митя Алешковский: Например, какая?

Елена Рыковцева: Я не могу вам этого сказать сейчас.

Митя Алешковский: Я могу сказать. Я в свое время, когда работал журналистом, внимательно изучил статистику, оказалось, что все домыслы о том, что этнические группировки совершают большее количество преступлений.

Елена Рыковцева: Определенных.

Митя Алешковский: Я могу даже сказать, каких — подделки документов на регистрацию. Существует мнение, что якобы люди, которые приезжают сюда из Средней Азии, совершают больше преступлений, воруют, телефоны отнимают, цепочки. Но по статистике оказывается, это лишь 4% преступлений в Москве и 1,5% преступлений в России. Откуда данные? «Кримстат.ру», любой человек может зайти, там эти данные в открытом виде.

Елена Рыковцева: Я ровно по этой причине предлагала вывести этот разговор, потому что у нас сейчас нет эксперта, который предоставит нам данные по конкретным группировкам, которые по некоторым причинам, социальным, бытовым, каким угодно, совершают больше преступлений, чем другие. Есть такие данные, в некоторых спорах они предоставляются.

Митя Алешковский: Вопрос в другом, они же совершают эти преступления не потому, что они этнически принадлежат к другой нации.

Елена Рыковцева: Конечно, нет. Потому что они прибыли из определенного региона, испытывающего проблемы в том-то, том-то.

Митя Алешковский: Скажем, тамбовская группировка, мы можем отнести эту группировку к этническим?

Елена Рыковцева: Не можем, потому что не является родом этноса Тамбовская область.

Митя Алешковский: Значит это географическая группировка.

Елена Рыковцева: Я даже не знаю, какими именно преступлениями знаменита тамбовская группировка. Вы можете их перечислить?

Митя Алешковский: Нет, не могу, слава богу. Тут же есть некоторые понятные вещи, что касается национальности. По каким-то причинам тамбовскую организованную преступную группировку мы не считаем этнической группой, а таджикскую или узбекскую мы считаем этнической группой и говорим об этнической преступности. О тамбовской преступности или о люберецкой преступной группировке, о челнинской преступности мы не говорим.

Елена Рыковцева: Я совершенно не об этом говорила. Я говорила о том, что есть регионы, выходцы из которых совершают большее количество определенных преступлений по таким-то причинам. Тамбовская группировка, у меня никаких данных по тем преступлениям конкретным, наибольшее количество которых она совершает, я этого не знаю. Но по поводу других есть такие сведения.

Даниил, те причины, по которым Митя Алешковский считает не очень приемлемым и приличным произносить слово «националист», вы признаете? Почему вы заступаетесь за права русских, почему находящийся на одной территории с русским таджик не может на вашу помощь рассчитывать?

Митя Алешковский: Уважаемый Даниил, а вы за мои права будете заступаться?

Елена Рыковцева: Подходит ли вам Митя в качестве объекта защиты?

