Как выйти на свободу из психинтерната и вернуть себе гражданские права? Режиссер Александр Кузнецов много лет наблюдает за попытками молодых людей-сирот пройти психиатрическое переосвидетельствование и начать самостоятельную жизнь. Как ни удивительно, директор интерната под Красноярском помогает этим людям. Где находится душа? – пытается ответить врач из польского фильма “Икона”, о еще одном сибирском интернате. Как связана подростковая психика с саморазрушением, и можно ли описать антисоциальное поведение старшеклассников при помощи документальной постановки? Зачем молодые люди пошли этой осенью на муниципальные выборы, и что узнала о них режиссер Беата Бубенец? Депрессивные регионы под Петербургом и заброшенные земли бывшего Аральского моря в Казахстане: человек и ландшафт во взаимодействии.
Режиссеры Александр Кузнецов, автор фильма “Краткая инструкция по освобождению”, гран-при фестиваля “Артдокфест”; Беата Бубенец (Москва), автор фильма “Выбор”; Алиса Ерохина (Петербург), автор фильма “Кролики в свете фар”; Катерина Суворова (Казахстан), фильм “Завтра море”.
Елена Фанайлова: Фестиваль "Артдокфест" в Москве, под девизом "Вместо свободы". О том, что такое свобода, мы будем говорить с победителем конкурса Александром Кузнецовым, автором фильма "Краткая инструкция по освобождению”; и режиссерами Алисой Ерохиной, фильм "Кролики в свете фар"; Екатериной Суворовой, фильм "Завтра море"; Беатой Бубенец, фильм "Выбор".
Это очень разные фильмы, попробуем и трейлеры посмотреть, и поговорим о ваших фильмах, и о вашем понимании свободы. Самая прямая история о свободе называется "Краткая инструкция по освобождению", она касается того, как живущие в психиатрической закрытой лечебнице, в интернате, молодые люди взрослеют, пытаются обрести самостоятельность, и с какими тяжелыми юридическими моментами и моментами экспертизы им приходится встречаться.
(Трейлер)
Елена Фанайлова: Говоря коротко, это история борьбы за свою свободу и победы одной из героинь. Зритель остается в финале с уверенностью, что и со второй девушкой тоже все будет хорошо. Вместе с тем люди, которые смотрели этот фильм, с ужасным возмущением выходят после просмотра. Потому что они не понимают, как могла советская система сохраниться до сих пор, система признания детей, которые остаются без родителей, недееспособными. Мы смотрим и понимаем, что просто там были социальные обстоятельства, чтобы подросток убежал из дома или как-то себя асоциально вел. Я думаю, эти подростки похожи на ваших, Алиса, героинь, которые ведут себя порой асоциально, потому что мир подростков вообще таков.
Саша, со второй героиней что сейчас? Она по-прежнему находится в закрытом интернате?
Александр Кузнецов: Финал фильма – открытое окно, он дает надежду. Катя заново прошла медэкспертизу, был суд, он признал ее дееспособной.
Елена Фанайлова: Потрясающе. Очень здорово. Вы же несколько лет снимали в этом интернате?
Александр Кузнецов: Шесть лет. Попав туда первый раз, я был страшно удивлен, что, наряду с больными, реально больными людьми, там находятся случайно попавшие дети, из-за плохих условий жизни. И по достижении 18 лет их же надо из детского дома куда-то определять, и иногда гораздо проще написать диагноз "умственная отсталость", и все, и в сумасшедший дом навсегда. Вот меня это ужасно расстроило.
Елена Фанайлова: А как вы вообще на эту тему вышли?
Александр Кузнецов: Там работал уникальный директор – Сергей Владимирович Ефремов. Везде, в каждом месте, когда случаются нормальные, честные люди, каким бы ужасным это место не было, там всегда есть человеческие отношения. И он начал их освобождать. По закону это можно. Раньше обращался опекун в интернат, теперь закон стал чуть легче – сами недееспособные могут писать заявления, и неограниченное количество раз. Просто надо иметь для этого силы и поддержку, и вот он помогал. И он приглашал журналистов, всех.
Елена Фанайлова: То есть он не был против, что вы с камерой приходите, снимаете?
