Тамара Ляленкова: В эфире "Рожденные после СССР", программа о том, какие традиции молодежь наследует из прошлого, и что нас ждет в будущем.
Святослав Элис: Послушать и посмотреть обсуждение можно на сайте Радио Свобода и на телеканале "Настоящее время".
Тамара Ляленкова: Сегодня мы поговорим об одном из способов общения офлайн, который практикуют современные молодые люди - о вписках. Поскольку существует несколько значений этого слова, я сразу уточню, что предмет нашего рассмотрения - это квартирные тусовки, которые длятся несколько дней и больше.
Святослав Элис: Можно ли считать такое время препровождение возрождением традиционных каких-то практик, или оно спровоцировано недостатком живого общения в современном мире - об этом мы поговорим во второй части нашей программы с этнографом, фольклористом Игорем Морозовым и еще с нами будет тусовщик MG. Сейчас же я предлагаю ознакомиться с самим явлением вписок изнутри.
Фрагмент записи вписки
Тамара Ляленкова: Теперь все имеют некоторое представление, что такое вписка, во всяком случае, та разновидность, которую мы видели. В московской студии Артем Шукст и Сергей Белокрылин, тусовщик, фестивальщик, путешественник и пиар-директор музея "Сладости на Арбате". По скайпу с нами психотерапевт Дмитрий Аношкин.
Сергей, то, что вы видели, это похоже на вечеринки каких времен?
Сергей Белокрылин: По ощущениям - 90-х такие тусовки напомнили.
Тамара Ляленкова: Может быть, то более жестко, брутально, как вам кажется?
Святослав Элис: Да, смотрится это как мегажесть, иногда бывает круче с конкретными спецэффектами. Но чаще всего - это спокойные семейные какие-то отношения, посиделки. Это просто обычная жизнь.
Святослав Элис: То есть вы так уже не тусите?
Сергей Белокрылин: Адреналина на всю жизнь не хватит. Иногда надоедает - хочется спокойствия.
Артем Шукст: С какими людьми проводить время, чем заниматься. Но это неплохо, что люди вот так угорают.
Тамара Ляленкова: Дмитрий, может быть, это действительно такая правильная вещь для молодых людей - выпускать пар.
Святослав Элис: Я знаю, что вы очень много работали с подростками, с молодыми людьми. Нормально это или это, может быть, во вред им идет?
Дмитрий Аношкин: Я в этом не вижу ничего особенного. Разное время диктует свой формат. В мое время тоже были и посиделки, и тоже неформальное общение совершенно разной жесткости. Абсолютно также было понятно, что к одному знакомому пойдешь, там будет много алкоголя, будет жесткий формат общения. А у другого человека на других посиделках будет что-то другое, например, интеллектуальное общение. Но потребность почувствовать себя без контроля взрослых, наверное, присутствует всегда.
Святослав Элис: Сергей, в свое время как вы начали тусоваться по впискам? Это все случилось? Что вам это дало в жизни?
Тамара Ляленкова: Не опасно ли это было? Потому что всегда были какие-то старушки на лавочках, которые следили, кто куда прошел и зашел. Всегда была возможность вызвать милицию или какое-то общественное порицание схлопотать.
Сергей Белокрылин: Конкретный мой личный опыт - как-то миновала меня стадия квартирной мегажести. Я сам такие тусовки организовывал обычно на выезде - в лесах, на берегу речки. Формат природы все эти углы обычно сглаживал. И там тоже случались и пьянки, и драки, у кого-то и "крышу" сносило. Но на природе это все мягче и естественней. Пар выпустил, мозги на место вставали, стихийной психотерапией, коллективной и индивидуальной, как-то это сглаживалось. Возвращались все живые. Обходилось без вызова старушек.
Святослав Элис: Шукст, может быть, ты нам расскажешь, как ты начал тусоваться по впискам? Сколько тебе было лет? Зачем тебе это?