Даниил Константинов: Нация — это все-таки не порода собак, чтобы выслеживать количество кровей разных в ней и по объему этих кровей, процентному содержанию причислять себя к той или другой нации. Для меня все-таки нация — это прежде всего самоопределение, принадлежность к определенной культуре, языку и социально-культурной общности. Потому что если мы будем смотреть на кровь, на гены — это очень запутанная история, на мой взгляд, ненужная. Не все придерживаются таких взглядов на этот вопрос из националистов, как я, но я придерживаюсь такой позиции. Поэтому для меня в основе нации, национальности всегда лежит самоопределение человека внутреннее. Второе, что касается приличий или неприличий — это такие пропагандистские шаблоны, которые мы надеваем друг на друга, они в общей дискуссии не имеют никакого значения, потому что вопрос в ценностях. Для одного человека абсолютной ценностью является просто личность вне контекста, а для другого человека ценностью является общность. Для националиста ценностью важной является существование русского народа. И для любого другого народа. Вы говорите неприлично, а в Каталонии выходит по сто тысяч человек ради того, чтобы существовала Каталония, ради того, чтобы она была независимой, имела свой язык и так далее. В Ирландии боролись, стреляли, взрывали для того, чтобы существовала Ирландия, не страна умных людей или приличных, а Ирландия. Шотландия борется за независимость и так далее. Израиль боролся военным путем за существование своего государства и до сих пор существует в противостоянии с окружающим миром не по принципу приличных, либо неприличных людей, не по принципу умных или не умных, я подозреваю, что в Израиле есть и умные, и дураки. Поэтому речь идет о крупных общностях, нациях и о людях, для которых эти нации важны как ценность, такие люди называются националистами. Если для человека это не имеет ценности, таких людей довольно много, его не переубедишь в этом. Для него имеет ценность личность как таковая, он космополит, интернационалист, живет в другом мире, в других представлениях. Для меня нация имеет значение, родина для меня имеет значение — это входит в моей список ценностей, в то, что для меня важно. Теперь касательно вопроса, буду ли я защищать Алешковского. Я на самом деле лично вас не знаю, но дело не в этом. В общегражданском смысле, в смысле защиты ваших конституционных прав и свобод, конечно, буду. Противостояние с государственным беспределом, произвол, фальсификации уголовных дел, принуждение и так далее. В этническом смысле, я не знаю, к кому вы себя причисляете, являетесь ли вы частью общности русских, нужно ли вас защищать в этом смысле, ценен лидля вас русский язык, существование русских, продолжение их существования, интересы и так далее. Поэтому на вторую часть вопроса я не могу ответить. Если вы считаете себя русским, значит надо и в этом смысле вас защищать. Не надо здесь драматизировать.

Митя Алешковский: Я правильно понимаю, что человек должен сделать выбор осознанный? Если он не сделал выбор, то он лишается каких-то благ? Я имею в виду с точки зрения поддержки. Если я решаю, что я чувствую себя русским, а не украинцем, то я не буду поддержандвижением русских националистов?

Елена Рыковцева: Он сказал следующее, насколько я его поняла, что если вы себя ощущаете украинцем, а ваши права как украинца нарушаются на территории Российской Федерации, тогда не они как националисты, а просто он как гражданин Даниил Константинов, считает, что, конечно, вас нужно поддержать. Другое, наверное, нужно думать, почему на территории Российской Федерации есть люди русские, которые не считают, что их как русских нужно защищать в своей стране. Они говорят на своем языке, смотрят свой телевизор, работают на своей русской работе и не слишком обеспокоены, что нужно выходить на марш. Как секс-меньшинства выходят на марш, мы прекрасно понимаем, потому что их права нарушаются, мы знаем в чем, по пунктам. А почему русские выходят на марш в своей стране, чувствуя себя абсолютно защищенными? Даниил, в чем вы чувствуете себя как русский не защищенным? В чем смысл этих маршей, чего они требуют для себя от своего государства, от своей страны, в которой они живут?

Даниил Константинов: На самом деле большой комплекс проблем существует. Если говорить о проблемах теоретического характера и политико-правового, то мы сталкиваемся с тем, что русский народ де-юре вообще не существует. Вдруг мы можем с вами обнаружить с точки зрения права, конституции, законов, что огромный стомиллионный этнос просто не существует. Его существование, его права, его статус политический, культурный вообще никак не определен ни в России, ни в других странах. В некоторых странах говорят, что есть русские, в Китае даже говорят, что какие-то русские живут где-то. Его как бы нет, и это не есть правильно. Слово «русский» в конституции употребляется один раз применительно к языку — русский язык. То есть огромный стомиллионный народ растворен в правовом поле, он не существует.

Елена Рыковцева: А что для них с точки зрения права, для русских, должно быть чем-то особенным?

Даниил Константинов: В России, например, существует закон о национально-культурных автономиях, каждый малый этнос имеет право создавать свою национально-культурную автономию, есть определенные права у нее, отсюда вытекают некоторые гарантии, возможности, в том числе финансовые, организационные. Законом прямо запрещено существование только одной национально-культурной автономии — русской. Это о чем-то говорит, наверное. В России существуют национальные республики, 21 республика.

Елена Рыковцева: Что значит запрещено?

Даниил Константинов: Просто запрещено, нельзя. С точки зрения российских властей, которые исповедуют имперские принципы государственного строительства, русский народ является просто цементом, который должен скреплять это все пространство плохо скрепленное.

