В пятницу было опубликовано открытое письмо группы академиков, обращение, которое подписали 32 члена и член-корреспондента Российской академии наук, содержит резкую критику интервью директора ФСБ Александра Бортникова, которое он дал "Российской газете" накануне Дня работника органов безопасности. Ученые посчитали, что Бортников попытался оправдать сталинские репрессии и призвали всех здравомыслящих людей, не желающих своим детям пережить ужасы 1930-х годов, присоединиться к нашему протесту”.
“Хотя у многих данный период [второй половины 1930-х годов] ассоциируется с массовой фабрикацией обвинений, архивные материалы свидетельствуют о наличии объективной стороны в значительной части уголовных дел, в том числе легших в основу известных открытых процессов”, – заявил Бортников в ответ на вопрос о доказательной базе сталинских “чисток”. Ученые в своем ответе подчеркнули, что протестуют против ревизии представлений о репрессиях, и напомнили, что им подверглись миллионы ни в чем не повинных советских граждан, в том числе крупнейшие исследователи – Николай Вавилов, Сергей Королев, Матвей Бронштейн и многие другие.
Инициатор открытого письма, физик, академик, руководитель Троицкого научного центра РАН Сергей Стишов рассказал Радио Свобода о своей мотивации, о том, почему ученые редко выступают с подобными заявлениями, и о том, готовы ли к ним прислушиваться власти.
– Почему вы решили инициировать это открытое письмо?
– Мы написали этот текст, потому что это безобразие, возмутительное вранье. Бортников говорит [о сталинских репрессиях], что в основном все за дело, вот, в сущности, что он сказал. Что это было, почему он решил это произнести? Анонс новой доктрины? Никогда после XX съезда из уст таких крупных наших деятелей, я имею в виду высшее руководство страны, к которому относится глава ФСБ, я такого не слышал.
– Не могу вспомнить, когда в последнее время академики выступали с подобными заявлениями по общественно-политическим вопросам, которые не касались бы непосредственно науки.
Это в некотором смысле вопрос жизни и смерти. Такое спускать просто нельзя – такая у меня точка зрения
– В общем да, мы не выступаем на всякие политические темы, по вопросам выборов, партий и прочего, потому что мы занимаемся наукой, и если мы начнем заниматься политикой, то кто же тогда будет заниматься исследованиями? Политика, как и наука, берет от жизни все. Более того, они плохо совместимы, поэтому заниматься нам этим делом некогда. Но здесь ведь не политика – я не считаю наше выступление политическим. Это в некотором смысле вопрос жизни и смерти. Такое спускать просто нельзя – такая у меня точка зрения.
– Но академику Сахарову удавалось совместить научную и общественную деятельность?
– Все-таки когда он стал заниматься политикой, он почти перестал заниматься наукой. В этом была его трагедия, он счел, что в этот момент заниматься этим важнее. Он переключился, старался немножко заниматься исследованиями, но в полную силу работать уже не мог. Наука требует все без остатка, делить нельзя. Либо ты очень плохой политик, либо ты очень плохой ученый. Поэтому ученые сидят в башне из слоновой кости и ждут, пока петух клюнет.
– Путин не стал препятствовать проведению выборов в РАН, вопреки многим ожиданиям. Может быть, это признак того, что он уважает научное сообщество и готов прислушиваться к его мнению?
– Нет. Гарант и гаранты никакую академию не уважают. Плевать они хотели на этих всех ученых. Просто вокруг начальства вьются бывшие ученые, которые в силу разных причин крупными исследователями не стали, зато считают, что хорошо знают подноготную. Вот они определяют, что с нами делать. Вот их гарант слушает, а не нас.
– Казалось бы, раз в оборонную промышленность вновь стали вкладывать большие средства, должен вернуться и интерес к фундаментальной науке, без которой не будет новых военных технологий.
Нужна технологическая культура, которая в конечном счете зависит от фундаментальной науки, но чтобы это понимать, надо жить не только сегодняшним днем
– Связь тут не очень прямая. Наверное, есть какие-то другие люди, какие-то “почтовые ящики”, которые этим занимаются. Атомная и водородная бомбы – технически достаточно простые вещи, но основанные непосредственно на достижениях фундаментальной науки. Ученые, которые всю жизнь занимались фундаментальной наукой, прямо туда вошли и все сделали. Но в других сферах не так – человек из Академии наук не может вам с листа создать сверхсовременный самолет. Для этого нужна технологическая культура, которая в конечном счете зависит от фундаментальной науки, но чтобы это понимать, надо жить не только сегодняшним днем, когда деньги – за рубеж, детей и семью – за рубеж, сами пока здесь.
– В последние годы – начиная с реформы РАН – научному сообществу пришлось серьезно включиться в политическую борьбу, развернувшуюся вокруг организации научного процесса.
– Безусловно. В какой-то степени мы воюем за то, чтобы наука оставалась наукой. Но дело в том, что молодые ученые в основном делают политику ногами – они просто уезжают. Раньше бы, наверное, тоже поехали, но ворота были закрыты, а теперь ничто не мешает. Заниматься наукой в рамках Академии наук сейчас трудновато. На нас все время наступают.
– Фигура нового, демократически избранного президента РАН Александра Сергеева внушает оптимизм?
– Внушает в том смысле, что он физик, он действующий ученый, во всяком случае был таким, пока мы его не вытащили на Ленинский проспект, 14, где находится президиум академии. Мы на него сильно надеемся, Сергеев пытается поменять, поднять статус российской академии. Вот вы можете себе представить, чем нам сейчас приходится заниматься? Мы должны планировать количество статей на несколько лет вперед. Я должен каждый раз брать на себя обязательство, что в течение какого-то времени напишу столько-то статей. Это полное непонимание сути любой научной и вообще любой творческой работы. Получается вранье, все вынуждены что-то подтасовывать, писать какую-то ерунду. И все мы вынуждены участвовать в этой идиотской игре. В советское время был на этот счет анекдот про встречный план, я вам его рассказывать не буду, но если не знаете – найдите в интернете, – сказал Сергей Стишов.