Свалить из орды

В воскресенье 26 февраля в 15.45 по местному времени (11.45 по Москве) активист Ильдар Дадин вышел на свободу из ИК-5 в городе Рубцовске Алтайского Края. Это случилось через четыре дня после вердикта Верховного суда, который отменил приговор и постановил немедленно освободить Дадина. Отвечая на вопросы журналистов у ворот колонии, Дадин заявил, что остаётся в России, для того чтобы и дальше бороться с "путинским режимом". Накануне его освобождения корреспондент Радио Свобода встретился с его женой Анастасией Зотовой.

Дадин о намерении "продолжать борьбу с путинским режимом"

​...Арт-кафе на проспекте Ленина в городе Рубцовске Алтайского края, что в 300 км от Барнаула и в 30 от российско-казахстанской границы. Заваленные сугробами сталинские дома, Алтайский тракторный завод, что выглядит как Сталинградский тракторный завод в 1945-м, четыре колонии, в одной из которых – ИК-5 – находился Ильдар Дадин.

Его жена Анастасия Зотова, Настя, как ее быстро на короткой ноге начинают звать журналисты, сидит слегка сутулясь, смотрит вниз, формулируя мысли, но говорит ровно, иногда поднимая глаза и мило улыбаясь. Быстро проникаешься ее искренностью, веришь, когда говорит, что она – обычная девушка, главным для нее была семья, хороший мужчина и денежная работа, а не толпы людей с камерами и бесконечные письма о пытках в колониях. Из-за всего она даже забыла, что сегодня – 25 февраля – годовщина ее свадьбы с Ильдаром.

Настя родилась в день путча, 19 августа 1991 года. Рассказывает, что ее мама выглянула в окно своей квартиры на Третьяковской, увидела танки, ей стало плохо, и Настя родилась раньше срока. Окончила с красным дипломом факультет журналистики МГУ, поступила в аспирантуру, работала журналистом-новостником на "Радио России", newsru.com и в "Новых известиях", потом в предвыборном штабе Марии Бароновой и в пресс-службе "одной компании". Познакомилась с Ильдаром Дадиным в августе 2014-го, влюбилась, в декабре начали жить вместе, но в январе 2015-го на Дадина завели уголовное дело по статье 212.1 УК ("Неоднократное нарушение порядка проведения митингов"), 3 февраля поместили под домашний арест, 3 декабря – в СИЗО, а 7 февраля приговорили к трем годам колонии общего режима. 31 марта 2016 года апелляционный суд скостил приговор до 2,5 лет, Дадин был этапирован в ИК-7 в Республике Карелия, а 1 ноября Настя получила от него письмо с описанием пыток в колонии. Аспирантуру и работу ей пришлось забросить, остался только Ильдар, после его освобождения Настя мечтает вернуться к "нормальной" жизни, но, похоже, сама не очень в это верит.

Освобождение

Ильдар Дадин и Анастасия Зотова

(25 февраля сотрудники ОНК по Алтайскому краю посетили ИК-5 и сообщили журналистам, что Ильдара могли бы выпустить, если бы на момент оглашения приговора ВС в комнате видеосвязи в колонии находились сотрудники ФСИН, которые написали бы соответствующий рапорт. Но, по их словам, Дадин сам попросил их выйти, "чтобы лучше формулировать мысли", теперь руководство колонии ждет бумагу с синей гербовой печатью. – РС)

ИК-5

– То, что они сказали, что никто из сотрудников не присутствовал в комнате, это полный бред. Я звонила адвокатам, они говорят, на суде Ильдар просил посоветоваться с адвокатами, они уходили в специальную комнату с видеосвязью и специально просили сотрудника ФСИН выйти из камеры [где находился Ильдар], чтобы была конфиденциальность. То есть вот эти сотрудники колонии, они всё время присутствовали в этой комнате, и даже адвокаты их выгоняли. На приговор они сами вышли, а теперь оправдываются тем, что вышли ради Ильдара, потому что их выгоняли. Но выгоняли-то, когда он с адвокатами встречался! И самое главное, что когда выносится решение по видеосвязи, то в колонии сразу в той же комнате это решение приходит по факсу. У них это решение по факсу должно быть! В понедельник я пойду в СК и прокуратуру по надзору [за исправительными учреждениями], подавать жалобу на начальника [колонии] за незаконное удержание. Видимо, они не хотели его выпускать, чтобы Ильдар на марш Немцова не попал, ну или просто нервы мотают.

