Леонид Велехов: Здравствуйте, в эфире Свобода - радио, которое не только слышно, но и видно. В студии Леонид Велехов, и это новый выпуск программы "Культ личности", который вы также смотрите на телеканале "Настоящее время". Наша программа, как известно, не про тиранов, она про настоящие личности, их судьбы, поступки, их взгляды на жизнь.
Сегодня в гостях у меня замечательная личность, протоиерей, писатель Михаил Ардов, но передача будет не о нем, так как с ним о нем мы говорили в этой студии почти два с половиной года назад. На этот раз мы будем говорить о его брате – незабываемом актере Алексее Баталове, которого не стало месяц назад.
Михаил Ардов: Я хочу сказать вам такую шутку, которая как бы связана с названием вашей передачи. Я говорю, что в нашей стране со сталинских времен мало чего изменилось. Тогда был культ личности, а теперь культ наличности.
Леонид Велехов: Грандиозно! Браво! (Смех в студии) Хорошая затравка для дальнейшего разговора.
(Видеосюжет об Алексее Баталове. Закадровый текст: Когда мы задаемся вопросом, как русская культура сумела сохраниться и пронести себя сквозь 70-летнее господство Советской власти и Шариковых, отряженных этой властью на укрощение искусств, мы в первую очередь должны вспомнить о тех домах и семьях, где ценности старой культуры берегли и передавали, как эстафету, из поколения в поколение. Легендарный "дом на Ордынке" – точнее квартира писателя Виктора Ардова и актрисы Нины Ольшевской в доме на Большой Ордынке 17 – классический пример такого дома, в который любили приходить Ахматова, Пастернак, Зощенко, и такой семьи, которая дала России замечательного актера Алексея Баталова и замечательного писателя-мемуариста Михаила Ардова.
Алексей Владимирович Баталов, которого не стало в июне этого года, казался на экране воплощением того человеческого типа, который называется чеховским интеллигентом, даже когда он играл абсолютно советских молодых людей или вовсе простых рабочих. А уж когда его доводилось играть героев Чехова, Толстого, Булгакова, здесь и вовсе между образом и исполнителем, как говорят актеры, иголку нельзя было просунуть…
Эта актерская манера, тонкость, культура собственно человеческих чувств – все шло оттуда, от дома, от родителей, и, конечно, от Анны Ахматовой, которая проводила в доме на Ордынке больше дней в году, чем в родном Питере, и с которой братьев Баталовых-Ардовых, несмотря на разницу в возрасте, связывала дружба, и прежде всего, конечно, чувство рыцарского преклонения перед королевой русской поэзии.)
Студия
Леонид Велехов: Михаил Викторович, история вашей семьи уникальная во всех отношениях. Это и знаменитый дом - квартира на Большой Ордынке, 17. Это и сама семья. Теперь это уже целый род, наполненный замечательными личностями, замечательными судьбами, биографиями, связанными неразрывно с историей русской, советской культуры. Это, наконец, люди, которые в этот дом приходили, что называется, на огонек, просто гении, светочи нашей России!
Михаил Ардов: По крайней мере, три Нобелевских лауреата. (Смех в студии). (От ред. – Пастернак, Бродский, Солженицын имеются в виду).
Леонид Велехов: Неплохо. Так что, это, действительно, за какую ниточку тут не потяни вашу историю семейную и домашнюю, разматывается какое-то необычайно интересное повествование. Но сегодня мы говорим об Алексее Владимировиче Баталове, совершенно изумительном актере, любимце нескольких поколений людей. Царство ему небесное.
Михаил Ардов: Я молюсь сейчас все время о нем.
Леонид Велехов: Сорока дней даже еще не прошло... И, конечно, разговор наш наверняка, в силу того, о чем я сказал, будет выплескиваться, что называется, за пределы вот этой единичной, пусть и замечательной биографии.
Начать хочу сначала. Вы братья, но наполовину, единоутробные.
Михаил Ардов: Да, это называется единоутробные. Сейчас по случаю общего одичания, это слово, вообще, пропало. Обычно про нас пишут – сводные.
Леонид Велехов: Да, это единоутробные, когда мать одна у братьев. А когда общий отец, то это единокровные.
Михаил Ардов: Да, совершенно верно.
Леонид Велехов: Разница в возрасте почти девять лет... Как отношения складывались в семье? Кем он был для вас – образцом для подражания или, наоборот, предметом ревности, может быть?
Михаил Ардов: Давайте, я вам расскажу самые первые два моих воспоминания о нем.
Леонид Велехов: Давайте!
