Социальные сети пишут новый коллективный некролог, на этот раз комику Роману Карцеву, скончавшемуся в Москве от инфаркта.
И снова у моей Одессы сжалось сердце ..... светлая память Роману Андреевичу Карцеву ...
Теперь с сожалением приходится сказать, что классическая эстрада закончилась с его уходом. Школа великого Райкина. Других не будет, равных. Светлая память
Великий. Умер в Симхат Тора, день еврейского веселья.
Эти двое, Карцев и Ильченко, были лучшими, на мой вкус. Никого я так не любил. Сидоров — кассир. Настроение. Эти вчера по пять рублей.Жванецкий только в их исполнении был недосягаем. Король у королей.
Теперь оба — не с нами. Как же мне грустно.
Его умение сказать между строк, паузой, многозначительным молчанием было уникальным. Помяну, помолюсь.
Продолжается невероятный звездопад.
Гаснут звёзды до которых невозможно дотянуться.
Вчера Азнавур.
Сегодня Карцев.
Уверен,если бы его спросили:
-Почему?
Он наверняка ответил бы в своей ироничной манере:
-Наверное время пришло.
И засмеялся.
Жаль.
Очень жаль.
Вместе с ними незаметно проходит и наша жизнь.
Помните ,как ловили по телевизору редкие выступления Карцева и Ильченко,брали друг у друга виниловые пластинки и бобины для магнитофона,что бы послушать и посмеяться над тупым доцентом и собранием на ликёро-водочном заводе.
А потом рассказать друзьям:
-А что нам доложит начальник транспортного цеха?
Вот и настало время ,когда нам он уже ничего не доложит.
Всего однажды был на его выступлении, очень давно, еще с Ильченко. Карцев был артистом какой-то дикой, первородной, раблезианской комичности. В одном из номеров он просто вышел на сцену и минут пять обводил взглядом зал. Не кривляясь, не жестикулируя, ничего по сути не делая. Сперва в зале хмыкали, потом чуть засмеялись. Карцев молча стоял и рассматривал нас. В конце концов, все дико хохотали. Просто от того, как Карцев смотрел на нас. Да, потом был монолог. Но его могло и не быть. Потому что Карцев за пять минут сделал с залом уже все, что хотел. Молча.
Мне повезло: я дважды видел Карцева на сцене "живьем". Не в записи - сколько раз пересматривали те записи! Живьем.
Один раз я шел в давнее советское время на спектакль. Вышел из метро, и вплоть до входа в театр миниатюр у меня спрашивали лишний билетик. И два человека - Карцев и Ильченко - делали мне вечер, рассказывали избранные миниатюры МихМих Жванецкого. Два с лишним часа, их всего двое, и полный зал, не отпускающий артистов.
Прошло несколько лет. И я снова шел на этот спектакль. Только я не знал, как оно теперь будет, и будет ли - недавно сообщили о смерти Ильченко. Но спектакль не отменен. Театр принимает зрителей. На сцену выходит бледный Роман Карцев и посвящает спектакль памяти друга. И играет один - за двоих.
Мне повезло. Я видел все это "живьем".
Теперь остались лишь записи.
Что-то главным жанром у нас теперь становится некролог... Ушел и Роман Карцев. И снова стало еще печальнее.
Все-таки есть люди, которые умеют освещать жизнь. А есть, которые непосредственную, свободную, живую жизнь ненавидят и гасят ее везде, куда дотянутся. Первые все чаще уходят, вторые неустанно размножаются, жиреют и набирают силу.
Почем нынче раки зимуют?
Ах, как же жаль Романа Карцева!.. Он появлялся - со своей непередаваемой смущенной полуулыбкой - и все мы могли выдохнуть, ТОЧНО зная - лажи не будет, пошлости не будет.... А будет одно только пиршество таланта... Вечная благодарность тем, кто "наш свет Своим присутствием животворили..."