Александр Кузнецов: Он был за. Когда я снимал первый фильм там, "Территория любви", у меня был грант Фонда Прохорова, большое спасибо ему, он работает как раз на территории нашего Красноярского края. Мы взяли камеру, отдали ребятам, и они сами себя снимали. Начало этого фильма, где ребята рассказывать о своих мечтах, это часть той съемки 2009 года, моя камера там стояла, но у них была еще и своя. Они привыкли к камере. Очень важно, чтобы человек, который там работает, стал своим, не был посторонним. Поэтому я там уже не документалист, а это часть моей жизни.
Елена Фанайлова: Я посмотрела еще второй фильм о психиатрии в России, он снят вашим польским коллегой – Войцехом Касперским. Его фильм был на прошлом "Артдокфесте". Тоже удивительная история – как им удалось попасть внутрь этого закрытого абсолютно, кастовым образом устроенного мира, который очень мало изменился, к сожалению, действительно, с советских времен и сохраняет такой как бы остров несвободы, и как люди пытаются быть свободными там.
(Трейлер)
Елена Фанайлова: Это два фильма, которые буквальным образом иллюстрируют разговор о свободе, метафору выхода на свободу или существования в закрытом мире. Это отсыл, может быть, к "Полету над гнездом кукушки" и социальным протестам, которые были выражены в этой книге и в этом фильме, и связаны с послевоенными тенденциями в психиатрии, не только в советской. Советская система до распада Советского Союза находилась в таком весьма охранительном режиме, но с новыми тенденциями, с новыми подходами к правам людей, кое-что начало меняться. Как сказали коллеги, которые смотрели фильм "Краткая инструкция по освобождению": почему эти люди считаются невменяемыми? Ты выходишь на улицу и видишь гораздо более невменяемых!
Давайте о другом способе освобождения поговорим. Я предлагаю посмотреть трейлер фильма Беаты Бубенец "Выбор", он в спецпоказе. Это фильм про молодых политиков, которые идут на московские и региональные выборы в сентябре этого года.
(Трейлер к фильму)
Елена Фанайлова: Беата, у вас был в прошлом году на "Артдокфесте" фильм "Чечен", о человеке, который прошел Майдан, а потом воевал на Донбассе. Некоторые зрители говорили: "Почему Беата выбрала такого экстремального персонажа? Совершенно необъективный разговор про всю эту майдановскую ситуацию!" Я так не считаю, наоборот, хочу спросить: почему вы обратились на этот раз к людям, которые занялись муниципальной политикой?
Беата Бубенец: Мне было интересно зафиксировать этот период. Конечно, было изначально ясно, что они не победят.
Елена Фанайлова: Я общалась со многими, они-то были уверены, что это возможно.
Беата Бубенец: Но все же понимали, что все равно победит "Единая Россия" с огромным отрывом, и вряд ли кто-то из них окажется в Госдуме. Изначально все понимали, что это невозможно. Мне было интересно не потому, что была какая-то интрига – победят или не победят, а мне было интересно зафиксировать этот период времени. Мы снимали месяц, с 20 августа по 20 сентября, в разных регионах России, и мне хотелось увидеть, чем живет Россия в этот момент времени. Через героев показать какие-то аспекты нашей жизни – это первая была задача. Вторая задача – мне хотелось увидеть мотивацию каждого из них, у них у всех есть своя личная мотивация, почему они вдруг решили вступить в борьбу.
Елена Фанайлова: Ну, например, у Кости Янкаускаса, который в этом ролике был, какая у него мотивация?
Беата Бубенец: В политическом плане их главный враг – "Единая Россия", у каждого из них своя какая-то личная история, и это было интересно. Если брать Янкаускаса, он сталкивается с тем, что какие-то провокаторы против него выступали.
Елена Фанайлова: Он долгое время под домашним арестом находился за свою политическую деятельность, и вдруг он решает вернуться к живой политике. Это для меня было даже немножко удивительно. И вполне бодро себя чувствует, судя по отрывкам из вашего ролика. А кто еще были вашими героями?