Выпустили его, потому что на Западе сделали "ай-яй-яй". Павленского, Савченко почему освободили? Если про Сенцова много говорить, то его тоже освободят. Я, например, ходила в представительство ЕС, разговарила с дипломатами, они мне потом отзвонились и говорят: "Наши дипломаты сегодня встречались с российскими и подняли вопрос Дадина". Или вот я была на пресс-конференции, и там была Москалькова (Татьяна Москалькова. – уполномоченная по правам человека в РФ – РС), и ей каждый третий говорит: "А что Дадин сидит?"

Потом меня пригласили на саммит ООН, там много народу, я даже не понимаю, кто из них кто, старые крутые дядьки, и я такая – вообще никто. И все очень сопереживают истории с Ильдаром. Он стал известен на Западе, ЕСПЧ быстро принимает все жалобы от его адвокатов, четыре месяца иностранные дипломаты грузили мозг российским, и было решено его выпустить, потому что задолбал.

"Не хочу быть правозащитником"

Журналистом я уже не могу работать, у меня деформация сознания. Я подумала, что мы с Ильдаром можем уехать на Гоа, например, и я буду работать через интернет новостником. И я представляю, что мне там говорят: "Напиши новость про то, что фламинго в Канаде сделали протез ноги". Я понимаю, что не смогу такую новость написать: люди, вы с ума сошли, давайте про пытки писать! Я ни о чем не могу думать, кроме этих пыток.

У меня была нормальная работа – приходишь к девяти, уходишь в шесть. И вечером ты свободен, делаешь, что хочешь. А теперь я сижу с утра до вечера, и у меня пытки и пытки. Я прихожу домой, мне в 12 ночи из какой-нибудь тюрьмы звонят, потом в семь утра из другой тюрьмы.

Быть правозащитником очень плохо, потому что это никому не надо вообще. Ты людям что-то начинаешь рассказывать, а они такие – нет, это нас не волнует. Пока человека это не тронет. Я вообще хочу работать в нормальной бизнес-структуре, где деньги зарабатывают. А эта правозащита… Не хочу быть правозащитником. Я не знаю, как от этой истории с пытками отойти вообще.

Когда человека пытают, он обращается и говорит: помогите мне. Ты ему помогаешь, у него всё наладилось, и всё. У меня была нормальная зарплата – 100 тыс., я работала пресс-секретарем. Я накопила денег, а сейчас у меня на карточке 20 тыс. Мы фандрайзили деньги, а потом я со своей карточки переводила деньги адвокатам. Сейчас я за предыдущую поездку в Сегежу трем адвокатам не перевела деньги, там тысяч 50 или 60, а у меня на карточке 20! Люди, которые борются против пыток, они никому не нужны, их никто не замечает, на этом денег не заработаешь. За то время, что я вписалась в эту стремную историю, когда Ильдара посадили, у меня несколько раз случалось, что денег нет вообще. [В прошлом году] у меня день рожденья 19 августа, а я рыдала по-страшному, потому что просидела в СИЗО шесть часов, у меня было разрешение на свидание с Ильдаром, они мне сказали, что будет в два, а потом выходят и говорят: "Мы вам свидания не дадим". Я выхожу и начинаю рыдать, потому что понимаю, что у меня 300 рублей на карточке, у меня день рожденья, в свидании мне отказали, как жить непонятно, что есть непонятно.

Я не понимаю, как заниматься правозащитой, когда у тебя нет денег. Если бы я вернулась обратно в пресс-секретарство, а Ильдар занимался правозащитой, я бы ему скидывала половину зарплаты.

Каляпин (Игорь Каляпин, председатель "Комитета по предотвращению пыток" – Прим.) говорит: "В Карелии Комитет не работает, если ты хочешь бороться против пыток в Карелии, ты едешь в Карелию и создаешь свой комитет". Есть идея, что Ильдара выпустят, с него снимут судимость и ему можно будет баллотироваться в ОНК, а как раз весной в Карелии выборы в ОНК, мы поедем и выдвинемся.

