В сетях всеамериканской кампании по борьбе с сексуальными домогательствами, известной под тегом #metoo, увязла рыбка из самых крупных, бывший президент Джордж Буш-старший, ныне величественный старик 93 лет от роду, передвигающийся в инвалидной коляске. В своем аккаунте в инстаграме его вывела на чистую воду голливудская старлетка Хезер Линд, в свое время с успехом игравшая смазливых служанок в проходных телесериалах. Она поведала миру, что пару лет назад на каком-то великосветском кинопросмотре, проезжая мимо на своей каталке, старик отчетливо задел рукой ее лодыжку и, выразительно глядя на нее, попытался было рассказать какой-то скабрезный анекдот про блондинок. Шутку завершить бывшему президенту не удалось, так как толкавшая кресло престарелая супруга Барбара прервала его рассказ, но дело было сделано: неуместное заигрывание повергло девушку в состояние глубокого шока, от которого она не оправилась до сих пор. Поначалу полагала, что дело не стоит выеденного яйца, но под впечатлением развернувшего в Америке движения за правильные межполовые отношения поняла, что не может молчать, – и возвысила голос. Буш-старший, разумеется, извинился за инцидент: его неудачная шутка была якобы неправильно понята. Попробовал бы не извиниться, когда дело пахнет судебным разбирательством, немалым возмещением за моральный ущерб и потерей лица!
Сетевое движение женской самообороны развернулось после скандальных разоблачений, связанных с продюсером Харви Вайнштейном. Голливудский набоб нередко злоупотреблял служебным положением, добиваясь от начинающих актрисок мелких и крупных знаков интимного внимания в обмен на роли в фильмах. На время клубничка о похождениях Вайнштейна даже вытеснила в вечерних новостных программах повседневный компромат на президента Трампа. В рамках кампании сотни или тысячи женщин описывали свой опыт общения с развратными мужчинами, так или иначе пристававшими к ним с сомнительными предложениями. Речь, конечно же, идет в основном не о случаях изнасилования, караемых по закону как тяжкое уголовное преступление, а именно о мелком обыденном приставании: непрошенных ласках, пощипываниях и похлопываниях, нежданных поцелуйчиках, подозрительных касаниях и прочей пошлятине. Посягательства, может быть, и мелкие, но американских женщин они травмируют на всю оставшуюся жизнь. Как правило, прибегают к таким посягательствам именно начальственные лица, которым нижестоящим девушкам как-то негоже дать с порога от ворот поворот.
Как разворачиваются подобные ситуации, хорошо описала в своей исповеди Элеонор Макмэнус, старший редактор знаменитой программы СNN Larry King Live. Своей исповедью они пригвоздила к позорному столбу другую звезду журналистики, программного директора телеканала ABC News Марка Гальперина. "Я была тогда начинающей журналисткой 21 года и была польщена его предложением о деловой встрече. Я понимала, что не имею права упустить такой шанс, и даже купила новый костюмчик, чтобы выглядеть привлекательней. Не помню уж, о чем мы тогда говорили, но помню, что мне показалась странной его просьба подсесть к нему на кушетку, вместо того чтобы указать на пустое соседнее кресло. Он сидел впритирку ко мне, и это меня смущало. Я терпела, чтобы не обидеть влиятельного босса. Когда я стала прощаться, он наклонился ко мне и попытался меня поцеловать. Я буквально выбежала из комнаты, виня не его, а себя во всех возможных грехах. Может, я была слишком вызывающе одета или мой взгляд был слишком многообещающим? Разве этого я ожидала от журналистики? Я тогда промолчала и продолжила свою профессиональную карьеру. Я часто приглашаю в программу всяких знаменитостей, политиков, актеров, словом, сливки общества. Но Марка Гальперина я не пригласила в программу ни разу. Считайте, что это моя месть за унижение".