Беата Бубенец: Юлия Юзик в Дагестане. Это девушка, которая написала книжку про чеченских смертниц. Мы туда ездили тоже, было очень интересно съездить в Дагестан. Мы выбрали героев, исходя из того, не насколько они хорошие политики, а насколько интересно нам будет за ними наблюдать. Мы выбрали Юлию Юзик, во-первых, потому что она очень красивая девушка, у нее четверо детей, и она поехала в Дагестан, в такой брутальный регион, где существует культ силы. И нам было важно, что там очень правильное настроение задается, которое актуально вообще для России, этот культ силы, ортодоксальный мир, где действуют очень брутальные правила, и она в этом мире пытается что-то изменить. Она провела очень хорошо встречи, мне кажется, для Дагестана, и они ей верили, сочувствовали, хотели голосовать за нее.
Елена Фанайлова: Но в результате все равно проголосовали за "Единую Россию".
Беата Бубенец: Насколько я знаю, именно в Дагестане был очень большой процент нарушений в день выборов, больше даже, чем по всей России, и несмотря на это, она все равно набрала какой-то процент, все равно появились люди, которые увидели, что есть альтернатива, и это, мне кажется, очень хороший результат.
Елена Фанайлова: Мне кажется, Беата, что ваша камера иронична. Да или нет? Вы выбираете иронические эпизоды из жизни ваших персонажей.
Беата Бубенец: Этот фильм я снимала не сама, я снимала его с оператором Александрой Ивановой.
Елена Фанайлова: Александра работает с Виталием Манским.
Беата Бубенец: Да. И она очень основательный, серьезный человек, она профессионал высокого уровня, мне было интересно работать с оператором, потому что я до этого никогда не работала. И это было очень здорово, потому что интересно увидеть, как другой человек, с другой природой может видеть то же самое. Она по-другому видит какие-то вещи, чем я. Иронично... возможно, были какие-то ироничные моменты, но у меня была задача – сделать их них героев, таких вот монументальных, за которыми нужно идти.
Елена Фанайлова: А они свободные люди, эти молодые политики, которые надеялись все-таки, я думаю, что они попадут в Думу? Они показались вам свободными людьми или у них есть свои шоры и ограничения?
Беата Бубенец: Они, по крайней мере, борются за свою свободу, за то, чтобы быть свободными, и этот их выбор уже делает их свободными. В фильме есть люди, которые даже не пытаются бороться и довольным тем, что есть. Это, мне кажется, есть большая несвобода, чем если человек хотя бы пытается.
Елена Фанайлова: Посмотрим трейлер фильма Алисы Ерохиной "Кролики в свете фар". Кстати, почему фильм так называется? Только последние кадры этого фильма говорят о том, что эти провинциальные подростки – как бедные кролики в свете проезжающего автомобиля.
Алиса Ерохина: Так называется песня "Radiohead".
(Трейлер)
Елена Фанайлова: Финал фильма: героиня Ева бежит навстречу этим фарам. Ваши герои экспериментируют со свободой так, что хотелось бы, чтобы они меньше экспериментировали. Потому что эта грань проходит по линии смерти. Эпизод, который мы видели, это инсценировка смерти одной из девушек, ее довели общие приятели, потому что девушки не могут разобраться со своими чувствами, их дразнят лесбиянками, при этом непонятно вообще, каковы их отношения. Мир подростков очень жесткий, и это такой канон, восходящий к фильму "Детки", и Валерия Гай-Германика была очень довольна, вероятно, вами. Алиса, как вы нашли героинь и как это снималось? Похоже, что там большая часть кино снята самими персонажами.
Алиса Ерохина: По поводу финала: в последней версии финал другой. Суть он несет одну и ту же, но там не все так, хотя смысл похожий. Вторая версия мне показалась более символичной, более глубокой. А как это снималось, как я нашла героинь: я очень долго искала девочек, которые бы подходили типажно и по внутреннему наполнению.
Елена Фанайлова: А что это за город?
Алиса Ерохина: Это город под Питером.
Елена Фанайлова: Страшно депрессивное место, и девочки начинают с того, что как бы ведут репортаж со строительства автострады, которая наконец-то "рухнет и всех нас похоронит". Это такой черный юмор.
Алиса Ерохина: Это под Питером строится развязка, там совершенно космическое место с космическими людьми. Это потрясающее депрессивное, угнетающее место и такой же народ. Меня поразила энергетика этого места, оно очень кинематографично по сути и по энергии.