– Это противоречит планам уехать за границу…

Я же девочка, у меня каждый день новый план. Сегодня у меня план уехать на Гоа и работать новостником, завтра у меня план уехать в Прагу и работать на Радио Свобода, послезавтра – уехать в Финляндию, учредить там правозащитную организацию, заниматься фандрайзингом и помогать российским правозащитным организациям, а потом я планирую в Карелии баллотироваться в ОНК, а послепослезавтра я хочу остаться в Москве… Есть идея, чтобы мы пошли учиться на адвокатов и стали адвокатами. Это можно и в Петрозаводске.

– А кто у вас принимает решения?

– Мальчик. (Смеется.) Сейчас у нас с Ильдаром нет ни свиданий, ни телефонных разговоров. Вот он выйдет, будем обсуждать.

Оппозиционная тусовка

– Мне было обидно: когда Ильдара посадили, всем было пофиг. Я всем писала, что давайте поможем, давайте Ильдару напишем, пикеты устроим. Очень тухло всё это шло. Я пишу, вижу, что письмо прочитано, а человек не отвечает. Наталья Пелевина написала открытое письмо Ильдару, Николай Кавказский написал, и Сергей Митрохин пришёл по моему призыву пикетировать. Когда мы устроили митинг в декабре (3 декабря 2015 г. – Прим.), его устраивали я и три моих друга. Со вторым митингом помогало движение "Солидарность", они сцену подогнали, колонки, выступающих организовали. Но в основном поддержки не было. Когда его арестовали, я начала писать всем своим друзьям – кто может помочь, кто знает, как организовать митинг. Я написала 30 людям, про которых знала, что они устраивают митинги, из них откликнулось человека четыре. Я ощущала, что Дадин – не Навальный, не Касьянов, и на него всем наплевать.

Потом была апелляция, мы собрали много народу, [Дмитрий] Гудков пришел, я уверена была, что апелляция отменит приговор. Я потом весь день плакала, после апелляции у меня вообще всё упало, я не знала, что делать.

Наш друг общий с Ильдаром говорит: "Давай устроим еще один митинг". Я говорю: "Из нас двоих митинг не получится, надо, чтобы помогла какая-то партия или движение". Мы начали всем писать: в "Открытую Россию", [Льву] Пономарёву, в "Солидарность", [Алексею] Навальному, "Яблоку", "Парнасу" писали, что мы хотим организовать митинг в поддержку Ильдара. Или вообще ответов не было, или ответы были примерно такие: ну организовывайте, мы вам разрешаем, это хорошая идея. А чтобы кто-то готов был помочь, такого не было.

Я тогда настроилась на то, что это всё никому не нужно, что я отдельно, эта тусовка отдельно, я просто работаю и жду, когда Ильдар выйдет, а потом оп, и мне приходит письмо с пытками. И я понимаю, что я хотела, чтобы у меня всё было нормально, но всё нормально у меня не будет. С работы меня уволили и были правы, там началась такая история, что я каждый день кому-то звоню, куда-то бегаю, пишу заявления на прием во ФСИН, потом я уехала в Прагу, в Карелию. Может, получится вернуться обратно, потому что всеми пытками будет заниматься Ильдар.

Отличительная черта оппозиции – всех ругать. Вот есть Москалькова. Она вообще нормальная, она реально делает, что может в рамках структуры, где работает. Все такие: о, она подментованная. Оперуполномоченный по правам человека. Я не понимаю, чего обижать-то? Во-первых, она туда [в Карелию] поехала. Если бы она не поехала, не было бы вообще никакого шума.

