Пытки в ярославской колонии – эта тема, всколыхнувшая общественное мнение, помимо прочего, высветила несколько закономерностей, которые, на мой взгляд, необходимо принимать во внимание, если мы хотим эти пытки (не только в ИК-1 УФСИН России по Ярославской области, но и вообще за решеткой) действительно искоренить.
Шокирующее видео сняли за год до его публикации в "Новой газете", и даже вроде бы оно появлялось ранее где-то в Сети, но ни на кого не произвело особого впечатления. А если и не появлялось, то таких видео на просторах Рунета пруд пруди; в основном на них не следует должной реакции, не только со стороны правоохранительных структур, но и от граждан. В России пытали на протяжении почти всей ее истории, пытают ныне и, к сожалению, с высокой долей вероятности будут пытать в будущем.
Вопиющий ярославский случай – далеко не единичный пример принятого в нашей стране жестокого и равнодушного отношения к заключенным. Это не всегда физические пытки, физическое насилие. Разве история с Анной Павликовой и Марией Дубовик – юными девушками, рисковавшими превратиться в инвалидов из-за пребывания в СИЗО, обвиняемыми в создании экстремистской группы, которую, очевидно, сами сотрудники ФСБ и организовали, – это не пытка? А практикуемый в некоторых колониях запрет (данные "Новой газеты") присылать сидельцам книги, доставлять им газеты и журналы – то, что позволяет в заключении не потерять человеческий облик, сохранить себя интеллектуально, нравственно, сохранить связь с внешним миром, – это не пытка?
Садистов, пытавших осужденных, вне всякого сомнения, необходимо навсегда отстранять от работы в местах лишения свободы, полиции и наказывать в соответствии с законом. А некоторых, у кого подобного рода "деятельность" привела к патологической деформации психики, видимо, нужно еще и лечить. Но предполагаю, что их замена на других сотрудников ни к чему не приведет. Неизбежно эти новые сотрудники рано или поздно уподобятся своим предшественникам.
Нельзя принимать на работу в систему исправительных учреждений людей, пришедших служить от безысходности
Такова особенность не только российской пенитенциарной системы (наши колонии уже давно многие не считают исправительными, эта характеристика осталась лишь в названии), но и общественного сознания. Осужденный (да и только попавший в тюрьму обвиняемый, задолго до вынесения приговора) по сути вычеркивается из жизни общества. Это уже будто бы и не личность вовсе, не человек, не гражданин, наделенный правами, а "спецконтингент". Этим словечком, идущим с гулаговских времен и поныне официально употребляемым в среде тюремщиков, все сказано. Изгоем зачастую остается человек и после своего освобождения – с призрачными шансами устроиться на работу, вернуться в свой социальный круг. И пока это отношение к человеку с тюремным прошлым в обществе не изменится, нечего и мечтать об искоренении пыток.
Впрочем, всякая палка о двух концах. И тюремщики, некоторые из которых считают себя вершителями вверенных им под охрану людских судеб, зачастую оказываются фактически лишенными свободы. Например – выбора профессии, рода занятий. В России есть множество населенных пунктов, где колония является градообразующим предприятием, работать в какой-либо другой сфере попросту негде, и судьба человека определяется едва ли не с детства. Но ведь нельзя принимать на работу в систему исправительных учреждений людей, пришедших служить от безысходности, либо тех, чья психика была покалечена, например, опытом в "горячих" точках, где учат пытать. Из-за всего этого профессия тюремщика в России – не то чтобы очень почитаемая и высокооплачиваемая, в отличие от европейских демократий, где подобная должность свидетельствует о признании высокого профессионализма, ответственности и морали человека.
Для того чтобы в России прекратились пытки, требуются коренные изменения и внутри пенитенциарной системы, и во взаимодействии ее с обществом, и принятие всеми нами новой, гуманистической культуры отношения человека к человеку. Это длительная, кропотливая, чрезвычайно непростая и очень объемная работа. Она требует немалых усилий, ее не выполнить наскоком, не проделать одним радикальным решением, поменяв что-то одно. Но начинать ее нужно незамедлительно.
Вера Васильева – журналист, ведущая проекта Радио Свобода "Свобода и Мемориал", лауреат премии Московской Хельсинкской группы в области защиты прав человека 2018 года
Высказанные в рубрике "Блоги" мнения могут не отражать точку зрения редакции