Елена Рыковцева: Вы нам найдите ссылочку, где это могло быть запрещено, запрещена русская автономия специально.

Даниил Константинов: Национальные республики в составе России, республики (государства) у каждого крупного этноса на территории России, татары, чуваши, чеченцы, дагестанцы и так далее. Есть определенные права, собственные правительства, региональные языки республиканские, свои бюджеты, организационно-финансовые возможности поддержки своих этносов. Республики нет у русских. Ни республики, ни государства, ни автономии, ничего.

Елена Рыковцева: Митя, что вы скажете? Я тоже растеряна.

Митя Алешковский: Мне кажется довольно странным говорить, что у русских нет ничего, потому что, по-моему, у нас, русских есть все. Я не вижу никаких проблем: у нас есть государство, у нас есть наш язык, у нас есть наша культура, у нас есть наша русская православная церковь и не только в виде РПЦ, наш русский вид христианства. Есть огромное количество вещей, которые нас объединяют, на мой взгляд, делают нас русскими, русской нацией. Насколько я понял со слов Даниила, и он считает, что русская нация, объединяющая какое-то количество факторов культурного, социального свойства. Я не понимаю, что именно нам нужно. У нас есть государство Россия.

Елена Рыковцева: Я практически не понимаю, что нужно сделать по предложению Даниила, отбросить Татарстан, Башкортостан, Ханты-Мансийский округ, границу нарисовать на карте России, она будет называться «русская автономия»?

Митя Алешковский: Нужно ли давать там русским людям какой-то особенный статус по сравнению с другими людьми?

Елена Рыковцева: Даниил, как вы это представляете графически?

Даниил Константинов: Если настаиваем на существовании общегражданского принципа, то мы сталкиваемся с существованием фактически этнократии на территории России, протогосударственных этнических образований республиканских, и это никого не смущает. Это не называется национализмом, это не вызывает бурю эмоций либеральных, левых в сетях и в средствах массовой информации. Но когда у самого крупного этноса не существует ничего юридически, его, во-первых, нет, во-вторых, у него ничего нет — это нормально! Я считаю, что это ненормально. Тут нужно идти от чего-то одного, либо существует российская нация, как нас сейчас пытаются убедить...

Митя Алешковский: Вы сказали, что нужно идти от чего-то одного. Мне кажется, что русская нация не идет от чего-то одного совсем. Есть разные мнения насчет того, какие народы включаются в русскую нацию, какие нет, но достаточно упомянуть Новгород, Киев, Новгородскую Русь, Киевскую Русь, Тверское княжество и так далее, чтобы понять, что это были разные государства изначально, и это были разные люди, которые потом объединились. Они даже говорили на несколько разных языках, но почему-то все вместе они потом объединились в так называемую русскую общность, русскую нацию. Может быть смысл в том, что это все разные люди и нет такого понятия, как русский народ, а это такое объединяющее понятие? Мы можем говорить о финно-уграх, которые живут на севере или о народах, которые живут на юге, но они все объединены под общим описанием объединяющим их под названием «русские».

Елена Рыковцева: Давайте мы Олега Степанова послушаем. Можно вас назвать эксперт по националистам?

Олег Степанов: Отчасти можно меня так назвать, это связано как с образованием, так и с работой, которую я проводил на этот счет.

Елена Рыковцева: Вы как определите, чтобы мы понимали, цели их, что защищают, за какую идею выходят на своих «Русских маршах»?

