Февральская революция и Октябрьский переворот

Александр Подрабинек: Столетие Февральской революции 1917 года – это не только повод вспомнить об истории России, но еще и необходимость соотнести прошлое с настоящим и даже будущем страны.

Никто не сомневается в том, что события февраля 1917 года были именно революцией. Но вот события октября того же года… Вторая революция через восемь месяцев после первой? Возможно ли такое?

​

В советской историографии некоторое время соседствовали на равных концепция одной революции и концепция двух революций. Современникам революции в первые годы новой власти этот вопрос казался не слишком существенным. Рассказывает историк Владислав Аксенов.

Владислав Аксенов: Этот вопрос тогда принципиально не стоял, однако дискуссия развернулась после смерти Ленина и пришлась на начало внутрипартийной борьбы среди большевиков. Наверное, неким рубежным годом стал 1924-й, когда вышла работа Троцкого "Уроки Октября", и вокруг нее разгорелись споры о перевороте, революции. А затем – 1927 год, десятилетний юбилей революции.

Собственно, именно в 1927 году начинается мифологизация истории 1917 года. Допустим, известный миф о штурме Зимнего обретает визуализацию в кадрах Сергея Эйзенштейна. Кстати, фильм был немой, но последняя надпись – о том, что совершилась рабоче-крестьянская революция. С 1927 года Октябрь чаще начинают называть революцией, чем переворотом.

Эта дискуссия была вызвана не только субъективным фактором противостояния Сталина и Троцкого, она была предопределена всей марксистской парадигмой, ведь марксистская теория предусматривала, что социалистическая революция может произойти только после буржуазно-демократической. Для того чтобы утвердить социалистический характер Октября, нужно было найти и буржуазную революцию. Понятно, что на эту роль лучше всего подходили февральские дни 1917 года.

Александр Подрабинек: На первый взгляд может показаться, что этот вопрос – совершенно схоластический, не имеющий серьезного значения, особенно для сегодняшнего дня.

Это не так. Нынешний авторитарный российский режим пытается найти себе идеологическую опору в истории. Эти попытки хаотичны и не слишком успешны, тем не менее очевидны.

В поисках подходящей идеологической концепции путинская власть обращается то к ценностям абсолютистской монархии, то к идеям, воплощенным в лозунгах Октябрьской революции.

Чем близки нынешней российской власти идеи самодержавия? Политолог Станислав Белковский.

Станислав Белковский: Сегодняшний режим является авторитарным по сути – это абсолютная монархия, более того, монархия наследуемая, потому что наследуемая монархия (если не считать, что наследование монархии – это прерогатива исключительно биологических родственников) – это передача власти от предыдущего правителя к последующему директивным путем. Поэтому Владимир Путин был наследником Бориса Ельцина и остается им, Дмитрий Медведев – наследником Владимира Путина и так далее. И естественно, власть, будучи монархической, самодержавной по сути, апеллирует к ценностям монархии. Она так и должна делать, в этом механизм ее самолегитимации.

Главная отличительная черта абсолютной монархии – эта власть стоит выше закона. Вот наша власть стоит выше закона, то есть нет никакого закона, который мог бы ограничить полномочия и права действующего президента Российской Федерации, де-факто являющегося королем, императором.

Александр Подрабинек: Идеи большевизма не требуют таких значительных усилий. Социалистические утопии еще не выветрились из сознания современников.

Они живут в душах старшего поколения и в расчетах юных проходимцев, мечтающих очаровать сказками о настоящем социализме тех, кто с социализмом никогда не сталкивался.

Станислав Белковский: Идет апелляция к так называемым интенциям "совка", то есть к эстетике советского периода, берется интенция нашей молодости.

Она началась не сегодня, ошибочно считать, что это ввел Владимир Путин. Первым большим проектом по насаждению воспоминаний о нашей счастливой советской молодости были "Старые песни о главном", появившиеся в 1996 году на Первом канале еще во время разгула ельцинизма. Это очень понятная вещь: чтобы отвлечь народ от грустных размышлений о проблемах сегодняшнего дня, нужно погрузить его в воспоминания о счастливом детстве. Детство его отнюдь не было счастливым, но он этого не помнит, он думает, что оно было счастливым, потому что так устроена человеческая память.

Александр Подрабинек: Многим современным российским историкам, социологам, политикам кажется невозможным совместить ценности самодержавия и социализма. Попытки власти представляются им безумными.