Елена Фанайлова: Да, такой нуар-нуар. И самая жестокая сцена фильма – это не столько попытка самоубийства, сколько когда подвыпившие парни останавливают одну из ваших героинь, а она идет с камерой, и понятно, что сейчас ее подвергнут сексуальному насилию. Но она сумела обернуть дело так, что унизила этих парней и на их же поле их обыграла, будучи человеком, видимо, с невероятной черной энергией этого места. Действительно они ходили с мобильникам, сами себя снимали? Как это все было?
Алиса Ерохина: Мы им давали камеры. После того, как я выбрала девочек, на протяжении года до съемок мы с ними вместе жили, встречались, и я давала им задания: сегодня вы идете туда-то, снимаете и присылаете мне то, что сняли.
Елена Фанайлова: А они действительно такие близкие подруги? Или это образовалось в течение съемок?
Алиса Ерохина: До этого они не знали друг друга.
Елена Фанайлова: У меня было ощущение, что это срежессированная ситуация.
Алиса Ерохина: Да, мне это было важно, что они не прожили друг с другом всю жизнь, а узнали друг друга только в этот момент. Были кадры, где девочки снимают себя, но во многих сценах, практически во всех, присутствовал и оператор, который направлял камеры, чтобы они снимали то, что нужно.
Елена Фанайлова: Сцена с фиктивным самоубийством, вы ее придумали в процессе коллективного творчества?
Алиса Ерохина: Безусловно, там что-то было постановкой и намеренно выдается как документалистика. Но это та доля условности, с которой мне хотелось работать. Мне не было интересно просто фиксировать реальность этих девочек, а мне было интересно создать что-то иное. Это и не постановка в чистом виде, как мы привыкли видеть игровые картины, и это не документалистика в чистом жанре. Мне хотелось походить по грани и посмотреть, как они друг с другом работают и существуют, эти контрапункты.
Елена Фанайлова: Теперь к фильму Екатерины Суровой обратимся. Местечко, надо сказать, тоже не оптимистическое. Если говорить про депрессивные регионы, пожалуй, регион Аральского моря может поспорить с подпитерским местом.
(Трейлер)
Елена Фанайлова: По этим кадрам видно, что это бесконечно эстетская съемка. Это примерно то же место, где снимался фильм "Игла". Такая кошмарная постиндустриальная романтика разрушенных кораблей посреди совершенно космического пейзажа. И несколько героев, которые продолжают жить так, как если бы море с ними осталось. Особенно девушка-гидробиолог, просто фанат этого моря, она все время дает такие комментарии в полной уверенности, что море здесь, море никуда не уходило. И эти совершенно волшебные мужики, про которых я до конца не могла понять, что они там делают. Что там можно строить, реконструировать? Там остались остовы кораблей, и им ужасно жаль, что их нельзя было увезти, когда это Аральское море осушали.
Екатерина Суворова: Они их разбирают. Ужасно сложный труд, они живут просто, спят в этом корабле, утром выходят и разбирают их. Когда вода начала уходить, она катастрофически быстро ушла, в один момент, когда очень сильное воздействие произошло на экосистему. Все корабли стояли в наиболее глубоком месте, и они там все упали и лежат. Догадываюсь, что эта бригада пришла туда не совсем на легальных условиях, мне стоило труда как-то найти контакт, чтобы их снимать, но они были так рады, что мы прилетели в это место, чтобы с ними провести время, это была причина, что они разрешили нам снимать себя. Они в Китай продают эти обломки кораблей. Несколько раз я приезжала на Арал и видела каждый раз, что там, где вчера мы проезжали, стоял корабль, его уже нет, вот там стоял – нет, одна рубка осталась, как будто термиты съедают все это. Я пришла к мэру города Аральска, я так наивно это воспринимала, и спросила: "Я вижу, у вас идет очистка. Можно пойти и снять?" – но мне толком не ответили ничего. Я сама в Алма-Ате живу, и для меня это было как путешествие на другую планету. Мы поехали просто увидеть это место, и я все думала, как мы привезем технику, чтобы разрезать эти корабли, то есть я думала инсценировать это исчезновение знаков истории. Мы нагрузили это стереотипами, знаками, а этого на самом деле уже нет, жизнь пошла дальше, и она простая: все, что является признаками той трагедии, давно идет в Китай на металлолом. И вот мы приезжаем, а там люди работают, грузят что-то в машины, сварщики работают, и я просто замерла! Мы взяли с собой сгущенку, сушки, пришли к ним пить чай, и они разрешили нам вернуться и снимать. Аральское море – оно между Узбекистаном и Казахстаном находилось, по кромке, но мы снимали именно ту малую часть, которая сохранилась благодаря строительству дамбы. Это тоже странно: в советское время воду забирали на некое общее планирование, а когда Союз распался, и появилась граница, то почему-то с одной стороны границы воду удалось спасти, а с другой… Потому что мышление уже другое – тут свой двор, своя голова, здесь свой. Для меня странно, что существуют линии, которые люди проводят, и среда начинает этому подчиняться. Море сохранилось с казахстанской стороны, а на узбекской стороне оно исчезает полностью. Там к тому же нефть хотят добывать. И мне было интересно увидеть людей, которые живут за этой ширмой стереотипа: трагедия, драма, ничего нет…
Елена Фанайлова: Кино совсем не про экологию, я бы сказала, а кино про людей.