Михаил Ардов: Наша мать с нами тремя (еще был младший мой, родной брат Борис) была в эвакуации в городе Бугульме. И там она организовала теат, в котором Алексей начинал карьеру. Сейчас этот театр носит имя Баталова.
Леонид Велехов: Хотя, как он сам пишет в воспоминаниях, правильнее было бы, если бы он носил имя Нины Антоновны, мамы вашей.
Михаил Ардов: Конечно. И вот в 1942-м или в 1943 году, я сейчас не помню точно, отец, который работал в армейской газете, получил отпуск и приехал к нам в Бугульму. И я помню такую сценку: около того дома, где у нас было жилье, деревянного домика, стоит отец с пистолетом ТТи стреляет из ТТ по дровам, по поленице. А мы маленькие, бежим после каждого выстрела и ищем следы пуль в этих дровах. Вот это первое воспоминание. А второе – это уже в 1946 году, когда наша семья снимала дачу в Валентиновке. А одну из ближайших дач снимал Александр Вертинский с женой и маленькими дочерями. И он там время от времени пел для соседей. И Алеша, ему было лет семнадцать, стал ему подражать. Он наряжался и пел, жестикулировал, все очень похоже было.
Леонид Велехов: В общем, прирожденный артист.
Михаил Ардов: Да. И надо сказать, что мой отец, когда родители поженились, его сразу очень горячо полюбил.
Леонид Велехов: Вот это меня очень интересовало – как сложились отношения с отцом.
Михаил Ардов: И это он пронес это через всю жизнь. Единственное, что у него вызывало неудовольствие, это то, что Алеша плоховато учился в последних классах школы. Он не мог постигать ни физику, ни математику, ни химию.
Леонид Велехов: Вы помните, как сказал Виктор Ефимович Алексею? "Образование у тебя – как белье, нижнее". (Смех в студии)
Михаил Ардов: Да! Надо сказать, что в нашей школе – я потом тоже в этой школе учился и ее окончил – была умная и очень красивая учительница истории, Евгения Израильевна Капитонова. Потом она со своим мужем, полковником интеллигентным, дружили с моими родителями. Они тоже на Ордынке жили. И когда на каком-то педсовете шла речь о том, как плохо учится Баталов, она выступила и сказала: "Вот я вас предупреждаю – наша школа еще гордиться будет тем, что здесь учился Баталов!" (Смех в студии)
Леонид Велехов: О, какая Кассандра!
Михаил Ардов: Да. А потом, когда он поступил в Школу-студию МХАТ, то стал одним из самых лучших студентов. Он получал именную стипендию имени Москвина. Так что там уже все было нормально. Но отец мой говорил, что он был обеспокоен с детства, потому что боялся, что из него выйдет такой типичный актер.
Леонид Велехов: Актер Актерыч, что называется.
Михаил Ардов: Да, будет сидеть с собутыльниками в ресторане ВТО…
Леонид Велехов: Место актера - в буфете!
Михаил Ардов: Да, да. И будет говорить так: "Выхожу я на сцену. Публика: ряяяя!" (Смех в студии) Но ничего такого не получилось. Он от богемы всегда был довольно далек. И по части алкоголя тоже чрезвычайно сдержан.
Леонид Велехов: И в этом уникальность его индивидуальности – в соединение скромности, интеллигентности и актерского обаяния, актерского дара перевоплощения.
Михаил Ардов: Да, да, да.
Леонид Велехов: А скажите мне честно, кого мама из вас троих больше всего любила?
Михаил Ардов: Я думаю, что в конце концов самого младшего, Борю. Потому что у него все время были какие-то трудности в жизни, он разводился, женился…
Леонид Велехов: Умер рано.
Михаил Ардов: Да. Алексей давно уже имел свое жилье. А когда умер наш отец, то я довольно скоро женился. А у моей жены была однокомнатная квартира, я туда переехал. И мама стала жить с Борей и его меняющимися семьями. (Смех в студии)
Леонид Велехов: Мама замечательная тоже ведь совершенно была.
Михаил Ардов: Да! Она была совершенно дивный человек.
Леонид Велехов: Многие люди из театрального мира всегда так хорошо о ней вспоминают.
Михаил Ардов: Она ни о ком никогда плохо не говорила, никогда ни с кем не враждовала. И всегда восхищалась красотой каких-то людей.
Леонид Велехов: Сама была очень красивая. Очень интересная женщина была.
Михаил Ардов: Да. Мы с Борей ее всегда спрашивали: "Мама, а такой-то красивый?" Она говорила: "Красивый".
