Александр Подрабинек: Когда барометр показывает на море падение атмосферного давления, моряки ждут шторма. В политической жизни страны свой барометр – уровень свободы слова.
Пошла стрелка вниз – жди массовых репрессий, беспорядков, революций и диктатур. Общество будет штормить.
Когда попадаешь в шторм, смотреть на барометр уже некогда. Все прелести бушующей стихии каждый может испытать на себе.
В политической жизни страны свой барометр – уровень свободы слова
В этом выпуске программы "Дежавю" мы поговорим о несвободе слова и абсурдных обвинениях, об уязвимости королевских особ и эксцессах демократии, о самоцензуре на "Дожде" и "Эхе Москвы".
Наверное, было бы некоторым преувеличением сказать, что Россия находится сегодня в центре социального шторма, что свобода слова на нуле и пора кричать "спасайся кто может".
Все еще не так плохо, как могло бы быть. Еще есть куда падать. Правда, это зависит от того, с какой точки смотреть на происходящее. Если, например, смотреть глазами Ильдара Дадина, то ситуация со свободой слова не покажется такой уж терпимой.
Он получил два с половиной года лишения свободы за несколько одиночных пикетов, а в лагере подвергся пыткам со стороны тюремной администрации. Слово журналисту Анастасии Зотовой.
Анастасия Зотова
Анастасия Зотова: Ильдара Дадина отправили за решетку за одиночные пикеты. Это статья 212.1, по которой он сел, на самом деле предусматривает наказание за нарушение на массовых акциях. Но никаких нарушений не было, и даже никаких массовых акций не было, был одиночный пикет – один человек с одним плакатом. Почему его отправили за решетку? Наверное, не понравилось то, что написано на этом плакате. Ильдар протестовал против полицейского произвола, против судебного беспредела, против войны на Донбассе, против того, чтобы невиновных людей сажали за решетку.
Когда попадаешь в шторм, смотреть на барометр уже некогда. Все прелести бушующей стихии каждый может испытать на себе
Александр Подрабинек: Не лучше положение и у Бориса Стомахина, который отбывает семилетний срок заключения за публикацию своих статей в интернете. И это правда, что в своих статьях он оскорбительно отзывался о России и русских. Но разве свобода слова распространяется только на тех, кто льстит властям, государству и обществу?
А вот и обратный случай. Александр Поткин (известный также под псевдонимом "Белов") – ярый националист, член Русского национального движения, Движения против нелегальной иммиграции и этнополитического объединения "Русские".
Он получил семь с половиной лет лагерей за пропаганду национализма по обвинению в призывах к экстремистской деятельности. Правда, в деле есть еще и уголовный довесок – обвинение в отмывание денег, но это практика известная, и ей не всегда можно доверять.
Появление политзаключенных, осужденных за распространение информации или своего мнения, невольно отсылает нас к советским временам
Появление политзаключенных, осужденных за распространение информации или своего мнения, невольно отсылает нас к советским временам. Ведь, казалось бы, только недавно освободились от цензурного гнета и репрессий за самиздат. Рассказывает корреспондент радио Свобода Андрей Королев.
Андрей Королев: О свободе слова в постреволюционной России заговорили сразу же после принятия 27 октября 1917 года Декрета Совета народных комиссаров "О печати", который на десятилетия определил классовые критерии для разрешения или запрета печатных изданий.
Закрытию подлежали органы прессы, "призывающие к открытому сопротивлению или неповиновению рабочему и крестьянскому правительству, сеющие смуту путем явно клеветнического извращения фактов; призывающие к деяниям явно преступного, то есть уголовно наказуемого характера".
8 ноября 1917 года распоряжением военно-революционного комитета за контрреволюционную, клеветническую агитацию против Октябрьской революции были закрыты газеты: "День", "Речь", "Новое время", "Биржевые ведомости", "Современное слово", "Новая Русь", "Копейка". "Петроградский листок", "Петроградская газета", "Живое слово" и другие органы буржуазной печати.
О свободе слова в постреволюционной России заговорили сразу же после принятия Декрета Совета народных комиссаров "О печати"
В дальнейшем цензура не только усиливалась, но и получала более централизованный характер.
В 1922 году было создано Главное управление по делам литературы и издательств (Главлит) с целью "объединения всех видов цензуры печатных произведений". При этом структура напрямую контролировалась коммунистической партией, хотя формально подчинялась Наркомпросу, а с 1946 года – Совету министров СССР.