Актриса Эмма Томпсон высказала распространенное в США убеждение в том, что появление извращенцев типа Харви Вайнштейна есть верный признак "кризиса мужского начала". С этим вряд ли можно согласиться. Скорее, это примета исчезновения и подавления мужского начала в мертвящей атмосфере политкорректности. В Голливуде полно влиятельных мужчин и юных красавиц, мечтающих о светской славе и хороших деньгах, двери к которым открывают именно симпатии могущественных и богатеньких "папаш". Женщине там очень непросто избежать сомнительных намеков и унизительных ситуаций. Впрочем, не женщине тоже. В самом разгаре сейчас скандал, связанный с разоблачением блистательного Кевина Спейси как похотливого приставалы. Актер Энтони Рэпп уличил Спейси как педофила, который пытался охмурить Рэппа, тогда еще почти ребенка. Спейси, разумеется, покаялся в грехе и совершил каминг-аут по полной программе.
Но кампании по борьбе с сексизмом, понимаемым прежде всего как непозволительное влечение к противоположному полу, разрулить такие ситуации не могут. Разве картинные мачо вроде Джона Вейна или Клинта Иствуда добивались женской взаимности шантажом, подачкой или предложением роли в фильме? Они были любимы за тот ореол мужественности, который окружал их образ, за исходящее от них чувство спокойной силы, за мягкое излучение надежности и уверенности, но и за неизбывный интерес к женщине, отчетливо читающийся в их взглядах.
Кого не тронет до глубины души трагедия "Титаника", где мужчины, все без исключения, перед лицом верной смерти уступали места в спасательных шлюпках женщинам, своим и чужим? Они, разумеется, повиновались воспитанию и инстинкту, но какому? Тому, который гарантировал любовь женщины только к сильному представителю противоположного пола, способному на рыцарское отношение и самозабвенное, на безусловное покровительство. Такое бескорыстное и безмерное благородство возможно только там, где сохранилось естественное разделение ролей, где из мужских сердец еще не выхолощен интерес к привлекательной женщине, а в глазах не погас огонь влечения. Тот, кто успешно закончил школу расчеловечивания в порядке борьбы с сексизмом, уже не считает нужным подать женщине пальто или придержать дверь, пропуская ее вперед, потому что он твердо знает: она так же сильна, как он, так же способна справиться с любыми бытовыми проблемами, а потому в знаках внимания не нуждается. В глубинах джентльменского поведения, как в поэзии менестрелей, всегда скрывается то, что писатель Милан Кундера назвал "золотым яблоком вечного влечения". Это, конечно, тонкое, словами плохо передаваемое чувство, которое можно выразить разве что неопределенным жестом, шевелением пальцев. Но важно понять, что безразличие к телесности никого не облагораживает и ничего в человеке не культивирует, это столбовая дорога к чистому скотству.
Мы знакомы тыщу лет, но сегодня ты как-то особенно хороша. Дай-ка я напоследок потискаю твои буфера!
Отношения полов причудливо разнообразны, в них много нюансов и сложных переходных состояний, но тот, кто видит в женщине только товарища по работе, даже в браке будет неинтересен своей благоверной. Ведь между первым знакомством, любовным приключением и счастливой семьей пролегает минное поле всевозможных фигур сближения: неясное томление, как бы случайные касания, намеки, притягательная химия, недвусмысленно зовущее выражение глаз. И девушек в прошлом не случайно учили искусству флирта. Смыслом было своей демонстративной женственностью и подчеркнутой субмиссивностью пробудить в случайном человеке мужское начало, а может, и превратить его в потенциального жениха.
Но для этого нужны именно мужчины в классическом понимании термина. Как написал в ответ на причитания Эммы Томпсон Эндрю Клeвeн, "там, где перевелись настоящие мужики, остается только такая мразь, как Харви Вайнштейн". Вот почему из всех героев голливудского скандальчика мне импонирует разве что Бред Питт, который, узнав, что всесильный Харви пытался облапать под шумок его тогдашнюю подругу Гвинет Пэлтроу, просто отловил его в студии и пообещал больно набить морду, если не отстанет. И Вайнштейн отстал. При всех сексуальных фантазиях тычок в рыло в планы могущественного кинобосса не входил.