Леонид Велехов: А вы-то два каких красавца вышли!
Михаил Ардов: Ну, тем не менее, мы в этом конкурсе не участвовали.
Леонид Велехов: Вам невозможно было не быть красавцами, потому что отец ваш был красавец, Виктор Ефимович, замечательный фельетонист, сатирик, юморист.
Михаил Ардов: Они оба очень красивые были.
Леонид Велехов: Я всегда вам рассказываю, как я в детстве его книжки фельетонов читал. Я хохота до слез, когда читал их даже по двадцать пятому разу. Очень остроумный был человек, хотя, наверное, с какой-то драмой нереализованности все-таки, да?
Михаил Ардов: Конечно! У него были замечательные способности. Он же был еще и очень образован. И он бы, конечно, мог выступать не только с рассказиками и фельетонами. Но – увы!
Леонид Велехов: Увы и ах!
Михаил Ардов: А писать какие-то социалистическо-реалистические романы, конечно, он не мог и не хотел…
Леонид Велехов: А как Пастернак ему сказал, прочитав его книжку, помните? "Помните" – я вас спрашиваю! Наглость какая! (Смех в студии)
Михаил Ардов: Да. "Мне очень понравилось, - сказал он. – Мне кажется, что вы в гораздо большей степени могли бы навязать себя эпохе".
Леонид Велехов: Замечательно совершенно сказано. И как всегда у Пастернака абсолютно в точку! Слова лишнего нет. Да, но, между прочим, у Алексея Владимировича был его кровный отец – тоже фигура, человек, близкий к Станиславскому…
Михаил Ардов: Да, любимый помреж Станиславского. Он и актер был довольно хороший.
Леонид Велехов: Он был достаточно влиятельной фигурой в раздираемом междоусобицами МХАТе, даже фигурирует отчасти в "Театральном романе" Булгакова. А он появлялся в вашем доме?
Михаил Ардов: Да, да, да!
Леонид Велехов: То есть это все нормально воспринималось, да?
Михаил Ардов: Да, он приходил. И он очень любил младшего нашего брата Борю. Боря маленький был еще, они очень дружили. Владимир Петрович сажал его себе на плечи, а тот перебирал волоски на его лысеющей голове и еще пел при этом: "В синем и далеком океане,//Где-то возле Огненной Земли". (Смех в студии) Я это просто вот как сейчас помню.
Леонид Велехов: Ваш дом это действительно был вот такой, просто-таки идиллический семейный мир?
Михаил Ардов: Более-менее – да.
Леонид Велехов: Просто какая-то рождественская сказка Диккенса.
Михаил Ардов: Да.
Леонид Велехов: Грандиозно! Так как нигде в воспоминаниях имя Владимира Петровича не проходит, я даже стал предполагать, что там было какое-то напряжение, какие-то отношения плохие.
Михаил Ардов: Нет, нет, нет.
Леонид Велехов: И, конечно, мы не можем не вспомнить, что у Алексея Владимировича был дядя, между прочим, что называется, суперзвезда советского немого кино – Николай Баталов.
Михаил Ардов: Да. К сожалению, рано от чахотки скончался.
Леонид Велехов: Да, он умер рано, но он успел сыграть в "Аэлите", он успел сыграть в "Матери" Горького и в "Путевке в жизнь". Такие, нынешним языком выражаясь, блокбастеры. И действительно, ведь очень хороший был актер.
Михаил Ардов: Да, очень!
Леонид Велехов: Очень обаятельный, с выдающейся органикой.
Михаил Ардов: Да, улыбка была совершенно ослепительная.
Леонид Велехов: А над Алексеем Владимировичем, мне кажется, в молодости тень Николая Петровича Баталова, что называется, нависала. Неслучайно же ему Донской дал играть Павла Власова в "Матери" – роль Николая Баталова?
Михаил Ардов: Конечно.
Леонид Велехов: Но ведь Алексей Баталов был совсем другой.
Михаил Ардов: Конечно! Он был очень похож на брата нашей матери…
Леонид Велехов: А там, вообще, я знаю, род знатный – Понятовские, между прочим, ни много ни мало!
Михаил Ардов: Да. Я помню, недавно встретился с польским послом на тусовке в "Эхо Москвы". И мы разговорились, я и говорю: "А у моей прабабушки фамилия – Понятовская". Он сказал: "Значит, у вас королевская кровь". (Смех в студии)
Леонид Велехов: Он снял шляпу, преклонил колено?
Михаил Ардов: Нет, шляпы не было.
Леонид Велехов: Только поэтому и не снял. Но и у бабушки, и у деда печальная судьба. Дед сгинул в ГУЛАГе...
