Это письмо пришло десятого сентября. «Уважаемый Анатолий Иванович! Специально для вас я провел опрос людей перед одним из участков для голосования в моем городке. Жители потянулись с самого утра. Трезвые, нарядно одетые, словно в храм. Правда, за кого они идут голосовать - не знают.
Из пятнадцати человек правильно мне ответил только один: «Выборы в областную думу». Другие ответы: «Кажется, главу города выбираем». «Депутатов выбираем». «Сейчас приду и почитаю, за кого голосовать буду». «Разберёмся на месте», «Не знаю, за кого. Выборы для меня не актуальны, сказали придти - я пришёл». На вопрос: «За кого будете голосовать?» отвечали охотнее: «Кто понравится, того и выберем». «Надо идти и голосовать, чтобы был не один на всю Россию». На выходе же были гораздо менее словоохотливы. «Не скажу!». «За кого надо, за того и проголосовал, чтобы было так, как надо». «За своих проголосовал». – «Кто свои?». – «Наши!». «Какая разница, за кого проголосовал? Все равно лучше не будет». - «Нас контролируют: ходил ли на выборы». «Попросили на работе, вот пришёл, проголосовал да и в сторону». »Я вообще не могу понять: зачем нужно сто раз выбирать, тратить столько денег? Пусть уже будет Путин. Пока не помрет. Потом пусть Медведев будет. Пока не помрет. Не надо выбрасывать деньги на ветер». Уверен, Анатолий Иванович, что вас больше всего поразило то же самое, что и меня: что попадались мне люди, которые были уверены, что это продолжаются выборы президента», - пишет господин Степченко.
Спасибо, господин Степченко. Не перестаешь удивляться, какую власть над всеми нами имеет образ честной жизни: над каждым человеком в отдельности и над целыми народами, и над правительствами – самыми растленными, жестокими. Даже они не могут полностью увернуться из-под этой загадочной власти. Казалось бы, ну, что мешает тому же президенту России с его охранниками взять да и отменить это все, тем более, что большинство будет только довольно? Но нет же, не решаются, делают вид, что у них все, как у людей. Вот это главное: чтобы все выглядело, как у людей.
Пишет Ирина: «Конечно, не все ладно у нас. Да никогда и не было ладно. Менталитет у нас такой: воровать, все в карманы свои побольше пихать. Я лично знаю, как у нас земли раздавались. Не могу писать подробности, но поверьте: чиновники себе хороший кусок пирога отхватили. Всю историю наш народ тырил и не хотел работать. А Путин один в поле не воин, хорошо, что хоть как-то страну в чувство привел. Вспомнить только ужасные девяностые. Что толку ныть! Надо за работу держатся и семью свою любить. Забыли, как мы жили при Ельцыне? Уровень страны тогда упал ниже плинтуса. Армия была позорная. Что творилось, просто жесть. Как сейчас на Украине. Дерибанили страну по кускам, кому больше достанется. Путин очень многое сделал для страны. Просто народ не поменяешь. Все орут, что вокруг ворюги. А если кто сам до власти доберется, то первым делом урвать кусок наровит. Простым людям путь наверх заказан. В основном, либо протекция, либо генетика - верный путь. Да, бедных много. А с этим материнским капиталом еще больше беднота наплодилась. Очень много рожают из-за маткапитала, а потом детей бросают. А вы в смысле того, что типа хотите и у нас майдана? Нет, пусть останется нынешняя власть, чем, извините, придет тот, кто сильнее. Главное - чтобы войны не было. А то Америка уже везде прошлась, мы остались».
У таких речей три источника. Первый источник – разговоры вокруг: в маршрутках, магазинах, в очерядях к врачам… Но послушайте еще один монолог, потом перейдем ко второму источнику и к третьему.
То была Ирина, а теперь Наталья: «Путин только оборонную промышленность развивает. Больше он ничем не занимается. Я не собираюсь быть мясом в борьбе за чужие интересы. Такая система власти. Им придется с народом делиться, чтобы власть удержать. Мы не будем жечь покрышки, нам есть что терять, но много людей за чертой бедности, и это опасно. Все митинги кто-то оплачивает. Знаете, как тяжело собрать людей за просто так? А за колбасу сотни идут. Войны не будет. Как там: в Россию можно только верить! Раздражает меня лично другое. По телеку без конца: какие мы герои, войну выиграли, Сирию освободили... Лучше бы показывали проблемы населения, тогда в каждом конкретном случае на местах были бы подвижки. Ну, перебор уже, честное слово. Правильно говорят: заставь дурака молиться.Каждый день: как плохо на Украине, как хорошо стало в Сирии, какие герои ветераны. Какие тупые американцы. Да, поначалу да, молодцы, хорошо было, но теперь уже однобоко. Не доверяют людям, конечно. Поэтому лучше смотреть хоккей».