Артем Шукст: Первый раз - это было в некотором роде не то, чтобы по нужде, но я надоел своей матери. Они сказала - до свидания. Я переехал жить к своему другу. Жил я у него два или три месяца. Причем, за то время было очень много веселого, обусловленного нестандартными нашими отношениями к жизни. Мы устраивали достаточно часто так называемые вписки.
Тамара Ляленкова: Артем, а родители не звали обратно, не беспокоились? Не скучал ли ты по домашней еде?
Артем Шукст: Были некоторые мысли о том, что, наверное, я живу сейчас не так хорошо, как жил раньше.
Тамара Ляленкова: Что значит - не так хорошо? Что "хорошо" для молодого человека, который ушел из дома?
Артем Шукст: Когда есть больше свободы выбора, например, относительно потребления. Когда ты ешь, грубо говоря, не макароны за 14 рублей, а что-то другое.
Тамара Ляленкова: Домашнюю котлетку. Дмитрий, а может быть это такая правильная история для молодых людей, которые должны каким-то образом отделиться от родителей. А поскольку такой традиции в постсоветском пространстве нет в силу разных причин, может быть, это такой способ выпорхнуть из гнезда?
Дмитрий Аношкин: Именно этой целью и вызвано - почувствовать себя, свои особенности среди равных. Были же обряд инициации в культурах до нас.
Тамара Ляленкова: Но, с другой стороны, когда обряд инициации, там все понятно - ритуализировано и безопасно отчасти, то есть есть риски, которые заранее можно просчитать. Здесь это происходит спонтанно. Может быть, какие-то травмы психологического свойства и у родителей, и у детей после этого.
Дмитрий Аношкин: К сожалению, это болезнь, наверное, нашего времени, потому что попытка не обучить человека, не адаптировать его к определенной среде, к людям, к навыкам, а запретить. В итоге человек вырастает к вполне зрелому возрасту (к 15-16 годам) без необходимых навыков общения без трезвого взгляда на окружающий мир. Именно для таких людей опасность в таких тусовках максимальная.
Опрос молодых людей о вписках
Тамара Ляленкова: Оказывается, какая многофункциональная вещь - вписка. Сергей, вы также относились к тому времени, когда могли себе позволить?
Сергей Белокрылин: И сейчас я к этому отношусь намного спокойней и легче. Сейчас намного все облегчено сотовыми телефонами, Интернетом, "ВКонтактами", "Фейсбуками", мессенджерами. Вообще перестало быть проблемой - найти вписку. Одно сообщение, и тебе отвечают.
Тамара Ляленкова: Как давно это стало таким простым и доступным? Нет ли каких-то опасностей? Потому что знакомые по Интернету не всегда безопасны.
Сергей Белокрылин: Процитирую Серегу Шнурова: "Путевка в небо очень быстро.//Вышел на улицу - случайный выстрел". Кирпич может упасть в любой момент. Опасное это дело - выходить из дома.
Тамара Ляленкова: Но, с другой стороны, все ребята настроены вполне позитивно по отношению к тем, кто с ними участвует - знакомые и незнакомые.
Сергей Белокрылин: Это как раз и специфика этого тусовочного вписочного движения, что изначально все относятся друг к другу априори благожелательно, даже если у кого-то есть какие-то углы, колючки, психологические какие-то особенности. Окружение его держит в позитивном ключе.
Святослав Элис: Шукст, как ты изменился, благодаря впискам?
Артем Шукст: Я очень много всего узнал. В чем это хорошо, в чем это плохо? Невероятно большой кругозор, но не способность сконцентрироваться на чем-то одном. Я сомневаюсь, что я теперь когда-либо поступлю в университет, потому что я не смогу заниматься одним делом, следовать какому-то одному пути на протяжении 5 лет. Для меня это нереально.
Святослав Элис: Чем-то тебя испортили вписки?
Артем Шукст: Да. Проблема широкого кругозора. Все надоедает очень быстро.
Тамара Ляленкова: Собственно говоря, что ты получил из общения с этой тусовкой?