Действительно, советская пропаганда десятилетиями убеждала всех и каждого, что именно большевики были главной движущей силой революции 1917 года. Именно они были главными противниками царизма. Именно социализм был антитезой самодержавию.

Тем, кто убежден, что дела и в самом деле обстояли именно так, попытка нынешней власти опереться сразу и на сталинизм, и на монархию, вполне справедливо кажутся шизофреническими. Но власти так не кажется, и в этом она совершенно права. В идеях самодержавия и социализма, а тем более в их повседневной практике гораздо больше схожего, чем различного. Вернемся к революции 1917 года.

Под какими лозунгами свершалась Февральская революция? Чего от нее ждали?

Владислав Аксенов: Осенью 1916 года практически во всех слоях российского общества: и в высших, и в нижних, и в средних, – говорили о неизбежности революции. Революцию ждали, но никто не мог предсказать, когда именно, в какой день она начнется. Совершенно неожиданно для всех, причем и для революционеров, и для властей, 23 февраля начинается то движение, которое в итоге и приводит к последствиям – к свержению самодержавия, отречению Николая и прочему. 23 февраля мы видим переход революции на новую логику: от закономерных объективных процессов на уровень стихийного народного бунта.

Если говорить о лозунгах, то, конечно же, на первом этапе они были довольно безобидные, связанные с повседневными чаяниями и ожиданиями народа – это требование хлеба. Ведь революция во многом совершилась под воздействием слухов о том, что в Петрограде якобы вдруг в одночасье закончился весь хлеб. И так как к средствам массовой информации у людей уже давно зрело недоверие, любые попытки градоначальства объяснить, что хлеб и мука имеются в достаточных количествах, конечно же, не встречали веры и понимания в народной среде.

Слухи становятся толчком. Женщины выходят на улицы, к ним присоединяются представители разных социальных групп, и постепенно лозунг "Дайте хлеба!" трансформируется в лозунг "Долой самодержавие!". Если же мы говорим о некоем универсальном лозунге, под который можно подвести события февраля-марта 1917 года, то, наверное, главное требование – это требование свободы.

Александр Подрабинек: Через восемь месяцев, в момент неустойчивости государственных институтов и усталости общества от неопределенности ситуации произошел Октябрьский переворот.

Владислав Аксенов: В отличие от февраля, это не было такое массовое событие. Масштаб октябрьских дней совсем другой.

Владислав Аксенов

Если говорить об отношении к Октябрю широких слоев… Был такой известный пролетарский писатель Тарасов-Родионов, он в октябрьские дни находился в Петропавловской крепости, откуда прямой наводкой велся обстрел Зимнего дворца. И, наблюдая за тем, как по улицам города движутся трамваи, неспешно прогуливаются люди, он разочарованно думал: что же это за революция такая – Военно-революционный комитет свергает буржуазное Временное правительство, а петроградцы ездят в театры, развлекаются, не замечая и не понимая всей грандиозности событий.

Действительно, грандиозности событий для современников в октябрьских днях не было. Если вести речь о широких социальных слоях, допустим, о рядовых обывателях, то для них октябрьский переворот большевиков по большому счету прошел незаметно. Основная масса петроградцев находилась в состоянии политической апатии. Это понятно, потому что уж очень сильным был эмоциональный накал весеннего месяца революции, который, кстати, современники называли ее медовым месяцем.

С лета-осени 1917 года очень резко меняется в худшую сторону повседневная жизнь обывателя. Это касается и ухудшения криминогенной обстановки, потому что созданная в февральские дни милиция не справлялась со своими обязанностями. Очень часто под видом милиции орудовали самые настоящие банды уголовников, по ночам грабили людей, предъявляя непонятные, неизвестно кем выписанные мандаты.

21 августа падает Рига, и уже полным ходом идут разговоры о том, когда же немцы войдут в Петроград. Причем некоторые представители средних слоев даже полагают, что немцы – это лучше, чем большевики у власти. Начинается эвакуация правительственных учреждений.

В общем-то, к октябрю 1917 года выступления большевиков ждали. Известно, что в стане самих большевиков не было единого мнения о том, стоит или не стоит захватывать власть. Каменев и Зиновьев, например, назвали попытку Военно-революционного комитета захватить власть авантюрой. Кстати, Ленин сам признавал, что октябрьское восстание во многом было авантюрой. В ноябре-декабре 1917 года он задавался вопросом, удастся ли большевикам удержать власть до конца года. На самом деле подобрать эту выпавшую из рук Временного правительства власть было не так-то и сложно, и в этом, наверное, кроется главная причина победы большевиков.