Ну, вот прослушали мы Ирину, теперь – и Наталью. Первый источник их мнений мы уже назвали: толки вокруг них, особенно о том, что начальству «придется с народом делиться». Второй источник – телевизор. Могучий источник – и знает свое дело. Его поругивают, но главное с его помощью усвоили: что Украина с ее майданом и горящими покрышками – это плохо, Америка – еще хуже. Ну, а третий источник – их, этих женщин, собственные мысли.
«Надо за работу держаться и семью свою любить», - говорит Ирина. Но без слова «менталитет» не обходится и она.
Следующее письмо: «Твердите, как попугай: Путина народ разлюбил, разлюбил, разлюбил! И не надейтесь, А.И.Стреляный. Демократия в России достаточно крепкая. Экономика не рушится, армия сильная. Чаемого вами СНКР не предвидится», - написал наш постоянный слушатель. Я спросил его, что такое СНКР. Читаю его ответ: «СНКР значит скорый неминуемый крах России. Это ваша любимая байка, которую вы обожаете сам читать и слушать и втюхивать слушателям и читателям», - конец письма. Разноголосица еще та…
Следующее: “Услышала знакомый гнусавый голос. "Дай пять рублей! Ну, что тебе, жалко?" Торчит у входа в аптеку почти каждый день. На вид ему лет сорок пять. Трудно сказать. На помятом опухшем лице - презрение к самому себе. К нему привыкли, идут мимо, не останавливаясь. Получив монету, рассказал, что зимой еще иногда давали пятнадцать рублей. Весной уже без особой надежды просил десять. Сейчас рад, если дадут хотя бы пять рублей."Жадный народ, - недовольно бубнит, - черт бы всех побрал!" Ну, вот, - заключает автор, - теперь с инфляцией понятно. Наглядное пособие. Я так и думала, что Росстат все врет», - говорит в заключение своего письма эта москвичка. Как показывают исследователи, государственная статистика, конечно, врет, но не всегда сознательно, поэтому получается, что иной раз в ее кривом зеркале что-то выглядит не лучше, а хуже, чем в действительности, представьте себе. Утверждают, например, что население России миллионов на десять больше, чем по казенным бумагам.
«Все мы думали, - следующее письмо, - что не в деньгах счастье, а в их количестве. Теперь многие точно знают: действительно не в деньгах счастье. Чтобы это понять, надо иметь «лишние» деньги. Но инструкция, как обращаться с ними, ещё не издана. Даже финансово грамотные люди не знают, в какое русло направить средства. Страх под кожей: что все отберут, опять обманут, банки лопнут. Куда бежать? Непереводимые слова: «заначка», «загашник». И стыдное стремление потратить, пусть и на мелкие, но свои удовольствия, причем, бесконтрольно. Это приносит радость. Но все еще мешает привычка жить бедно. Строят себе особняки, а живут в хрущевках: там привычно, уютно! В их роскошных дуплексах и квартирах живет обслуга. То и дело слышу: чтоб дорогое жильё было под присмотром, пусть в нем живут водители, няньки и горничные. Разбогатев, люди сталкиваются с тем, что деньги - это и унижения от вымогателей, и посадки. Но остановиться не могут – вот же в чем зараза, Анатолий Иванович! Вот моя подруга. Она дорогой репетитор нарасхват. Не могу, говорит, отказываться от новых учеников, а сил на всех уже нет - и спина болит, и зрение упало, и говорить к концу дня уже не может, и на мужа и дочь срывается от усталости. Но! Деньги сами в дом идут, ученики их в ладошках приносят, а дающую детскую ручку оттолкнуть не может. «Как можно от денег отказаться?». Хотя утверждает, что она свободна, - работает сама на себя и может себе устроить выходной, когда хочет. Но не может», - говорится в письме. Если бы мне приходилось читать только такие письма, я со всей уверенностью сказал бы, что с Россией все в порядке. Раз уже столько таких людей – и откуда они взялись! – которые не могут не работать до упаду, и работать как следует, по растущему и неуемному в своих требованиях спросу, работать потому, что как же можно отказаться от денег, которые вот они, - раз такие люди уже определяют лицо России, сказал бы я, - значит она уже на верном пути и стоит на нем прочно. Пусть многие падают на этом пути от усталости, но это их выбор, их страсть. Упал, отполз в сторону или тебя милосердно, со всем комфортом, оттащили – что ж, твое место не останется пусто.