Артем Шукст: Прежде всего, я приобрел стремление слушать музыку, писать музыку, хотя как-то стараюсь утихомирить этот резон. Я, например, научился летачить в фотошопе, то есть доводить обычное среднее лицо девушки до уровня обложки Vogue. Не так серьезно, не так круто, но все равно умею. Это скил, которым я бы никогда не обладал, если бы не вписки. Фотографировать научился. В принципе, стал более спокоен, лоялен к окружающим меня людям.
Тамара Ляленкова: А как-то это на отношение к девушкам повлияло? Иногда бывает сложно знакомиться и как-то общаться. Может быть, благодаря тесноте возникают какие-то непосредственные связи.
Артем Шукст: Это палка о двух концах. Мое прошлое представление любви как таковое исчезло. Долгое время не было ничего, а потом я понял, что любовь, как эфир, она в воздухе, то есть она везде. Все, что мы видим вокруг себя, является плодами любви.
Тамара Ляленкова: Это какое-то поколение цветов выросло, Сергей?
Сергей Белокрылин: Да.
Артем Шукст: Но стало сложно концентрировать это на одном человеке. Уже нельзя любить одного человека, можно любить минимум компанию.
Тамара Ляленкова: А про девушек?
Артем Шукст: Я перестал искать одну-единственную.
Святослав Элис: Просто даришь свою любовь тем, кто рядом.
Артем Шукст: Да.
Тамара Ляленкова: А это нормальная ситуация в таких тусовках? Или это твоя личная такая специфическая позиция?
Артем Шукст: Я думаю, что так или иначе это проявляется если не у всех, то у многих.
Тамара Ляленкова: Сергей, а у вас как было со свободной любовью в ваше время?
Сергей Белокрылин: Скорее всего, примерно также. Вряд ли за последние несколько тысяч лет что-то изменилось.
Святослав Элис: Ну, раньше должна быть одна девушка.
Сергей Белокрылин: Кстати, это навязываемая последнюю тысячу лет модель поведения христианской церковью, религией, чем-то еще. Если взять историю Руси, семейные отношения были… Семья - это некая группа людей, необязательно один на один, заботящаяся о хозяйстве, об общих детях, об общей безопасности.
Тамара Ляленкова: Мне любопытно, как они будут дальше строить свою семью? Вписка, мне кажется, это относительно недавняя такая…
Святослав Элис: Да, это как духовная семья, мне кажется, это собрание людей в одном пространстве, которые объединены общими ценностями, общим ощущением жизни, которые каким-то образом друг другу раскрывают свою жизнь через себя.
Тамара Ляленкова: Но это же не просто дворовая компания, в которую молодой человек время от времени уходит, чтобы похулиганить со своими пацанами.
Святослав Элис: Это может быть абсолютно любая компания. Она может абсолютно случайно составиться из случайных людей, но они не впишутся в эту вписку, они быстро из нее вылетят, если у них не то мировоззрение, не то мироощущение. Это такое пространство, которое объединяет в себе людей, которые какими-то своими чертами, качествами способны составить такую духовную семью в каком-то определенном пространстве.
Артем Шукст: Я бы поспорил с этим. Изначально, когда кто-то новый приходит и никого не знает, он чувствует себя зажатым. Не все опять же, но иногда человек только первое время не вписывается, а потом понимает какие-то вещи для себя.
Святослав Элис: Да, но он в целом не такой, то он не впишется. Не каждый же способен переосознать, понять, вписаться.
Артем Шукст: Я все-таки надеюсь, что каждый.
Тамара Ляленкова: Дмитрий, что вы на это скажете? Это такая практика социализации, но такого своеобразного вида?
Дмитрий Аношкин: Да, это практика человеческого общения. Это набор опыта человеческому общению. Все, что было сказано до, относится к этому. Какие-то навязанные стереотипы отлетают, уходят вещи, которые считаются традиционно ценностью, но не несут за собой никакого смысла. Уходят эти вещи, остаются настоящие. И чем больше у человека опыта общения, тем проще ему будет в дальнейшем. Вся наша жизнь из любви состоит.
