Леонид Велехов: Здравствуйте, в эфире Свобода – радио, которое не только слышно, но и видно. В студии Леонид Велехов, и это новый выпуск программы "Культ личности", который вы также смотрите на телеканале "Настоящее время". Наша программа не про тиранов, она про настоящие личности, их судьбы, поступки, их взгляды на жизнь.
Сегодня в гостях у меня Митя Алешковский, волонтер, общественный деятель, соучредитель и председатель благотворительного фонда "Нужна помощь", директор портала "Такие дела". Одним словом – филантроп, так это называлось в прежнее время…
(Видеосюжет о Мите Алешковском. Закадровый текст:
Митя Алешковский молод, ему 33 года, но уже давно и хорошо известен – сперва в качестве журналиста и фотографа, затем как волонтер и филантроп. Он и из семьи известной. Самый знаменитый носитель фамилии, конечно, Юз Алешковский, это дядя нашего героя. Отец – Петр Алешковский, писатель, лауреат "Русского Букера", мама – Тамара Эйдельман, заслуженный учитель России, дед – Натан Эйдельман, историк, блестящий исследователь пушкинской эпохи. И еще в роду несколько оставивших в отечественной истории и культуре след людей – археологи, искусствоведы, театроведы… В общем, хорошее генеалогическое древо, на макушке которого, в качестве свежей ветки, теперь вот он, Митя Алешковский.
Шесть лет назад, после трагедии Крымска, затопленного наводнением небольшого городка в Краснодарском крае, где он активно занимался сбором средств и организацией помощи пострадавшим, Митя бросил фотожурналистику и решил посвятить себя филантропии. Он организовал фонд "Нужна помощь", уже в первый год своего существования собравший около миллиона рублей пожертвований на благотворительные цели. По итогам 2017 года, если верить информации в Википедии, фонд собрал уже около четверти миллиарда рублей. Теперь это не просто крупный благотворительный проект, а фонд фондов, поддерживающий деятельность 135 благотворительных организаций по всей стране. Именно такое направление работы – системное развитие благотворительности по всей России – Алешковский и его товарищи считают главным и самым плодотворным. Потому что в России сердобольных людей очень много, а системы, которая помогла бы этой сердобольности наиболее эффективным образом реализоваться, до недавних пор не было вовсе, и теперь она только выстраивается.
Впрочем, обо всем этом сам Митя пусть и рассказывает… )
Студия
Леонид Велехов: Вам нравится слово "филантроп"? Ведь, в общем, для того, чем вы занимаетесь, главная и единственная мотивация – это любовь к людям, не так ли?
Митя Алешковский: Мне кажется, что филантроп и филантропия – это самое четкое описание того, чем является, по сути, благотворительность, чем она должна быть в идеале. Потому что любовь к человеку это норма жизни. Любовь к человеку это правильное душевное состояние, это правильная мотивация. Вообще, человек и его жизнь, уважение этой жизни, понимание ценностей этой жизни и отношение ко всему через призму ценности человеческой жизни – это залог успеха, успешного развития, залог достижения каких-то больших результатов, залог счастливой жизни в стране. Мне кажется, что это одна из основных, если не основная проблема в современной России. Да и Советском Союзе то же было, и в Российской империи. У нас всегда национальная идея – "бабы новых нарожают".
Леонид Велехов: Да, конечно.
Митя Алешковский: Жизнь человека ничего не стоит. Поэтому, мне кажется, что это как раз то, что нужно менять. А как это изменить, если это не почувствовать на себе, не подтвердить каким-то действием? Этому филантропия, благотворительность и учит. В этом и есть ее глобальная миссия, и моя, в том числе, и фонда.
Леонид Велехов: Замечательно! Но откуда у вас, такого молодого человека, такие мысли? Наверное, ваша семья в этом смысле роль свою большую сыграла?
Митя Алешковский: Не знаю! (Смех в студии.) У меня нет ответа на этот вопрос. Безусловно, моя семья сыграла основную роль в становлении меня как личности. Но я в себя пришел где-то года в 23, может быть, я как-то начал, в принципе, различать границы мира, дозволенного, не дозволенного и так далее. До этого это просто был какой-то безумный, сумасшедший человек, который мог сделать абсолютно все, что угодно.
Леонид Велехов: И о филантропии не думал?
Митя Алешковский: Нет, что вы?! В 23 года! Боже мой, никогда, нет!
Леонид Велехов: Понятно. Еще дед был замечательный. С дедом вы в этом мире пересеклись совсем ненадолго…
Митя Алешковский: Оба деда были замечательными.
Леонид Велехов: Я имею в виду нам более известного, Натана Эйдельмана.
Митя Алешковский: И Натан Эйдельман, и Марк Алешковский, мои два деда, были замечательными, судя по рассказам...