Михаил Ардов: Он не сгинул в ГУЛАГе.
Леонид Велехов: Он даже до ГУЛАГа не дожил.
Михаил Ардов: Он не доехал до него, погиб еще во Владимирском ЧК… Он был очень горячий, чуть что, кричал: "Ко псам!" И заорал следователю: "Ко псам!" Тогда следователь вскочил, ударил его. Он упал. А у него уже чахотка была. И тот стал топтать его ногами. И после этого он в тюремной больнице скончался.
Леонид Велехов: Ох, ты, господи!
Михаил Ардов: А бабушка была… Ей мой отец, когда женился на моей матери, говорил бабушке: "Вам надо уехать из города Владимира, тут вас все знают". А она возглавляла ни больше ни меньше как губернское объединение эсеров. И это все помнили! Однажды я спросил маму: "Мама, а кто был твой крестный отец?" Она говорит: "Фрунзе". (Смех в студии).
Леонид Велехов: Однако! Михаил Васильевич!
Михаил Ардов: Оказывается, Фрунзе был сначала эсером, а потом стал большевиком.
Леонид Велехов: Я не помнил, что он был эсером.
Михаил Ардов: И когда родилась у бабушки дочка, он был крестным отцом.
Леонид Велехов: Ух, ты! Скажите, возвращаясь к Алексею Владимировичу, кто первым из вас понял, что это незаурядный, не рядовой будет артист? Что артист будет – понятно, а что это действительно какое-то такое редкое дарование?
Михаил Ардов: Дело в том, что это было всем ясно, тем более, что он еще был разносторонне одаренным. Он, например, писал стихи.
Леонид Велехов: И хорошие стихи! Я прочитал их. Ахматовские по духу стихи.
Михаил Ардов: Да. Я помню, как Ахматова цитировала его две строчки: "Море вечно бодает скалы,//Белым лбом голубой волны…" Вот как он писал!
Леонид Велехов: Шикарно!
Михаил Ардов: И потом он же еще и рисовал маслом, написал ахматовский портрет, который украшал нашу главную комнату. Он писал детские сказки, статьи, сценарии… Меня иногда спрашивают, какой мой самый любимый фильм, в котором он играет. И я говорю – "Дама с собачкой". В Италии Феллини пригласили его в ресторан. И Алеша за столом ему сказал, какая это для него честь. На что Феллини ответил: "Если бы я не видел, как вы играли в фильме "Дама с собачкой", я бы вас и не пригласил". (Смех в студии)
Леонид Велехов: Ух, ты! Оценка такая чего-то стоит! А мой любимый его фильм – "Три толстяка". Тибул для меня навсегда с ним связался.
Михаил Ардов: Между прочим, готовя сценарий, мы обратились к вдове Олеши, и она дала нам его наброски для инсценировки "Трех толстяков". Это оттуда мы взяли персонажей, которых нет в повести, например, капитана Бонавентуру. Мы так серьезно этим занимались.
Леонид Велехов: Замечательно! Теперь в этой части нашего разговора я бы хотел, чтобы появилась на сцене Анна Андреевна Ахматова, с влиянием которой и ваша судьба, и судьба Алексея Владимировича очень крепко и глубоко связаны. Она сыграла ведь большую роль в судьбе Алексея Владимировича?
Михаил Ардов: Огромную! Но начать надо с того, как у нас Ахматова появилась… Мои родители купили квартиру в кооперативном доме в Нащокинском переулке. Теперь эти сволочи его снесли, хотя там жил Мандельштам, там жил Булгаков. Можно было бы и поберечь. Реноваторы... Мои родители получили квартирку на первом этаже подъезда, где на пятом этаже жил Мандельштам. И у них образовались отношения. Эмма Григорьевна Герштейн вспоминала, что когда Мандельштам поднимался с каким-нибудь своим гостем к себе, он непременно звонил в нашу дверь. Моя мама открывала, и он своему гостю говорил: "Вот здесь живет красивая женщина". (Смех в студии). И шел к себе наверх.
Леонид Велехов: Непосредственный какой был человек.
Михаил Ардов: Да, да, абсолютно. Так это же и видно. А к нему приезжала обычно Ахматова и там у них ночевала. А однажды она приехала с сыном, Львом Николаевичем. Ну, тот еще был молодой, Лева. И там двоим места не было. И тогда Мандельштамы попросили, чтобы мои родители Леву приютили. А потом Ахматова с Левой пришли к нам обедать, а еще в какой-то раз не было у Мандельштамов места, и тогда они отправили Ахматову к моим родителям. Так все завязалось. Но поначалу родители от почтительности просто обмирали.
