Жюри 74-го Венецианского кинофестиваля вручило главный приз "Золотой лев св. Марка" "Форме воды" Гильермо дель Торо. Совсем без наград остался фильм Абделатифа Кешиша "Мектуб, моя любовь. Песнь первая", но, к счастью, в истории кино остаются не только фестивальные призеры.
Трехчасовое полотно Абделатифа Кешиша, автора "Кускуса и барабульки", "Черной Венеры" и "Жизни Адель", – энергетический взрыв второй половины фестиваля, то ли фильм, то ли экстатический эротический танец длиной в 187 минут; надеюсь, что прокатная версия будет не короче, а напротив, еще длиннее – приведут в порядок титры, в которых сейчас отсутствуют все кредиты по использованным произведениям – и музыкальным, и кинематографическим. В итоге, кажется, без подсказки почти никто не идентифицировал русский немой фильм, который смотрит главный герой «Мектуба», начинающий сценарист, потенциальный режиссер и неисправимый синефил Амин: в этом коротком фрагменте из «Арсенала» Александра Довженко возникает титр «Армия противника атаковала веселым газом наших доблестных воинов» и кадр с отравленным солдатом, чья нездорово улыбающаяся башка торчит из окопа Первой мировой. Эта цитата – единственное вторжение боли, грязи, войны в солнечный и, что неожиданно, совершенно аполитичный мир Кешиша. Если, конечно, не искать политический подтекст в том, что на экране – 1994-й год: средиземноморская Европа, где локализовано действие, еще не столкнулась с волнами миграции, юг Франции населен исключительно мирными и счастливыми выходцами из Туниса – Кешиш вновь, как и в "Кускусе и барабульке", снимает свою родную этническую среду. А героем делает парня, увлеченного фотографией и мечтающего о кино, – но из этого точно не следует вывод об автобиографичности картины и совпадении взгляда камеры со взглядом героя.
Основная интрига "Мектуба" – с кем, наконец, переспит Амин
В синефилии Амина важнее другое: он – затворник, комфортно чувствующий себя в одиночестве кинозала и темной проявочной комнаты (1994-й – это еще и никакой цифры, только классическая фотопечать с пленки). И он – вуайерист, предпочитающий не нырять в бурлящий жизненный поток, а наблюдать за ним. Отсюда и его невинность – Амин не брезгует вечеринками, но избегает и алкоголя, и секса: с пышными красотками, заполняющими сочное, напоенное ренессансной силой пространство фильма, он ведет себя как друг, предоставляющий жилетку для девичьих слез. В отличие от своего кузена – пляжного плейбоя; собственно, основная интрига "Мектуба" – с кем, наконец, переспит Амин. Пока – тут небольшой спойлер – ни с кем, но, кажется, новый фильм не станет второй "Жизнью Адель", оборвавшейся на первой главе, за "Песнью первой" последует и уже снятая вторая. И это – единственное, что точно предначертано судьбой (вынесенное в название арабское слово – его можно встретить и в написании "мактуб" – означает в исламе фатализм, предопределенность всего сущего Аллахом): отношения же героев, встречающихся и расстающихся в ритме бесконечной 24-часовой вечеринки, свободны и непредсказуемы. Так же как и стиль Кешиша. Он ловит и останавливает прекрасное мгновение каникул – впрочем, у Офели, главной героини фильма, остается время для работы на ферме – что дает Кешишу повод для неописуемой, элементарной и гениальной сцены родов у овец, за которыми, опять же, наблюдает объектив Амина. Вообще, в этом фильме просто – и непередаваемо словами – всё: обыкновенное чудо жизни; Бог, как говорит титр-эпиграф, есть свет.
Кадр из фильма Абделатифа Кешиша "Мектуб, моя любовь. Песнь первая"
Увы, жюри под председательством актрисы Аннетт Бенинг, осталось невосприимчиво к его лучам и выбрало в победители "Форму воды" Гильермо дель Торо. Можно, конечно, сочинить, что таким образом судьи оценили радикализацию популярной еще на рубеже 1980–90-х годов постмодернистской идеи о принятии Другого: в дельторовской сказке на новый лад нет даже привычного противопоставления Красавицы и Чудовища, одинаково маргинальны оба героя – и немая уборщица, и земноводный монстр; затеей режиссера и было показать невозможную красоту в отношениях двух далеких от ее стандартов созданий. Но, сдается мне, Бенинг просто по-женски растрогалась сентиментальной и визуально эффектной историей. Зря мы надеялись на ее гражданскую грамотность (все-таки жена левака Уоррена Битти) – ни с чем остался и Ex Libris, страстное социальное высказывание Фредерика Вайзмана.
Зато второй по значимости "Серебряный лев" – Гран-при жюри – достался "Фокстроту" Самуэля Маоза, абсурдистской трагедии (о бессмысленности и безысходности войны), производящей впечатление давно просроченной притчи. Небесспорным выглядит и награждение "Серебряным львом" за режиссуру дебютирующего в полном метре француза Ксавье Леграна. От его "Опеки", полуторачасовой кинонервотрепки, конечно, сложно оторваться: после болезненного развода отец – агрессивный жлоб и домашний тиран – получает право на встречи с сыном, даром что и мальчик, и старшая дочь (она уже совершеннолетняя, ее к общению с папой судом не принудить), и бывшая жена его ненавидят. Получается этакий семейный триллер, сделанный предельно грубыми манипулятивными методами. Показательно, что эту манипуляцию отторгает условный простой зритель: активно заполняющие венецианские залы старушки не ужасались, а хохотали. А Легран, прославившийся коротким метром "Пока еще не поздно" – на ту же тему и с теми же актерами (героиня Леа Дрюкер вместе с детьми пыталась сбежать от банально злого персонажа Дени Меноше), – может запатентовать know how: есть sexploitation, есть blaxploitation, а он разрабатывает domestic violence-плуатацию. Выходит удачно: жюри дебютов с французом Бенуа Жако во главе тоже выбрало "Опеку" победителем; ну, с технической стороны, поставлена и смонтирована она действительно бойко.
