В Прибайкалье бьют тревогу: дикие звери стали все чаще выходить в этих краях из тайги, нападать на домашних животных и людей. Уже есть случаи гибели жителей окрестных с тайгой сел. Власти и Росохотнадзор Приангарья объясняют все засушливым и неурожайным летом. А местные жители говорят о том, что хищников в тайге с каждым годом становится все больше, потому что охотиться на них теперь просто некому.
Минприроды и Росохотнадзор во всех трех прибайкальских регионах – Иркутской области, Забайкальском крае и Республике Бурятия – признают, что численность диких хищников в местных охотугодьях уже давно превысила все лимиты безопасности. Так, в Приангарье, по подсчетам Инспекции по охране природы области, на сегодня обитает 4900 волков. При этом нормативы, установленные для этих мест Минприроды, – 3000 хищников. В Забайкальском крае уже насчитывают 5000 волков. По оценкам госохотслужбы, относительно безопасный показатель этой популяции хищников здесь – 2000 особей. А в Бурятии напряженная ситуация сложилась не только с дикими волками, но и с медведями.
– Этой зимой медведь уже ходил по окраине нашего села. Видимо, так и не залег в берлогу по осени, – рассказывает бывший егерь Ольхонского района и опытный охотник Петр Брянский. – Всего в этом году было три таких шатуна. Один из случаев закончился смертью человека. В том году тоже были нападения. Раньше, конечно, такого беспредела в наших лесах не было, егеря следили за количеством хищного зверя, да и охотников было поболе. Можно сказать так, они [охотники] тогда в принципе были.
Егерь Петр Брянский
Власти Бурятии признают, что хищники стали все чаще выходить к населенным пунктам в Тункинском, Джидинском и Еравнинском районах республики. Дошло до того, что местные жители теперь уже стараются ходить по поселкам с ружьями.
– У меня еще в конце осени волки передавили почти тридцать коров и быков, – жалуется предприниматель с севера Бурятии Жинмал Батоев. – И это не предел: вон в совхозе "Оерский" они успели задавить полсотни взрослых лошадей. А на днях в одном из соседних сел опять мужчина пропал в лесу без вести.
У охотников нет особой мотивации для добычи волка или медведя
В Минприроды Приангарья уверены, что причина этой напасти – засушливое лето, сократившее в лесах численность травоядных. Поэтому голодные хищники и выходят в поисках пропитания к жилым поселкам.
Службы, занятые непосредственным надзором за охотничьими угодьями, с таким объяснением, однако, не согласны и говорят о других причинах нашествия хищников.
– Есть несколько причин. Во-первых, ограничение способов охоты на хищника. Более 60% всех волков до нулевых годов добывали при помощи яда. Однако в 2005 году этот метод добычи был запрещен, а в 2012 году и вовсе запретили охоту с использованием капканов. Сейчас разрешена лишь охота с оружием, она требует гораздо большего опыта и финансовых затрат от самих охотника. И главное, сегодня у охотников нет особой мотивации для добычи волка или медведя, – объясняет и. о. руководителя госохотслужбы края Александр Пурбуев.
Для сравнения сотрудники охотслужбы приводят две цифры финансового стимулирования охотников. Если три года назад в Забайкалье на выплаты охотникам за добытых волков бюджет края потратил 4,8 миллиона рублей, то в прошлом году – ноль. В Бурятии выплаты охотникам зависят от района республики, и на вознаграждения районные власти деньги находят, но год от года их размер уменьшается. К примеру, компенсация от администрации Еравнинского района за убитого волка два года назад составляла 5000 рублей, а в минувшем году ее размер уменьшили до 4300. В Приангарье в 2013–2014 годах за одного убитого волка охотник получал целых 20 тысяч рублей. Теперь в лучшем случае получит 5 тысяч. При этом есть лимиты на такие выплаты: так, в одном из самых "волкоопасных" поселков Бурятии – Телемба в Еравнинском районе – 80 тысяч рублей, выделенные райсоветом депутатов на выплату вознаграждений охотникам, освоили за месяц. И больше денег на стимулирование охотников в бюджете нет.