Олег Степанов: На мой взгляд, националистическое движение находится в кризисе именно из-за того, что оно именно как движение, как некая целостность, не способно дать на него ответ. Я вижу его две основные направленности, две основные тенденции. Первая тенденция модернизирующая — это связано с появлением политической нации. Нация с точки зрения современной науки является продуктом модерна, нация — это то, что учреждает государство. Современная Россия не является государством, которое было бы учреждено некоей условной нацией. Поэтому задача русских националистов именно создать русскую нацию, которая была бы учредителем государства Россия. С другой стороны есть державный, более архаичный тренд — это тренд на обоснование действий современной российской власти, современная не та, которая есть сейчас, а в принципе любая современная. Националисты, которые способны провести модернизацию, они потерпели поражение в борьбе внутри националистов, не сумели развить этот тренд на то, чтобы была русская нация, которая бы учредила государство, которое бы действовало в целях русской нации, а не в целях чиновничества, власти или кого-то еще. Поэтому современные русские националисты вообще не имеют собственной повестки, эту повестку у них очень хорошо перехватила власть, сказав, что мы защищаем некий «Русский мир», мы защищаем права русскоязычных, начав заигрывать с этой этнической тематикой. Сейчас, как мы видим, власть решила отойти от этого. В принципе для власти в нашей стране это не очень новый ход, достаточно часто власти в СССР, и в России использовали техническую риторику как способ мобилизации, это было и во Второй мировой войне, когда Сталин начал делать определенные реверансы в сторону русского народа, определенные символы в виде наград. На мой взгляд, сейчас русский национализм, к сожалению, как движение, не имеет своей повестки, потому что ее выбрала власть, но вообще ему стоило бы реализовываться как политическому игроку именно в сторону модернизирующего направления.

Елена Рыковцева: Вы все-таки выделяете русских как некую нацию, которая способна какие-то другие вести за собой, то есть она должна быть отдельно выделена в этом государстве хотя бы для того, чтобы модернизировать его?

Олег Степанов: Есть термин «нация», классическое определение — это некое воображаемое сообщество, группа людей, которая считает себя единым сообществом, она может считать себя по большому количеству признаков.

Елена Рыковцева: Мы говорим о национальности. Вы нам сказали сейчас, что русские, мы сегодня модернизируем Россию, передовой отряд Российской Федерации и к нам подтягиваются другие народы, так?

Олег Степанов: Это один из возможных вариантов. Мы говорим с вами немножко в разных терминах. Я говорю о том, что «русский» может быть не только этническим понятием, он может включать в себя с одной стороны как собственно русских, так и очень большое количество народов. Но к сожалению, в силу ряда исторических событий очень многие народы не готовы называть себя русскими, условно говоря, очень сложно обосновать чеченцу после того, как была чеченская война, что он русский. Мы живем в одной стране, безусловно, но этнически мы разные. Поэтому, на мой взгляд, эти проекты национальные, что русская нация, что российская нация, находятся в тупике, сейчас не реализован ни один из них. Если мы говорим о русских как этнической группе, то они по многим критериям являются пораженными в стране, но они не являются учредителем какого бы то ни было государства, даже внутригосударственного объединения.

Елена Рыковцева: Мы сейчас посмотрим, чтобы проникнуться духом будущего, прошлогодний «Русский марш», репортаж моего коллеги Мумина Шакирова.

Женское лицо "Русского марша"

Елена Рыковцева: Я предлагаю перед тем, как начать обсуждение, послушать опрос прохожих, который мы сегодня проводили на улице. Мы, во-первых, спросили в Твиттере наших читателей, нужен ли вам «Русский марш» в Москве, 78% сказали — не нужен.

Нужен ли вам в Москве "Русский марш"?

Елена Рыковцева: Я вспомнила фильм «17 мгновений весны», когда говорили о Кэт, когда она спаслась, что такой шанс у разведчика бывает только раз в жизни. Человек проводит опрос на улице о «Русском марше» и встречает организатора «Русского марша», был так потрясен наш корреспондент, что даже не поверил, что он настоящий, пришел в редакцию и перепроверил, что да, это он его встретил на улице. Начинаем обсуждать.

Митя Алешковский: У меня вопрос как у человека, который занимается в том числе защитой прав людей всех национальностей: почему нельзя отстаивать свободу всех в принципе перед законом? Почему нельзя отстаивать права всех в принципе перед законом? Почему нельзя бороться за справедливость в отношении всех и перед законом, и перед кем угодно? Почему нужно бороться за права русских, евреев, таджиков, узбеков? Почему нельзя бороться за общегуманистические ценности? Почему нельзя возвести в высшую ценность человеческую жизнь, а не какую-то человеческую жизнь особенную, человеческую жизнь, которая воспитывается и чувствует себя какой-то конкретной нацией? Почему человек, который чувствует себя русским, называет себя русским, сделал много для России, почему его жизнь более ценна, нежели жизнь человека, который точно так же много сделал для Франции?