В натужном и гламурном феминизме голливудского мирка много лицемерия и ханжества. Когда киношная братия собралась на товарищеский суд, чтобы заклеймить сексизм президента Дональда Трампа, выражавшийся главным образом в словесном непотребстве, Вайнштейн присутствовал в зале, вместе со всеми изображая праведное негодование. Он ведь был завзятый либерал, не последний из спонсоров избирательной кампании Хиллари Клинтон. И когда любимая мной Мэрил Стрип искренне возмущалась с трибуны вседозволенностью рукосуя Трампа, она наверняка должна была видеть боковым зрением голливудского прелюбодея, чей бычий затылок возвышался в первых рядах. Должна была содрогнуться, видя, как он согласно кивает и хлопает в ладоши. Но никто тогда ничего не сказал, хотя в зале было полно жертв его домогательств, потому что – неполиткорректно.
Отнюдь не везде межполовые отношения воспринимаются как столкновение крайностей. Где-то они еще ощущаются не как острый стык, а как многоцветье красок, плавно переходящих одна в другую. Как промежуточное пространство, зазор между первым знакомством и любовным актом, при преодолении которого можно, конечно, спороть глупость или выставить себя в смешном свете. Однако совсем без каких-то телодвижений и слов никакое сближение невозможно, вожделенного существа не добиться. Мне доводилось часто общаться с чешским писателем Арноштом Лустигом. Был он автором мировой известности, российский читатель знает его по многочисленным переводам книг или по фильмам, поставленным по его сценариям: "Алмазы ночи", "Эшелон из рая", "Дита Саксова" и десятки других. Хотел было написать – "близко дружил", но сдержался. Дело в том, что он дружил со всеми и со многими близко. Общительный, с подкупающей улыбкой, с бронебойным шармом, прекрасный собутыльник и анекдотчик, весельчак, который за соленым словцом в карман не лезет. Не всем дано такое умение – не вызывая ничьего возмущения, легко и естественно произносить слова ненормативной лексики. Арношту прощалось все. Был он жизнелюб и неутомимый женолюб, женщины млели в его присутствии. Последнюю свою подругу он вывел в общество, когда ему перевалило за восемьдесят. При этом за плечами у него были Терезин и Освенцим, где он провел юность, а эти воспитательные заведения, как известно, к особому оптимизму не располагают.
За пару часов до смерти его в больнице посетила наша общая знакомая, актриса Квета Фиалова (она, увы, скончалась немногим более месяца назад). В молодости Фиалова была записной красавицей, роковой женщиной, одной из незабываемых героинь чехословацкого кино. В ту пору, о которой идет речь, она была уже старуха, но какая! Она сохранила прекрасную стать, редкую породистость и аристократическую осанку, под копной седых волос поражали ее молодые голубые глаза, светившиеся добротой и всепрощением – была она доморощенной буддисткой и вообще последовательницей восточных философий. С Арноштом Лустигом они дружили всю жизнь, но именно дружили, не более того. Интима между ними никогда не было. Да и не могло быть: Квета предпочитала духовное общение. Вкус к сексу у нее был отбит навсегда. 14-летней девочкой ее изнасиловала группа красноармейцев, расквартированных в их крестьянском доме. Отцу скрутили руки и заставили смотреть на поругание единственной дочери. С ее слов знаю, что не физическая боль навсегда надорвала ей сердце, а вид отца, человека сурового и далеко не сентиментального, по лицу которого катились слезы.
Квета Фиалова говорила: "Арношт мне ужасно обрадовался, приободрился, ожил, в глазах появилось обычное лукавое выражение. Мы долго вспоминали былое, перебирали живых и мертвых друзей. Арношт по обыкновению рассказывал нецензурные анекдоты, пересыпая речь со вкусом произносимыми забористыми словцами, сам же смеялся до кашля. Когда я уже собралась прощаться, он вдруг приподнялся на койке: "Кветуша, мы знакомы тыщу лет, но сегодня ты как-то особенно хороша. Дай-ка я напоследок потискаю твои буфера!" Вы же знаете Арношта, ему невозможно отказать. И я склонилась над ним, и вложила свою грудь в его слабеющую руку. В ту ночь он умер".
Понимаю, что эта история не укладывается в формат тега #metoo. Это из другой оперы, в которой не все еще посходили с ума. Как говорил мой папа: если надо объяснять, то не надо объяснять.
Ефим Фиштейн – международный обозреватель Радио Свобода
Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции