Ненависть

Социолог Александр Кондаков подготовил исследование "Преступления ненависти против ЛГБТ в России", его презентация состоится 10 сентября. Для своей работы он использовал открытые данные по приговорам судов, в которых упоминаются люди "нетрадиционной сексуальной ориентации". Исследование Кондакова, в частности, показало, что принятое в России законодательство против "гей-пропаганды" привело к увеличению преступлений ненависти в отношении ЛГБТ почти вдвое.

Александр Кондаков окончил магистратуру Международного института социологии права в Оньяте (Испания), защитил кандидатскую диссертацию на факультете социологии в Санкт-Петербургском государственном университете. Сейчас Александр Кондаков работает в Европейском университете в Санкт-Петербурге, также является заместителем главного редактора Журнала исследований социальной политики (Высшая школа экономики).

Александр Кондаков анализировал приговоры судов первой инстанции, в которых упоминаются гомосексуалы. Приговоры он брал из общедоступных электронных баз "Правосудие" и "Росправосудие" – он нашел там две с половиной сотни приговоров с 2010 по 2015 год, из которых очевидно, что преступление совершено против гомосексуала и обусловлено (в том числе) неприязнью к его сексуальной ориентации.

Кондаков приходит к выводу, что принятие законодательства против "гей-пропаганды" и сопутствующая этому информационная волна почти в два раза увеличили количество преступлений ненависти такого рода в России.

Александр Кондаков

В интервью Радио Свобода Александр Кондаков рассказал, как эта проблема изучается, а также о том, что это за преступления.

– Ваше исследование финансировал Фонд Розы Люксембург?

– Проекту исследований судебных решений в основном помогает Фонд Розы Люксембург в Москве. Изучение насилия против ЛГБТ в России несколько шире, включает в себя не только данные из судебных решений. Например, второй этап исследования – изучение того, как в средствах массовой информации освещается насилие над ЛГБТ, – мы делали на гранты Еврокомиссии, которые распространял правозащитный центр "Мемориал".

– Вы – это петербургский Центр независимых социологических исследований?

– Да. Так получилось, что вокруг этого центра удалось собрать группу скорее не научных сотрудников, а энтузиастов, создать неформальное объединение ученых, интересующихся темой ЛГБТ. Для официальных институций эта тема не всегда удобна. Приходится искать другие способы объединений. Исследованиями ЛГБТ я занимаюсь на протяжении десяти лет, к теме насилия над ЛГБТ я пришел в последние два-три года. До этого у меня были другие темы в той же области.

– Как в научном сообществе относятся к вашей работе?

– Конечно, всякое бывает. Научное сообщество очень разнообразно и фрагментировано. Есть коллеги, которые поддерживают и интересуются подобными исследованиями. Но есть и те, кто относится враждебно. Это чувствуется и по опыту научных публикаций по теме ЛГБТ, и по научным конференциям. Далеко не на каждую конференцию принимают доклады об ЛГБТ. Конечно, скепсис, если не враждебность, существует. Как-то одна коллега сказала: "Тема ЛГБТ в России не является фундаментальной". Она имела в виду, что ей не стоит заниматься, потому что это частный, маленький, безынтересный вопрос. На самом деле, это способ сказать, что это опасная и нежелательная тема.

– У вас часто не принимают публикации в научные журналы?

– Как сказать, часто… Один, два, три раза откажут, и начинаешь понимать, в какие журналы не стоит слать свои статьи. Особенно после 2013 года (когда был принят федеральный закон о запрете "гей-пропаганды". – РС) в научных журналах стали появляться статьи, не основанные на каких-либо исследованиях или даже какой-то формальной логике, продвигающие активную ненавистническую повестку. Авторы таких статей пишут, например, что "однополые браки разрушат Россию", доказывается это веб-ссылками на сайты американских консерваторов. Такое бывает в социологических, философских, политологических научных журналах. Есть, конечно, журналы, которые принимают исследования. Оценивая не тему, а то, как выполнена работа. Хорошая, аргументированная работа, основанная на данных, – какая разница, по какой теме она написана?

– Как появилась идея изучать насилие против ЛГБТ?