Александр Подрабинек: Победе большевиков сопутствовала и та легкость, с которой они давали обещания, не собираясь их выполнять.

Раздача привлекательных лозунгов стала любимым занятием Советской власти. Как это началось в октябре 17-го года, так и продолжалось до крушения коммунизма в 91-м.

В 10 часов утра 25 октября 1917 года Военно-революционный комитет выпустил воззвание "К гражданам России!":

"Государственная власть перешла в руки органа Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов, Военно-революционного комитета, стоящего во главе петроградского пролетариата и гарнизона. Дело, за которое боролся народ: немедленное предложение демократического мира, отмена помещичьей собственности на землю, рабочий контроль над производством, создание Советского правительства – это дело обеспечено".

Какие лозунги Октябрьского переворота обеспечили победу большевикам?

Владислав Аксенов: Это вопрос о войне, немедленное требование мира, потому что основной опорой большевиков, помимо отрядов Красной гвардии, являлись запасные части Петроградского гарнизона. И среди солдат было хорошо известно, что именно большевики с первых дней войны заняли очень активную, очевидно антивоенную позицию. Но большевики никогда не требовали мира как такового, они не были пацифистами, призывали покончить с империалистической войной и тут же начать гражданскую, то есть всего лишь предлагали солдатам перенаправить свои ружья с внешнего врага на внутреннего.

И вот эту идею перерастания империалистической войны в гражданскую основные массы солдат не понимали, но первый пункт плана – прекратить войну – устраивал всех. Поэтому когда большевики захватили власть при лояльности и поддержке Петроградского гарнизона, конечно, в первом же своем декрете, Декрете о мире, они об этом написали, то есть требование гражданской войны ушло, здесь большевики вынужденно пошли на некий компромисс.

Тем не менее, Декрет о мире заканчивался обращением к рабочим воюющих стран, которое предполагало, что им нужно поступить так, как того требует классовая солидарность. Конечно, большевики не отказывались от идеи перманентной мировой революции, для которой была необходима гражданская война.

Александр Подрабинек: В то же время, основные идеи Февральской революции были воплощены или, по крайней мере, начали воплощаться в жизнь, хотя рецидивы старого мышления еще давали о себе знать.

Владислав Аксенов: Реализация демократических лозунгов в ходе Февральской революции в марте-апреле скорее шла снизу, чем сверху, потому что правовая система не была до конца настроена. Уже в февральские дни открываются тюрьмы, освобождаются политические заключенные (вместе с которыми, правда, освобождаются и уголовные элементы), отменяется цензура, создается новое демократическое правительство. Но это был стихийный процесс. И для того, чтобы придать ему некую легитимную основу, конечно, требовались договоренности на высшем политическом уровне. Дальше спонтанно отменяется смертная казнь, но уже к лету становится ясно, что без восстановления смертной казни не удастся удержать немцев на фронте.

Февральская революция 1917 года провозгласила демократические свободы, люди вздохнули с облегчением. Достаточно сравнить газеты, выходившие в марте-апреле 1917 года, с газетами ноября-декабря 1916-го: полностью меняется риторика, начинают говорить о том, о чем раньше боялись даже подумать.

Этот процесс закрепления демократических основ не был завершен с правовой точки зрения. Предполагалось, что все-таки последнюю точку в этом должно поставить Учредительное собрание, а все правительства, работавшие до его созыва, имели в названии прилагательное "временное", включая, кстати, и правительство большевиков. Когда большевики захватили власть, они так и написали в Декрете о власти, что создается временное рабоче-крестьянское правительство – Совет народных комиссаров.

Александр Подрабинек: Если говорить о реальной жизни в России и сравнивать два потрясших страну события, то Октябрь был прямым и явным антагонистом Февраля. Судите сами.

Февральская революция объявила полную и немедленную амнистию по всем политическим и религиозным делам. Октябрьский переворот ознаменовался массовыми арестами, а затем и террором против всех политических оппонентов большевиков.

Февральская революция провозгласила свободу слова, свободу печати. После Октябрьского переворота уже на следующий день был закрыт ряд газет, а через день издан Декрет о печати, похоронивший свободу слова в России.

Февральская революция гарантировала народу свободу союзов, собраний и стачек. После Октября стачки приравнивались к саботажу. Не поддерживающие большевиков союзы были объявлены контрреволюционными организациями. Нелояльные новой власти собрания разгонялись, а их участники подвергались арестам и расстрелам без суда и следствия.

