Леонид Велехов: Здравствуйте, в эфире Свобода - радио, которое не только слышно, но и видно. С вами Леонид Велехов, и это новый выпуск программы "Культ личности", который вы также смотрите на телеканале "Настоящее время".
Не вполне у нас будет на этот раз "культ личности", хотя будет и культ, будет и личность, но будет и еще кое-что, выламывающееся из обычных рамок нашей передачи.
Настоящие москвичи, да и не только они, наверняка, уже узнали эти места, снятые с высоты птичьего полета. Да, конечно, это Патриаршие пруды - место с некоторых пор, извиняюсь за избитое выражение, культовое. Культ этот создал Михаил Афанасьевич Булгаков, поместивший сюда начало действия своего романа "Мастер и Маргарита", в завязке которого всезнайка-атеист Михаил Александрович Берлиоз и вовсе не отягощенный знаниями, хотя и смело сочиняющий богоборческую поэму про Иисуса Христа, пролетарский поэт Иван Бездомный встречают на аллее Патриарших, той, что параллельна Малой Бронной, дьявола. Что из этой встречи вышло, все, конечно, помнят. Да, и дальше немалая часть действия романа происходит в этих местах. Берлиозу, поскользнувшемуся при выходе с Патриарших на разлитом Аннушкой подсолнечном масле, отрезает голову трамвай, поворачивающий по новопроложенной линии с Ермолаевского на Бронную. Воланд со своей веселой свитой вселяется в квартиру покойного "не композитора", расположенную в доме 302-бис по Садовой, – доме, очень похожем на тот самый, в котором в действительности жил Булгаков, хотя в реальности булгаковский дом носит совсем другой номер. Свое единственное, но надолго запомнившееся потрясенной Москве представление Воланд и его свита дают на сцене театра варьете в саду "Аквариум", что в какой-нибудь сотне метров от Патриарших и от "нехорошей квартиры" номер 50 в доме 302-бис. Театра в точности с таким названием в Москве не было, но играл на сцене сада "Аквариум" сперва московский мюзик-холл, потом оперетта с блистательными артистами. И марш здесь урезали дай боже - в точном соответствии с требованием кота Бегемота. И общественная уборная в саду "Аквариум", в которой администратор Варенуха так получает от того же Бегемота по уху, что кепка слетает с его головы и бесследно исчезает в отверстии сидения, – уборная эта была и сохранилась до сих пор, хотя и видоизменилась.
Одним словом, писатель так искусно смешал правду места действия и гениальный вымысел самих событий романа, а роман, едва выйдя в свет в далеком 1966 году, до такой степени завладел умами и сердцами читателей, что Патриаршие в массовом сознании связались почти исключительно с "Мастером и Маргаритой". И еще полвека назад стали местом паломничества и экскурсий, сперва самодеятельных, потому что Советская власть, скрипя зубами, опубликовала роман, но его популяризации никак не хотела, а затем, после падения Советской власти, эти экскурсии превратились в легальный и доходный бизнес, еще более замкнувший связанные с Патриаршими ассоциации на булгаковский роман.
Однако Патриаршие - это не только Булгаков и "Мастер и Маргарита". Здешних старожилов иногда даже раздражает вот эта исключительная привязанность в массовом сознании этих мест к булгаковскому роману, словно ничего больше интересного и исторически значимого здесь и не происходило.
Герой недавнего "Культа личности", архитектор Евгений Асс живет на Патриарших, по сути дела, всю жизнь, знает тут всех и вся. Его рассказ о Патриарших и их обитателях, начавшийся - все-таки от Булгакова никуда не уйдешь! - с разговора на одной из скамеек на берегу знаменитого пруда, а далее превратившийся в своего рода экскурсию, мы решили снять как отдельный выпуск нашей программы, да простит нам зритель такую вольность.
Леонид Велехов: Евгений Викторович, мы на ваших любимых Патриарших. А чем они, собственно, уникальны кроме того, что вся ваша жизнь здесь прошла и проходит, и плюс еще Воланд куролесил со своей шайкой?
