Российские федеральные каналы называют ежегодную пресс-конференцию Владимира Путина "главным информационным событием страны". О чем же она информирует вот уже пятнадцатый год подряд? Гость студии – Глеб Павловский.
Елена Рыковцева: С нами Глеб Павловский. Повод для нашей встречи был придуман уже давно и не нами, он был придуман в Кремле – это пресс-конференция ежегодная Владимира Путина, которая должна была состояться сегодня, но она не состоялась, потому что случились трагические события, убийство российского посла в Анкаре, Владимир Путин сегодня присутствовал на похоронах и перенес пресс-конференцию на завтра. Но мы не стали отменять нашу встречу, потому что в общем у меня создалось такое впечатление, что ничего особенно не меняется в этих пресс-конференциях. Как вы считаете, почему федеральные каналы, которые уже две недели нас готовят к тому, что это случится, называют эту пресс-конференцию "главным информационным событием страны"? В чем загадочный мистический смысл, всего этого действа, что все его так ждут и мы с вами тоже?
Глеб Павловский: Это промо, просто они живут в режиме непрерывного промо для Путина и должны быть какие-то поводы для этого. Перед этим было послание президента, и тоже говорили, что главное событие. Потом потеплеет и будет еще одна встреча с журналистами. Я уже стал путать, потому что несколько раз меняли местами, тоже будет главное событие. Единственное, что можно сказать, что главными событиями наши каналы считают собственные шоу с участием президента. Для них это главное событие, потому что они существуют ради этого.
Полная видеоверсия программы
Елена Рыковцева: Не придумало ничего главнее, чем президент, российское телевидение за все эти годы его нахождения у власти.
Глеб Павловский: В прошлом году единственное, что вспоминается, – это то, что оно было скучно сделано, сам главный герой несколько скучал – это было очень заметно. Он скучал, потому что он был в чужом сценарии. Не знаю, как будет на этот раз, но в тот раз не получилось просто, на него напирали сценаристы, режиссеры и так далее, он не чувствовал себя свободным.
Елена Рыковцева: Задавили, драйва не было, мы не услышали, может быть, того, на что он способен. Мы каждый год после эфира получаем рейтинги сумасшедшие: посмотрела вся страна, посмотрело столько-то на одном канале, на другом. То есть все еще люди смотрят на самом деле, и это не придуманные цифры. И надеются получить ответы на какие-то вопросы, которые за них сформулировали журналисты. У меня фантазии не хватает, о чем можно было бы его спросить, чтобы было интересно, а людям по-прежнему интересно, чего-то они не понимают и надеются от него узнать. Что же это может быть?
Глеб Павловский: Вы чувствуете разницу между количеством вопросов, которые туда поступают, их миллионы, по-моему, и тех нескольких десятков, на которые он отвечает. Причем, судя по всему, не менее половины – это те, на которые он уже ответил. Поэтому здесь нет спонтанности, нет случая, нет драйва, постановка остается. Ему уже скучно участвовать.
Елена Рыковцева: А почему народу все еще не скучно, как вы считаете?
Глеб Павловский: Мы же все так устроены, мы ждем чего-то. Как в "Параде планет" в финале все собираются и смотрят в небо, вдруг что-то произойдет. Потом расходятся.
Елена Рыковцева: У меня такое впечатление, что, если бы наша передача случилась завтра, она бы немногим отличалась от сегодняшней. Давайте пофантазируем, что бы мы могли такое от него услышать, чего бы мы сегодня не могли предсказать? По-моему, ничего, но это мое личное мнение.
Глеб Павловский: Я не жду ничего. А так, видите ли, живой человек, если он позволит себе рассуждать, как живой человек он может быть интересен, интересно зрелище живого думающего президента. Это было бы интересное зрелище. Я знаю, что есть люди, особенно среди вашей аудитории, которые все время ждут момента, когда он скажет: я устал, я ухожу. Я думаю, он не порадует таким образом этих людей. Кроме того, он ведь либерал, как сказано было зачем-то на опережение Песковым, что президент у нас природный либерал. Это значит, он в природных условиях либерал, а сейчас, видимо, в неестественных условиях его содержат, поэтому он не либерал. Значит, надо его отпустить в природные условия, позволить ему быть собой.