Елена Рыковцева: Или сделал для России точно столько же, будучи украинцем по национальности.

Митя Алешковский: На мой взгляд, любая человеческая жизнь одинаково ценна, она является высшей ценностью, важнее человеческой жизни нет ничего. Но почему-то нам предлагается их ранжировать и говорить, что у этой человеческой жизни большая ценность, а у этой меньшая. Ранжирование это происходит, я готов обсуждать в принципе, хотя не соглашусь с этим, в зависимости по делам людей, скажем, педофил, убийца, страшный человек, наверное, есть много людей, которые скажут, что его жизнь менее ценна, у меня на это есть свои точки зрения, как это прописано в христианстве, «не убий» для всех заповедь, и педофила, и убийцу тоже не убий. Почему русский лучше, чем якут, чем японец, чем филиппинец, чем кто угодно?

Елена Рыковцева: Вам сейчас националист скажет, что наоборот он хуже, он ущемлен, в отличие от якута, у которого есть своя республика. Даниил, вот слушатель спрашивает: марийцы проведут в Москве марш, потом татары, им может тоже не нравится, как они здесь устроены, в Татарстане им хорошо, а здесь в Москве может быть им не нравится? Как вы относитесь к такого рода национальным проявлениям?

Даниил Константинов: Я сначала отвечу на вопрос Алешковского, скажу, что можно защищать права всех, защищать гуманистические ценности, чем я и предлагаю ему заняться - это вопрос личного выбора и ценностей человека. Теперь по поводу татарских маршей и так далее, я ничего не имею против татарских маршей, особенно в Татарстане. Большинство этносов в России и так уже имеют определенные, закрепленные в том числе конституцией права, собственные государственные образования и так далее. Кстати говоря, и общественные организации свои они имеют, и культурные центры, и представительства республик в Москве при президенте и так далее.

Елена Рыковцева: Они потому и имеют, чтобы их права были приближены и уравнены с русскими. Всегда меньшинствам стараются давать больше для того, чтобы они чувствовали себя увереннее — это же обычное дело совершенно, понятное.

Даниил Константинов: Если русские хотят защищать свои права и интересы, им это запретить невозможно.

Елена Рыковцева: Хороший вопрос: а от кого? Как бы вы определили ту силу, от которой нужно сегодня защищаться русским? Кто эти некто, которые ущемляют их права в Российской Федерации?

Даниил Константинов: Прежде всего государство. Я по итогам своих размышлений, жизненного опыта не очень радостного последние годы, пришел к мнению, что российское государство в его нынешнем виде, правящий политический режим или, скажем точнее, элита российская политическая и экономическая является главным противником русских людей.

Митя Алешковский: Им пофиг, русский вы или не русский. Ильдар Дадин сидит, явно не русский человек, извините. Им по барабану, кого сажать, не от национальности это зависит.

Даниил Константинов: Кстати, сегодня мы проводили пикет в поддержку Ильдара Дадина в Вильнюсе, в котором я принимал участие, меня не смущало, что он татарин, для меня это не было препятствием. Что касается государства, правящей элиты, я, например, вижу, что совершенно сознательно в течение последних 20-25 лет российская элита подавляет русское национальное движение в зародыше.

Митя Алешковский: Русское национальное движение и права русских людей — это совершенно разные вещи. Я себя ощущаю русским человеком, я вырос в России, я говорю на русском языке, я изучаю русскую культуру, я очень близок с множеством русских традиций и так далее. Я не чувствую, что российское государство ущемляет мои права как русского человека. Я знаю свою родословную в России с XVII века.

Даниил Константинов: Возможность создавать свои организационно-правовые формы, движения, организации и так далее — это и есть часть прав народа, часть прав гражданских и эти права определенным образом угнетаются в России в последние 20 лет, мы это видим. Нет ни одной национальной русской политической партии, им не дают создаться. Русские общественные организации подавляются. Существуют левые партии, существуют либеральные партии, и абсолютно точно государство не дает возможности существовать национальной партии — это абсолютно точно.