Леонид Велехов: А с другим дедом совсем не совпали?
Митя Алешковский: Нет. Дед Марк умер еще до моего рождения, а с дедом Натаном я виделся четыре года своей жизни, помню очень плохо и очень мало: какие-то небольшие воспоминания, один образ. Я помню, что мы откуда-то выезжаем, где-то он выступал, по-моему, в Музее Герцена. Я помню, что он выходит из такси, я смотрю назад, он переходит улицу. И вот эта старая Москва тогдашняя, советская, еще без рекламы, без большого количества автомобилей. Он переходит улицу, а я смотрю, что вот дедушка улицу переходит. Вот это я помню. И одно небольшое воспоминание, что он приехал к нам домой и привез ящик мороженого.
Леонид Велехов: Ящик?!
Митя Алешковский: По-моему, ящик. Ну, я просто был маленький, мне казалось, что это ящик. Не знаю. Я помню, что сидит такой, какой-то огромный мужчина, с огромной головой в кресле. Такой добрый и улыбается. Но, к сожалению, не больше.
Леонид Велехов: Не так мало для четырех лет!
Митя Алешковский: Я очень хорошо, как мне кажется, понимаю все-таки, каким был дед. Во-первых, потому что я смотрю на свою маму, во-вторых, потому что я читаю его книги, я читаю о нем. У меня есть подозрение, что я все-таки могу себе представить, почувствовать, каким он был. И потом, я слушал его выступления, слышу энергетику его слов, напор и так далее. Мы до сих пор (и моя семья, и я, в том числе) общаемся с его одноклассниками, с его друзьями. В общем, он со мной, хотя я его практически не видел.
Леонид Велехов: Замечательно! И по другой линии тоже замечательное родство, замечательные предки.
Митя Алешковский: Да.
Леонид Велехов: И с той, и с другой стороны семьи – какие-то такие культурные ячейки советско-российской жизни.
Митя Алешковский: А мальчик получился дурачок. (Смех в студии.)
Леонид Велехов: Ну, бывает! Природа отдыхает на потомках, как говорится.
Митя Алешковский: Ну, да.
Леонид Велехов: Но, тем не менее, тем не менее, будем разбираться в мальчике. Вы были журналистом, успешным журналистом, насколько я понимаю.
Митя Алешковский: Мне кажется, что я и сейчас им остаюсь во многом.
Леонид Велехов: Вы были репортером, причем, еще фоторепортером. А это такой вид деятельности, который воспитывает определенный цинизм, отношение к происходящему, которым занимается журналист, а тем более фоторепортер, по принципу – кому война, а кому мать родна. Было такое?
Митя Алешковский: Мне кажется, что цинизм возникает в тот момент, когда ты начинаешь к своей работе относиться как к конвейеру, когда ты просто начинаешь быть ремесленником, а не человеком, который производит самостоятельное произведение искусства каждый раз, когда берет в руки камеру. И разницу я понял только тогда, когда перестал быть репортером. Сейчас-то я точно могу сказать, что я, конечно, не создавал произведения искусства. У меня были какие-то хорошие фотографии, у меня даже были свои проекты, но то, что я делал, когда работал в новостях, когда снимал новости каждый день… Я счастлив сейчас, что я этого не делаю. Я ни в коем случае не хочу обидеть коллег по цеху и сказать, что вы застряли, а я улетел вверх. Я просто хочу сказать, что как только я освободился от этой привязки, у меня такой rocket jump случился абсолютный.
Леонид Велехов: И что, фотоаппарат повесили на гвоздик?
Митя Алешковский: Продал, у меня его больше нет.
Леонид Велехов: Неужели не тянет? Все-таки такая профессия адреналиновая.
Митя Алешковский: Сходите в благотворительность, и вы узнаете, что такое адреналиновая профессия.
Леонид Велехов: Это я понимаю, что сравнения нет.
Митя Алешковский: Я хочу сказать, что когда я был фотографом, я видел войны, сожженные города, убитых людей, мучения, страдания и так далее и так далее. А когда я стал работать в благотворительном фонде, я понял, что обычная жизнь куда страшней, чем все эти войны, сожженные города, убитые люди и так далее. Убитый... Ну, что – он уже умер. Ты можешь посочувствовать ему, конечно, или его родным, но когда ты видишь человека, который умирает восемь лет подряд без остановки и не может умереть, просто потому что он между жизнью и смертью, и страдает эти восемь лет, это куда страшнее!
Леонид Велехов: Но это же тоже надо ведь фотографировать и снимать.