Екатерина Суворова: Да, и я очень рада, что, когда мы делали картину, так случилось. Могло произойти, что были бы единственные организации, которые хотели бы нас поддержать, какие-то экологические. И я ходила к ним на встречу. Но, слава богу, так не произошло, нам Кинофонд дал деньги. Там есть момент, когда героиня говорит: "Я так хочу, чтобы эта идеология закончилась, и у нас бы уже нормальная жизнь началась!" Потому что это тоже слово, которое уже смысла не имеет, это как бы такой лейбл, шаблон. Трагедия Аральского моря есть, но я пришла к тому за время работы над фильмом, что ничто в нашей жизни не является точкой. Даже самая большая драма, которую мы можем вообразить, и даже иногда смерть – это все равно еще не точка, это все равно часть линии. А с Аральском так поступили – это драма, да, но там все еще живут люди, все еще существует некая концепция, как мы с этой водой по сей день обращаемся, как мы обращаемся с историей. Вот они ходят по этим кораблям и говорят: "А может, музей надо было сделать…" Музей есть знак, осознание, что произошло, почему так случилось. Новый фильм Лозницы "Аустерлиц", он как раз об этом же говорит – как люди относятся к случившемуся факту. И правда в том, что все еще существует эта странная сегрегация, пограничная, есть вопросы, доходит вода или не доходит, произойдет ли такое с другими местами? Нам нельзя это забывать, чтобы просто понимать, что мы, как люди, на это способны. Мы были готовы на это 50 лет назад, и кто даст гарантию, что наше мышление поменялось? Нет такого. И это о том, что нужно больше знать, принимать собственные решения, не оставлять все это в прошлом, в сводках новостей, в далекой неизвестности.
Елена Фанайлова: Мне ваш фильм напомнил несколько европейских проектов, о примерно таких же местах. Они есть во многих местах Восточной Европы, и вопрос, как люди с этим справляются, как они живут. Надо сказать, чувства очень похожие – держать ли за прошлое, или попытаться найти новую модель будущего.
Как ваша работа вас изменила? Есть такое убеждение, например, у психиатров, что если много ты работаешь с психически больными людьми, то влияние какое-то на твою психику это оказывает. Саша, вы можете сказать, что вы стали немножко молодым человеком, который пытается обрести свободу и вынужден еще доказывать, что он вполне нормальный? Я, конечно, шучу отчасти, но как вас эта работа изменила?
Александр Кузнецов: Я работаю с нормальными людьми, которые хотят быть более свободными. У них есть ограниченная свобода – куда пойти внутри маленькой зоны. Собственно говоря, так же и у нас – внутри большой зоны у нас тоже есть своя маленькая свобода.
Елена Фанайлова: То есть это метафора большого мира, по сути дела.
Александр Кузнецов: Да. Но границы у нас в голове прежде всего, и это надо менять.