Февральская революция положила начало подготовке к созыву Учредительного собрания, созываемого на началах всеобщего, равного, тайного и прямого голосования. Оно должно было установить форму правления и Конституцию страны. Октябрьский переворот привел к власти большевиков и левых эсеров, которые разогнали Учредительное собрание, так как не могли контролировать его из-за малочисленности своих представителей.

Февральская революция провозгласила свободу мирных манифестаций. Октябрьский переворот ознаменовался их запретами и разгонами.

Февральская революция создавала вместо полиции народную милицию с выборным начальством, подчинённым органам местного самоуправления. Октябрьский переворот передал основные правоохранительные функции Всероссийской чрезвычайной комиссии, руководители которой назначались большевистской партией.

Февральская революция постановила проводить выборы в органы местного самоуправления на основе всеобщего, прямого, равного и тайного голосования. Октябрьский переворот отменил реальные выборы в стране на 70 с лишним лет.

События Октября мне представляются очевидным контрреволюционным переворотом. Февральская революция свергла во всех отношениях устаревшую, косную, неэффективную и авторитарную самодержавную власть. Живым воплощением ее был император Николай II – безвольный и самовлюбленный монарх, уповавший на небеса и свою историческую роль, не имевший склонности к политике, но при этом не желавший поступиться своим историческим правом руководить государством.

В 1905 году он позволил утопить в крови мирный гражданский протест, потом, сколько мог, сопротивлялся принятию Конституции, а накануне революции 1917 года до последнего противился передаче Государственной думе контроля над правительством. Он считал, что это умаляло его царское достоинство.

Этим он и заслужил вполне оправданную ненависть к себе лично и к монархии как институту государственной власти. Впрочем, это не мешало ему упорно цепляться за власть теми средствами, которые были ему доступны.

Станислав Белковский: Николай II привык удерживать власть постом и молитвой, поэтому, когда иссякли ресурсы поста и молитвы, он потерял эту власть. Он же был абсолютно прекраснодушный человек. Его основной аргумент был: "Поскольку я – богоданный монарх, ничего со мной не случится". А потом неожиданно пришли к нему на станцию Дно сначала генералы Алексеев и Рузский, а потом матрос Железняк и объяснили, что что-то случится.

Станислав Белковский

Владимир Путин это прекрасно понимает, поэтому он создает многоуровневую эшелонированную систему безопасности, которая должна уберечь его от реализации сценария Николая II. Единственное, чего он не понимает до конца: что еще существует табакерка, шарф и прочие механизмы смены авторитарных лидеров.

Александр Подрабинек: Февральская революция открыла России дорогу к свободе, к переустройству общества на началах справедливости и законности. Октябрьский переворот установил диктатуру, в которой все управление государством оказалась исключительно в руках одной партии, узурпировавшей власть.

Новый большевистский порядок назывался "диктатурой пролетариата", но название можно придумать любое. По сути же, был воссоздан прежний, авторитарный порядок управления. Разница состояла лишь в том, что политической элитой вместо приближенного к трону дворянства стала номенклатура компартии, а место царя занял генеральный секретарь.

И конечно, новый режим был несравненно жестче царского. Что в них было общего?

Станислав Белковский: Монархия, как и советский режим, была наделена определенным набором институтов, но советский режим не был монархическим. Даже если брать фигуру Иосифа Виссарионовича Сталина, классического диктатора, то он все равно был зависим от своей партии. Но и тот, и другой режим выше закона, и в этом они сходны с сегодняшним путинским режимом. Невозможно себе представить, чтобы какой-нибудь суд отменил указ Путина по образу и подобию того, что случилось с Дональдом Трампом в Соединенных Штатах Америки.

Александр Подрабинек: При всей разнице объявленных целей, при всех стилистических различиях и несопоставимости элит, коммунистическая диктатура в СССР и абсолютистская монархия в Российской империи были схожи в главном – в принципах организации общественной и политической жизни. И это, прежде всего, касалось несменяемости власти, что лишало страну возможности исправлять ошибки и адекватно корректировать курс сообразно меняющимся обстоятельствам.

Авторитарная власть, как при самодержавии, так и при коммунистах, воспринимала любую критику как покушение на традиции, устои и стабильность государства. Политические оппоненты и просто самостоятельно мыслящие люди всегда подвергались репрессиям: и при монархии, и при советской власти.

В сущности, нет разницы между тем, что Александра Радищева послали на каторгу за его книгу "Путешествие из Петербурга в Москву" и тем, что Анатолия Марченко посадили в концлагерь за его книгу "Мои показания".