Леонид Велехов: Я думаю!
Михаил Ардов: Но мой отец, человек остроумный, живой, и так существовать он не мог. Поэтому на второй или третий день родители куда-то уходили, а Ахматова сказала: "А я побуду дома. Я хочу поработать". На что отец, зажмурившись от страха, сказал: "Словарь рифм вот на этой полке" (Смех в студии). И Ахматова громко расхохоталась.
Вот тут лед растаял, и с той поры они шутили непрерывно…
Леонид Велехов: У Ахматовой же тоже грандиозное чувство юмора было…
Михаил Ардов: Да! Например, отец любил ходить на Пятницкой по магазинам. Его все там знали. И почему-то он часто покупал удешевленные давленые конфетки, так называемые подушечки. Он принес их однажды и говорит: "Вот конфеты, опять давленые". На что Ахматова сказала: "Их хоть при вас давят?" (Смех в студии)
Леонид Велехов: Да, я чувствую, там был конкурс остроумцев.
Михаил Ардов: Да, да, да. При этом он ее называл: "теща гонорис кауза". Почему? Я позже нашел у Ильфа в записных книжках, что, когда еще мои родители жили в Лаврушинском переулке...
Леонид Велехов: В знаменитом «доме Массолита», писательском…
Михаил Ардов: Да. Ильф в том же доме жил, и он однажды к нам пришел, застал Ахматову, с которой не был знаком, и подумал, что это папина теща. Она действительно могла бы быть матерью моей матери по возрасту. Он записал: "Я подумал: какая у Виктора серьезная теща. А это оказалась Ахматова". "Теща гонорис кауз" отсюда происходит.
Леонид Велехов: Вы любите говорить, что Анна Андреевна на Ордынке прожила чуть ли не больше времени, чем в Ленинграде. Ну, во-первых, не преувеличение ли это?
Михаил Ардов: Нет. Сейчас я вам объясню – почему.
Леонид Велехов: Да, и во-вторых, почему?
Михаил Ардов: Потому что ей давали переводы, с которых она жила, именно в Гослитиздате, в славянской редакции, где у нее были две почитательницы – Юлия Марковна Живова (она занималась польской литературой) и Ника Николаевна Глен, которая занималась литературой болгарской. В Питере такого издательства не было. И потом, у нее гораздо больше друзей было в Москве.
Леонид Велехов: И, наверное, то обстоятельство, что в Москве ее ждал такой дом, как ваш… В этом доме ей было очень хорошо.
Михаил Ардов: Она иногда уезжала к кому-то из других своих знакомых, но потом, как только была возможность, возвращалась на Ордынку. Потому что моя мать была ее ближайшей подругой. За два или три дня до смерти она надписала ей книжку "Бег времени": "Моей Нине, которая все обо мне знает". Всего-навсего вот такая подпись...
Леонид Велехов: Да! Тут просто хочется сделать паузу меланхолическую. Потрясающе! Вернемся к Баталову. Ведь жила Анна Андреевна в его комнатке, когда приезжала?
Михаил Ардов: Да. Но они сблизились еще до этого. Было такое семейное предание, что когда Ахматова появилась в Нащокинском переулке, а ему было три или четыре года, нянька кормила его котлетой, и он стал страшно капризничать. А Ахматова, которая при этом присутствовала, обратилась к нему: "Алеша, вы не любите котлеты?" И он от этой интонации тут же замолк и стал есть. (Смех в студии) Больше при ней никогда не капризничал… Он рано женился на Ире Ротовой, и когда приезжала Ахматова, они переезжали. У Ириной матери, у ее мужа Коварского, была маленькая двухкомнатная квартирка в Малом Козихинском переулке. И вот они туда уезжали. Но Ахматова понимала, что она его утесняет. И когда она уже стала довольно прилично зарабатывать переводами, то подарила ему деньги, на которые он купил машину. А он об этом мечтал, когда после войны мой отец купил какой-то маленький "опель", он просто от него не отходил. Он научился водить. Он был совершенный фанат этого дела. А свою первую машину он называл "Анечка" и целовал в руль. А потом, когда он стал снимать свой первый фильм, это была "Шинель" Гоголя, то Ахматова была как был консультантом. Фильм получился очень хороший, потому что Ролан Быков сыграл просто гениально! И там оператор был Генрих Маранджян, один из лучших.
Леонид Велехов: И один из любимых его операторов. Он несколько фильмов с ним делал, помню.