– Это тема давно уже возникла в дискуссиях, разговорах с коллегами. Я – социолог, изучающий право. Насилие, безусловно, подпадает под мою тематику, потому что насилие – это нарушение уголовного законодательства. И в научной, и в активистской среде часто обсуждалось, как насилие против ЛГБТ рассматривается в судах. Например, часто говорят, что суды отказывают в рассмотрении таких дел. СМИ очень часто сообщали, что после принятия закона о запрете пропаганды так называемых "нетрадиционных сексуальных отношений" вырос уровень насилия. Нам с коллегами захотелось посмотреть, что происходит на самом деле. Потому что данных по этому вопросу не существует. Есть активистские организации, которые собирают истории о насилии – на горячую линию им звонят пострадавшие. Есть требование ОБСЕ предоставлять подобные данные на официальном уровне. Правительство России не соблюдает его с 2008 года. Это исследование стало попыткой сгенерировать такие данные. Собрать, обобщить имеющуюся информацию, чтобы получить статистику по преступлениям против ЛГБТ.

– Вы говорите о взрывном росте насилия после принятия закона о "гей-пропаганде". Из ваших данных следует, что раньше в год было порядка 15 убийств на почве ненависти по отношению ЛГБТ, стало – порядка 25. Но это же может быть и случайностью? Это же не такие большие цифры.

– Эти цифры основаны на имеющейся информации. Невозможно проверить, что в эту статистику не включено. Есть ощущение роста, и есть почти двукратное увеличение этого показателя. Также есть рост случаев насилия, не закончившихся летальным исходом, случаев вымогательства. Не бывает простым совпадением, что даже небольшие цифры увеличиваются вдвое. Понятно, что они не представляют картину целиком, но пока мы не можем узнать, какова эта картина. Готовя продолжение этого исследования – анализируя материалы СМИ о насилии против ЛГБТ, я тоже вижу тренд на увеличение. Конечно, это может означать, что СМИ просто стали больше писать на эту тему. А может, увеличивается количество таких преступлений. А может быть, увеличивается и то, и другое.

– С чем связано, что именно с 2008 года Россия перестала предоставлять данные ОБСЕ о преступлениях на почве ненависти против ЛГБТ?

– Скорее всего, это часть какой-то более-менее официальной политики. Теперь ОБСЕ берет эти цифры по России у активистов.

– В 2008 году с ЛГБТ вроде ничего особенного не происходило?

– У политического вопроса, связанно с ЛГБТ, сложная история. В 1993 году в России отменяется уголовное наказание за мужеложство, в 1999 году гомосексуальность перестает рассматриваться как психологический диагноз, но тут же появляются инициативы депутатов о новой криминализации гомосексуальности, о запрете так называемой "пропаганды". В 2006 году в Рязанской области появляется первый закон о "запрете пропаганды", в 2011 году был новый виток этого законодательства на региональном уровне. Пусть эти инициативы не обсуждались так широко, но какие-то попытки регулирования гомосексуальности происходили постоянно.

– Что для вас стало неожиданным по результатам вашего исследования?

– Цифры статистики – это только одна из (и для меня не самая интересная информация), которую можно получить из этого исследования. Меня удивил язык. То, как судьи говорят о гомосексуальности в рамках судебного процесса. Насколько это подавленный язык. Человек, несмотря на всю ту власть, которую он имеет как судья, даже не может сказать "гей", "лесбиянка", "гомосексуальность". Это всё "страшные слова" для судьи.

Еще я открыл для себя другую Россию. Я увидел в историях, которые излагаются в этих судебных решениях, страну, которую я плохо знаю. Где люди пьют какие-то странные алкогольные напитки, готовы убить друг друга по малейшему поводу или вообще без повода. Попадают в непонятные мне ситуации. Это глубинка, часто небольшие города. Хотя я сам родом из небольшого города, но быт, описанный в этих судебных решениях, достоин отдельного антропологического исследования. Конечно, это интерпретация суда, но часть жизненной правды там есть.

Напитки – смеси, не предполагающие употребления. Жидкости для мытья стекол и прочие боярышники. Много разных. Не знаю, может быть, это, наоборот, типичные жизненные ситуации, просто незнакомые мне. Когда люди для начала вроде собираются в баню, в процессе вовлекаются в какую-то странную игру, затягивающуюся на неделю. Всю эту неделю они пьют, разговаривают, в том числе раскрывая потенциал своей гомосексуальности. Некоторые недовольны этим. И, например, берут лопату и отрывают человеку при помощи этой лопаты голову.