Елена Рыковцева: Кто же ему даст.
Глеб Павловский: Здесь проблема в том, что он уже не может быть собой. У нас говорят о группах, которые борются, но главные группы – это те, кто хочет его видеть каким-то. Он уже не может быть другим, когда они на него глядят, эти группы, мы их не видим, они на него глядят, и он выглядит таким.
Елена Рыковцева: То есть заложник образа, который они ему предписали.
Глеб Павловский: Как герой в рассказе Брэдбери, который менялся, мальчик, у которого менялось лицо, когда на него глядели другие. Он мучительно пытается понять, кто он.
Елена Рыковцева: При каких обстоятельствах он мог бы себе позволить быть свободным от того, что ему навязывают, что должно было бы случиться?
Глеб Павловский: Теперь, я думаю, либо уход, либо какая-то очень серьезная ломка личности, но я не могу понять, с чем она будет связана. С какой-то неудачей большой? Он исключает понятие неудач, он просто их игнорирует. Поэтому что это может быть? Я думаю, только когда он действительно освободится от нас всех. У Бориса Николаевича тоже была очень тяжелая ломка первые дни, и только постепенно он вошел в ощущение радости от того, что у него не стоит батарея телефонов, на которые надо отвечать.
Елена Рыковцева: Освободится от нас всех! Я просто вижу сцену из фильма "Начало" панфиловского: они мне мешают – отрубите ей руки. Отрубите ему народ, он наконец-то заиграет всеми красками, на которые он способен и которые ему присущи.
Глеб Павловский: Поэтому это искусственное мероприятие. Понимаете, в чем парадокс, ведь когда-то давно-давно, теперь это можно уже рассказывать детям: знаете, дети, что когда-то давным-давно в этой стране больше 15 лет назад появился новый президент, удивительный, необычный, искали форматы, чтобы представить его именно как живого человека. И тогда родилась эта идея разговора со страной. Потому что предыдущий президент не был к этому готов, он был другого стиля, вышел из бюрократического аппарата. Придумали эту форму, а теперь она закостенела и стала условной, как французский театр с программой классической.
Елена Рыковцева: Интересно, что вы сказали, что ему придумали эту форму, чтобы он в ней был живым, но он должен быть живым вот так, а не иначе. То есть он не может себе позволить быть живым по-другому.
Глеб Павловский: Тогда он много мог себе позволить, он свободно менял форматы. И потом, никто не знал, каким должен был быть формат. Кстати, и Валдайский клуб появился таким же образом, тоже как возможность уже для западных аналитиков увидеть вот этого загадочного Путина, просто увидеть, что это реальный человек, у него обычные реакции, понятные им.
Елена Рыковцева: То есть вы хотите сказать, что был период, когда он был со своими собственными живыми реакциями, потом его перевели в то русло, в котором хотели бы его видеть, и дальше он уже закостенел. То есть было что-то живое?
Глеб Павловский: Конечно, было живое. Я думаю, что, если бы люди не почувствовали живое, его бы не избрали тогда в 1999–2000-м.
Елена Рыковцева: То есть они живут сейчас воспоминаниями о том живом?
Глеб Павловский: Кто? Некоторые люди вообще не знают других президентов, они выросли при этом. С их точки зрения, это просто цветок – роза, город – Москва, президент – Путин. Проблема всегда и в политике, и в бизнесе, бывает такая ловушка успеха, когда какой-то образ оказывается настолько успешен, что его начинают тиражировать и вокруг этого выстраивается вся система, конвейер медийный, а человек уже начинает подыгрывать. То есть теперь он играет Путина, он играет живого и непринужденного Путина изо дня в день. Это уже для театральной критики.
Елена Рыковцева: Александр из Москвы, чего вы еще ждете, если еще ждете?
Слушатель: Абсолютно ничего не жду. Согласен с тем, что человек абсолютно закостенел, имеется в виду Путин. Ждать что-либо от него бессмысленно. Но хотелось бы в таких мероприятиях ждать что-то от прессы, от СМИ, чтобы они били по этой закостенелости какими-то конкретными вопросами, острыми вопросами, в свете докладов Немцова "Путин. Война", "Путин. Коррупция", "Путин. Олимпиада". Хотелось у Глеба Павловского поинтересоваться: как он считает, хоть кто-нибудь еще остался из демократических СМИ в России, которые способны на такие вопросы?