– Служба по охране природы и использованию животного мира намерена снижать популяцию серых хищников при помощи обучения так называемых охотников-"волкодавов". На базе Иркутской сельскохозяйственной академии уже организованы курсы егерей-волчатников, отстреливающих хищников и занятых химической стерилизацией волков, – говорит замглавинспектора по охране природы Приангарья Павел Жовтюк.
Власти Бурятии организовали такие бригады волчатников еще несколько лет назад.
– Сейчас в республике работают 45 бригад "волкодавов". В тех районах, где волки угрожают скоту и местным жителям, за 2016 год добыли по 800–1000 особей. И это средние цифры, которые стабильно держатся последние 2–3 года, – сообщили в Бурприроднадзоре. – За последние годы в республике удалось серьезно сократить численность волков. Для сравнения: 4 года назад в регионе их насчитывалось свыше 2500 особей, а в прошлом году – уже 1100. В минувшем году на отстрел волков выходило порядка 1500 охотников.
При этом в надзорном ведомстве признают, что проблему нападений хищников на людей прямо у границ их сел и деревень предпринятые усилия не решили – по улицам местные жители по-прежнему ходят с ружьями в руках. Накануне глава Бурятии Вячеслав Наговицын "из-за появления волков у населенных пунктов вновь поручил Минприроды представить дополнительные предложения по регулированию численности хищников".
Эксперты из надзорных за охотугодьями служб всех трех регионов полагают, что один только прицельный отстрел хищников проблему не решит.
– Лесом нужно заниматься комплексно. Причина этого дисбаланса не только в отсутствии контроля за популяцией хищников, но и, к примеру, в недостаточной защите травоядных обитателей тайги – их потенциальной пищи, – признает и. о. главы охотслужбы Забайкалья Александр Пурбуев.
Охотник Юрий Старовойтов показывает редкие теперь в тайге следы зайца
Местные жители и охотники Прибайкалья подтверждают: в сибирской тайге сильно сократилась численность косуль, изюбря, зайца и других травоядных.
Стреляют всех без разбора – и неподросший молодняк, и даже самок в период гона, что категорически запрещено в целях сохранения популяции
– Коз [так местные охотники называют всех из семейства оленей: косуль, изюбрей и даже лосей] стало в разы меньше. Немудрено: поглядите, сколько лабазов [домик на дереве, в котором охотники ждут добычу] возле солонцов [приманка оленей на подкормку в виде соли] понастроили. Самые что ни на есть браконьерские: во-первых, соли-то накидали – на целое стадо хватит. Олени идут, потому что соли сохатым всегда не хватает, минерал идет на формирование рогов. Но засидку правильный охотник не будет делать прямо напротив рассыпанной соли, это не спортивно, не охота, а чистый отстрел. В-третьих, они же делают солонцы круглый год и стреляют всех без разбора – и неподросший молодняк, и даже самок в период гона, что категорически запрещено в целях сохранения популяции, – негодует опытный охотник из иркутского села Еланцы Юрий Старовойтов. – Раньше следы коз можно было найти буквально у края леса, а сейчас мы на несколько километров вглубь тайги уже заехали, и мне показать вам до сих пор нечего. Вот зайчика только след! Ну и лисица вон там пробежала. Хотя лисы-то – эка невидаль! Они по идее на каждом шагу должны встречаться, самые живучие обитатели леса. Но вот, поди ж ты, пришлось так забраться, чтобы хотя бы ее след увидеть. Все зверье эти непутевые арендаторы распугали.
Лабазы охотников в тайге
Арендаторы охотугодий появились в прибайкальской тайге после вступления в 2009 году в силу закона "Об охоте и о сохранении охотничьих ресурсов…" № 209-ФЗ, призванного "облегчить" жизнь охотнику и охотпользователю. Однако, по мнению самих охотников, произошло ровно обратное.