Представьте себе однокомнатную квартиру в большом городе. Люди употребляют алкогольные напитки, у них возникает скандал на почве гомосексуальности. Человек, который "признался", убит. Что делают двое убийц? Они переходят из комнаты на кухню и продолжают пить. Пьют день, второй, третий. Тело, которое находится в комнате, начинает пахнуть. Тогда они при помощи герметика заделывают щели в двери, ведущей в комнату, и продолжают пить.

– Вы приводите в исследовании пример дела, когда подсудимый понял, что его собеседник – гомосексуал, вырезал его сердце и съел. Это как-то можно связать с известными словами российского телеведущего Дмитрия Киселева?

– Неустановимо, насколько существует связь. Может быть, он сам пришел к такому плану. В любом случае, это произошло после того, как Киселев призвал зарывать сердца геев в землю. Но он-то и не зарыл, а вырезал, пожарил и съел. Более того, он снял на камеру мобильного телефона процесс приготовления и поедания сердца. В суде он скудно объяснял свой поступок "личной неприязнью", возникшей из-за того, что узнал, что его знакомый оказался геем.

Видимо, для многих мест в России жестокость является повседневностью, нормой. И с этим явно нужно что-то делать. Насилие против ЛГБТ – это часть какой-то большей истории, существующих социальных отношений.

– В российском уголовном праве предполагается, что если жертва вела себя "аморально", это может быть смягчающим обстоятельством. Для судов "нетрадиционные сексуальные отношения" априори "аморальны"?

– Существуют разные случаи. Подсудимые нередко говорят, что жертва приставала к ним, потому они взяли в руки оружие, и получилось как получилось. В статистику мы не взяли случаи, когда судья не поверил в эту историю. Потому что велика вероятность, что эти случаи не имеют отношения к преступлениям ненависти против ЛГБТ.

В части случаев, вошедших в статистику, суд решал, что это не оправдывает поступка и не влияет на приговор, а в некоторых случаях отмечал, что "жертва была не права", и назначил более мягкое наказание. Хотя убийство "за приставание" для суда всё равно остается преступлением.

Максим Марцинкевич, лидер движения "Оккупай-педофиляй"

– Вы исследовали действия движения "Оккупай педофиляй"? Они декларировали, что воюют с педофилами, но на самом деле получалось, что они нападали на геев?

– "Оккупай педофиляй" мне крови попил. Они не проводят границу между педофилией и гомосексуальностью. За кем они охотятся, из судебных решений, из публикаций в СМИ не всегда понятно. Вроде они охотятся за педофилами, смотришь на обстоятельства – и детей-то никаких нет. И те, кого они ловили, – тоже нередко, по сути, дети, 17–18 лет. Сложно было классифицировать эти дела, но для меня было важным разделить эти две вещи. Когда они действительно ловили педофилов, в мою базу данных такое попасть было не должно.

– Судя по вашей карте судебных решений, приговоров за преступления против ЛГБТ в 2010–2015 годах в кавказских республиках практически не было?

– Были в Дагестане и Адыгее. В разных кавказских республиках очень разная ситуация. На карте, основанной на публикациях в СМИ, конечно же появится Чечня. Чечня перевернет статистику с ног на голову. В 2016 году по публикациям в СМИ у меня 85 случаев насилия против ЛГБТ по всей России. В 2017 году по всей России, наверное, будет примерно столько же. А чеченские истории – этой сотни людей.

– "Новая газета", первая поднявшая эту тему, писала, что насилие против гомосексуалов в Чечне началось с подачи заявки на гей-прайд в соседнем Нальчике. Но потом появлялись свидетельства, что эти события в Чечне начались раньше. Что, с вашей точки зрения, послужило причиной?

– Мне кажется, версия о гей-прайде в Нальчике несостоятельна. Мне кажется, это история о том, как действует полиция в Чеченской республике. Схема того, как там расследуют преступления: берется человек за какой-то проступок, берутся контакты из его телефона, и их начинают прорабатывать.

Там была кампания против наркопотребителей. Среди них, возможно, оказался какой-то гей – в его телефоне нашли какие-то компрометирующие фотографии и решили таким же образом "проработать" еще и всех геев. Все, кто в его телефоне, – геи. Давайте всех их свезем в одно место, проверим их телефоны, телефоны друзей друзей. Таким снежным комом раскручивается эта история. Вполне вероятно, Рамзан Кадыров, другие руководители Чечни не были ее инициаторами.

Такие кампании возможны против людей, которые каким-то образом стигматизированы – наркопотребители, геи, экстремисты. Это такой способ внезаконного применения права. В других масштабах это может быть свойственно и другим регионам России.