Кино – это всего лишь искусство монтажа. Мысль, интуитивно близкая любому, кто берется сочинять: не так ли, собственно, Микеланджело отсекал лишнее у мраморной глыбы, оставляя для Моисея лишь самое выразительное? Так отсекает и режиссер. Его мусорная корзина в монтажной полна избыточного.
Андрей Загданский, снявший мемуарно-документальный фильм "Гарик", посвященный режиссеру Гарри (Гарию) Черняховскому и только что прошедший премьерным показом на телеканале "Культура", демонстрирует высокое мастерство мозаичиста. Как объяснить бренными словами заведомо несловесное – талант режиссера или дирижера?
Есть чей-то рассказ о красивых киносъемках оркестра где-то в горных лесах, в живописной греческой глуши. Неожиданно появляется настоящий пастух, словно три тысячи лет назад, со своим стадом, останавливается поглазеть, что тут происходит и, понаблюдав за ужимками дирижера, говорит с удивлением помрежу: "Как много людей понадобилось, чтобы заставить танцевать одного человека".
Я насчитал двадцать шесть участников – режиссеров, актеров, писателей, сценографа, композитора, историка театра, администратора, – танцующих одного-единственного Гарри Черняховского. И танец этот – любовный и драматический. Талантливый, фонтанирующий, невероятно находчивый, постоянно соучаствующий, всегда поддерживающий и предлагающий улучшения – таков Черняховский "в воспоминаниях современников".
Гарри Черняховский на телевидении (Москва)
Режиссер, актер и продюсер Гарри Маркович Черняховский (1944–2015) оставил наследие скромное по объему, но яркое по энергии. Выпускник Щукинского училища, он успел сняться в нескольких фильмах прежде, чем прийти на телевидение в программу "Вокруг смеха", где проработал почти десять лет. Как театральный режиссер поставил со студентами булгаковскую "Зойкину квартиру" (потом ее же – на сцене Вахтанговского театра), "Альпийскую балладу (по повести Василя Быкова), "Сашку" (по Вячеславу Кондратьеву, в Театре имени Моссовета). Он из тех, кто несомненно заслужил собственный театр, и не поспеши он родиться в советские годы, такой театр у него, скорее всего, получился бы. В этом уверены все участники фильма Загданского.
Признаться, до "Гарика" я ничего не знал о его герое. Во-первых, я не москвич, а во-вторых, никогда не был фанатичным театралом. Почувствовать режиссера заочно мне непросто.
Черняховский – давняя театральная легенда, фантом оперы, живущий в памяти и мифах видевших и даже не повидавших его
Загданскому, кстати, не позавидуешь: в его фильме почти всё – на доверии. Прямых доказательств таланта Гарика сохранилось для истории очень мало – три-четыре фрагмента старых постановок, – да и сколько успеешь показать в часовом фильме? Между прочим, уверения актеров и режиссеров, что спектакли Черняховского были какими-то сногсшибательными, что играли в них бесподобно, звучат не слишком убедительно. Несколько минут старых съемок оставляют скорее впечатление студенческой самодеятельности – это и была во многом самодеятельность, известная под именем "движения малых сцен", где режиссеру дозволялось сказать и показать чуть больше, чем на недоступной ему большой советской сцене, шагнуть чуть смелее и нестандартней. Я стараюсь делать поправку на свою сегодняшнюю "мудрость", но не могу не верить воспоминаниям Анатолия Смелянского или Михаила Швыдкого, знающих контекст и возможности той эпохи.
Для кого-то он всегда был Гариком, для других – независимо от разницы в годах – Гарри Марковичем: его талант, умения и фантазию нельзя было не уважить. Но он так крутил свой легендарный ус и щурил внимательный глаз, что отчество его произносилось как бы не совсем всерьез.
Кстати, в фильме есть ответ на легко возникающую перекличку имен: герой всем известного сериала "Ликвидация" назван Давидом Марковичем Гоцманом. Режиссер Сергей Урсуляк подтверждает: "Гоцман сделан из моего папы и дяди – замечательного режиссера Гарри Черняховского".
Черняховский – давняя уже театральная легенда, фантом оперы, живущий в памяти и мифах видевших и даже не повидавших его. "Невероятная личность, умный, образованный, с фантастическим чувством юмора" (актриса Мария Кнушевицкая), "умный мужчина с чувством юмора – уже обаяние" (Сергей Жигунов), "Гарик – это миф, который продолжает существовать" (Марина Лошак), "такого дара, как у Гарика, я больше не встречала – соединение какой-то легкости немыслимой и при этом редкая глубина, сентиментальность в высоком смысле этого слова" (Евгения Симонова), "его смеховое искусство, его способность держать компанию, его способность вести стол, рассказать и показать сохраняла какую-то часть печали, остранения, способность увидеть с той стороны, с которой никто не видит" (Анатолий Смелянский), "на спектакль ''Альпийская баллада'' ходила вся Москва" (Леонид Ярмольник), "у него светлая режиссура была; за счет музыкальности своей, романтизма непонятно откуда взявшегося; все равно вот это как-то взлетало" (Сергей Урсуляк), "Гарик был невероятно свободен в своих проявлениях, чувствах и передвижениях" (Андрей Рапопорт), "Гарик всю жизнь был связан с телевидением, но я уверен, что главным для него был театр" (Михаил Швыдкой), "он умел жонглировать чувствами" (Юлия Рутберг), "истинно щукинским педагогом он был" (Александр Жигалкин), "он театр естественным образом воспринимал и декларировал как эксперимент" (Максим Суханов), "это только великие гении могут – и вот он один из них – все делать радостно; попадая в спектакль, Гарик сразу делал его на много градусов выше" (Слава Полунин).
Гарри не был вербальным человеком
Александр Генис заметил немного не в унисон: "Гарри не был вербальным человеком… Он был человеком жеста, человеком мимики, человеком движения, человеком, который не говорит, а танцует. Он был подвижен как ртуть, и это было совершенно замечательное зрелище – с ним разговаривать, потому что он шутил – телом".
В 1994 году Черняховский переехал в Нью-Йорк, что тоже было, по словам Александра Ширвиндта, "поступком".
В Америке Черняховский попал в знаменитую Школу актерского мастерства Ли Страсберга и продолжал ставить спектакли – "Играя Чехова" (Wild Theater Project, Нью-Йорк), "Пир во время чумы" (нью-йоркский клуб "Москва", на английском языке), "Dissidents Act" (Колумбийский университет), много сотрудничал с театром Славы Полунина.
Гарик Черняховский в объятиях группы Славы Полунина
Послужной список человека, вообще-то, – не самая зажигательная тема. Андрей Загданский сделал шаг назад, выступил за черту фильма, самоустранился. Участники картины сами танцуют Гарика. Монтаж фильма виртуозен: фраза, начатая одним рассказчиком и подхваченная другим, снабженная запятой третьего, завершается кодой четвертого. Грамматика и синтаксис этой полифонии – на радость Бархударову и Крючкову – безупречно выдержаны. И трудно придумать более уместную музыку: слегка нервическое танго в духе Астора Пьяццолы, написанное специально для картины композитором Сергеем Дрезниным.
Начало и конец фильма обрамлены символическими сценами: актеры деловито собирают и в финале разбирают декорации. В промежутке умещается этот фильм-спектакль – радостная и грустная сказка жизни.
До фильма я ничего о Черняховском не знал. Теперь мне было бы о чем поговорить с ним.
У Андрея Загданского отличный вкус и чувство меры. Кино-глаз – алмаз.