Святослав Элис: То есть вписка как универсальный способ самосовершенствования получается, как прекрасный способ достичь успеха в жизни.
Тамара Ляленкова: Да, только теряешь навык обучения и, возможно, работы. Или не всегда? Артем, работаешь где-нибудь?
Артем Шукст: Да, недавно уволился.
Сергей Белокрылин: А сколько ты проработал на последнем месте?
Артем Шукст: Два месяца.
Тамара Ляленкова: А на предпоследнем месте?
Артем Шукст: Тоже где-то два месяца.
Святослав Элис: Ты в "Прайме" долго держался.
Артем Шукст: Ну, тоже два месяца.
Святослав Элис: Нужно сказать, что вписки далеко не всегда мешают работе. Мы записали интервью с прекрасным человеком, который умудряется жить по впискам и при этом работать не где-нибудь, а в правительстве Москвы.
- Я работаю сейчас в последнее время довольно усердно. Не доучился, ушел в академ, планирую восстанавливаться, учиться буквально с февраля уже.
Святослав Элис: А где работаешь?
- Работаю в правительстве Москвы.
Святослав Элис: Серьезными вещами занимаешься?
- Относительно. Ежедневно я вижу много людей и на работе, и по работе, разные встречи, а вечерами я приезжаю, куда зовут или ко мне ребята приезжают. В целом, все делятся жизненным опытом. У всех разные такие классные истории. Это полезно, интересно получается. Чувствуешь, что чего-то не хватает, хочется чего-то добавить. И эти ребята позволяют добавить то самое, чего не хватает по ощущениям. Я не планирую долго заниматься. Мне кажется, нужно уделять какое-то внимание и такому более социально-устойчивому стандартному развитию, потому что без этого тяжело. Мне кажется, что идеально было бы добиться определенных социальных успехов, например, имея собственное жилье, часто вписывать к себе знакомых, больше устраивать у себя вписки, чем ездить на чужие. Ребята, которые живут по впискам, умеют решать все возникающие проблемы. У них очень активно работает область мозга, отвечающая за решение изобретательских задач, потому что они ничем не сталкиваются, чтобы они не смогли бы разрешить.
Тамара Ляленкова: Действительно, или ты гражданин, который ходит на службу, или ты существуешь на вписках и не справляешься с какими-то социальными обязанностями, которые в обществе приняты. Сергей, что с вами произошло? Вы продолжаете тусоваться с тех самых пор?
Сергей Белокрылин: Да, больше не так. Я нашел несколько разновидностей деятельности, которые мне интересны. Я создал баню целителей, сейчас развиваю пространство на Арбате Музей русского десерта. При этом мы делаем выездные фестивали "Чайное настроение", музыкальные какие-то проекты. Как целитель я помогаю с людьми, с процессом, с типографией, с издательством. Все эти направления мне интересны. Они не привязаны жестко ко времени. Работаешь так, пока прет.
Святослав Элис: То есть вы тусуетесь, но при этом еще и обеспечиваете себя.
Сергей Белокрылин: Да, это плавная тусовка такая, единый творческий поток, который несет тебя по жизни. Появляются какие-то люди, появляются какие-то ресурсы. Из этого общего потока появляется все, что тебе нужно - и жилье, и знакомые, и деньги, и связи.
Тамара Ляленкова: Вписка становится образом жизни.
Сергей Белокрылин: Да.
Тамара Ляленкова: Я предлагаю продолжить наше обсуждение. Собственно говоря, когда вы попали первый раз на вписки? Что с этим связано? Был ли какой-то очень позитивный опыт или очень негативный опыт?