Глеб Павловский: Кстати, были не так давно, три года назад, была пресс-конференция большая путинская – это, по-моему, лето 2013 года, его журналисты атаковали неприятными вопросами. Было видно, что вопросы неприятные, причем один за другим. Это было начало третьего президентства. Я думаю, что это был случай, после которого он решил, что не надо импровизаций.
Елена Рыковцева: Остались ли журналисты, которые могут задать острые вопросы? Они остались. Просто я считаю, что дело вообще не в журналистах, не осталось вопросов, на которые он мог бы не ответить. Чем можно поставить в тупик Путина? Да ничем. В прошлом году ему говорит Винокурова известная, которая любит задавать такие вопросы: вы могли представить себе, что итогом вашего правления станет это кумовство, все эти Ротенберги? Начинает перечислять его известный кооператив "Озеро". Он говорит: итог моего правления ВВП повысившийся, итог моего правления обороноспособность страны окрепшая, а это все наносное, отстаньте от меня с этими Ротенбергами. Есть вопрос, на который он не может ответить?
Глеб Павловский: Здесь так же ответил бы почти каждый второй во всяком случае европейский политик. Если есть что-то, что он может предложить, зачем ему лезть в неприятную какую-то историю. Я уверен, что завтра будут какие-то спонтанные вопросы, некоторое количество будет. В прошлый раз было что-то с рыболовецким цехом.
Елена Рыковцева: Это когда были вопросы от граждан страны. Есть еще прямая весенняя линия с президентом, в которой жалуются, там совершенно жалобная книга. Пресс-конференция считается более политическим мероприятием, а то жалобное. Пожаловались на рыболовецкий цех, привезли тут же прокуратуру, чем закончилось – не знаю. Но это другая была история, не политическая, бытовая.
Глеб Павловский: Журналист может задать вопрос спокойно, это не смертельное шоу. Дальше: он подставил или не подставил тех, от кого он аккредитован? Этот вопрос неизбежно возникает. Похвалят его или нет за это? Хорошо, ты смелый парень, но наше кладбище усеяно могилами смелых парней. Он может просто выпасть из мейнстрима, как теперь говорят, а он не хочет выпадать, потому что видит себя на большой дистанции, ему надо все-таки не создавать себе амплуа какого-то скандалиста, и тогда в конце концов он постепенно превращается в участника светских раутов журнала "Пионер". Они все с чувством юмора, все либеральные в природе, они в природе живут, поэтому в природе можно быть либеральным. Президент тоже хотел бы жить на раутах, но у него не получается, в Кремле другая атмосфера. Война – вот что должно быть темой вопросов. Мы хотим войны за войной? У нас не было даже передышки, мы перепрыгнули из Украины в Сирию, из Украины не полностью ушли, теперь Сирия, а Сирия – там Ближний Восток расстилается во все стороны. Турецкая история, которая темная история. Сперва это все эксцесс одиночки, а потом начинает выясняться, что этот одиночка такой очень истеблишированный одиночка. Это Восток, тебя втягивают в интриги. Там нормально устроить союзнику какую-то интригу, западню, чтобы просто его попрессовать под свои задачи. Нам это надо, мы этого хотим? Когда-то в давние времена Балканы были таким местом, как сейчас Ближний Восток. Сидел Леонтьев, например, только не этот Леонтьев, а другой Леонтьев, не жаловался, жаловался на окружение. Но там наши люди, много наших людей. Караулова, дело непонятное, приговор слишком жестокий.
Елена Рыковцева: Хотелось бы понять, что она совершила на четыре года, что за преступление.
Глеб Павловский: С другой стороны, непонятно, является ли молодость и глупость основанием. Мы видели много молодых девушек и женщин в этой среде, там старых практически нет, вся среда молодая. Этот мир моложе нашего, а у нас тоже уже молодой. Мы хотим решать эти проблемы той части мира? Может быть, нам придется их решать, но сперва хотелось бы разобраться с нашими.