«Считаю большой ошибкой то, - пишет господин Матвеев, - что нам не было сказано, что после присоединения Крыма могут быть определенные трудности, которые отразятся на нашей материальной и не только материальной жизни. Если бы это было сделано, то наша поддержка политики правительства была бы, я думаю, более сознательной, а возможно и не намного меньшей. Работали бы на правительство не только наши чувства, но и мозги. Что же наблюдается сейчас? Чувства работают по-прежнему, но уже не на правительство, а скорее против него, а мозги работают с некоторым перегревом от непривычных усилий. Кого винить в том, что из-за Крыма стало не лучше, а беспокойства общего прибавилось? Себя винить мы не привыкли. Винить правительство как-то неудобно. Это значит признать, что мы вовсе дебилы или не страна, а детсад.Это же сказать: что же вы нас, дураков, бросили на произвол событий!», - рассуждает автор.
Из того, что нам известно, что мы можем припомнить – правительство России не ожидало таких трудностей и осложнений. А и ожидало бы – так не сказало бы, я думаю. Рассчитывали ведь поднять ваше настроение, сплотить вас, вдохновить на новые свершения.
Явление, о котором сейчас услышите, уже как-то присутствовало в наших разговорах об особенностях, трудностях и прелестях русской жизни. Слово «прелести» употребляю здесь без малейшей насмешки, ведь свои прелести есть почти в каждой стране при почти любом общественном устройстве, в каждом городе и селе – везде, где обретаются люди. Даже в монастырях. О них-то и пишет Татьяна Рощина:
«На обочине голосовал мужчина:
- До развилки на Нижний Новгород подвезите. Я из монастыря в монастырь перебираюсь. Денег у попов сейчас на дорогу не выпросишь, так я вот передвигаюсь автостопом.
- Ну, садитесь. А чего вам не живётся в одном монастыре?
- Да надоедает в одном. В монастырях сейчас проблемные люди живут: наркоманы, алкоголики, судимые. Истинно верующих немного. И попы жадные. Иной раз работаешь- работаешь, скотину обихаживаешь, а лишнюю кружку молока у настоятеля не допросишься. На Соловках был - там миллионы крутятся, а за работу не платят. Работаешь за проживание и еду.
- А чем вы по жизни занимались?- спрашиваю мужика.
- Да я сирота. С шести лет в интернате, потом в тюрьме, теперь по монастырям.
- И сколько сидели?
- Шесть лет - в магазине ящик вина украл. Сидел все шесть лет в камере, сам напросился, в лагерь не захотел, да зря. Было интересно тюремную жизнь узнать получше. Сидел с «первопроходцами» - с теми, кто по первости попал. Скажу вам: что монастырь, что тюрьма - почти одно и то же! Только и того, что из монастыря уйти можешь.
Тут мы подъехали к развилке», - пишет Татьяна Рощина.
Спасибо, Татьяна, за вашу, как вы говорите, писульку. Когда-то в России были дома призрения, работные дома, ночлежки, странноприимные дома, богадельни, ну, и монастыри в подобной роли. Там коротали свои дни люди, которых сегодня называют асоциальными и антисоциальными элементами, маргинлами. Маргиналы - значит люди общественной обочины. Их много, и не становится меньше. Сплошь и рядом встречаем просто странных, неприкаянных, не вписавшихся в обычную жизнь мужчин и женщин. Одни из них представляют опасность для общества, другие портят своим видом настроение благополучным обывателям. И вот они стали прибивиться к монастырям - не в монахи, а в работники за пайку и пристанище. Так монастырь сам собою, незаметно для общества и без ведома начальства, превращается в место добровольного заключения людей, не нашедших себя в других местах. Важное отличие от тюрьмы, по словам попутчика Татьяны Рощиной: как пришел в этот доброзак, так и ушел. Что дальше? Можно, наверное, ожидать, что станут возникать уже не только монастыри, а особые общежития на отшибе, целые поселения неприкаянных. Надо молить Бога, чтобы в это дело не вмешалось государство, бюрократия. Устал человек на воле, в какой-нибудь московской высотке, и без особых сборов подался в ближний или дальний доброзак – узнать, почем еще там фунт лиха, развеять грусть-тоску, размыкать горе или намыкать новое.