Евгений Асс: Это до Воланда, мне кажется, начинается. И, кстати, я думаю, неслучайно Воланд здесь оказался, а не в каком-нибудь другом месте. Ведь действительно есть определенная уникальность, во-первых, в местоположении и в том, что в градостроительстве называется, типологии. По крайней мере, мне не попадалось нигде в европейских столицах ничего подобного. Есть пруды в лондонских парках, есть большие фонтаны в Париже в парках, но вот так, чтобы такой пруд был посреди жилого квартала в маленьком сквере, с такими уютными аллеями по периметру - такого места я нигде не встречал. Понятно, что оно обладает невероятным магнетизмом. Людей сюда притягивает. Сам по себе факт существования воды в центре города привлекателен, да еще с этой зеленью и с какой-то атмосферой, которая здесь сложилась. Мне кажется, это замечательное, совершенно какое-то магическое в каком-то смысле место, и таким оно было и до появления Воланда. Воланда мы прочитали в 1966 году, то есть "Мастер и Маргариту", а до этого значительную часть своей жизни я здесь жил, и здесь всегда было полно народу. Хотя меньше было внешних посетителей, больше была публика местная, хотя на каток сюда приезжали довольно много людей...
Леонид Велехов: Со всех концов города.
Евгений Асс: Да, это был очень популярный каток. Еще было катание на лодках. И люди с удовольствием катались. Это было очень мило как-то.
Леонид Велехов: С какого года вы помните Патриаршие?
Евгений Асс: Я так полагаю, что мне было года три, когда я уже отчетливо помню эти прогулки. Это 1949 год. Я помню, по весне здесь была страшная распутица. Все детки высаживались на заборе возле вон того "маршальского" дома. Там было сухо, и там как-то происходила жизнь. Вот это я очень хорошо помню. С няней мы там сидели. Кстати, до недавнего времени существовала очень развитая культура того, что называлось "детскими группами".
Леонид Велехов: Да, конечно.
Евгений Асс: Мой сын еще даже какую-то застал в 70-е годы. А здесь была просто тогда конкуренция. Здесь была немецкая группа, французская.
Леонид Велехов: Даже так?!
Евгений Асс: Да! Я был во французской группе. Была такая Юлия Михайловна у нас. Я помню ее очень хорошо - сухая, чопорная дама, которая говорили с нами по-французски. Мы у нее питались. Она нас водила к себе. Нас было шесть-семь человек.
Леонид Велехов: Да, да, да, я был в такой, нашу бонну звали Мария Михайловна...
Евгений Асс: И там из знакомых людей был Петя Кондрашин, сын знаменитого дирижера. Они жили на углу Тверской. Здесь мы гуляли, говорили по-французски. Но это не про Патриаршие, хотя это часть этой истории.
Леонид Велехов: Это часть субкультуры.
Евгений Асс: Да, хотя не сказать, что здесь была какая-то уж особенно изысканная публика, публика здесь всегда была очень смешанная, судя по моим школьным друзьям. Хотя здесь в какой-то момент построено было много домов ведомственных. Вон там дом авиационной промышленности, рядом дом полярников. Это все были ведомственные дома, в которых не было коммуналок. Потому что все доходные дома XIX и начала ХХ века были превращены в коммуналки. В них жил очень разношерстный народ, но еще изначальные владельцы тоже иногда попадались среди обитателей.
Леонид Велехов: Недобитки.
Евгений Асс: Недобитки, да. Там были какие-то благородные дамы...
Леонид Велехов: А трамвай-то вы помните?
Евгений Асс: Да, не было никакого трамвая! Это замечательно, как литературный вымысел становится уже практически историческим фактом. Тут по этому поводу масса каких-то разговоров и легенд. Какие-то уже старожилы говорят: "Да, помню я трамвай! Конечно! Ну, как же! Ходил кругами!" Это легко можно проверить. Есть сайт "Мострам.ру", на котором все планы трамвайных линий Москвы, начиная с первых, не помню, какого года. И никогда через Малую Бронную трамвай не проходил. "Аннушка" шла по кольцу А - это Бульварное кольцо. Еще до недавнего времени там кусками ходил трамвай. По кольцу Б ходил трамвай Б. И уходил он на Красина, но не пересекал Садовое кольцо.
Леонид Велехов: А как на вашей памяти Патриаршие менялись? В какую сторону они эволюционировали, в частности, с концом социализма и развитием капитализма?
Евгений Асс: Вообще, место оказалось довольно устойчивым. В нем как-то немного переменишь, к счастью, наверное. В 50-е годы здесь был поставлен памятник Алексею Толстому, там, где сейчас сидит Иван Андреевич Крылов. Довольно долго он здесь простоял. Потом, не знаю, почему, его унесли к церкви Большого Вознесения.
Леонид Велехов: Как почему? Домой отправили.