Елена Рыковцева: Опять же вы знаете все наперед. Вы говорите: зачем эта бесконечная война сначала с Украиной, потом с Сирией. Сирийская война отняла самолет, уже больше двухсот жизней, отняла посла – это уже жертвы сирийской войны направленные, не считая военных. Он вам на это говорит: зато мы спасаем большее количество жизней, мы спасаем жизни наших русских людей на Донбассе от фашистской хунты, может быть, он сейчас называет корректнее, но смысл будет такой же. Мы спасаем жизни жителей наших городов и деревень тем, что мы душим в зародыше эту всю банду террористов на территории сирийской Народной Республики, мы их оттуда не выпустим, уничтожим, блокируем, и вы здесь будете чувствовать себя в безопасности. Уже эти клише известны, его этим вопросом не пробить никак.
Глеб Павловский: Нас интересуют не слова, а действия. Нас интересует изменение политики. Может быть, надо воевать, иногда надо воевать, но нельзя воевать, не имея цель. Где здесь конечная черта, где здесь линия, после которой можно сказать: да, мы победили. Что мы здесь можем победить? ИГИЛ, надо повторять, что это преступная организация, запрещенная в России, он ведь не государство действительно на самом деле, поэтому он может считать себя государством, считать себя непобежденным, если останется сто человек, которые могут устраивать теракты. А нам от этого легче не будет. Это худшая из войн, когда война ведется без образа ее завершения.
Елена Рыковцева: Вы говорите о том, что хорошо было бы как минимум фиксировать позицию. Вот эти журналисты должны выражать свое отношение к этим войнам, пусть он отбивается, как хочет, но вы должны выразить отношение. Кстати, в той пресс-конференции 2013 года, которую вы вспомнили, его действительно троллили, каждый журналист вставал и говорил ему какую-то одну и ту же историю в разных вариантах. И тогда он понял, что всех это беспокоит, его это раздражило.
Глеб Павловский: Сегодня нет такого вопроса. Помимо того, что все рассорились и разошлись по своим кланам, их значительно больше двух, кроме этого у каждого свои главные беды, что считать главным, мы не можем договориться. Это проблема тяжелая, с этой тяжелой проблемой, когда нация не знает, какие у нее пять главных задач на ближайшее время, мы вкатываемся в президентскую кампанию.
Елена Рыковцева: Сергей из Туголесского бора, здравствуйте.
Слушатель: Для Путина какие-то аналитики обрабатываю информацию, скорее всего какие-то имиджмейкеры делают его образ для подачи народу. Известны ли фамилии людей, которые делают аналитику и делают его образ? Доступны ли они для каких-то представителей оппозиции?
Глеб Павловский: Последнее вряд ли. Консультанты, там их действительно довольно много, фамилии отдельных известны, очень многие из них выступают в прессе, а по центральному телевидению вы можете каждую неделю видеть часть из них. Некоторые из них являются людьми, которые что-то пишут для Кремля, но редко они являются людьми, которые что-то советуют устно. Сейчас президент не очень хочет, наверное, этого. Он построил логичную систему, где он немножко сверху, только он может спустить лесенку, чтобы к нему кто-то залез. Поэтому нельзя, проходя по кремлевскому коридору, сказать ему что-то непринужденно — пиджак поправь. Не получится. Поэтому есть бесчисленные совещания, результаты которых имеют аппаратное значение больше, чем практическое, они посылают бумаги, так дистанционно это все и происходит. Так что здесь нет особой тайны. Имиджмейкер, в конце концов, это просто человек, который снимает несуществующую пылинку с образа. А информация — это отдельная проблема. Информация, которая переполнена в мире такой трескучей пропагандой, как сейчас, она уже не может быть качественной. Это все равно, что пытаться найти свежую воду среди такого, когда бурлят какие-то потоки разной степени грязности. Дистиллируй, не дистиллируй, все равно, я думаю, он получает сегодня информацию некачественную, судя по всему.
Елена Рыковцева: Есть же шокирующие ответы, когда он врет впрямую, черное называет белым, весь мир ахает, там же все знают, как было на самом деле, истории с вывешенными трупами, помните. Все знают, что это не так, даже в представлении росссийской пропаганды это не так, но тем не менее, он спокойно на голубом глазу это выдает, ему все это сходит с рук спокойно. Я даже думаю, он знает, как было на самом деле, но легко себе позволяет выдать желаемое за действительное.