Михаил Ардов: Да. Он его друг был. Все остальные там актеры очень приличные там играли. Так вот, Ахматова, например, придумала эпизод, когда Акакий Акакиевич идет по Невскому, а в это время проезжает император Николай Павлович, и народ его приветствует.
Леонид Велехов: Все-таки из вас троих, я имею в виду братьев, Алексей Владимирович был ближе всего с ней как-то связан? Или вы не захотите этого признать?
Михаил Ардов: Тут дело вот в чем. Он был очень с ней связан, но он очень рано перебрался в Питер. А она больше жила на Ордынке.
Леонид Велехов: Однако, как разошлись поезда!
Михаил Ардов: Но у них отношения были безупречные. И вот когда после "Летят журавли" они привезли из Каее Пальмовую ветвь, и он приехал и не появлялся на Ордынке какое-то время, Ахматова сказала такую фразу: "Скажите Алеше, что, как и остальные сто миллионов советских женщин, я хочу его видеть". (Смех в студии)
Леонид Велехов: Замечательно! А как вам кажется, тут не было какого-то элемента влюбленности?
Михаил Ардов: Думаю, что – нет. Теперь вот что я вам расскажу. Мой друг Александр Павлович Нилин…
Леонид Велехов: И наш гость. Он тоже сиживал в этом кресле. Я его очень люблю.
Михаил Ардов: Знаю. Он в свое время, когда в АПН работал, брал у Баталова интервью. И задал ему вопрос: "Вот сейчас, когда к тебе пришла такая слава, у тебя голова не закружилась?" На что Баталов ему сказал: "Ну, что такое мая популярность в сравнении с величием Ахматовой?" Так что он понимал, с кем имеет дело.
Леонид Велехов: Она ведь много его фильмов застала, причем, из числа лучших – и "Летят журавли", и "Девять дней одного года". Она это все смотрела?
Михаил Ардов: Я думаю, может быть, не все. Я, честно сказать, не помню. Но думаю, что что-то смотрела.
Леонид Велехов: А как складывались их отношения, когда он из родительского гнезда вылетел и переехал в Лениград? Кстати, как Ахматова чаще называла город – Ленинградом или Питером?
Михаил Ардов: Я этого не помню. Если позволите – на эту тему, но все же немного отвлекусь. Есть совершенно замечательное стихотворение покойного, увы, замечательнейшего поэта Льва Лосева:
"Родной мой город безымян,
всегда висит над ним туман
в цвет молока снятого.
Назвать стесняются уста
трижды предавшего Христа
и всё-таки святого.
Как называется страна?
Дались вам эти имена!
Я из страны, товарищ,
где нет дорог, ведущих в Рим,
где в небе дым нерастворим
и где снежок нетающ".
Леонид Велехов: Я не знал этого стихотворения! Грандиозный какой стих! Ну, раз уж мы заговорили о стихах, немного я хочу отклониться от личности Алексея Владимировича, и вас спросить: это правда, что "Реквием" ахматовский в списках стал ходить благодаря вам?
Михаил Ардов: Именно благодаря мне, потому что у нее был экземпляр, который она давала читать, а переписывать не давала. Ка-то кто-то к ней пришел, и я сказал: "Дайте мне почитать". И пока там сидел посетитель, я все переписал. А потом я дал это переписать своему учителю, Александру Васильевичу Западову. А дальше редактор издательства "Советский писатель" Фогельсон пришел к Ахматовой. Она ему дала эти стихи почитать. А он сказал: "Я их знаю, видел у Западова". И тут Анна Андреевна сразу все вычислила. И после этого послала эти стихи в "Новый мир". Там тоже не напечатали, но все их себе переписали, и довольно скоро в Мюнхене вышел "Реквием". Ей книжку доставили, и каждый раз, когда она брала ее в руки, то говорила цитатой из Зощенко: "Минькина работа". (Смех в студии). И она так мне книжку надписала: "Михаилу Ардову, чтоб для него возник тот день, когда бы эти стихи стали всеобщим достоянием".
Леонид Велехов: Ох, ты, как хорошо!
Михаил Ардов: С намеком на это обстоятельство.
Леонид Велехов: А вообще, оно ведь вашу молодую компанию любила, да?
Михаил Ардов: Очень любила. Есть замечательное описание у Бродского…
Леонид Велехов: В "Разговорах с Соломоном Волковым".
А Баталов входил в эту компанию? Или все-таки он уже оторвался по возрасту?
Михаил Ардов: Нет! Да и не только по возрасту. Он в Питере тогда жил.
Леонид Велехов: Бродский тоже в Питере жил, но, тем не менее, наезжал.