Евгений Асс: Да, ближе к дому. В 1976 году здесь сделали большой ремонт и поставили вот этого Ивана Андреевича. Хороший, он мне нравится. Он так уютненько, тяжело сел, низенько. Потому что Толстой на высоком постаменте очень чванливо как-то сидит. Какой-то пролетарский граф. Вокруг Крылова очень хорошие рельефы Митлянского, которые часто подвергаются жесткому вандализму.
Леонид Велехов: Серьезно?!
Евгений Асс: Да. Например, у вороны отняли сыр. Отломали клюв и отняли сыр.
Леонид Велехов: Как это возможно?!
Евгений Асс: Ну, слушайте, для русского человека ничего невозможного нет. Но теперь эта басня выглядит довольно странно. Потому что лиса с вожделением смотрит на ворону, а та – с обломанным носом и без сыра. В чем мораль этой басни? Мораль басни такова, что ничего нельзя оставлять вот так, чтобы можно было отломать. Так что это был 1976 год, когда была реконструкция. Потом была следующая реконструкция в конце 90-х, когда пронесся слух о том, что тут собираются вырыть подземный гараж и построить монумент работы Руковишникова, который должен был занять все Патриаршие пруды.
Леонид Велехов: С примусом колоссальным.
Евгений Асс: С гигантским примусом, с Христом, идущим по пруду, и так далее и так далее. Коты и прочий весь зверинец "Мастера и Маргариты" должен был здесь появиться. И тогда началась бурная протестная деятельность жильцов. Я принимал в этом активное участие. Несмотря на то, что я приятельствую с Сашей Руковишниковым, но этот памятник был, конечно, из рук вон. Не потому что он как-то по скульптуре плох. Лепит Саша все хорошо, но вся эта гигантомания, конечно, приводила в ужас. Сюда выходили демонстрации. Тоже интересный момент был, когда вдруг на какую-то объявленную демонстрацию протеста против строительства памятника собрались все протестные движения, которые только могли быть. Сюда пришли коммунисты, хоругвеносцы, ЛГБТ, пенсионеры. И все вместе стали протестовать. Это была поздняя осень, пруд чистили, приводили в порядок, делали борта, и стояли бульдозеры на склоне. И вдруг какой-то дядька из протестной этой команды с красным знаменем наперевес побежал и упал под гусеницы стоящего бульдозера. А было воскресенье. Бульдозер стоял. Но на всякий случай он под него упал.
Леонид Велехов: Дядечка все рассчитал. Он знал, что воскресенье.
Евгений Асс: Да, да, (Смех). И тут я понял, что, пожалуй, я не буду принимать больше участие в этом.
Леонид Велехов: С другой стороны, вот оно – гражданское общество.
Евгений Асс: Да.
Леонид Велехов: Все протянули друг другу руки.
Евгений Асс: Да. Тогда была сделана новая вся ландшафтная архитектура – бортики и прочее. Мне не очень это нравится, признаюсь. Вы обратили внимание – вот эти гранитные полосы. Как бы все немножко такой приобрело официозный характер. Мне-то нравилось, что это место своей легкой запущенностью.
Леонид Велехов: Да, сейчас тут слишком все чистенько и аккуратненько.
Евгений Асс: Ну, это сейчас, а вот если посмотреть, что здесь происходит вечером…Потому что здесь, особенно в теплые дни, вечерами и ночью совершеннейший ад.
Леонид Велехов: А почему они – Патриаршие? Это ведь не историческое название.
Евгений Асс: Да, исторически это была Козиха. Это были козьи болота. Поэтому – Козихинские переулки. Здесь было три пруда, о которых напоминает Трехпрудный переулок. Но в какой-то период, если верить легенде, здесь разводилась рыба к патриаршему столу. И этот пруд номинально был в ведении патриархата. Но это относится к допетровскому времени, когда еще Патриархия существовала. Но название как-то укоренилось. И рыба, кстати, здесь была до недавних пор.В 90-е годы пруд зарыбили, стоял ларек, в котором можно было купить лицензию, взять удочку, посидеть и половить рыбку.
Был такой счастливый момент. В связи с Патриаршими у меня есть воспоминание о моем собственном упущенном счастье. Какая-то была проблема, связанная с нашим двором, и мы с нашим старшим по дому поехали в управу. Это был, кажется, 1995 год. И вот, помимо разговора о дворе и благоустройстве наших территорий, я говорю: "А на пруду стоит пустой павильон. Такой прекрасный павильон, и никого там нет". Одно время там был какой-то клуб, выставки какие-то были, потом там была какая-то блинная, которая прогорела. И он пустой стоял. И мне начальник управы говорит: "Ну, так купите его". Я говорю: "А сколько он стоит?" Он мне назвал сумму типа десяти тысяч долларов. Но в 1995 года у меня не было десяти тысяч долларов! Сейчас бы я был владельцем одного из самых роскошных объектов недвижимости в Москве.