Глеб Павловский: Да, с информацией там проблемы, насколько я понимаю, проблемы с выбором линии движения, потому что ее диктует ожидание каких-то краткосрочных успехов. Это стало уже привычкой наркотической, мы должны что-то сделать, чтобы это был сильный шаг, чтобы его заметили. Кстати, здесь плохую помощь оказали американские демократы, которые превратили Москву в столицу мира, которая управляет избранием всех, включая американского президента. Конечно, проще списывать свои ошибки на других, понятная причина. Конечно, нельзя так раскармливать наше эго, как это делает Клинтон.
Елена Рыковцева: «Форбс» делает пятый год уже его человеком мира, самым влиятельным политиком.
Глеб Павловский: Только это не влияет на цену нефти и так далее, а так приятно читать.
Елена Рыковцева: Я предлагаю сейчас послушать, что говорят люди на улице, мы спрашивали их: если бы вы были президентом Путиным, что бы вы сказали людям?
Ваш браузер не поддерживает HTML5
Что бы вы сказали народу, если бы были Путиным?
Елена Рыковцева: В "Твиттере" мы такой же вопрос задавали, но там все-таки больше ответов "я устал, я ухожу". Мечтают читатели нашего "Твиттера" о таком варианте, о котором вы тоже сказали. Но этого не будет точно. А так люди хотят, чтобы он им сказал, что все будет хорошо.
Глеб Павловский: Перед Новым годом тем более, как не ждать этих слов? Проблема в том, что у него уже нет каких-то простых слов для людей, поэтому он их немножко придумывает, он упрощает людей, он хочет как мужик мужику, такая получается литературная мужиковская речь с солеными словечками, которые кому-то нравятся, но они недорого стоят.
Елена Рыковцева: На прошлой пресс-конференции "турки лижут задницу американцам" – буквально такое словосочетание.
Глеб Павловский: Постепенно стало нормой, новая норма понизилась, и если ты говоришь правильной русской литературной речью, между прочим, как когда-то, когда он только пришел, начинал, то сегодня если ты говоришь вежливой питерской речью, то ты какой-то странный парень, ты, наверное, не свой. Поэтому министр Лавров начинает прикидываться, вставлять какие-то блатные словечки. Я себе представляю, он, наверное, вечером записывает себе: не забыть сказать "дебилы". А иначе он будет казаться не вполне своим. Это совместная работа на понижение.
Елена Рыковцева: И в конце концов хамство, во что это превращается. То есть грань пройдена уже между понижением и хамством. Послушаем Дениса из Ессентуков.
Слушатель: Два года назад, когда лопнул рубль, нефть упала, цены подскочили, был вопрос, что у нас с экономикой, на пресс-конференции. Тогда президент ответил, что два года потерпите и все наладится, все вернется на круги свои. Как вы думаете, кто-нибудь ему про эти два года напомнит и что он ответит?
Елена Рыковцева: Чего тут к бабке ходить, прошел год, на прошлой пресс-конференции он говорит: объем нашего ВВП вырос почти два раза. Вот в чем итоги: укрепление обороноспособности страны, борьба с терроризмом. Скажет, что все наладилось.
Глеб Павловский: А за эти два года появилась Сирия, она же тоже чего-то стоит. Потом через год будет Ирак или еще что-нибудь. Ссылка всегда есть, есть на что сослаться. Проблема в том, что теперь мы уже слышим, что: понимаете, это же война, вокруг враги и может быть еще большая война. Она, кстати, может быть еще большая, потому что мир очень плох. Терпите. Когда мы еще так хорошо жили в условиях войны?
Елена Рыковцева: Он же гордится: нас со всех сторон обложили, у нас санкции, а мы поднимаем голову, мы встаем с колен, у нас промышленность развивается. Он вам завтра наговорит, еще раз и еще раз расскажет, как все прекрасно.
Глеб Павловский: У нас, кстати, неплохо с аграрным экспортом. Действительно сто лет Россия не знала возможности вывозить продукты сельского хозяйства.