Михаил Ардов: Ну, а Баталов не особенно наезжал.
Леонид Велехов: А когда-нибудь их судьба свела с Бродским в вашем доме?
Михаил Ардов: Безусловно, конечно, он его видел, да и в Питере мы общались. Я вам вот сейчас что расскажу. Ахматову мы похоронили в марте. А мама была тогда больна и приехала в Питер в июне. И мы повезли на машине Баталова ее в первый раз на могилу Ахматовой. Мы ее подвели к могиле, она расплакалась, мы отошли в сторону, чтобы ей не мешать. И вдруг к нам подошел какой-то человек высокого роста, поздоровался и заговорил. И я понял, кто это, потому что он спросил, видели ли мы его книжку про какого-то германского писателя, сейчас не помню уже, какого. Я догадался, что это Копелев. Недалеко от места, где мы стояли, его какой-то приятель занимался могилой своей жены. И когда он закончил это дело, то подошел к нам, Копелев его представил, потом показал на баталовскую сверхпопулярную физиономию и сказал, имея в виду, что Баталова и представлять не надо: "Ну, а это.." На что тот: "Знаю! Иосиф Бродский!" (Смех в студии) Мы просто чуть не упали с Алешей. В тот же вечер я позвонил Бродскому, рассказал, ему тоже очень понравилось. Логику копелевского товарища понять можно: ну, а кто тут может быть около могилы Ахматовой? Понятно, что Бродский.
Леонид Велехов: А это правда, что место для захоронения Анны Андреевны вы с тем же Бродским нашли?
Михаил Ардов: Да.
Леонид Велехов: Какой-то первоначально был другой план, в Павловске ее хоронить, не так ли?
Михаил Ардов: Нас послала ее бывшая падчерица Ирина Пунина в Павловск. Кладбище было жуткое, а было что-то вроде зоны: забор с колючей проволокой наверху. Потом мы пошли по какой-то дорожке и увидели место, где стояла высокая стройная сосн. Я говорю: "Ну, может быть, тут было бы и можно, но не пойдет. У Пастернака три сосны, а у нас будет только одна?" А Бродский говорит: "Ей бы эта шутка понравилась". (Смех в студии) В результате в Комарово мы нашли такое место, где множество сосен.
Леонид Велехов: Я не могу вас не заставить вспомнить еще роль вашей мамы в истории ахматовской после постановления 1946 года. Она же ее просто привезла в Москву тогда, чтобы как-то Ахматова переменила ту мрачную ленинградскую обстановку...
Михаил Ардов: Да, поехала за ней и привезла. Но там была такая еще история. В августе мы с мамой и с Борей были в Коктебеле. И мама написала отцу письмо и, в частности, спросила: "Что там слышно об Анне Андреевне? Как она?" На что отец дал телеграмму: "Дура, читай газеты". (Смех в студии). Ну, кажется, слово "дура" не пропустили телеграфисты. Когда мы вернулись, она немедленно поехала в Питер и привезла Анну Андреевну к нам. И дальше было так. Поскольку на метро "Новокузнецкая" надо было идти через Клементовский переулок, так вот, когда мама с Анной Андреевной шли по Клементовскому, то писатели, которые шли навстречу к себе на Лаврушинский, переходили на другую сторону улицы.
Леонид Велехов: Но были такие, кто не переходил?
Михаил Ардов: Что-то я не помню. Но, вообще, что про этот дом можно сказать? Покойный Семен Израилевич Липкин рассказывал...
Леонид Велехов: Поэт известный, переводчик.
Михаил Ардов: Да. Так вот, был такой остроумнейший человек, который погиб отчасти из-за своего остроумия, Валентин Иосифович Стенич... И вот значит, Липкин и Стенич пришли к кому-то в дом на Лаврушинском. Лифт не работал, как водится. И они стали подниматься пешком. И Липкин ему показывает: "Вот в этой квартире живет такой-то писатель, в этой - такой-то, в этой – такой-то". Через некоторое время Стенич сказал: "Да, это какой-то шашлык из мерзавцев". (Смех в студии).
Леонид Велехов: Какой точный образ! Ведь шли по лестнице, и это все как бы нанизывалось. Грандиозно!