MG: Все это произошло еще с давних времен. Еще лет до 13-14 я был достаточно не особо социализированным человеком. Я сидел за компьютером. Для меня видеоигры были каким-то богемным, а весь внешний мир являлся снобистским. Так получилось, что я начал увлекаться достаточно экстремальными направлениями музыки, несильно популярными. И как-то я подумал, что это все мне абсолютно надоело. Я как-то познакомился на концерте, куда я ходил, с определенным кругом лиц, скажем, неформальной культуры. Мы пообщались. У нас было достаточно много общего. И так получилось, что они меня позвали потусить в лес, где они жарили шашлыки, занимались распитием алкогольных напитков, обсуждали музыку и каких-то забав. Впоследствии это все мирное мероприятие переходило к кому-то в квартиру. И там уже начинался полный кутеж, естественно, с горячительным и со всеми фанфарами.
Тамара Ляленкова: Игорь, когда MG сказал про лес, про костер, я сразу себе представила какие-то архаические, народные игры в лесу. Это похоже? Может быть, это действительно связано с каким-то переходом в другой статус молодых людей?
Игорь Морозов: Насчет игр в лесу это вы загибаете. Просто мы должны иметь в виду, что народные традиции, которые мы знаем начала ХХ века, что описаны в источниках, эти игры в лесу в разных традициях приурочены к разным датам. Игры в лесу - это скорее весеннее.
Святослав Элис: А если про обряды инициации говорить?
Игорь Морозов: Об обрядах инициации можно говорить только условно. Потому что классические обряды инициации относятся к обществам примитивным, которые описаны Тернером или Фрейзером, - это еще начало XIX века, это племена Африки или Океании, в которых, конечно, такие обряды существовали, но это очень ритуализованное действо. Там строго прописана вся процедура. Все знаю, что произойдет. К впискам, конечно, это имеет очень косвенное отношение. А вот что касается традиционных развлечений, то - да. Допустим, святочные развлечения молодежи в русских деревнях в начале ХХ века, они напоминают эти тусовки. Правда, они проходили не спонтанно, конечно. Спонтанность там была только в том случае, что туда могли явиться представители других групп. Допустим, основу этого собрания составляла молодежь местная, а туда могли явиться парни или девушки из соседних селений, деревень. Это вызывало определенный драйф. Появлялась некая новизна.
Тамара Ляленкова: Свежая кровь.
Игорь Морозов: Да, они приносили свои развлечения, пели свои песни, они устраивали свои пляски, которые отличались от местных. Возникло взаимодействие иногда с драками, с выпивкой. Святочные развлечения связаны были с ряжением, которые иногда включали очень неприличные сценки - с обнажением, с целованием не с теми, с кем хотелось, иногда срывали одежду и так далее.
Ролик - вписка глазами MG
Святослав Элис: На этом ролике как раз есть обнажение, есть какие-то игры.
Тамара Ляленкова: Есть ряженые практически.
Святослав Элис: Есть ванная с "Роллтоном". Это как-то сочетается?
Игорь Морозов: Есть сходства такие внешние, довольно отдаленные, правда, но есть, конечно, и существенные различия. Скажем, на деревенских посиделках всегда сидела группа взрослых. Это были, что называется, мужики, это были взрослые женщины, которые следили за порядком. Иногда это были хозяева. Молодежь могла шалить, но до каких-то пределов.
Святослав Элис: Не до таких. Или до таких можно было?
Игорь Морозов: Были регламентированные традиции и развлечения. Они могли быть довольно сомнительные, с точки зрения морали.
Тамара Ляленкова: Даже нашей современной морали?
Игорь Морозов: Да, любой морали. Допустим, привозили тележку с человеком, который говорил, что он мельница и выбрасывал на окружающих навоз в лучшем случае, а может, что и похуже, или кропил всех коровьей мочой, говоря, что это освещает всех.
Тамара Ляленкова: Это покруче, чем "Роллтон" в ванной.
Игорь Морозов: Я не говорю о сценках с обнажением. Там заставляли целовать в неприличные места и так далее. Эти сценки могли переходить грань всяких приличий. Но это было регламентировано традицией. В чем сходство? Из того, что я услышал, пожалуй, основной мотив - это расковывание, психологическое освобождение, то есть попытка вот этих молодых людей найти какие-то формы общения более непосредственные, чем тем, которые им приписывают окружающие. Традиция - это четко обозначенный период времени четко обозначенное место. Нельзя было в другое время такое устроить. Но современность наша дает другие возможности.