– Ситуация с охотпользованием в районе сложилась так, что местным охотникам по факту охотиться негде. Охотугодья районного охотобщества, ранее закрепленные за ними постановлением мэра № 63 от 4.03.1997 г. и составляющие 126 тысяч гектаров, теперь полностью перераспределены и переданы в аренду сторонним пользователям, даже не проживающим в районе, – замечает председатель правления Ольхонского общества охотников и рыболовов Юрий Ламанов.
Таких табличек с запретом охотникам заходить на земли арендаторов в тайге становится все больше
Арендаторы получают охотугодья на аукционах. Закон №209-ФЗ "для привлечения инвестиций в охотничье хозяйство" устанавливает процедуру этих аукционов. Победитель – юрлицо или ИП – заключают с правительством региона охотхозяйственные соглашения на достаточно длительные сроки – от 20 до 49 лет. Официально участвовать в аукционе может и частный охотник, зарегистрировавшийся как индивидуальный предприниматель. На практике же, объясняют частные охотники, оформить заявку на участие в аукционе не только затратно и утомительно, но и бессмысленно, поскольку победителем считается тот, кто "предложит наиболее высокую цену за право заключить охотхозяйственное соглашение".
Еще один закрытый для охоты участок леса
– И скажите честно, имеет ли смысл конкурировать в таких условиях с корпорациями вроде "РЖД" или "Иркутскэнерго"? – задает риторический вопрос Юрий Ламанов. – А они тайгой ой как интересуются! Посмотрите список охотпользователей нашего Ольхонского района: обе компании там есть и занимают лакомые участки. Отдельный вопрос, зачем энергетической и железнодорожной компаниям охотугодья. Точный ответ знают именно местные, которые видят, как эти участки на самом деле используются.
Житель деревни Куреть Андрей Гущин рассказывают, что "самая движуха" в охотугодьях района приходится на выходные и, как правило, ближе к ночи.
Ладно, животные, мы сами, местные, боимся заходить не то что в лес, а даже на собственные участки для покоса
– Они проводят в лесу "веселые уик-энды", колеся тут на квадроциклах и распугивая животных фарами и спецлампами для браконьерской охоты. Поэтому меня совсем не удивляет то, что олени уходят из этих мест, – рассуждает Андрей Гущин. – Ладно, животные, мы сами, местные, боимся заходить не то что в лес, а даже на собственные участки для покоса, арендованные нами на границе с тайгой. Уже были случаи, когда пьяные гуляки избили жителей, вышедших на покос сена. В итоге уголовные дела на них так и не завели, а подавшим заявления потерпевшим сказали: мол, вы, что не знаете, что это за люди, берите лучше деньги.
Формально, по закону, арендатор может передать или, что вероятнее, продать частному охотнику с лицензией путевку, то есть право на отстрел волка или изюбря, рассчитав в своих владениях оптимальное число диких животных, допустимое к отстрелу. На деле получить эту "квоту" на козу или волка прибайкальские охотники не могут из-за большой конкуренции и высоких цен.
Деревня Куреть
– Где это видано – 20 тысяч рублей за козу? – возмущается Петр Брянский, бывалый охотник из Курети и бывший егерь этих мест. – В магазине мясо дешевле стоит! Понятно, что по таким ценам берут путевку те, кому охота – развлечение, а не способ прокормиться. А ведь все окрестные жители издревле кормились тайгой: охотой, дикоросами. А сейчас даже зайти в лес не могут: с ружьем на территории арендаторов – нельзя, а без ружья – теперь опасно, медведь задерет или другой хищник. Даже на машине по грибы не въедешь: наглые арендаторы понаставили в колеях дорог и троп полуметровые шипы, пробивающие самые крепкие колеса. Хотя собирать грибы или ягоды закон не запрещает даже на арендованных территориях. Повсюду ограждения и аншлаги. На своих исконных землях мы живем как в резервации. Лишний шаг за пределы поселка – нарушение.
Слова местных жителей косвенно подтверждает сегодняшнее распределение охотугодий: территориально тайга вокруг деревни Куреть закреплена за Иркутской областной общественной организацией охотников и рыболовов, а де-факто большая ее часть сдана в субаренду 12 охотпользователям из числа коммерческих компаний.