Во-вторых, она изъяла оттуда видеозаписи. Она сказала, что записи есть, но они порезаны. Она занимается этой проблемой, пишет везде. И сейчас прокуратура Карелии отменила постановления об отказе в возбуждении уголовных дел по Дадину, Мамаеву, Габзаеву и Гелисханову, мои инсайдерские источники говорят, что это реально благодаря Москальковой. Есть у Ильдара адвокаты (Ксения Костромина и Алексей Липцер. – Прим.), они работают бесплатно. Даже когда они ездили в Карелию и в Алтайский край, они за свои деньги покупали билеты. И кто-то из тусовки оппозиционной говорит, ой, что-то у Дадина адвокаты какие-то не такие. Если вы такие умные, сами найдите адвокатов! Когда на Ильдара уголовное дело завели, только Пономарев откликнулся. Вот еще я сейчас выложила фотографию членов ОНК, которые сходили к Ильдару, и там у меня комментарий в "Фейсбуке", что вот, они тоже все подментованные. Я с ними не связывалась, они по своей инициативе встали в пять утра, приехали из Барнаула в Рубцовск, два часа потратили в этой колонии, чтобы просто поговорить с Ильдаром и передать, что жена и сестра тебя ждут, и если тебя ночью выпустят из колонии, приходи вот по этому адресу. Они что-то сделали, а ты в Москве сидишь на диване и пишешь, что они подментованные!

Анастасия Зотова

Мне даже писали, что вот, ты – плохая жена. Когда Ильдара пытались в Питер этапировать [в сентябре 2016-го], что я должна за ним ехать в Питер и там на лавочке сидеть и ждать, чтобы попасть к нему на свидание. А кто мне будет за квартиру платить, кто мне будет еду покупать? А мне пишут: "Ты работу ставишь выше мужа". Это московские активисты, "болотники". Даже сестра Лиля [Лилия Дадина.], ее нашли в "Фейсбуке" и ей начали писать: "Твоему брату Настя, наверное, не очень подходит". Лиля офигела.

"Он классный"

– Ильдар симпатичный. Он такой идеалист, ему надо менять мир. Это мне так понравилось… Еще у него пресс есть. Он умный. Два раза он поступал [в вуз], оба раза не закончил. У меня красный диплом, я прочитала кучу книжек, и я начинаю с ним о чем-то говорить, я понимаю, что он умнее меня. Ну и он стихи мне цитирует, песни под гитару поет, он такой романтик.

Я была журналистом, снимала разные акции протеста, фоткала, подошли, познакомились, зафрендились в "Фейсбуке", он мне сначала кидал ссылки на акции. Потом начали общаться, он мне понравился, я начала ему намекать, потом сделала такой толстый намек из серии "приезжай ко мне ночевать". Я думала, он меня пошлет, а он приехал, и после этого мы начали встречаться. Это декабрь 2014-го. Арестовали его в январе 2015-го. Мы только начали встречаться, но я уже понимала, что бросить его не могу, и когда его посадили под домашний арест, я такая: ну – буду еду возить. Это было ужасно. Я работать заканчивала очень поздно, заходила в Москве в круглосуточный магазин, с сумками ехала в Железнодорожный на электричке, а там еще и автобусы закончили ходить. Я пилю с этими сумками пешком, ненавижу всех на свете, потому что еще зима и холодно. Когда мы с Ильдаром начинали встречаться, я так порадовалась, что я сумки из магазина не таскаю, потому что этот делает мужчина, а тут я иду и думаю, что я несу сумку еды на себя и на мужчину. А потом мы прикалывались, что идеальный мужчина под домашним арестом, потому что я всегда знаю, где он находится.

Именно в это время я поняла, что это человек, с которым мне комфортно. Как пишут в женских журналах – ты встретишь такого человека, от которого ты захочешь детей, варить ему борщ… Когда мы с его племянницей бегали, я подвернула ногу, я не могла ходить, он меня носил на руках. Он никогда не пил, не курил и очень это осуждал, а тут достал пачку сигарет – покури, вдруг тебе станет легче. Этот человек, с которым я хотела бы провести всю жизнь...

Он вообще из серии: мы поели, я ставлю посуду в раковину, он такой: "А помыть посуду? Надо всегда после себя мыть посуду". Я помыла, ставлю посуду в сушку, он: "Большие тарелки надо ставить справа, маленькие слева". Он педантичный до безумия. Когда он тратит деньги в магазине, он записывает, сколько он потратил, рассчитывает себе план, сколько чего можно съесть [по калориям], сколько потратить на еду.