Святослав Элис: MG, а какой самый трэш с тобой происходил на вписке за твою жизнь? Были какие-то случаи, которые не вписывались уже ни в какие рамки даже по твоему мнению?
MG: Их было огромное количество. Все они были совершенно в разных компаниях. Даже благим матом не получится это все описать, что там происходило. Например, однажды был такой случай. Я хотел хорошо провести Новый год вне компании родителей, потому что это скучно. Я решил пробить по своим знакомым, куда можно поехать. У одних занято, у вторых родители приехали, третьи сами ищут. И вот я попал в ту самую-самую отмороженную компанию, которую я знаю. Я туда поехал без мобильного телефона. Я приезжаю в отдаленную часть Москвы, стою с ящиком водки. Я вижу пятиэтажный дом, прихожу туда по памяти. Думаю: "Вот, блин, никого нет". И единственный два горящих окна на самых последних этажах, я вижу какие-то туловища там моросят. Слышу знакомые голоса, громкую знакомую музыку. Я им кричу: "Эй, ребята, это вы?!" Мимо моей головы пролетает тостер. Я уже понял, что это мои ребята. Они сказали: "Заходи, там парадная открыта". Я поднимаюсь на пятый этаж, со всеми здороваюсь. Все хорошо. Ставлю ящик водки. Хозяйка хаты, естественно, была под лютым шафе, но все пока было красиво, все было хорошо - мандарины, елка. Оторвали в ванной бадью, катались на ней по лестнице, а потом уже по улице. Пытались выбросить стиральную машину, но только проломили окно. Я бы смеялся над этим, конечно, но это, к сожалению, правда. Но самый ужас был в том, что там уже люди ползали, вели себя максимально неадекватно - разнесли всю квартиру. Там был хороший, дорогой ремонт. Чисто по-человечески мне стало жалко хозяйку хаты. Я даже не следующий день пришел убирать. И настолько было ужасно - я хотел спать в 5 утра. Я взял полбутылки "Абсента", отодвинул шкаф-купе, просто его закрыл и там уснул, потому что в этой квартире невозможно было находиться. Но это один из таких случаев, но все они были разные. Но это был один из самых ужасных.
Игорь Морозов: А в чем же смысл этого мероприятия?
MG: Смысл был в том, что изначально вся эта тусовка - это были уличные рокеры. Она отличалась тем, что там происходило какое-то большее безобразие. Люди себе позволяли чего-то большего. Если тебе надоело пить со своими волосатыми друзьями только на концертах, ты можешь приехать на определенную станцию метро, со всеми встретиться, закупиться алкоголем и пойти развлекаться. Это было, естественно, не без последствий. Нас забирала полиция, кто-то оказывал сопротивление, а кто-то - нет. Доходило до того, что громили чуть ли не целые парки, что-то постоянно ломали. Но это единичные люди.
Тамара Ляленкова: С одной стороны, мне кажется, это связано и с распитием алкоголя, а другой стороны, может быть, это бунт...
Игорь Морозов: Бунт против вещей или что?
Тамара Ляленкова: Такое экстремальное, агрессивное поведение. А, может быть, как в прежние времена - стенка на стенку ходили тоже вполне себе регламентированным образом. Может быть, агрессия и желание совершить нечто такое из ряда вон уходили в те практики?
Святослав Элис: Может быть, просто не хватает сейчас социальных институтов, чтобы выпустить агрессию, приходится квартиры громить.
Игорь Морозов: Думаете так, да?
Святослав Элис: Я вас спрашиваю.
Игорь Морозов: В советское время для этого ехали строить БАМ или поднимать целину. Я шучу...
Тамара Ляленкова: За "длинным" рублем еще ехали.