Большевики проводили массовые изъятия и уничтожения идеологически "вредных" книг, а к 1926 году в крупных библиотеках были созданы спецхраны, где находилась литература, доступ к которой предоставлялся по специальному разрешению.
В период с 30-го по 53-й год окончательно сложилась многоуровневая система цензуры – от самоцензуры до партийного контроля за цензорским аппаратом. Запрету подверглись не только произведения репрессированных авторов, но даже упоминания о них. Целые направления в науке, особенно в гуманитарной сфере, оказались в "черных списках".
Самым ярким примером опалы на неугодных авторов стало постановление оргбюро ЦК ВКП(б) "О журналах "Звезда" и "Ленинград". В 1946 году писатель Михаил Зощенко и поэт Анна Ахматова были объявлены "пошляками и подонками литературы, изображающими советские порядки и советских людей примитивными, малокультурными, глупыми, с обывательскими вкусами и нравами".
С 30-го по 53-й год окончательно сложилась многоуровневая система цензуры – от самоцензуры до партийного контроля за цензорским аппаратом
Почти сразу после выхода постановления ЦК все книги Зощенко были изъяты. Печать и распространение сборников Ахматовой также было остановлено. По приказу Главлита от 27 августа 1946 года книги изымались не только из библиотек и торговой сети. Даже на морских судах и полярных станциях запрещено было хранить издания опальных авторов.
После смерти Сталина произошло незначительное общее ослабление цензурных ограничений, однако начиная с 1964–1966 годов запреты вновь усилились. Цензура эпохи застоя вновь стала неотъемлемым элементом советской пропагандистской машины, теперь игравшей в большей степени консервативно-охранительные функции.
Развернулась активная борьба с аллюзиями, реминисценциями и прочими формами иносказаний. Цензурировалось фактически не то, что было написано, сказано и показано, а то, что могли об этом подумать читатели. С 1948 года свобода мысли подавлялась и в радиоэфире – зарубежные радиостанции глушили мощными генераторами электронных шумов.
В зоне влияния СССР было построено около 1400 специализированных станций общей мощностью 14 600 киловатт, которые позволяли заглушать до 40–60% трансляций.
После смерти Сталина произошло незначительное общее ослабление цензурных ограничений, однако начиная с 1964–1966 годов запреты вновь усилились
Одним из существенных элементов цензуры были статьи Уголовного кодекса РСФСР №70 ("Антисоветская агитация и пропаганда") и №190-1 ("Распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский строй"). По этим статьям, по данным КГБ СССР, с 1958 по 1966 год было осуждено 3448 человек, а с 1967 по 1975 год – еще 1583 человека.
На годы брежневского "застоя" пришлись наиболее массовые репрессии против диссидентов, отстаивавших в том числе и право на свободу слова. Но и после смерти Брежнева давление на инакомыслящих едва ли уменьшилось.
Письма западных деятелей в поддержку диссидентов умышленно оставлялись без ответов. Например, в 1983 году генсек КПСС Юрий Андропов дал указание не отвечать на письмо федерального канцлера Австрии Бруно Крайского в поддержку советского физика Юрия Орлова.
Адвокатов, настаивавших на невиновности их подзащитных, отстраняли от политических дел; так была отстранена Софья Каллистратова, настаивавшая на отсутствии состава преступления в действиях Вадима Делоне и Натальи Горбаневской.
Разумеется, ни о каком объективном освещении данных процессов в советской прессе не могло быть и речи.
Под молот репрессий попадают люди даже с противоположными взглядами
Александр Подрабинек: Авторитарному режиму важна не столько сама политическая позиция, сколько то, что высказана она без согласования с властью или хотя бы ее молчаливого одобрения. Поэтому под молот репрессий попадают люди даже с противоположными взглядами.
Сейчас в России наступили времена преследований за крайние взгляды, которые мало кто разделяет, в защиту которых не выступит большинство.
Блогер из Тюмени Алексей Кунгуров написал статью "Кого на самом деле бомбят путинские соколы?" Кунгуров – державник и ненавистник украинской независимости, но в своей статье он утверждает, что Москва бомбит не террористов из запрещенного в России ИГИЛ, а антиасадовскую оппозицию.
Он разместил свою статью в "Живом журнале", и в ответ на это власть предложила ему свою статью, а именно статью 205 Уголовного кодекса – "Оправдание терроризма". Итог: два года колонии-поселения.
