В распространившейся в России имперской ностальгии по советскому прошлому совершенно упустили из виду такой важный институт тогдашней жизни, какой была система информации и пропаганды о так называемых социалистических странах или, как говорили на Западе, странах советского блока: Польше, Венгрии, Румынии, Чехословакии, Болгарии, ГДР. Между тем эта система играла важную роль в том, что называлось "советский образ жизни", и весьма эффективно поддерживала существовавшее в СССР двоемыслие и цензуру.
Работавшие в соцстранах корреспонденты газет и телевидения считали за честь участвовать в этом процессе. Многие из них были весьма талантливыми, с прекрасным чувством слога, но зачастую оказывавшиеся не в таком свете внимания, как их коллеги-телевизионщики или журналисты, писавшие репортажи из стран Запада или из Японии. Одним из таких журналистов, а может быть, наиболее заметным из них был Леонид Корнилов, корреспондент старой газеты "Известия" в Чехословакии и Польше (до 1998 года). Книга его воспоминаний "Раз в жизни" недавно попала мне в руки и оказалась весьма занимательным чтением для коренного москвича и тоже журналиста, который волей судеб последние несколько лет живет в Чехии и одновременно занимается политическими и историческими процессами, происходящими в Польше.
Конечно, Корнилов работал в этих странах, когда журналисту, тем более представляющему такое издание, как "Известия Верховного совета СССР", уже многое позволялось, хотя и не особенно поощрялось. Сначала Корнилов работал в Праге в период поздней "нормализации" в Чехословакии, но потом гласность сделала первые шаги. И в чем-то он как собкор в Праге при позднем СССР оказывался более свободен, чем в "Известиях" постсоветских. Поэтому мог позволить себе встретиться с главой чешской римско-католической церкви кардиналом Томашеком, "крепким орешком", с которым представители "Советов" предпочитали не встречаться. Или без санкции совпосла получить уже в годы перестройки статью Иржи Гаека – бывшего министра иностранных дел Чехословакии, который в августе 1968 года выразил в ООН официальный протест против вторжения советских войск, против надругательства над суверенитетом его родины.
Книга Корнилова написана в жанре сборника бесконечных журналистских баек и наблюдений – всего того, что чаще всего оказывается за кулисами газетных репортажей и мало известно даже вымирающей прослойке "политических животных", которые были и остаются читателями газет. Первым откровением, во всяком случае, для меня, был тот факт, что Леонид Корнилов – старший сын советского детского писателя Виктора Драгунского, получивший фамилию Корнилов по матери. Постепенно погружаясь в воспоминания автора, начинаешь улавливать сходство свойственного Драгунскому стиля иносказаний и недоговоренностей со стилем Корнилова. Наверное, если нужно понять, что такое советский эзопов язык, что такое стиль, где нужно уметь читать между строк, лучшего примера, чем репортажи "Известий" из стран социализма, и не придумаешь. Корнилов остается непревзойденным мастером стиля, который следовало бы назвать "умный поймет".
Корнилов пришел в "Известия" при Алексее Аджубее, в обстановке послесталинской оттепели и особых возможностей, связанных с тем, что издание возглавлял зять первого секретаря ЦК Никиты Хрущева. Об Аджубее Корнилов отзывается с большой теплотой, как о личности трагической, в отношении которой после отставки его тестя по сути дела был введен "запрет на профессию". Атмосфера в "Известиях" того времени была "окном журналистских возможностей", и многие до сих пор вспоминают, что, несмотря на заголовки типа "Дорогу к звездам прокладывают коммунисты!" в газете публиковалось много материалов, которые другие газеты себе позволить не могли, и эти материалы вызвали дискуссии и предоставляли пищу для размышлений.
"Еще один перестал спать по диагонали!" – так выразился Виктор Драгунский, когда узнал, что друг его сына, одноклассник Владимир Валуцкий и сокурсница по экономфаку МГУ актриса Алла Демидова поженились. Меткое московское словечко, редакционные истории, случайные встречи в ресторане, где за соседнем столом сидят Константин Симонов и Михаил Светлов, газета "Известия" в ее лучшие времена, семейные предания на фоне деяний режимов Хрущева и Брежнева, Прага времен конца нормализации и бархатной революции, Варшава середины 1990-х, душевные метания свидетелей времени – все это в мемуарах Леонида Корнилова, шестидесятника, человека из плеяды тех, кто вел страну к переменам 1985 года вместе со своими коллегами и соучениками Александром Бовиным, Егором Яковлевым, Гавриилом Поповым, Николаем Шмелевым.