Игорь Морозов: Там есть какая-то доля смысла. Лишнюю энергию, наверное, можно выплеснуть в какие-то более позитивные вещи. Другое дело, то, что вы описываете, это скорее богема. А богема во все времена вела себя несколько неадекватно. И это был особый образ жизни, особый образ мышления, который по установкам должен был провоцировать особые творческие нормы поведения. Здесь, видимо, есть еще такой психологический момент, что в таких формах общения люди пытаются избавиться от всего повседневного, от всего, что им запрещается, от всего, что регламентировано и, соответственно, в этих отрицаниях добиться нового своего статуса, своего понимания взаимоотношений с другими людьми. Для подростка это достаточно органичное желание. Подросток взрослеет. У него возникает естественное желание найти себе какую-то компанию, естественно, в перспективе это должна быть девушка.
Тамара Ляленкова: Это для вас, Игорь, естественно. Может быть, должно быть много девушек или как?
MG: В какой-то момент я имел проблемы с девушками - я не умел с ними общаться. Но со временем я смотрел на других людей, которых я увидел в компаниях. Я увидел, что у каждого свои девушки, некоторые из них даже пользуются популярностью. В принципе, они мне подали относительный пример к этому - как себя вести с дамой, что для этого нужно. Со временем, я вырос во вполне себе полноценного человека, у которого могут быть и нормальные отношения, и свободные.
Игорь Морозов: Можно еще увидеть социальную составляющую. Подростковые компании сейчас называются стаями и это неслучайно, потому что в ряде случаев они ведут себя, как животные, стайные животные, которые идут за вожаком, которые выполняют какие-то коллективные действия, которые вожак провоцирует. В этом смысле, это такой инструмент сплочения, когда чувствуешь себя, что вокруг тебя единый коллектив, а ты внутри него, т ощущаешь свою силу, свою значимость и так далее. Это социальная составляющая. Тут она тоже очевидна, потому что вы, попадая в эту компанию, становитесь полноценным членом какого-то сообщества, как бы оно не выглядело со стороны.
Тамара Ляленкова: Может быть, это дефицит живого общения, поскольку все ушли в онлайн. Не хватало живого общения? Это важно?
MG: Можно сказать, что, с одной стороны, не хватало. У меня были друзья со школы, были друзья со двора. Но их можно было по пальцам пересчитать, с кем я реально общался.
Игорь Морозов: А школа?
MG: Я детства понимал, что это мне это навязано. Я не выбирал людей, которые учатся со мной рядом, которые меня окружают. Они мне даны той же самой геолокацией. Уже впоследствии, повзрослев, я понял, что могу и сам выбрать компанию по своим интересам.
Тамара Ляленкова: А друзья в социальных сетях тебя не удовлетворяли, вот это общение?
MG: Меня это не удовлетворяло, потому что это просто буквы, а я хотел всегда пообщаться с живым человеком. Мне не хватало живого общения.
Тамара Ляленкова: Мне кажется, что это связано с тем, что спальные районы, очень часто подростки сами по себе не выезжают, потому что они не понимают, куда им двинуться в какое-то новое другое пространство. Таким образом, это еще выход в какие-то чужие квартиры, которые можно исследовать.
Игорь Морозов: На самом деле, эти формы существовали задолго до того, что сейчас называют вписками. Та же дискотека - темнота и громкий звук, который действует на психику примерно как наркотик, совместные движения, без алкоголя тоже редко обходится. Это некий аналог. Другое дело, что здесь еще замкнутое пространство.
Тамара Ляленкова: И теснота физическая. Она, может быть, тоже несет в себе некий смысл?
Игорь Морозов: Естественно.
Тамара Ляленкова: Потому что городское пространство разряжено в смысле людей. Это только "час пик".
Игорь Морозов: Городское тело... Вот мы едем в транспорте. Вокруг нас очень много людей. Мы как бы ограничены в действии. И очень часто это городское тело на нас давит, оно нас раздражает, потому что оно чужое. А здесь поиск такого тела, в которое можно влиться, быть частью его. Это важное различие.