Для правоохранительных органов, имитирующих борьбу с экстремизмом, интернет – золотое дно. Не выходя из кабинета, можно слепить уголовное дело. Сканируешь крамольную страницу в социальной сети, отправляешь текст прикормленным экспертам, допрашиваешь пару раз обвиняемого, и можно отправлять дело в суд.
Для правоохранительных органов, имитирующих борьбу с экстремизмом, интернет – золотое дно
Судья тоже не заморачивается юридическими тонкостями. Копирует обвинительное заключение в приговор – и можно считать план по борьбе с экстремизмом выполненным. Всем борцам почет, уважение, ордена, медали, премии, звездочки на погоны и хороший карьерный рост.
Подобных дел стало так много, что даже оппозиционная общественность не помнит имен всех фигурантов. Некоторые дела размножаются почкованием, как, например, дело Бориса Стомахина.
Пока Стомахин сидит, за его статьи сажают других. В октябре прошлого года суд в Чувашии вынес приговор 62-летнему охраннику асфальтобетонного завода Николаю Егорову. За перепост в соцсети "ВКонтакте" запрещенной статьи Стомахина его обвинили в экстремизме и приговорили к двум годам лишения свободы условно.
В мае прошлого года житель Твери Андрей Бубеев получил два года и три месяца колонии-поселения за репост статьи Стомахина "Крым – это Украина". Бубеев к тому же оказался рецидивистом, поскольку ранее уже был приговорен за подобное преступление к десяти месяцам лишения свободы.
В Симферополе продолжается судебный процесс по делу одного из лидеров крымско-татарского национального движения, врача-реаниматолога Ильми Умерова. Судят его за то, что, выступая на украинском телевидении, он назвал Крым частью Украины.
Эта вполне очевидная мысль показалась российской Фемиде настолько дерзкой, что Умерова даже направили на стационарную судебно-психиатрическую экспертизу.
Однако то ли поднявшийся за границей шум охладил пыл правоохранителей, то ли психиатры не захотели ввязываться в скандальное дело, но Умерова признали здоровым. После трех недель экспертизы его освободили из психбольницы.
Машина репрессий разгоняется не спеша
Машина репрессий разгоняется не спеша. Судят даже за несколько фраз, сказанных в публичном пространстве. Однако суровые приговоры выносят не каждый раз. Иногда обходятся денежными штрафами.
Минувшей осенью Пресненский районный суд Москвы признал блогера Антона Носика виновным в экстремизме за его пост "Стереть Сирию с лица земли", размещенный в "Живом журнале". Приговор: штраф в полмиллиона рублей. Позже Мосгорсуд смягчил наказание до 300 тысяч рублей.
Прошлым летом Московский окружной военный суд приговорил студентку пятого курса Московского медуниверситета Патимат Гаджиеву к штрафу в 400 тысяч рублей. Ее обвинили в экстремизме и публичном оправдании терроризма за репост в соцсети записи об ИГИЛ.
Судебная система, лишенная всяческих тормозов, со временем разгоняется до абсурда. Это почти неизбежно.
Того же Стомахина обвиняли среди прочего в оправдании действий террористов за то, что он благожелательно отзывался о революционерах, убивших императора Александра II.
Судебная система, лишенная всяческих тормозов, со временем разгоняется до абсурда
В ноябре прошлого года Зеленоградский районный суд приговорил к году лишения свободы в колонии-поселении 20-летнего Евгения Корта. Он был признан виновным по статье 282 УК РФ в "возбуждении ненависти либо вражды, а равно унижении человеческого достоинства". Преступление его состояло в том, что он опубликовал в своем блоге изображения с националистом Максимом Марцинкевичем по прозвищу Тесак и поэтом Александром Пушкиным.
В обвинительном заключении было написано, что на картинке присутствует "совокупность психологических и лингвистических признаков унижения нерусских". На основании этого суд решил, что опубликованное Кортом изображение "унижает группу лиц по принципам национальности".
19 декабря прошлого года информационное агентство "Перископ" сообщило, что Федеральная служба безопасности предъявила обвинение в призывах к экстремистской деятельности старшекласснику из поселка Уральский Пермского края. Школьник, принадлежащий к языческой субкультуре, в пылу дискуссии с приятелями-христианами написал на личной странице в социальной сети "ВКонтакте", что церкви надо сжигать.
Эксперты из управления МВД по Удмуртии провели по поручению пермского ФСБ лингвистическое исследование и установили, что это "высказывание побудительного характера, призывающие к враждебным действиям". Следствие заключило, что подросток, реализуя преступный умысел, совершил публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности с использованием сети интернет и таким образом совершил преступление по статье 280 УК РФ.