Митя Алешковский: Я понимаю, да. Более того, я и фотографию, и снимаю. Если мне нужно, я беру напрокат фотоаппарат, у друзей одалживаю, но это случается, может быть, один-два раза в год. Я прекрасно понимаю, что это, скорее, мое развлечение и удовольствие, а мои профессиональные занятия сейчас – это организация процесса, сбор денег, популяризация решения социальных проблем, коммуникация. Я, на самом деле, в продюсера превратился.
Леонид Велехов: У вас на вашем портале, я имею в виду, и замечательные фотографии, и замечательные видео, тоже ведь сделано не случайным нажатием кнопки.
Митя Алешковский: Конечно! Это наш замечательный коллектив, который, собственно, это все и делает.
Леонид Велехов: Фотографирование, визуализирование человеческого несчастья, человеческой драмы – это же...
Митя Алешковский: Или счастья.
Леонид Велехов: Счастье, наверное, проще?
Митя Алешковский: Да, ладно! (Смех в студии.) Мне кажется, что счастье...
Леонид Велехов: Счастье просто реже, несчастья больше.
Митя Алешковский: Мне кажется, что проще как раз с несчастьем.
Леонид Велехов: Потому что его больше.
Митя Алешковский: Вы знаете хоть одно хорошее стихотворение про счастье или хоть одну хорошую книгу про счастье, про любовь, чтобы все сказали – да, великое произведение?!
Леонид Велехов: Конечно, есть. Тут вы меня не поймаете.
Митя Алешковский: Серьезно?
Леонид Велехов: Конечно, Пастернак! Абсолютный оптимизм, растворение в счастье, в жизни. Назвать книгу "Сестра моя – жизнь" – одно это само за себя говорит.
Митя Алешковский: Ну, хорошо, с книгами, может быть, я не очень точный пример привел. Но, мне кажется, что не вызывает эмпатию чувство чужого счастья.
Леонид Велехов: Это другое дело! Конечно.
Митя Алешковский: А чувство чужого горя, чужой боли вызывает.
Леонид Велехов: Бесспорно.
Митя Алешковский: И мне кажется, что именно за счет этого переживания, сопереживания, какой-то выстроенной сострадательной мысли и чувств по отношению к другим людям, получается эта творческая гениальность какая-то.
Леонид Велехов: Я понимаю. Я вспомнил другое имя – Александр Николаевич Островский, драматург. Ему в письме какая-то актриса пишет, что она репетирует Катерину и не может понять, как ей это сыграть. И он ей говорит: "Пострадать нужно в жизни, матушка, тогда это получится".
Митя Алешковский: Да.
Леонид Велехов: Творчески – конечно. Через собственные страдания, через понимание чужого страдания – это обязательно, без этого ничего не произойдет.
Митя Алешковский: Меня очень часто спрашивают: "А как вы пропускаете это все через себя, с чем вы работаете? Как вы с этим справляетесь, не становитесь ли вы циником?" и прочее. Мне кажется, что я человеком остаюсь ровно до тех пор, пока я сопереживаю, страдаю вместе со своими героями или с теми, кому мы помогаем, или с теми, с кем я общаюсь. Пока я вижу, что передо мной человек со своей судьбой, со своей жизнью, со своими болями, любовью, трагедией, счастьем и так далее, пока я отношусь к человеку как к человеку, я сам человек. Именно это делает из нас человека – то, что мы к другим относимся как к людям, что мы о других думаем. Филантропия делает нас человеком, возвращаясь к вашему первому вопросу!
Леонид Велехов: Конечно! Хотя был такой человек не то, что циничный, но очень ироничный, Оскар Уайльд. В "Портрете Дориана Грея" у него есть фраза о том, что филантропы, увлекаясь благотворительностью, теряют всякое человеколюбие.
Митя Алешковский: Да, это правда. Это очень точно. Я знаю очень много таких филантропов. Я знаю людей, которые могут, ну, не убить, конечно, за благотворительность, но подножку тебе поставить, пнуть тебя в спину. Да, бывает такое. Но мне очень удобно в этом смысле, потому что мы же фонд фондов: мы фонд, который развивает другие фонды. Мы делаем так, чтобы в России на каждую проблему было свое решение. У нас там есть какое-то количество фондов в Москве – 50 процентов, еще в Питере 15 процентов, а остальные тонким слоем размазаны по всей стране, как раз там, где живут самые бедные люди, там, где больше всего проблем, и там, где больше всего населения. Там некому решать проблемы, нет общественных организаций. Мы, собственно, эту проблему решаем. Мы делаем так, чтобы там на каждую проблема была организация. Сама по себе форма нашей работы не подразумевает конкуренции, потому что мы работаем для других. И это абсолютное счастье!
Леонид Велехов: Митя, с чего это все началось?