Михаил Ардов: Стенич на Ордынке был легендой. Он состоял в каком-то писательском кооперативе. Стройка. Нужны гвозди. А гвозди достать невозможно. И вот они в каком-то министерстве нашли человека, который распределял гвозди. Они к нему пришли с письменным ходатайством. Сидит такой тихий еврей. Они сказали, что для писателей это важно. Писатели работают дома. Что если остановится эта стройка, то не будет расцвета советской литературы. Он все это выслушал и написал: "Гвоздей нет. Отказать". Тогда Стенич посмотрел на него и сказал: "А Христа распинать у вас были гвозди?" (Смех в студии)
Леонид Велехов: Антисемитский немного анекдот. Но мы можем себе в этой компании позволить.
Напоследок вновь возвращаемся к личности Алексея Владимировича, хотя мы, на самом деле, никуда от нее и не уходили. Потому что это важно понять – та среда, атмосфера, в которой он сформировался, и благодаря которой получился очень необычный советский актер. Необычный, потому что много у нас было в кино ярких актеров, звезд, выражаясь современным языком, но вот он был какой-то, что называется, на особицу. И я считаю, что, конечно, он таким получился благодаря той культуре, которую он впитал.
Михаил Ардов: Да, и потом у него был безупречный вкус. Ведь довольно мало фильмов за такую жизнь. Ему присылали сценарии, но он отказывался. Он браковал их, потому что он видел, что это не то, что ему нужно. И в результате нет ни одного плохого фильма, в котором он снимался.
Леонид Велехов: Ни одного плохого, действительно. Может быть, за исключением какой-нибудь "Семьи Журбиных" в ранней молодости. Я вспоминаю, как вы мне рассказывали, что вы во многом благодаря Анне Андреевне Ахматовой пришли к вере…
Михаил Ардов: Конечно.
Леонид Велехов: Но он ведь тоже пришел к вере.
Михаил Ардов: У него немного другая история, потому что когда он был совсем маленький и жил во Владимире, там его приобщали к церкви, окрестили. У него была очень верующая бабушка со стороны отца. Кстати, интересно, что он Алексей, а именины его на Александра Невского. Почему? Вот она это знала. Потому что Александра Невского перед смертью постригли в схиму с именем Алексей. Вот такая была продвинутая бабушка в этом отношении. И это всегда как-то присутствовало у него. А потом это стало усиливаться, и он стал в церковь ходить.
Леонид Велехов: Его церковью была, по-моему, тоже церковь на Ордынке, почти напротив вашего дома – Всех Скорбящих.
Михаил Ардов: Да. Мне это очень нравилось, что он воцерковился.
Леонид Велехов: Вы с ним на эти темы часто беседовали?
Михаил Ардов: Нет.
Леонид Велехов: Один из последних моих вопросов такой. Он, с одной стороны, ведь был очень статусным человеком. Он был Героем Социалистического Труда, и народным артистом СССР, и секретарем Союза кинематографистов. Был обласкан полностью. С другой стороны, он в партию никогда не вступал и умел, что называется, занимать позицию. Он не подписывал всякие подлые письма в поддержку вторжения Советского Союза в Чехословакию и все прочее.
Михаил Ардов: Он от всей этой грязи уклонялся. В своей книжке он пишет, что жизнь наша на Ордынке теперь только кажется, что была какая-то беззаботная. Но это совсем не так. В книге Тименчика "Ахматова в 1960-е годы" есть замечательный документ – письмо Абакумова Сталину о необходимости арестовать поэтессу Ахматову. И если бы Сталин с этим согласился, то арестовали бы не только Ахматову, но и наших родителей, друзей Ахматовой и его самого, Алексей, безусловно! Вот это тоже надо иметь в виду.
Леонид Велехов: Я еще вспоминаю, не помню, где это я вычитал, что он себя называл "человеком неандерсталинской эпохи". Может быть это апокриф какой-то. Но человек он был с чувством юмора.
Михаил Ардов: Он остроумный был.
Леонид Велехов: С чувством юмора у вас у всех был полный порядок.
Михаил Ардов: Да. У него были замечательные шутки.
Леонид Велехов: Но, как говорится, мир праху его.
Михаил Ардов: Царство ему небесное.
Леонид Велехов: Я очень рад, что мы встретились здесь для того, чтобы вспомнить его, совершенно замечательного, грандиозного актера и, кроме всего, вспомнить всю ту атмосферу, всех тех людей, благодаря которым Баталов стал Баталовым, Михаил Ардов стал Михаилом Ардовым. Так что, вот этот стержень, конечно, там был заложен на Большой Ордынке.
Михаил Ардов: Конечно! Наша родина – Ордынка.
Леонид Велехов: Михаил Викторович, спасибо вам большое! Для меня всегда большое счастье с вами разговаривать.
Михаил Ардов: Я тоже очень люблю с вами разговаривать.
Леонид Велехов: Спасибо!