Российское правосудие очень избирательно
Со школьника взяли подписку о невыезде. Уголовное дело расследует капитан юстиции из Управления ФСБ по Пермскому краю. Юному обвиняемому угрожает лишение свободы на срок до пяти лет.
Как справедливо заметил один из блогеров, муфтий Северного Кавказа Исмаил Бердиев призвал взорвать "Ельцин-центр", но о его задержании ничего не слышно.
Да что там муфтий! Телеведущий первого федерального телеканала Дмитрий Киселев заявил на весь мир, что Россия способна при необходимости нанести ядерный удар по Соединенным Штатам и превратить их в радиоактивный пепел. И ничего! Никаких последствий.
Российское правосудие очень избирательно. Слова старшеклассника из Пермского края оно считает гораздо более серьезной угрозой, чем заявление Дмитрия Киселева.
Надо сказать, что тормозов лишено не только российское правосудие. Уж не говоря о явных диктатурах типа северокорейской или теократических режимах вроде Ирана или Саудовской Аравии, правовая неадекватность встречается и в относительно спокойных государствах.
Тормозов лишено не только российское правосудие
В Таиланде полиция недавно арестовала активиста студенческого движения, выступающего против военного режима. Он перепостил у себя статью из Би-би-си с рассказом о личной жизни нового короля, в частности о том, что он трижды разводился со своими женами. Это сочли оскорблением монарха – не то, что он трижды в разводе, а то, что студент воспроизвел в своем блоге статью об этом. Теперь студенту грозит тюремное заключение сроком от 3 до 15 лет.
В Камбодже, в отличие от Таиланда, нет уголовной ответственности за оскорбление престола. Тем не менее, полиция усиленно разыскивает подозреваемых, вклеивших изображение короля страны Нородома Сиамони в сцену из порнографического фильма, где двое мужчин занимаются сексом. Ролик называется "Король Камбоджи – гей". Непонятно, по какой статье будут их судить, если поймают, но что-нибудь придумают. Официальный представитель МВД в беседе с агентством Франс Пресс заявил: "У нас есть приказ арестовать их. Если мы им не помешаем, люди могут начать им подражать".
Опасения МВД не напрасны – ролик очень быстро начал распространяться по сети, набирая лайки. Вероятно, отношение к королю в массах не столь трепетное, как того хотелось бы властям.
В мае прошлого года во Всемирный день свободы печати специальные эксперты ООН и ряда других международных организаций приняли Совместную декларацию о свободе выражения мнения и противодействии насильственному экстремизму. В декларации выражаются серьезные опасения относительно возможных негативных последствий для прав человека инициатив по противодействию и предотвращению насильственного экстремизма. Даже международные чиновники обратили внимание на побочный эффект повсеместно принимаемых антитеррористических мер. Этот эффект – ограничение свободы слова даже в демократических странах, уж не говоря о прочих.
Даже международные чиновники обратили внимание на побочный эффект повсеместно принимаемых антитеррористических мер
Международная организация в защиту свободы слова ARTICLE 19 по этому поводу отметила:
"Отсутствие согласия в определении "насильственного экстремизма" открывает двери для нарушений прав человека. Мы знаем, что власти многих стран преследуют журналистов, блогеров, политических диссидентов, активистов и правозащитников, навешивая на них ярлык "экстремистов" и "террористов".
Получается, что террористы успешно добиваются своих глобальных целей. Ведь их задача состоит не в том, чтобы убить как можно больше людей – это лишь средство, а в том, чтобы создать в демократических странах атмосферу страха. Цель террористов – заставить страны демократии отказаться от завоеванных обществом прав и свобод и таким образом приблизить их к своим социальным и политическим стандартам – стандартам мракобесия и угнетения.
Хотя, конечно, исполнители терактов вряд ли задаются столь глобальными целями. Они просто всем своим нутром не приемлют демократические ценности. Может быть, именно поэтому Россия остается вне сферы их внимания? Вот что думает об этом журналист Игорь Яковенко.
В России роль террористов выполняет государство
Игорь Яковенко: Я думаю, что у террористов нет прямой задачи извести свободу слова на Западе. Ситуация в России и на Западе принципиально разная по той простой причине, что, собственно говоря, в России роль террористов выполняет государство. Террору в том виде, в котором он существует на Западе, нет места в Северной Корее. Ему не было места, например, в Советском Союзе, особенно в сталинский период, потому что эту роль прекрасно выполняло само государство, оно с этим справлялось, и не нужно было помощи людей, которые взрывают, уничтожают и так далее. У нас с ролью главного террориста всей страны прекрасно справляется Владимир Владимирович Путин.