Леонид Велехов: Тогда это были совсем другие деньги.
Евгений Асс: Да, конечно! Откуда! Десять тысяч долларов невозможно было вообразить. Мне, по крайней мере. В прошлом году в рамках общего благоустройства начались какие-то разговоры, что давайте и Патриаршие отреставрируем. Тут есть какое-то сообщество друзей Патриарших прудов. Такое странное объединение немножко. Вот они говорят – давайте решать, что делать. Я говорю: "А давайте ничего не делать. (Смех). У меня есть хорошее предложение – ничего не делать!» Единственное, я бы не красил в желтый цвет скамеечки. Я бы их оставил просто в натуральном дереве, отшкурил и покрасил матовым лаком. А желтый цвет дико раздражает.
Леонид Велехов: Да, это точно.
Евгений Асс: Они в качестве усовершенствования поставили новые урны. Здесь были старые чугунные урны, почти родные, оставшиеся от 50-х годов, когда здесь были сделаны вот эти роскошные фонари-торшеры. А теперь поставили эти довольно дурацкие урны. Ну, что теперь делать? Не знаю.
Леонид Велехов: А вы бегаете по-прежнему?
Евгений Асс: Сейчас я не бегаю. Сейчас я хожу с палками, спортивно так хожу, быстро. Но лет шесть назад я еще бегал. Потом мне врачи сказали, что не надо больше бегать, хватит. Но бегал я очень долго, начиная с 1974-го и до 2010-го.
Леонид Велехов: Что вас заставило побежать?
Евгений Асс: Я вам объясню, это история глубоко семейная. Родился сын, для которого надо было рано утром ходить за молоком на молочную кухню. Раньше была такая – молочная кухня. И отцы чаще всего должны былитуда ходить за продуктами для новорожденных. Наша молочная кухня была на Палашевском рынке.
Леонид Велехов: Ныне не существующем.
Евгений Асс: Да, ныне не существующим. Это минут 15 пешком. В первые же дни гуляния с ребенком по Патриаршим прудам, жена познакомилась с матерями, которые также с колясочками гуляли. Большинство оказались матерями-одиночками. В общем, я превратился в такого разносчика-молоконоса. А мне надо было к полдесятого попадать на работу в Моспроект. Поэтому мне надо было в семь часов обойти шесть квартир, разнести молоко. Поэтому я и бегал. (Смех). И так я привык к этому, что продолжил, когда уже не понадобилось молоко… А в то время, пока я бегал, я тут познакомился со многими людьми, которые в это же время бегают. Здесь же очень тесное комьюнити. Здесь все друг друга знают. Если бы вы пришли утром, когда я гуляю с семи до половины девятого…
Леонид Велехов: Вы такой ранний?
Евгений Асс: Да. Здесь я знаю всех собак по именам и всех владельцев по именам и всех бегунов. И со всеми мы обмениваемся как минимум репликами, если не успеваем о чем-то переговорить. Так что, здесь такая очень дружеская и теплая атмосфера. Кстати, даже люди с достаточно различными политическими взглядами как-то объединяются здесь.
Леонид Велехов: Вообще, Патриаршие объединяют, да?
Евгений Асс: Мне кажется, это очень интересная вещь. Это как раз то, что делает общество нормальным. Ну, да, мы не сходимся по многим политическим вопросам, но зато мы легко можем пойти выпить пивка вместе. Мы голосуем по-разному, но я так понимаю, что на бульваре Сан-Мишель не то, что все объединяются по политическим мотивам. Нет, конечно. Соседство оказывается часто важнее политических пристрастий. Из этого вырастает здоровое общество.
Леонид Велехов: Это и превращает людей в общество, я думаю.
Евгений Асс: Абсолютно!
Леонид Велехов: А с точки зрения архитектора, как вам Патриаршие?
Евгений Асс: Вообще, я должен сказать, что с точки зрения пропорций, начнем с этого, соотношение высоты зданий к этому пространству, мне кажется, сейчас очень хорошо сложилось. В нем есть какая-то замкнутость, с одной стороны. Это какой-то ощутимый периметр. Если бы были низкие здания по периметру, он бы расходился. Если было бы выше, был бы уже такой Нью-Йорк. И мне кажется, что сейчас это такое собранное, компактное и очень хорошее соотношение пропорций. Я даже делал градостроительное исследование Патриарших прудов – соотношений этих пропорций, длины. Например, здесь чуть больше пятисот метров периметр большого круга. Это какая-то удобная мера. Я знаю, что два раза пробежал – километр, десять кругов прошел – пять километров, ну, чуть больше. Это какая-то тоже правильность. Какая-то есть закономерность в том, что это соизмеримо с системой меры весов.