Елена Рыковцева: Там другая история, что рост аграрного сектора на этой бабе Нине из Саратовской области – он не сказался на ее благосостоянии. Ее пенсия, которую она получает, она на нее может купить меньше, чем раньше. Это тоже правда, но он этого объяснять не будет.
Глеб Павловский: Путин скажет, что не может быть у всех поровну, у нас же не социализм. Все нормально с какой-то точки зрения. А вообще представляете, что могло бы быть – санкции, нефть рухнула, а вы живете неплохо. Вы жалуетесь, что у вас не 30 сортов сыра, а 10, что-то вы в Советском Союзе не жаловались.
Елена Рыковцева: Коротка человеческая память, никто не помнит наизусть эти пресс-конференции. Я выписала себе специально: "На межгосударственном уровне, – говорит Путин, – я не вижу никаких перспектив наладить отношения с турецким руководством". Никаких! Дальше он говорит: "Я уже не говорю о том, что вся Турция наводнена террористами, которые живут в гостиницах, рядом с которыми живут наши граждане, и эти террористы по турецким визам въезжают к нам". Услышим ли мы снова, что там живут террористы в гостиницах, или зачистила их Турция из гостиниц за этот год?
Глеб Павловский: Между прочим, убийца посла жил именно в гостинице и не был последним человеком в Турции, это не парень с улицы совсем. Я думаю, что они пытаются понять, действительно ли это эксцесс одиночки или игра каких-то групп в окружении турецкой власти. Там никогда не было просто, в Турции. Что он скажет, вообще не имеет отношения ко всей этой истории. Нас уже несколько дней уверяют, что ничто не способно подорвать нашу исконную русско-турецкую дружбу.
Елена Рыковцева: Если раньше ничто не может наладить, то теперь ничто не может подорвать.
Глеб Павловский: Это политика, это можно понять, это политический цинизм обычный. Теперь все ждут, что с Америкой. Здесь должна быть какая-то другая раскраска, растушевка проблемы.
Елена Рыковцева: Завтра он вам покрасит, Трампа раскрасит в нужные цвета. Думаю, скажет: подождем, увидим, еще рано о чем-то судить. Сто процентов его завтра спросят про Навального: Владимир Владимирович, в президентскую гонку вступает Алексей Навальный, как вы к этому относитесь?
Глеб Павловский: Я думаю, что-нибудь невнятно нейтральное с оттенком положительного.
Елена Рыковцева: Каждый имеет право.
Глеб Павловский: Почему бы и нет? У нас есть сильные политики, а слабые тоже могут попробовать. Далеко они не уйдут, конечно. Вряд ли он будет повторять то, что администрация говорила журналистам: обсуждали решение Навального в выборах и решили, что, в общем-то, это скорее не нужно. Это само по себе чудесно. Сидят, обсуждают, нужно ли пускать, наверное, нет. Решили, что скорее нет, чем да, но еще окончательно не решили.
Елена Рыковцева: Верховный суд, который как бы дал ему возможность, все восприняли как знак того, что он может участвовать, это было решением политическим или нет?
Глеб Павловский: Я думаю, что это решение было политическое, потому что оно меняет положение Навального сразу, именно политически меняет. Из этого не следует ничего. Парень может участвовать, но может быть, он не может собрать подписи, может быть, все подписи фальшивые, сидят с женой и фальсифицируют подписи. Там много очень рубежей возможной обороны. Поэтому не очень парятся, целый год впереди. Потом, может быть, за это время он может перейти улицу в неположенном месте или что-то еще выявится.
Елена Рыковцева: То есть вы не считаете, что это окончательное решение. Они его подвесили, они могут свое же решение отменить.
Глеб Павловский: Окончательных решений в нашей системе не бывает.
Елена Рыковцева: Бывают, когда его регистрируют и он участвует в выборах мэра Москвы.