Игорь Яковенко
Александр Подрабинек: Отказ от свободы ради безопасности – это безусловная победа террора над демократией. Эту победу они могут праздновать уже во многих странах, даже в стране с такими демократическими традициями, как Франция.
По данным Би-би-си, гражданин Франции, чье имя, к сожалению, не названо, недавно приговорен судом к двум годам лишения свободы за многократное посещение интернет-сайтов, связанных с "Исламским государством". Кроме того, он должен будет заплатить штраф в 30 тысяч евро.
Полиция подчеркивает, что у следствия нет оснований полагать, что этот человек планировал совершение терактов. Подсудимый признает, что посещал эти сайты, пытаясь понять разницу между "настоящим" и "ложным" исламом.
Отказ от свободы ради безопасности – это безусловная победа террора над демократией
Почетный президент Международной федерации за права человека Патрик Бодуэн заявил, что это дело иллюстрирует то, как юридические стандарты во Франции приносятся в жертву заботе о безопасности. "Посещение сайта не делает человека террористом", – говорит Патрик Бодуэн.
Между тем, по принятым недавно во Франции новым законам регулярное посещение сайтов террористической направленности считается преступлением. Чтение практически приравнено к преступлению. И это не Северная Корея, Иран или Россия. Это Франция, родина Декларации прав человека и гражданина.
Что это – конвергенция систем? Сближение на основе авторитаризма? Копирование российского опыта?
Игорь Яковенко: Это очередной кризис западноевропейской цивилизации. Это не первый и не десятый кризис. Один из последних, что вспоминается по аналогии, – это маккартизм. Тогда это была реакция на холодную войну, на послевоенное наступление коммунистической идеологии. Оно было повсеместно, вся интеллигенция западного мира была левая, и с этим надо было что-то делать, потому что это был проводник коммунистических идей. Реакция была, прямо скажем, довольно уродливая – маккартизм. Все 50-е годы в США прошли под этим знаком.
Причина сворачивания свободы слова в России и в западном мире – это явления разной природы
Сейчас существует совсем другая угроза – прежде всего, угроза терроризма, и происходит точно такая же реакция. Это все не вполне адекватный ответ на вполне реальный объективный вызов. Причина сворачивания свободы слова в России и в западном мире – это явления разной природы.
Александр Подрабинек: И все-таки тормоза нужны любому правосудию, в том числе и французскому. Как сообщает французское радио RFI, 18-летний житель французского города Дижон получил три месяца заключения условно за "апологию терроризма". Апология заключалась в том, что молодой человек назвал логин для доступа к своей домашней сети WiFi "Daesh 21". Бдительный сосед по дому увидел логин в своем списке доступных сетей и побежал с доносом в полицию.
У подозреваемого провели дома обыск, но ничего компрометирующего не нашли и даже ничего не подкинули, как это сделали бы где-нибудь на Кубе или в России. Крамольный логин остался единственной уликой.
Адвокат осужденного Карима Манхули говорит, что произошедшее – "просто глупая выходка 18-летнего человека, который сам не может объяснить, зачем он это сделал". Она считает, что подсудимый стал жертвой чрезмерного полицейского рвения, продиктованного циркуляром МВД от 12 января 2015 года.
Этот циркуляр был выпущен через несколько дней после теракта в редакции еженедельника "Шарли Эбдо". Он предписывает незамедлительно передавать в суд дела каждого подозреваемого в "апологии терроризма".
Западная Европа вряд ли способна насовсем отказаться от таких ценностей, как свобода слова
В феврале Конституционный совет Франции рассмотрит новое антитеррористическое законодательство на предмет его соответствия юридической системе Франции. Не исключено, что эти законы отменят как антиконституционные. Во Франции такое возможно. Вообще, Западная Европа вряд ли способна насовсем отказаться от таких ценностей, как свобода слова.
Игорь Яковенко: У меня нет никаких сомнений в том, что Запад, в очередной раз споткнувшись об этот вызов, вернет тот уровень свободы слова, который был до этого, точно так же, как это произошло в 50-е годы или после 2001 года в США – свобода слова вернулась, она никуда не делась. И здесь произойдет то же самое, потому что там есть институты, есть традиции, через которые никто не перешагнет – ни Трамп, ни Ле Пен, никто.