Письмо из Вены: «Чтобы среди белого дня в Вене возле киоска мужчины, особенно афганцы, пыряли ножиками друг друга, а заодно и случайных прохожих, такого в здешних теленовостях никогда не было, только сейчас замелькало. Вчера в одной здешней газете прочитала любопытное признение читателя. Он до последнего времени не думал, не гадал, что в столице его страны есть люди, которые расхаживают со складными ножиками в карманах. Он также спрашивает, почему политики молчат, что Вена становится замусоренной, что к врачу надо теперь по пять часов торчать в очереди, что в классах сидит Багдад, а они, политики, из-за этого отдают своих отпрысков в частные школы? Такие высказывания здесь называют расизмом и не печатают даже среди коротеньких читательских писем – разве что в порядке исключения и в самое последнее время. В верхах, - продолжает автор, - идет обычная грызня за власть и привилегии, но чуть что – обвиняют друг друга в нелюбви к беженцам, а это грех, в котором положено каяться, если хочешь пробиться куда-нибудь. У нас в Вене, как и в России, ханжество и враньё зашкаливают, а человек живет своими заботами. К шмоткам, удобствам, даже к правам и свободам быстро привыкаешь. Вот и я, случайно попав сюда тридцать лет назад, их не замечаю. Меня интересует другое: когда произойдет падение наших, западных, властей, устроивших нечто, напоминающее брежневский застой. Ухода Путина я жду с меньшим задором. А что будет потом и в России, и на Западе? Возможно, еще хуже, но человек, когда его допекают, об этом не думает. Вообще же мне хочется почитать литератора, который без нашего, обыкновенных людей, политического задора и упрощений смотрит на происходящее зорким, но отрешенным взором художника, догадываясь, куда и зачем все это катится. Причем, смотрит во все стороны, а не только на одну Россию или один Запад. Вы поняли мой намек, Анатолий Иванович? Во взгляде вашем, в слове, в тоне мне не хватает отрешенности. Хотя в публицистике это, наверное, невозможно. Анна Жукова, социальный работник в Доме престарелых, в прошлом кандидат педагогических наук».
Спасибо за письмо, Анна. Конечно, это невозможно в публицистике, это против ее природы. Я говорю об отрешенности. Но и с художниками слова ведь почти так же. Их не так уж много, писателей всех времен и народов, которые смотрели на мир отрешенно – благородно-отрешенно, я бы так выразился. Это великие мастера, самые великие, им удавалось отражать мир так, будто он сам показывает себя читателю, без всякого участия автора. Флобер, Мопассан, Толстой, Чехов, Платонов, наверное... И не было до сих пор ни одного, кто догадывался бы, куда и зачем все катится, не считая составителей религиозных догм. А отрашенность таких авторов, как я грешный, - это вообще палка о двух концах. Допустим, я постарался проявить свою отрешенность на волнах радио «Свобода». Вы скажете: о, это, наконец, то что мне надо, по чему я истосковалась. А другая скажет: что-то вы, Анатолий Иванович, самим своим безразличным тоном взялись выгораживать наших держиморд и казнокрадов– сколько, интересно, они вам заплатили? Замечу, что письмо, которое вы прослушали, пришло из самого благополучного города на планете. Он раз за разом занимает первое или одно из первых мест в рейтингах, заслуживающих доверия.
«Здравствуйте, Анатолий Иванович! Телевизор я смотреть перестал - правды там не услышишь, перешёл на интернет-новости. Хотел вам представиться и задумался: кто я? С утра бегу на завод, там я инженер. Вечерами - таксист. В выходные - тренер по футболу, работаю с детьми. После чемпионата мира у нас футбольный бум наметился. Вы не подумайте, что я такой алчный. Вовсе нет! Но чтобы достойно содержать семью, мне даже двух работ не хватает. У меня трое детей, считаемся многодетной семьей, но вместо того, чтобы повышать пособия, нам, в связи с санкциями, их уменьшили. За неделю так устаю, что только бы лежать. Большое начальство, посещая завод, спрашивает про зарплаты - так ему среднюю цифру выводят: восемьдесят тысяч. А я точно знаю, что у нас рабочие получают по восемнадцать-двадцать, инженеры – по тридцать-тридцать пять. Откуда восемьдесят?! Получается, что я ем капусту, а кто- то - мясо, но вместе мы едим голубцы. Сейчас в России любят про патриотизм поговорить, даже программа есть для молодёжи: «Патриотика», а я слушаю эту брехню и жалею, что когда мне предлагали после института поехать в Америку, то отказался. Я здесь вырос, здесь мои корни, могилы родных, но я, Анатолий Иванович, не побоюсь признаться: я - не патриот! Валерий».