Приз за лучший сценарий вручен Мартину Макдонаху, автору "Трех билбордов на границе Эббинга, Миссури". В этом нет ничего удивительного, Макдонах – выдающийся драматург, но его картину явно недооценили: Макдонах ненавязчиво использует сильнейшие чисто кинематографические – никак не театральные – образы, и с актерами, для которых придумал смачные роли, работает куда тоньше того же Леграна.
За всеми недосказанностями непременно кроется нечто страшное и отвратительное
Кубки Вольпи – актерские призы в основном конкурсе – достались гранд-даме европейского кино Шарлотте Рэмплинг и практически неизвестному, несмотря на зрелый возраст, пришедшему в кино из театра палестинцу Камелю Эль Баша за роль в ливанском "Оскорблении". А Рэмплинг играет заглавную героиню "Ханны" итальянца Андреа Паллаоро, типичного фестивального продукта, на который у нас, например, ориентируются студенты Дмитрия Мамулии. В таком фильме обязательно присутствуют многочисленные сюжетные лакуны – додумывать, превращая драматургический пунктир в линию, приходится самому; за всеми недосказанностями непременно кроется нечто страшное и отвратительное. В случае с "Ханной" это – педофилия, в которой подозревается арестованный муж героини (почтенный французский актер Андре Вильм); об этом можно догадаться по звонку невидимой женщины, обращающейся к Ханне "как к матери": "Поговорите со мной, мой ребенок теперь мочится в постель". По обилию детей вокруг Ханны (все – с физическими недостатками, как слепой мальчик в доме, где Ханна работает уборщицей; девочка с синдромом Дауна, которой Ханна отдает собаку; или, как минимум, со странностями, как трио соседских мальчишек, устраивающих потоп в квартире сверху, выкрасившись в оранжевую краску непонятного происхождения). По конверту с, предположительно, "грязными" фото, который Ханна находит за шкафом и брезгливо выбрасывает в мусорный бак. По нежеланию взрослого сына Ханны иметь любые контакты с родителями. Ну и по копродукции с Бельгией, флагманом антипедофильского движения. Я бы такое бесконечно расчетливое, конъюнктурное кино просто отменил. Впрочем, против награждения великой Рэмплинг возражать трудно.
Спецприз жюри достался "Милой стране" австралийского аборигена Уорвика Торнтона – вполне достойному вестерну с роскошными панорамными пейзажами и честной исторической нотой: Торнтон говорит об уничтожении коренной культуры аборигенов белыми завоевателями, получившими свои серьезные психологические травмы на фронтах Первой мировой.
А в конкурсе "Горизонты" (жюри возглавлял обладатель венецианского "Золотого льва" за фильм 1998 года "Так они смеялись", итальянский режиссер-традиционалист Джанни Амелио) победил фильм, открывавший эту программу, "Нико, 1988", хроника последних трех лет жизни певицы и модели Нико, также известной как Криста Паффген, возлюбленная Алена Делона (их незаконнорожденный сын Ари – среди героев фильма) и femme fatale Лу Рида (в интервью, открывающем фильм, героиня говорит, как ее измучил этот журналистский штамп). Ну, не знаю; могу только плечами развести и поверить слухам о том, что самый активный член жюри "Горизонтов", иранская женщина-продюсер Ракшан Банитемад, выбила две награды (за роль и режиссуру) иранскому фильму "Без даты, без подписи" в обмен на победу фильма итальянского режиссера Сусанны Никкьярелли. Впрочем, Амелио, вручая приз, упомянул не режиссера, а актрису, датчанку Трине Дирхольм, сыгравшую Нико. Дирхольм педалирует момент былой красоты – к 1986-му, когда стартует действие, героиня сознательно от нее отказалась, превратившись в неухоженную одутловатую героинистку. Правда, сама актриса никогда не отличалась модельной внешностью, так что в этом моменте остается только верить ей на слово. Собственно, ключевая информация, предложенная фильмом, и состоит в том, что когда-то Нико была красивой, а сейчас только колется, скандалит и колесит по Европе с не слишком популярными турами (ретро-среда воссоздана старательно, но, на мой вкус, по-школярски неубедительно). Запоминается нелегальный концерт в пражском ДК: все музыканты со слезящимися от героиновой ломки глазами (провести наркоту в соцлагерь не вышло), Нико на измене, но поет, а после сорванного властями концерта бежит в Румынию – куда попадает в луминицу, день мертвых, отчего-то под восьмидесятнический хит группы Alphaville "Big in Japan". Никогда не знал о связи Нико с этой ветвью поп-музыки, но на финальных титрах Дирхольм еще и поет кавер на Big in Japan (все кавера песен Нико тоже исполняет Дирхольм); возможно, Никкьярелли сделала музыковедческое открытие; Google на эту тему молчит.
Напоследок – об итоге Венеции, которому мы можем искренне аплодировать. Обычная для большого фестиваля ретроспективная программа здесь называется "Венецианская классика" и является, что уже необычно, конкурсной. Причем призы жюри (в этом году его возглавлял итальянский режиссер Джузеппе Пиччони) вручаются не только новым документальным фильмам о кино, но и отреставрированным шедеврам. И в этой категории лучшим Венеция-74 признала "Иди и смотри" Элема Климова – получилось славное дополнение к золоту ММКФ, полученному этим выдающимся антивоенным хоррором в 1985 году. Когда и Нико еще была жива.