Александр Подрабинек: Семена авторитаризма произрастают, как правило, на подготовленной почве. Этой почвой могут быть как дурные исторические традиции, так и внезапные угрозы – войны, террора или разгула преступности.
Во всех этих случаях люди соглашаются пожертвовать своей свободой ради безопасности, не внемля словам Бенджамина Франклина "Кто отказывается от свободы ради безопасности, не достоин ни того, ни другого".
Семена авторитаризма произрастают, как правило, на подготовленной почве
Иногда это безопасность не государственная или национальная, а своя, личная или корпоративная. Иногда это страх потерять работу или собственное дело.
Свобода не прощает пренебрежительного к себе отношения. Тот, кто отказывается даже от малой ее части, обречен катиться вниз по наклонной плоскости. Это относится и к свободе слова тоже.
С искушением сохранить свой телеканал, радиостанцию или газету ценой уступок цензуре столкнулись в последние годы многие российские средства массовой информации. И многие поддались этому искушению, даже те, кто позиционирует себя как независимое и либеральное СМИ.
Три года назад сначала в эфире телеканала "Дождь", а затем на его сайте читателям и зрителям был задан вопрос: "Нужно ли было сдать Ленинград, чтобы спасти сотни тысяч жизней?". Реакция патриотической общественности была бурной и гневной, а реакция "Дождя", можно сказать, мгновенной. Уже через 20 минут вопрос исчез с сайта, а руководство холдинга рассыпалось в многочисленных извинениях за некорректно поставленный вопрос. Хотя что в нем было некорректного? Вопрос как вопрос. Попытка честно взглянуть на военное прошлое с расстояния семидесяти лет.
В 2014 году "Эхо Москвы" добровольно удалило со своего сайта запись из блога Алексея Навального, поскольку этот блог был заблокирован Роскомнадзором.
Подобным образом поступила однажды и "Новая газета" с материалом Юлии Латыниной после соответствующего замечания Роскомнадзора.
Самоцензура – самый эффективный инструмент цензуры, но далеко не единственный
Не далее как в конце декабря минувшего года телеканал "Дождь" добровольно подверг цензурной правке одного из ведущих программы – политолога Станислава Белковского. Соведущая программы Анна Монгайт прочитала Белковскому вопрос телезрительницы о Елизавете Глинке и получила ответ, совершенно не устроивший ни ее, ни телеканал "Дождь". Этот эпизод был вырезан из эфира.
Видео:
Станислав Белковский: Что касается Елизаветы Петровны Глинки… Я очень скорблю по всем погибшим и выражаю искренние соболезнования их родным и близким. Но, я считаю, что Елизавета Петровна была пиарщиком войны. Она была пиарщиком войны в Донбассе, она была пиарщиком войны в Сирии, и поэтому на ней в значительной степени лежит моральная ответственность за все, что происходило...
Анна Монгайт: Почему пиарщиком? Она была человеком, который пытался спасти тех, кто там страдает.
Станислав Белковский: Нет, она не была таким человеком. Знаете, я много раз был в Донецке и даже один раз был в Луганске до начала конфликта. Там был мир. Понимаете, если кто-то хочет спасти русских детей, то для этого можно съездить в Воронеж, Читу или Биробиджан. Для этого не нужно ехать в Донецк, где войну развязали покровители и спонсоры Доктора Лизы.
Непокорным – тюрьма, колеблющимся – предостережение, лояльным – награда
Александр Подрабинек: Самоцензура – безусловно, самый эффективный инструмент цензуры, но далеко не единственный. Власть практикует комплексный подход, который так любили применять по любому поводу в Советском Союзе. Здесь есть все – от кнута до пряника. Непокорным – тюрьма, колеблющимся – предостережение, лояльным – награда. И не надо говорить, что у журналистов, публицистов и писателей нет выбора. Выбор трудный, но он всегда есть.
Уступая шаг за шагом свою свободу, можно спасти персональное благополучие. Можно отсрочить разгром своей газеты, радиостанции или телеканала. Но, в конце концов, выбор неизбежен.
Либо придется окончательно подстраиваться под авторитарную власть и становиться ее высокооплачиваемыми холуями, либо платить утратой благополучия за свои права и свободы. Но только счета, которые тогда начнет выставлять власть, не сравнятся с нынешними.
И тогда будет гораздо тяжелее предпринять необходимые усилия, чтобы стрелка самого надежного барометра диктатуры – свободы слова – качнулась в сторону потепления.