Митя Алешковский: Я не понимаю, почему вы вычленяете из общей проблематики только проблематику русскую? Государство вообще не дает возможности для политического развития, для политической конкуренции.

Даниил Константинов: Вопрос в степени. Одним дает в определенной степени, другим не дает совсем. Партию «Яблоко» вы можете создать или партию ПАРНАС, а вот национальную партию, защищающую интересы русского народа, вы создать не можете просто по определению, вам не дадут этого сделать. А если вы будете заниматься организационной работой, вас посадят в тюрьму, как меня, я вас уверяю.

Елена Рыковцева: А вы видите причины, по которым государство не дает создавать, легализовать русские националистические партии?

Митя Алешковский: Во-первых, так как в нашей политике это будет не реальная политика, а политика популизма. Совершенно очевидно, что на таких популистских идеях, как объединение русского народа, можно собрать действительно большой, серьезный протестный электорат, поэтому совершенно очевидно, что государство не дает создавать подобные партии, потому что оно видит себе в этом угрозу. Я считаю, что подобная партия должна быть создана, подобные организации регистрироваться и так далее. Для всех должны быть одинаковые права, что для русских, что для японцев, что для чеченцев.

Елена Рыковцева: То есть вы видите в этом чисто эгоизм власти, которая не хочет уступить первенство, а не тот светлый порыв, что это может представить угрозу для других наций?

Митя Алешковский: Когда нашему государству нужно, оно использует идеи «Русского мира», русского национализма. Посмотрите на товарища Гиркина, на историю в Украине и так далее. Когда России надо, русский национализм она использует и в хвост, и в гриву.

Елена Рыковцева: У нас остается буквально минута поговорить еще об одном предложении власти, которое только что прозвучало. Давайте видео посмотрим. Владимир Путин, понедельник, Астрахань. Предложение принять закон о российской нации и объявить год российской нации.

(Видео смотрите в видеоверсии программы)

Елена Рыковцева: Осталось только год выбрать, в какой год консолидировать нацию. Я за 2018-й.

Митя Алешковский: Мне кажется, что это предложение очень напоминает, копирует предложение из великого романа Generation «П», где герой просил создать русскую идею так, чтобы можно было разложить на пальцах сразу, что такое Россия и все такое. А теперь давайте законом создадим русскую нацию.

Елена Рыковцева: Российскую.

Митя Алешковский: Законом создать нацию невозможно. Мне кажется, что нация создается общностью какой-то. Но сама по себе необходимость создания некоторой единой общности для всех жителей России.

Елена Рыковцева: А как можно законом общность создавать?

Митя Алешковский: Нам все-таки необходимо объединиться. Мне кажется, нам нужно объединиться вокруг любви к собственной родине и вокруг любви к жителям этой родины.

Елена Рыковцева: То есть о законе надо забыть, об этой дурацкой идее?

Митя Алешковский: Только любовь.

Елена Рыковцева: Даниил, что вы скажете о законе с таким названием, как закон о российской нации?

Даниил Константинов: Я скажу, что наши правители ощутили себя явно небожителями, которые могут на принтере создавать нацию. Такие боги, жители Олимпа, которые по мановению руки создают общности, нации, государства. Это, конечно, не так. Закон о российской нации — это будет мертворожденное дитя, совершенно пустое. Для них оно имеет смысл, потому что им как-то нужно скрепить вот это все огромное российское пространство, грубо говоря, от Дагестана до Тувы, и скреплять им его нечем, у них самих нет никаких ценностей, никакие ценности создать они общие не могут, заменяют эти ценности некими бюрократическими продуктами, напечатали на компьютере российскую нацию, распечатали ее на принтере и заставили всех быть такими россиянами. Я думаю, что из этого ничего не получится.

Елена Рыковцева: Разделите все-таки мою надежду на то, что «Русский марш», который разрешен в Люблино, пройдет без этих экстремальных, экстремистских лозунгов, которые мы слышали в нашем репортаже.

Митя Алешковский: Конечно, с ними.

Елена Рыковцева: Это печальный прогноз.