До ареста он и охранником работал, и инкассатором работал, потом они вместе с братом пошли работать в магазин, и сейчас брат дослужился, он региональный менеджер с нормальной зарплатой, а Ильдар не дослужился по ряду обстоятельств. Он получал нормальную зарплату. Вся техника, которая есть в квартире, была куплена им. У него со старшим братом были проблемы, он взял в кредит 300 тыс. и потом его весь выплатил. Когда ему был 21 год, его сестра Лиля училась в школе, и он еще Лилю обеспечивал.

Я детей-то особо не хотела, потому что страшно, больно, и как их воспитывать, я сама еще ребенок. Но когда с Ильдаром играли с его племянниками, я думала, боже, он будет таким хорошим папой. Просто детей не хочу, а от Ильдара хочу. Ну просто… Он такой классный. Будем рожать, короче.

Единственное, чего я страшно боюсь, что он мог измениться. В августе у нас было свидание. Когда мы вместе жили [до суда], он вообще никогда не матерился, никогда не говорил грубого слова. Самое грубое у него было "подлец" и "мерзавец" – это максимум. А тут я пришла на свидание, а он говорит про кого-то: "Вот сука!" Я думаю: "Господи, ничего себе, Ильдар начал ругаться!" Вот тогда у меня был шок, что у него какое-то изменение произошло, мы же с ним полтора года не виделись.

Он такой человек, который воспринимает как личный плевок в лицо, когда не соблюдаются законы. Он жил обычной жизнью, потом услышал, что нечестные выборы (парламентские выборы 2011 г. – РС). Он решил пойти проверить и пошел наблюдателем в своем городе (президентские выборы 2012 г., Дадин была наблюдателем на избирательном участке №530 в городе Железнодорожный. После конфликта с членами УИК председатель УИК решил удалить наблюдателей, которые отправились в ТИК, чтобы написать жалобу. В здание ТИК их не пустили, более того, по словам Дадина и других наблюдателей, избили, затолкали в машину и вывезли за пределы города. Председатель Мособлизбиркома Ирек Вильданов отрицал факт избиения. – РС). Вот это был переходный момент. От того, что вроде мы живем нормально, а тут случилось вот это, и ты понимаешь, что на самом деле мы живем в аду каком-то. Вот и у меня всё было нормально, я работала, и тут у меня мужика сажают, и я понимаю, что это какой-то ад. Когда нет никакого состава преступления, когда это подтверждают все видеозаписи, нет даже документов, согласно которым Ильдара должны были посадить. Судья его всё равно сажает, это всё какой-то сумасшедший бред.

Вот тогда я увидела, что у нас [в стране] нет ничего. Нет полиции, которая защищала бы каждого, когда ты вызываешь полицию и говоришь, что меня сейчас убьют, тебе отвечают, что когда убьют, тогда приедем. Нет медицины нормальной: я вызывала скорую помощь, она приезжает, у меня из горла кровь идет, а врач говорит: "Я не знаю, что делать, завтра сходите в платную". У нас нет нормального образования, потому что даже в МГУ какое-то днище. Я аспиранткой пришла, мне 22 года, мне говорят: "Иди преподавай". Чему я их научу? Мне 22 года, студентам 18. Я старалась, но по-моему, это не очень нормально. У нас нет судов, потому что суды как работают: прокурор написал обвинительное, передал на флешке судье, судья распечатал и зачитал. У нас вообще нет никаких государственных институтов, у нас по факту государства нет. Мы сюда приехали [в Рубцовск], разговариваем с местными жителями, что законы, законы, а они отвечают: "Мы не по законам живем, мы по понятиям живем". И вот большая часть России живет не по законам, а по понятиям – как договориться с ментами, кому взятку дать.

Всем нормальным людям надо валить из России, потому что тут нет государства, тут какая-то орда. За то время, что длился суд по Дадину, я поняла, что они могут сделать всё, что угодно. Любого человека на остановке поймать и сказать – у вас на автобусной остановке несанкционированный митинг. Или как по "Болотному делу": просто мент может подойти к человеку и сказать: "Ты на меня напал". И мент всегда прав, потому что судья всегда верит менту, а не человеку. Представитель власти, любой человек с оружием и бейджем может сделать всё что угодно, а ты ему в ответ ничего сделать не можешь, и это очень страшно.