Глеб Павловский: Вы считаете, что это было окончательное решение? Это не было окончательное решение допустить до выборов в Москве, и то потом сколько людей получили по шапке за это дело. С другой стороны, Навальный повел себя после этого умеренно, он созвал митинг, а на митинге сказал: ребята, расходитесь. Это говорит о высокой договороспособности. Политически он правильно поступил, но все равно это игра. Он понимает, что тот, кто играет, во-первых, держит за горло его брата, каждый момент причем. Во-вторых, в любой момент может решить вопрос о нем окончательно. Это плохая ситуация, я не знаю, как Навальный живет, это очень тяжелая ситуация. То, что он в этой ситуации еще может заниматься политикой, говорит по меньшей мере о его высоких качествах характера. Не знаю, достаточно ли, чтобы быть президентом, – это уже другой вопрос.
Елена Рыковцева: Я думаю, что Путин не полезет во все эти судебные истории, он скажет, что это решает суд, не впутывайте меня в обсуждение.
Глеб Павловский: У нас чудесная совершенно система, до которой не догадались в свое время в Советском Союзе, что можно создавать новые законы, под которые будут подпадать неугодные люди. Ведь может быть много законов. Может быть закон принят, а потом окажется, что он задевает одного человека в стране, как его, как раз случайно. Поэтому я не думаю, что у них есть реальные опасения. Конечно, бессмысленно говорить, что нужен Навальный, чтобы обеспечить легитимность.
Елена Рыковцева: Не легитимность, а просто интерес, какую-то остроту, какое-то бурление в социальных сетях, которые были равнодушны совершенно к этой кампании.
Глеб Павловский: Мы знаем несколько поваров в этом кругу, они не настолько тонки.
Елена Рыковцева: Не считаете, что его для перчика туда?
Глеб Павловский: Нет, не думаю.
Елена Рыковцева: Николай из Мордовии, здравствуйте.
Слушатель: То, что он говорит, обещать научился, впереди он видит, то ли нет, но сзади уже на пятки ему наступает новая Россия, Россия Навального, Россия демократии. Он этого не признает.
Елена Рыковцева: Это очень поэтичное заявление, что на пятки наступает новая Россия, с демократией, с митингами. Вам, видимо, в Мордовии виднее.
Глеб Павловский: Я думаю, что правильно сказано. Потому что – что такое новая Россия? Это не какая-то чистая сущность ангельская, которая непонятно откуда подступает, а просто ломается корка, которой была покрыта страна, трещинами она пошла точно. Причем трещины там, где власти, там они виднее, чем где люди. Видно, что начинается проявление интересов разных, когда люди начинают задумываться, причем высокопоставленные люди: а где они будут, когда это кончится, что они будут говорить, что они будут делать, где их собственность. Потому что в нашей системе собственности нет, ты по факту можешь рассчитывать на что-то, пока она есть, а потом бац, ничего не будет. Начинается брожение именно в истеблишменте. Оно, кстати, всегда начинается в истеблишменте. Все начинают смотреть друг на друга: а этот парень не окажется ближе к нужным местам, когда наступит час икс? Начинается аккуратная борьба. У нас есть не совсем аккуратные люди, но очень искренние, как Рамзан Кадыров, которые прямо говорят, что нужно. Нужен другой бюджет, этот не нужен, он маленький. Президент, заметьте, тут же отвечает: будет. Почему не может на самом деле Рамзан Кадыров хотеть другой бюджет? Другой губернатор тоже мог бы хотеть, но он не Рамзан Кадыров. Вот начинаются дисбалансы, они начинают расшатывать постамент, который кажется вечным.
Елена Рыковцева: Там с Рамзаном понятно, что он себя ощущает незаменимым. В отличие от других губернаторов.
Глеб Павловский: Каждый из нас считает себя незаменимым. Мы все для себя нарциссы.
Елена Рыковцева: Давайте не путать незаменимый и неповторимый. Вы, конечно, неповторимый, но на вашем обозревательском месте вас кто-то может заменить. Но на месте его, как лидера республики, едва ли. Он прекрасно понимает, что Путин на нем сидит как на игле, он завязан, с этой точки зрения он может требовать.
Глеб Павловский: Эти вещи носят характер политического баланса. Баланс нарушается, сразу выясняется, как известная поговорка у инвесторов: когда наступит отлив, мы увидим, кто был без трусов.
Елена Рыковцева: Давайте мы закончим на этом передачу, это будет великолепная точка, такой мостик к завтрашней пресс-конференции. Ждем отлива.