Елена Фанайлова: Мне показалось, что они общаются с по-настоящему больными людьми, и это совершенно несправедливая ситуация. Одно дело, когда доктора, персонал это делает, а другое дело, когда человек вынужден таким образом социализироваться. Не знаю, каждый ли это может выдержать…
Александр Кузнецов: Внутри они разбиваются на группы, которые между собой практически не контактируют, и очень больные люди – это все-таки отдельно, а здоровые ребята отдельно, это локальные коллективы. У них есть телефоны, компьютеры, интернет, у них в комнатах есть телевизоры. Они общаются и с внешним миром, и между собой, и это помогает им. Но выходить все равно надо. Все разрешения мне дало наше красноярское Министерство социальной политики, потому что это нельзя снимать, это закрытая территория, но они тоже занимаются этой проблемой, и мы договорились снимать фильм, который будет помогать.
Елена Фанайлова: Фильм действительно является инструкцией, там показаны определенные административные шаги и то, как люди, в этой системе работающие, могут не вредить, а помогать.
Александр Кузнецов: И мне казалось, что, сняв закрытые процессы, как-то медэкспертиза, суда…
Елена Фанайлова: Когда я увидела, что вы снимаете экспертизу, я была просто поражена: это сфера, которую специалисты крайне охраняют.
Александр Кузнецов: Мы делали фильм вместе с министерством, с государственным учреждением.
Елена Фанайлова: Потрясающе.
Александр Кузнецов: Ну, у нас окраина империи. И слава Богу!
Елена Фанайлова: Еще один аспект свободы. Я про сибирских всегда думала, что вы такие.
Александр Кузнецов: Знаете, мы на любую горку поднимаемся – и у нас Китай и Монголию видно. Так что в физическом смысле у нас свободы очень много.
Елена Фанайлова: Видимо, и вашим чиновникам в бесстрашии не откажешь. Это большой шаг с их стороны – открыть эту зону.
Александр Кузнецов: Да, и я думаю, что мы этот фильм будем показывать. Он полезный.
Елена Фанайлова: Я надеюсь. Беата, изменили ли вас ваши герои? Или они все-таки остались людьми из другого мира, где живет только политика? Я, признаться, психологически людей, которые занимаются политикой, плохо понимаю, мне трудно их почувствовать.
Беата Бубенец: Пока сложно сказать, насколько они меня изменили. Все это было так быстро, и буквально на днях мы еще даже не закончили монтаж, была рабочая версия, и предстоит еще работа. Мне неинтересно было бы снимать просто про политиков, а герои моего фильма, кроме Янкаускаса, который уже был местным депутатом, он знает, как вести себя на встречах, а много было тех, кто никогда не занимался политикой, и мне было интересно, почему вдруг они решили заняться, пошли бороться. У каждого из них есть своя причина, и было интересно снимать эту личную причину. Например, Ярослав Святославский – параолимпиец, и его жизнь изменилась после травмы, которую он получил на соревнованиях, он не смог ходить. Сейчас он активно занимается спортом, стал борцом за то, чтобы для людей с ограниченными возможностями были более комфортные условия проживания в России. И я понимаю, что его история – это не про "Единую Россию", не про Путина, а ему лично важны эти выборы, потому что он себя снова осознает и как будто с нуля начинает жизнь. Это большая драма, которую он преодолевает, и мне это было интересно. Юля Юзик – мне было очень интересно наблюдать за ее отношениями с мужчинами. Для меня ее история – это история про борьбу, ее личная истории, связанная с мужчинами. У каждого из героев было что-то свое. Про каждого можно просто отдельное кино снимать. Маша Баронова у нас героиня, и когда был показ, пришли люди, которые за нее голосовали, и потом говорили: "Мы так разочарованы! Вы показали Машу Баронову какой-то не такой героической. Она для нас такая героиня, она потрясающая девушка! Вы ее недостаточно хорошо показали". На протяжении всего нашего фильма она не может выйти из квартиры своей. Машу было очень сложно снимать, потому что она как раз политик по своей натуре, она абсолютно в образе, она играет роль какого-то персонажа, которого видят все окружающие, и ей так удобно, и окружающим. Таких людей очень сложно снимать, потому что они все время играют роль. И она очень закрытая, она абсолютно контролирует ситуацию, когда ее снимаешь. И мы постарались показать, почему она идет на выборы. Вот эта бывшая свекровь, ремонт за стенкой, невыносимая атмосфера, из которой хочется вырваться, но никак не получается. Мне показалось, что это очень яркий образ. Мне было важно это показать. Фильм, мне кажется, не про политику, а про людей. И вопрос в том, почему у нас такая система в России. Там же причина не только в том, что Путин организовал таким образом систему, а очень много есть аспектов, почему так происходит, и это моя попытка ответить. У нас одна из героинь долгое время жила в Швейцарии, вернулась в Тверскую область и хочет теперь сделать, чтобы как в Европе было в русской, тверской деревне. И это просто столкновение двух миров, и комично даже выглядит. И ей кто-то говорит: "Что вы к нам пристали? Если люди так живут, значит, их все устраивает. Зачем вы тут пришли и устраиваете нам европейские, хипстерские фестивали?"