Опрос молодых людей на улице о вписках
Тамара Ляленкова: Вот это длительное общение с людьми в течение нескольких дней подряд дает какую-то особую близость, понимание, может быть, какие-то родственные отношения и так далее?
MG: Можно сказать и так, потому что люди всегда приходят разные. Кто-то ищет вторую семью, второй дом, они находят общий язык. Иногда бывает, что возникают дикие конфликты. На моей памяти их было очень много, когда, например, вроде бы наша очень хорошая знакомая приводит какого-то не очень приятного на вид человека. Она говорит: "Это мой друг". А он и лыком не вяжет, двух слов связать не может, естественно, после горячительного.
Тамара Ляленкова: А можно попросить убрать этого человека, не приводить на вписку? Есть какой-то момент согласования с хозяином - кого ты можешь привести?
MG: В большинстве случаев, конечно, хозяин решает, кого к себе пригласить. И еще это зависит от его состояния. Если он под шафе, он может сказать: "Давай, всех зови!". А если трезвый, он может сказать: "Ребята, давайте потише посидим, только своих". И, кстати, это неплохо.
Игорь Морозов: Это не меняет формат? Это не переходит в тусовку или вечеринку, если такие ограничения?
MG: Обычно у нас ограничения были такие, что очень левых людей нельзя было звать. То есть вот так вот зашкирман выцеплять на улице, как мы этим раньше занимались, когда мы с длинными волосами, чуть ли не накрашенные как женщины выходили на улицы...
Игорь Морозов: Это ряжение такое.
Тамара Ляленкова: Да, и спонтанное поведение.
MG: Да, и достаточно агрессивное и громкое поведение. Естественно, к нам подходили люди не менее агрессивные и говорили: "Вам что, в морду дать?" Мы просто не были в состоянии с ними драться. Мы за плечо брали и говорили: "Пошли к нам!" Они, естественно, соглашались - почему бы не выпить?! Так у нас из трех человек в доме появилось 70.
Святослав Элис: Бедные соседи.
Тамара Ляленкова: Как это поменяло в корне жизнь твою?
MG: Естественно, социализация не прошла даром. Я в основном общался с достаточно более-менее интересными людьми. Все это сошло к тому, что они меня вдохновили на какое-то определенное творческое начало. Все это началось, когда мне дали в зубы бас-гитару и сказали: "На, играй хоть нули". Я играл, играл, а потом они меня учили лады зажимать и так далее. Это было в разных компаниях и совершенно разные люди. Они мне что-то и хорошее дали, и что-то плохое. Со временем ты понимаешь все эти хорошие и плохие стороны. Но, в принципе, в большинстве своем вписки мне дали какое-то творческое начало и какую-то уверенность в себе, что я могу этим заниматься. У меня есть достаточное количество знакомых, которые мне могут в этом помочь, могут дать здравую критику. Я не боюсь этим заниматься.
Игорь Морозов: Но вписки - это навсегда?
MG: Если честно, то даже эти форматы каких-то определенных вписок, я даже вижу у своих соседей. Они также могут пригласить к себе знакомых, только они это называют по-своему - застолье и так далее. Все также приходят гости со своими друзьями. Естественно, они там накатывают, посмотрят кино, разъедутся, или оттого, от чего я не могу спать до 5 утра.
Святослав Элис: Разница между вечеринкой и впиской. Вечеринка - это когда люди собираются, прежде всего, чтобы была музыка, алкоголь, то-се, а вписка - это общение, это люди, заинтересованные друг в друге.
Игорь Морозов: Все-таки вписка первоначально - это из уголовного лексикона?
Святослав Элис: Нет, это хиппи придумали.
Игорь Морозов: Хиппи придумали в том смысле... Они же не по-русски называли это впиской. У нас "вписка" первоначально как термин, а не как обозначение явления, из уголовного жаргона, когда вписывают, когда приходит новичок. Его заставляют выполнять определенные действия, чтобы понять - свой или не свой.
MG: Ничего себе!
Святослав Элис: Мы узнали просто огромное количество новой информации. Продолжайте вписки у себя дома!