Спасибо за письмо, Валерий! У меня такая догадка. Вам было бы легче переносить трудности вашей жизни, если бы вокруг не было столько казенного вранья и о ней, и обо всем на свете. Все чаще приходится читать и слышать: надоело вранье! Для меня в этом русском настроении есть нечто новое. Сам говорю, что хватит уже поминать советское прошлое, что это уже просто смешно – оглядываться на такие давние дела, но иногда приходится оглядываться, раз еще есть люди, которые тогда жили. Так вот, для них вранье из каждого утюга было в порядке вещей, что-то природное: как шум дождя, ветра, собачий лай в ночном селе – что-то такое, на что не обращаешь внимания. Сказать тогда: «Надоело это вранье» было то же самое, что сказать: «Надоело жить», а жить – это такое занятие, которое надоедает все-таки очень немногим даже в самые страшные времена. А вот сегодня «Надоело это вранье!» чуть ли не у всех на устах, даже у тех, кто предан путинизму, даже у тех, кто сам занимается враньем и с того кормится. Я боюсь знаете чего? Может быть, мы наблюдаем сейчас трудности перехода к эпохе, когда вранье опять станет таким привычным, что уже никому не будет надоедать, мол, с этим надо просто жить. Чтобы человек смирился с враньем, его нужно хорошенько напугать. Он должен привыкнуть, что за возмущение враньем можно серьезно поплатиться. Пока что дело идет именно к этому. А с другой стороны…
С другой стороны не знаешь, что и думать. Вот пишет водитель-дальнобойщик Вова – так он себя назвал, что меня удивило: обычно водитель-дальнобойщик – это такой человек, которого назвать Вовой язык не повернется. Серьезный человек. Ну, ему виднее, как себя представить нам. Читаю: «На трассе Волга - М 7 стоят потрясающие автозаправочные комплексы, но заправки компании Ирбис такие, что я на первых порах спрашивал себя: в России ли я? Прекрасная еда в кафе - своя кухня, там не разогревают, а готовят, своя выпечка - все свежее, недорогое и вкусное. Возле столов – розетки для зарядки гаджетов. Бесплатный wi-fi, общественный комп’ютер. Стиральная машина и сушка для белья – сто пятьдесят рублей всего! Пока обедаешь, все постирается и высохнет. Душ - сто рублей, халат и тапочки со сланцами. Говорят, что владелец группы «Ирбис Татарстана» много ездил по Европе, разговаривал с дальбойщиками и захотел сделать все не хуже, чем там. Туалеты убираются каждый час под роспись уборщика! На стене - контрольный лист уборок. Каждый час работник ставит свою подпись, что убрался. Два раза в день - генеральная уборка стен и сантехники. Зарплата у уборщиц неплохая для этих мест – пятнадцать-семнадцать тысяч при работе два дня через два. Жаль, пока у Ирбиса мотелей нет. А вы говорите: санкции, страна катится вниз. По заправкам этого не скажешь, а ведь Россия сегодня, что ни говорите, живет на колесах», - пишет дальнобойщик. Он дает название компании, которую хвалит: Ирбис, и я колебался, оставить ли это в передаче. Радио «Свобода» рекламой не занимается. Но тут такой, по-моему, случай, что я решаюсь нарушить это правило. Ведь Ирбис здесь не сбоку-припеку, а в русле раздумий дальнобойщика Вовы о судьбах его родины. Он, кстати, пишет, что дальнобойщики в благодарность за человеческое отношение к ним стали, не сговариваясь, убирать за собой посуду. Письмо Вовы нам показалось убедительным, но мы все-таки попросили знающих людей сообщить нам свое мнение об этом Ирбисе. «Там бенз за литр рубля на два дороже», - сообщила Илона Соколова, бросив, таким образом, в нашу копилку новых русских слов «бенз». «Если про заправки, - продолжает она, - то для меня Нефтьмагистраль вне конкуренции. Там самый лучший кофе, вкусный и недорогой, душевых нет, но туалеты обычно чистые, если не час-пик, когда по паре сотен посетителей в час». Короче: мы убедились, что письмо Вовы – настоящее, без задней рекламной мысли. И нельзя не порадоваться, что конкуренция на дорогах России все-таки есть, и серьезная, раз люди сравнивают, какой кофе на какой заправке.