Россия не может избавиться от своей духовной лени и имперской надменности, утверждая, что в 1968 году в Чехословакии имела место "первая оранжевая революция"
Корнилов пишет, что задолго до перестройки он разговорился с московским таксистом, который сказал: "Один есть только человек, который их никого не боится. Один на всю страну, который за народ: это Сахаров. Он им как кость в горле". Корнилов описывает, как Аджубей на редакционной летучке зачитал письмо от Сахарова в газету с протестом против варварского, дикого отношения к собакам в советских городах. Аджубей приказал ответить Сахарову, потому что мнение академика и трижды Героя Социалистического труда игнорировать было нельзя.
Но, пожалуй, интереснее всего у Корнилова наблюдения и размышления о взаимоотношениях трех славянских народов, русских, чехов и поляков, тех, которых он называет "трое братьев Рус, Чех и Лех": "Когда мы научимся понимать другие народы, не считать, что на твоей отчизне свет клином сошелся? Тогда, может, и не придется задавать вопрос типа "Как они к нам относятся?
Вот несколько фрагментов:
"Поляков всегда было значительно больше. Их история – это совершенно другая драматургия. Польша была державой, даже колонизировала "ничьи земли". Она имела дела и с более беспощадными врагами, причем ими были не католики. Отсюда огромная объединяющая роль польского костела – с точки зрения чеха вещь непонятная, дикая".
"Поляк относится к чеху с нескрываемой иронией. Поляки не преминут напомнить, что "чехи в отличие от нас, по собственной воле приняли коммунизм, охотней с ним согласились, но последнее десятилетие ХХ века потрясения в Восточной и Центральной Европе вызвали к жизни массу новых явлений. Таким стало в частности полонофильство в чешском обществе. Любовь к Польше олицетворила собой любовь к свободе. Польский пример звал. В канун бархатных революций можно было встретить немало чехов, вздыхавших: "Жаль, что мы не такие, как поляки".
Корнилов демонстрирует особую глубину при анализе не столько даже отношения чехов к советскому вторжению 1968 года, сколько отношения самих советских людей к "вводу наших танков в Прагу". Эта страшная и незабываемая акция СССР по отношению к братской Чехословакии не могла не поколебать даже самых идеологически стойких, что же говорить о колеблющихся! Наверное, одно из самых пронзительных и точных описаний-размышлений Корнилова – история Кима Костенко, собкора еженедельника "Новое время" в Праге. Костенко – фронтовик, израненный, награжденный-перенагражденный, в 1945 году освобождал Прагу. "Ким побывал в Чехословакии в 1968-м году и написал правду о "Пражской весне", об энтузиазме народа. "Его родная "Комсомолка" разумеется, не напечатала, а его родная страна вскоре раздавила весну до основанья, назвав это надругательство братской помощью. В 1990-м году Ким сказал своей жене и журналистке Инне Руденко: "Если ко мне сейчас подойдет чех и плюнет в лицо за 1968 год, я его пойму". "Ким исповедовал правду и умел чувствовать её не только как "нашу", не делил ее на удобную и неудобную. Если для него, русского солдата, была так жгуче ненавистна та "братская помощь", то что же значила она для любого первого встречного чеха, перед которым годы спустя склонялась его, Кима, совесть?"
В книге воспоминаний Корнилова много сюжетов и много подтекстов. Это своего рода мозаика, калейдоскоп жизни того времени, но главный вывод, который напрашивается при чтении книги, сводится к тому, что позднесоветские мыслящие люди, жившие в Центральной и Восточной Европе, очень близко к сердцу принимали проблему взаимоотношений гиганта на Востоке, своей Родины, с малыми соседями и всячески стремились уйти от великодержавности как от порока. В те, 1990-е годы, когда образ мышления в Советской России формировали такие люди, как Леонид Корнилов, казалось, есть шанс психологически воспринять независимость "братских народов", их право на собственный выбор и на самоопределение.
Сегодня в России возобладало имперское мышление. Украине отказывают в праве жить по своим законам, Польшу считают "маленькой и очень противной страной", поляков – "хитрыми и неблагодарными". Россия не может избавиться от своей духовной лени и имперской надменности, утверждая, что в 1968 году в Чехословакии имела место "первая оранжевая революция". По всей видимости, вопросы примирения с соседями предстоит решать только следующему поколению россиян. Похоже. что именно к ним, к своим внукам, и обращается Леонид Корнилов.
Петр Черемушкин – журналист Радио Свобода, эксперт по странам Центральной Европы
Высказанные в рубрике "Блоги" мнения могут не отражать точку зрения редакции