На своих исконных землях мы живем как в резервации
– На наши требования дать нам свободные от арендаторов охотугодья, власти области заявляют, что общедоступные охотугодья в Ольхонском районе есть, а их площадь даже превышает 3%. Хотя закон обязует эту цифру довести до 20% от общего объема охотугодий! И при этом власти не упоминают, что общедоступные леса расположены в самом труднодоступном месте района – в верховьях реки Сарма, впадающей в озеро Байкал. Попасть туда можно разве что на вертолете. Какому сельчанину это доступно, если он даже 20 тысяч на отстрел козы изыскать не может? – говорит охотовед Юрий Ламанов. – Казалось бы, ну отдайте эту тайгу в горах любителям охоты из крупных компаний, они и так сюда на вертолетах прилетают. Нет же, арендованные охотугодья начинаются в 2–3 километрах от прибайкальских сел и деревень, вызывая естественные неудобства и конфликты. Подумайте, из почти десятка тысяч жителей нашего района у 800 человек есть охотничье оружие, которым в семье пользуется не одно поколение. А сейчас власти делают потомственных охотников браконьерами поневоле.
Охотовед Юрий Ламанов
На жалобы и претензии прибайкальских охотников в службе по охране и использованию животного мира отвечают, что все соглашения с нынешними охотпользователями заключены в рамках закона, а ситуацию с охотугодьями до 2010 года местные жители зря выставляют в "розовом свете".
– До ввода платы за промысловые участки упомянутым №209-ФЗ арендаторы леса вели себя, мягко говоря, беспечно. Не вкладывались в обустройство охотугодий, что сейчас обязует их делать новый закон. Многие работали по принципу "вложу копейку – выжму все", отчего некоторые звери и птицы оказались на грани исчезновения. Закон же обязал всех с долгосрочными лицензиями заключить новые охотхозяйственные соглашения с государством на право пользоваться охотугодьями за деньги. Ставка, установленная федеральным правительством для Иркутской области – 5 рублей за гектар охотугодий. Но единицы перезаключили с нами договор на платной основе, – говорит глава службы по охране и использованию животного мира Приангарья Александр Синько.
По мнению главы службы, всем охотпользователям "с серьезными намерениями" следовало еще до ввода нового закона заключить договор аренды лесного участка на следующие 5 лет на платной основе. И не надеяться, что лицензии и охотничьего билета будет, как и прежде, достаточно, чтобы отправиться на охоту в ближайший лес.
– Конечно, мы вынуждены признать, что поздно спохватились. Но о грядущих изменениях частным охотникам толком никто не рассказал. Если считать Конституцию РФ договором между властью и народом, то в нашем случае он грубо нарушен в одностороннем порядке, наши права не то что ущемлены – попраны. Мы оказываемся гражданами третьего сорта на родной земле, – считает Юрий Ламанов. – Поэтому у нас один путь – добиваться выделения общедоступных охотугодий в пределах, предусмотренных ФЗ, в радиусе 10–15 км вокруг населенных пунктов района или хотя бы восстановления прежних охотугодий районного общества.
Довод же властей о том, что новые арендаторы лучше заботятся об охотугодьях, вызывает у частных охотников особое возмущение.
– Из какой-либо работы в лесу я вижу только солонцы, насыпанные через каждый километр аккурат перед браконьерскими лабазами. Ни сухостой не убран – а это стопроцентные пожары с середины весны до конца осени. Ни подкормочных площадок, ни выкладки сена для копытных. Посевом горохо-овсяной смеси тем более никто не занимается, – сетует опытный егерь Петр Брянский. – Некоторые компании-охотпользователи обнаглели до того, что даже не взяли в штат обязательного охотоведа. О каком развитии хозяйств речь? Страшные пожары в Прибайкалье год назад ясно показали, что хозяина у леса нет. Даже местные не вышли на его защиту. Сказали: "А зачем? Тайга уже все равно не наша".