Нет принципиальной разницы между репрессиями против народников из "Земли и воли", распространявших прокламации в 70-х годах XIX века, и распространителями самиздата в 70-х годах XX-го.

В чем разница между демонстрацией 6 декабря 1876 года на площади Казанского собора в Петербурге и митингом 6 мая 2012 года на Болотной площади в Москве? По "казанскому" делу был арестован 31 демонстрант, по "болотному" – осуждены 34 человека.

Нет принципиальной разницы между расстрелом мирной манифестации 9 января 1905 года в Петербурге и расстрелом демонстрации рабочих 2 июня 1962 года в Новочеркасске.

Проходят столетия, а смысл и методы авторитарных режимов одинаковы, какой бы идеологией они не прикрывались. Это в полной мере относится и к сегодняшнему режиму в России. Точно так же несменяема власть. Точно так же критика правительства расценивается как покушение на духовные скрепы и государственную стабильность. Точно так же критиков режима отправляют в тюрьму.

Ну, может быть, не точно так же, если иметь ввиду количество репрессированных и свирепость репрессий. Действительно, времена не сталинские, не николаевские и даже не брежневские. Тем не менее, подход к решению проблем у власти тот же самый. Вот в прямом смысле слова наглядный пример.

Посмотрите, насколько тщательно отделяют на советских демонстрациях на Красной площади в Москве рядовых демонстрантов от политической элиты и авторитарных вождей. Те, что стоят на трибуне мавзолея Ленина или на трибунах для гостей, отгорожены от демонстрантов шеренгами военных, милиции или людей в штатском. Власть знает, что ей есть чего бояться. И это притом, что на демонстрацию на Красной площади мог попасть не любой желающий, а только люди отобранные, проверенные и занесенные в специальные списки. По этим спискам их пропускали в окрестности Красной площади, где затем они строились в колонны.

Кто-то думает, что в первые послереволюционные годы все было проще и демократичнее. Ничего подобного! На одной из фотографий 1918 года можно увидеть выступление Ленина на Красной площади. Между публикой, внимающей речам вождя мирового пролетариата, и обычным людом, стоящим вдоль Верхних Торговых Рядов (будущего ГУМа), пустое место – нейтральная полоса, которую не каждому дано преодолеть. Вот так уже в 1918 году коммунисты собирали на свои митинги специально отобранную публику. Что уж говорить о том, как это делается сейчас!

Апофеоз трусости первых лиц – инаугурация Владимира Путина в 2012 году. Маршрут торжественного следования президентского эскорта был тщательно зачищен даже от случайных прохожих. Особо подозрительных лиц из числа политической оппозиции похватали, как только они приблизились к предполагаемому маршруту следования "всенародно избранного" президента.

На фоне этой паранойи торжеством публичности выглядит коронация Николая II в 1896 году: всего по три шеренги солдат с каждой стороны, отделяющие царский кортеж от остальной публики.

Это в демократиях первые лица государства могут позволить себе никого не бояться. Бывший премьер-министр Великобритании Дэвид Кэмерон ездил на работу в метро, а министры правительства Нидерландов добираются на работу на велосипедах. Судьба же авторитарных правителей зачастую печальна: всю жизнь бояться своего народа и, в конце концов, погибнуть от пуль революционных маньяков, как Николай II... Или скончаться в беспомощности и одиночестве, как Сталин, к которому в его смертный час даже никто из его приближенных не захотел или побоялся подойти.

Стоит ли удивляться, что сегодняшний авторитарный режим в России готов опираться одновременно и на принципы монархии, и на практику сталинизма? От обоих режимов он возьмет все самое худшее.

Это главным образом у заядлых монархистов или реликтовых коммунистов возникает вьюга в голове при виде того, что именно позволяет себе выбирать в качестве ценностей нынешний политический режим. Остальные просто недоумевают.

На самом деле все легко объяснимо и хорошо понятно. Надо только отказаться от того идеологического мусора, которым пичкали несколько поколений людей советские историки и партийные пропагандисты.

Не было никакой Октябрьской революции, ниспровергающей самодержавие и буржуазию. Был контрреволюционный Октябрьский переворот, врагом которого являлся не царский режим, а Февральская революция, ее порыв к свободе и переустройству государства на новых республиканских принципах. Коммунисты этот порыв подавили и учредили диктатуру, в которой худшие черты монархии воплотились в десятикратном размере.

Сегодняшняя российская власть старается использовать опыт обоих деспотических режимов.