Елена Фанайлова: Вот это столкновение свобод и ответы на вопрос, что такое свобода. Алиса, а вы изменились за год, который провели с вашими героинями?
Алиса Ерохина: Большое удовольствие – снимать про таких людей кино. Я считаю этих людей гораздо более искренними, пронзительными и свободными, чем мы все, вместе взятые сейчас здесь.
Елена Фанайлова: Важно, что вы берете период подросткового становления, они повзрослеют и будут другими. И когда им было 8-10 лет, они были гораздо более мягкими и пушистыми, а вы их берете ровно в тот период, когда совершается наибольшее количество подростковых самоубийств. Когда я смотрела ваш фильм, думала о псковской трагедии, потому что подростки очень ранимы в это время и агрессивны одновременно.
Алиса Ерохина: Очень часто сравнивают именно с псковскими подростками. Понимаю, почему это в голову приходит, я бы, возможно, сама провела параллель, но мне очень интересно в принципе сейчас это поколение. Я чуть-чуть взрослее, но у меня все равно сознание по-другому устроено, абсолютно. И то поколение, которое сейчас, это какой-то космос просто. Это не осмыслено еще. В этом есть мощная энергия, которая где-то уже исчерпалась, а это какая-то новая, и с ней нужно работать, ее нужно изучать, как-то осознавать. Для меня лично это был какой-то нереальный опыт именно соприкосновения с чем-то живым.
Елена Фанайлова: Екатерина, ваши герои и изменения? Сколько вы, кстати, снимали?
Екатерина Суворова: Мы снимали несколько сезонов, приезжали осенью, весной. Там есть сезоны, когда снимать невозможно, потому что это бывшее дно, оно размывается, и нужно ждать. Это и было мое приобретение – чтобы сделать картину, я сделала несколько экспедиций туда. Я поняла, во-первых, что мой город Алма-Аты – это совершенный анклав внутри страны, и выезжая на какое-то небольшое расстояние, ты оказываешься в другом культурном контексте. Это было очень важное открытие. А потом было важно, когда фильм был готов и показан в Алма-Ате, какой резонанс он вызвал у моих сверстников. Мне в этом смысле ужасно интересно мое поколение, мне интересно, как мы все воспринимаем и описываем. У нас сейчас создается некое описание страны, и во многом это пишется умами, это не привязано к реальности, это некая концепция, пиар-кампания в каком-то смысле. Очень много по этому поводу мы смотрим в прошлое, чтобы выстроить какой-то бекграунд, и не находясь в привязке к реальности, планируем будущее. Но при этом я вижу, что очень большая активность 30-летних сейчас происходит. Благодаря интернету и образованию, которое мы получили в России или на Западе, люди вернулись и начали понимать, что не работает некий шаблон, который постоянно транслируется из всех источников, началось расхождение с ним. Мы начинаем создавать свою собственную реальность. И это было важным из откликов моих друзей, из комментариев, это Олины слова: "Я сто раз уезжала, но поняла, что смысла нет. Нужно строить там, где ты находишься, и выстраивать то, к чему ты идешь". Это был для меня один из кубиков всей истории, но его чаще всего произносят. И тогда я подумала, что, вероятно, мы сделали то важное, что можно было сделать, – немножко потрясли людей, чуть-чуть вернулись в реальность. Давайте смотреть друг на друга, на то место, где мы живем, как существуем. И мне самой через это стало еще понятнее, почему моя профессия такое значение имеет, почему нужно делать новые фильмы, может быть, ближе к своему пространству, не уезжать далеко, а научиться мыслить в рамках своей собственной территории. Почему-то дорога, три дня пути помогают видеть чище – для меня так. Но я очень хочу сделать фильм, не выходя из своего пространства жизни, совсем про себя, про соседей.