Оглушительное известие - умер Роман Карцев, всемирный одессит, выдающийся, без малейшего преувеличения, русский артист. Мне повезло быть с ним близко знакомым, выступать на одних и тех же сценах (я несколько минут, он целое отделение), много раз сидеть за одним столом, печатать его воспоминания в журнале "Магазин Жванецкого", в крохотную редакцию которого он столько раз заходил, вернее просто поднимался на один этаж и засиживался там надолго. Всю жизнь он трогательно хранил верность своему так рано ушедшему другу Виктору Ильченко. Несмотря на кажущуюся легкость, он был очень глубоким и знающим себе цену человеком, за версту, в отличие от многих падких на деньги коллег, обходивший ублюдочный "Аншлаг". Думаю, что кроме Никулина у нас, пожалуй, не было комического актера с такими драматическими задатками. Прощай, дорогой Рома, спасибо, что ты был в моей жизни. Любимая Одесса, прими мои глубокие соболезнования.
Роман Карцев был великим комическим артистом. Его техника была безупречна - на такой скорости и с такой точностью не работал, кажется, никто. Его паузы в хрестоматийных "раках" - мечта Станиславского! Там был такой процесс внутри... Это было дико смешно, потому что невероятно точно. Гениальный комический артист.
И очень спокойный, неторопливый человек. С ясным чувством собственного (и профессионального) достоинства, с верной печалью по рано ушедшему великому партнеру. Дорогой, золотой наш Роман Андреевич...
Когда-то Аркадий Райкин посоветовал ему сменить фамилию Кац и взять для сцены псевдоним более длинный, сказав: «Кац — очень коротко, выступишь — и все забудут».
Уверен, Рому запомнили бы и Кацем, талант всегда звучнее фамилии, а память бывает короткой лишь людей, не умеющих слышать и любить. Бездарный зритель — такое тоже случается, но к счастью, у Карцева такой публики не было никогда. Залы были аншлаговыми, когда он работал в паре с Виктором Ильченко, аншлаги не прекращались, когда Рома после смерти друга вышел на сцену один и победил…
Спасибо тебе за все, прощай и прости нас.
Только сейчас, когда Роман Карцев опустил занавес и ушел навсегда, стало ясно, что мы столько лет говорили его словами, опирались на его репризы, смеялись его хохмам и вообще были его отражением в зеркале, его персонажами и слушали не его, а самих себя...Неважно, что это были тексты Жванецкого, а не самого Карцева. Это была услышанная наша жизнь, нелепая, дурацкая, смешная и за счет этого смеха во многом продолжающаяся. Карцев - это часто была кислородная подушка, позволявшая вместе со смехом над самим собой задышать и выплыть из того болота, в котором приходилось вязнуть. Стремительно уходили его друзья и его герои, на смену приходит совершенно другое поколение, им и смешно другое. Он не стал дожидаться, когда некому будет улыбнуться его шуткам. Вчера раки были по пять, сегодня - по три, завтра их не будет вовсе.
Про Романа Карцева можно и нужно сказать многое, но первое, что пришло на ум: они с Виктором Ильченко (не могу их разделить всё равно, хоть Ильченко нет очень давно) и отец-их-Жванецкий были совершенно необходимыми стране людьми. Более необходимыми, чем сто народных артистов вместе взятых. Они рыли лазейки к здравому смыслу, который был закопан глубоко и, как оказалось, навсегда. Наш смех был тем кайлом, что колотил по ледяной глупости советской власти. Недоколотили. Глупость сильнее. Теперь они вместе. Наверняка Там тоже найдётся над чем посмеяться, а вместе - веселее и эффективнее. Светлая память.
Рома, Рома... Какая беда.
Не было 80-ти. Здоровяк, франт, спортсмен, теннисист. Чудо природы.
Карцев не был драматическим артистом. Весь огромный дар, отпущенный ему, ушел в комедию. И он стал великим комедийным актером. Из лучших в мире.