Надо сказать, что вот эти два партийных дома, построенных в 70-е годы, очень удачны, на мой взгляд. Они по архитектуре очень скромные, похожи на вот тот конструктивистский дом, вот тот, серенький. А на эти два дома еще интересно обратить внимание потому, что вот этот дом для партийцев первой категории, а вот тот – для второй категории. Два дома абсолютно одинаковых, только в этом один подъезд, а в том два подъезда. И здесь жили такие крутые пацаны, что называется. Здесь жил Шелепин…
Леонид Велехов: "Железный Шурик".
Евгений Асс: Да, "железный Шурик". Здесь жил Семичастный, с которым мы встречались и даже выпивали на 9 Мая. Я забыл, как его звали. Владимир Ефремович…
Леонид Велехов: Ефимович.
Евгений Асс: Да, Владимир Ефимович. В общем, раз мы выпили, 9 Мая, и я после второй рюмки говорю: "Владимир Ефимович, все-таки с Пастернаком как-то хреново получилось у вас…" Он в ответ: "Ну, слушай, как это все надоело! Давно дело было, хватит уже". (Смех). В общем, он не то, что бы почувствовал сожаление, но и не сказал в том духе, что "правильно мы его там".
Леонид Велехов: Не гордился.
Евгений Асс: Нет, гордости у него не было.
Леонид Велехов: А из военных в вашем доме, Министерства обороны, наверное, мало кто остался?
Евгений Асс: Здесь остались, конечно, единицы из тех, кто занял эти квартиры с самого начала. Тут есть в моих друзьях уже внуки первопоселенцев. И сам дом перестал быть в собственности Министерства обороны, онн сейчас на балансе Госимущества.
Леонид Велехов: Ведь знаменитый магазин "Рыба" был в вашем доме?
Евгений Асс: Да, конечно! Он здесь был до какого-нибудь, скажем, 1957 года. А потом его отсюда эвакуировали, ликвидировали, потому что генералам то ли воняло, то ли тараканы, не знаю. Но магазин отсюда вывели и поселили стоматологическую поликлинику Министерства обороны, что оказалось довольно удобно. Потому что спуститься вниз, вылечить зубы было…
Леонид Велехов: Раз плюнуть.
Евгений Асс: Да, раз плюнуть. Но там остался весь скульптурный декор. Кстати, там очень красивый декор. И в хирургическом отделении, когда ты сидел с щипцами по рту, то рассматривал на стене, как рыбаки тянут невод. (Смех).
Леонид Велехов: В тему, что называется.
Евгений Асс: Да. Сейчас там идет очередной ремонт. И я заходил проверить – слава богу, лепнину не ломали, сохранили.
Леонид Велехов: А вот этот, знаменитый «маршальский» дом…
Евгений Асс: История очень смешная однажды приключилась. Я как-то во время утренней прогулки вижу, что тут собралась группа экскурсантов. И экскурсовод что-то такое им рассказывает. Я подхожу и слышу: "А вот этот дом, в котором герой романа Льва Николаевича Толстого "Война и мир" Пьер Безухов скрывался во время пожара Москвы. Здесь он встретил французского капитана Рамбаля…" Я говорю: "Господа, не слушайте эту чушь! Этот дом построен в 1948 году. Его построили архитекторы Гайгаров и Дзисько, близкие друзья моих родителей, под руководством академика Жолтовского. Ворота украшены львами в честь руководителя этой группы архитекторов, Льва Руднева. Это не официально, конечно, а такая была у них игра, о которой только они знали. Этот дом классический, «жолтовский» во всех нюансах...» И тут я понял, что такое сила авторитета. Потому что вся эта толпа зашипела: "Не мешайте экскурсоводу. Он знает, что говорит". (Смех). Где граница между ложью и правдой? Она проходит по линии авторитета...
Здесь на втором этаже жила Образцова с Жюрайтисом. И по весне открывались окна, и она распевалась. Собирался народ, прислушивавшийся к волшебным звукам ее сопрано… А это въезд в наш двор. Здесь были изумительной красоты кованые ворота.