Давно Рома пережил страшную потерю - друга и партнера Витю Ильченко. Собственно, и не пережил. Потому что это был симбиоз. Многие годы Роман Карцев пытался заделать эту брешь, зарастить рану. Искал (и находил) новые формы. Но без Ильченко это стал другой Карцев. Юмор по-прежнему переполнял его, переливался через край, по-прежнему он насквозь, гениально понимал природу смешного. Но те, кто знал его близко - Жванецкий, Таня Ильченко, Олег Сташкевич и еще несколько друзей - видели этот надлом, который болел, как старая рана, как осколок.
Он стал больше артистом и меньше комиком.
Но все равно остался великим. И великим одесситом в том числе. Мне повезло в жизни. Я много раз бывала с Ромой в Одессе, сидела за столом, стояла за кулисами и слушала его бесконечные байки об этом городе. Черт побери, их никто не записывал. А какое это было пиршество - великий одесский рассказчик не на сцене!
Однажды я брала у него интервью. Оно не сохранилось. И я не жалею. Потому что Роман Карцев - это голос, интонация, это тихий, экономный, очень смешной смех. Это физика комика, весь его физический состав, без которого Ромы Карцева, гениального, алчного собирателя, хранителя и ювелира юмора - не существует.<...>
Наверное, в Одессе сейчас черный-пречерный траур. Конечно, как иначе. Одесса умеет быть благодарной своим любимцам и героям. Своим верным выкормышам. Таким, как Боречка Литвак. Виктор Ильченко. Гарик Голубенко. Роман Карцев.
Я, знаете, я ведь, можно сказать, родила от Карцева. На последних сносях пошла в театр миниатюр на "Хармс, Чармс, Шардам". Хармс плюс Карцев. Уровень, чистоту, мощь, строй и глубину этого гомерического абсурда, кто не видел, не представит себе нипочем. О, Рома вытворял такое на сцене... Короче, назавтра я родила.
Нет, невозможно прощаться.
Рома, великая тебе благодарность за то, что делал иногда нашу жизнь такой веселой, такой смешной - до слез.
Про смерть уважаемого мною Романа Карцева в новостях говорят, что ушла эпоха. Но эпоха - это много людей. Или человек последний в жанре. Здесь понятно рвение редакторов написать наиболее значимо. Но живы Жванецкий, Хазанов, Константин Райкин и другие. Эпоха не ушла. Зачем говорить лишнее? А ушёл любимый артист. Любимый.
Как много любимцев детства стёрто из списков живых. При их жизни на них как-то ещё получалось ворчать, сетовать на старческие бредни, а теперь смотришь и думаешь о том, как мало нормальной жизни они видели, как часто им приходилось разменивать душу ради чего-то земного, что не должно было столько стоить. Они заслуживали лучшего.
Не стало Романа Карцева. Про Украину он в последние годы наговорил столько, что по шкале от одного до Кобзона приближался к Юрию Лозе. Но! Но... Доброго было много больше. Пусть земля будет пухом.
Из сказанного об Украине чаще всего приводят одну видеозапись для российского телевидения.
И всё же господствует траурная интонация, без злобы и мстительности.
Роман Карцев был больше, чем артист. Просто артистом, комиком, пусть и выдающимся, он стал после ухода Ильченко, одновременно с которым исчезла внимавшая великому дуэту публика, советские инженеры и прочая интеллигенция. Даже не знаю, как объяснить, кем для нас в семидесятые-восьмидесятые годы были Карцев-Ильченко. Их с Жванецким свободный язык высветил убогость советского лексикона и освежил нашу чуть менее убогую речь. Мы до сих пор жалеем, что не удалось послушать начальника транспортного цеха, помним грузина Аваса с тупым доцентом, удивляемся обилию дефицита на закрытом складе и понимаем, почему раки за пять рублей, но вчера. Кабы не Карцев-Ильченко, можно было бы принять за чистую монету внедряемый нынче советский телемиф.