Когда понадобилось сделать автоматически закрывающиеся, то что-то не получалось, поэтому те ворота сломали и сделали вот такие, ужасные, уродливые. Я не знаю, сколько будет стоить, чтобы построить заново те ворота, но очень бы хотелось их восстановить…
Здесь все время происходит обновление, но новое часто оказывается хуже, чем то, что было. Вот здесь был довольно высокий забор, он был сделан одновременно с домом. Такая аркада с очень красивой деревянной решеткой, которая должна была зарастать зеленью… Это двор нашего дома, с которым связаны самые светлые воспоминания моего детства. Никаких автомобилей здесь не было. Мы здесь играли с утра до вечера в футбол, потому что такого большого пустого двора надо было еще поискать. На протяжении всего этого времени все время были какие-то попытки его озеленить. Но как-то они не увенчались успехом. По размерам это почти полное футбольное поле. Там был гараж, и тут был гараж. И вот от гаража до гаража можно было играть роскошно. Приходили из всех близлежащих дворов.
Леонид Велехов: И вот, собственно, сам этот ваш дом.
Евгений Асс: Да, это тот самый дом, задний фасад которого, мне кажется, тоже очень хороший. Но здесь отчетливо видна беда всей московской нынешней архитектурной жизни – это то, что все окна разные. Вот видите – родные окна, а дальше все неродные. Вы проходите по Москве, прекрасный фасад и ни одного одинакового окна. Это не просто имеет значение, это, собственно, и есть архитектура.
Леонид Велехов: Башенки такие смешные.
Евгений Асс: Да, башенки, пинакли, очень красивые. И тут же все изуродовано вентиляцией из поликлиники. Без любви это все делается… Если с фасада посмотрите, очень интересный архитектурный декор и сама технология фасада. Плиты, которые вы видите, – бетонные. Это называлось "опережающая облицовка", она шла поверх обычной кирпичной кладки. Это была совершенно, по тем временам, диковинная технология, создававшая ощущение, что дом сложен из больших камней. Это придавало такой венецианский масштаб, римский. А сейчас все почти замазано. Потому что этот дом всегда чистили пескоструем. Но теперь не используют пескоструйный аппарат. И дом стали красить в розовый цвет. Я просто обошел тысячи кабинетов, чтобы доказать, что надо хотя бы жидкой краской его обрабатывать. Но все это нюансы, которые никому невозможно объяснить. Надо было выдержать борьбу еще и со всеми жильцами подъезда. Потому что они говорят: "А что, так и будет непокрашенное?" Я говорю: "Да, так и будет непокрашенное. Так было изначально". "Да это некрасиво! Давай, все заштукатурим сейчас!" К сожалению, чувства архитектуры у людей очень мало. Мне кажется, это надо прививать с детства. Так же, как музыкальный слух, развивать способности к рисованию и способность понимать архитектурные ценности. Есть города еще более пестрые, чем Москва, но все равно таместь ощущение того, из чего город построен…
Наш дом в шестьдесят квартир, по двадцать квартир в подъезде. И проектировали его в мастерской Руднева. Авторы и архитекторы Руднев Лев Владимирович, Владимир Оскарович Мунц и мой папа, Виктор Евгеньевич. Рудневу, Мунцу и папе жить было тоже особенно негде…
Леонид Велехов: Они же ленинградцы.
Евгений Асс: Они ленинградцы. Мы в подвале жили. Короче говоря, благодаря своим связям с Министерством обороны, Рудневу удалось выхлопотать такую возможность – спроектировать на чердаке, то есть уже выше отметки карниза, квартиры для своих архитекторов и инженеров. В результате получилось еще шесть квартир в таком вот получердачном этаже. Там пониженный потолок, скатная крыша. У нас такая романтическая мансарда. Поскольку все архитекторы жили наверху, чтобы они не ходили на работу по улице, была придумана такая история, что все квартиры связаны дверью через кухню одна с другой. В классе, где я учился, отдельные квартиры были у троих, остальные жили в коммуналках. Между прочим, честно вам скажу, я немного завидовал ребятам из коммуналок, потому что у них была веселая жизнь. (Смех). Я ходил в гости к моим соученикам…
Леонид Велехов: А они, наверное, завидовали вам.
Евгений Асс: Они мне завидовали: у меня была своя комната!
Леонид Велехов: Вот такая вот получилась в рамках программы "Культ личности" утренняя прогулка с Евгением Ассом по Патриаршим. То есть даже уже не культ личности, а культ места. Надеюсь, что было интересно!