Митя Алешковский: Мы ведь, казалось бы, совершенно бесправные, безвольные, ни на что повлиять не можем, ничего исправить не можем, сидим и кукуем и думаем: "Вот какой ужас! Никаких перспектив у нас. Наверное, надо собирать вещички и валить". Так думает огромное количество людей.
Леонид Велехов: И не без оснований.
Митя Алешковский: В какой-то момент оказалось, что это не так. Я настолько серьезно уверен в том, что мы можем влиять на происходящее в нашей стране, что мы можем изменять ее к лучшему, что мы можем добиваться огромного количества результатов, причем, даже вместе с абсолютно любыми людьми: неважно каких они политических взглядов, сексуальных ориентаций, вероисповеданий, полов, чего угодно. Когда я почувствовал в первый раз, это произошло, когда было наводнение в Крымске, силу общественного влияния, что мы можем гору свернуть… Что подразумевается под выражением "свернуть гору"? Представьте себе, что вы берете лопату и срываете гору! Я понял, что мы это можем сделать просто потому, что мы брали лопату и срывали гору или разгребали город, или строили мост, или собирали и отправляли 150 тонн груза, тысячу волонтеров, спасали людей и так далее. Это все мелочи по сравнению с тем, что мы делаем сейчас. Потому что сейчас у нашего фонда восемьдесят тысяч подопечных! И у нас десятки тысяч людей, которые жертвуют нам ежемесячно деньги. Мы работаем по всех регионах страны. Я понимаю, что то влияние, которое мы оказываем, оно, конечно, несоизмеримо с какими-то глобальными процессами, но мы растем и растем в своем влиянии, мы растем в своем развитии. Когда я понял, что это можно использовать на благо собственной страны, на благо нашего будущего, на благо нашего общества, я просто нырнул в это с головой, как в темный омут.
Леонид Велехов: Я понимаю. Но не получается так, что вы берете на себя те задачи, которые должно было бы выполнять государство? Потому что все-таки строить мосты и больницы – это задача государства. Государство смотрит на это, потирает руки и говорит: "Ну, очень хорошо, Митя, продолжай дальше. А мы будем отправлять войска в Сирию, на Украину и строить себе шикарные собственные резиденции!"
Митя Алешковский: Тут ключевой момент. Что такое государство? Государство – это мы все.
Леонид Велехов: В моей сентенции заменим слово "государство" на слово "власть".
Митя Алешковский: Это очень важно, что вы сказали слово "государство". Мы как раз – государство: я – государство, вы – государство, власть – государство, продуктовый магазин – государство, такси внизу – государство и так далее. Мы все государство! Вот это ключевой момент. Если мы считаем, что государство – это мы, а не они, тогда это в наших интересах, это мы должны влиять на что-то. И как только мы начнем создавать критическую массу в том или ином вопросе, то происходят революционные изменения. И они происходят без поджигания покрышек на улицах, без стрельбы, без митингов и так далее. Я не говорю, что не нужно заниматься политикой, интересоваться политикой, участвовать в выборах и так далее. Конечно, нужно ходить на выборы, нужно стараться интересоваться политикой. Просто у нас политической жизни нет. У нас политическое поле зачищено. У нас политики нет как таковой. А как нам по-другому влиять? Нам нужно становиться гражданами. Нам нужно становиться обществом. Нам нужно становиться государством, чтобы мы были государством! У нас есть масса примеров, что даже сейчас при нынешней политической конъюнктуре мы можем изменять наш образ жизни, решать серьезные социальные проблемы, потому что мы объединяемся и добиваемся этих изменений. Есть такие примеры.
Леонид Велехов: Я понимаю, что есть примеры. Но касательно критической массы. На каком месте Россия по развитию благотворительности в мире?
Митя Алешковский: На 110-м.
Леонид Велехов: Ёклмн!
Митя Алешковский: Мы поднялись на десять позиций в этом году.
Леонид Велехов: Я где-то читал, что мы до сих пор позади всех бывших советских республик.
Митя Алешковский: Ну, не всех. Украина и Казахстан где-то там…
Леонид Велехов: Еще хуже.
Митя Алешковский: Счастье – это направление движения. Это работа над собой в первую очередь. Когда мы как общество начнем работать над собой, когда мы не будем перекладывать на кого-то другого и говорить: "Я налоги плачу, мне государство должно!", вот когда мы будем говорить: "Это в моих интересах, это я должен сделать!"…
Леонид Велехов: В этом смысле, на самом деле, я считаю, что наш народ не так уж и плох, как вы рисуете. Знаете, по какому признаку я сужу? По количеству блюдечек с едой для кошек у воздуходувных отверстий. Вот этого я ни в одной стране мира в таком количестве не видел. Другое дело, что там бездомных уличных кошек гораздо меньше, но кошки все равно есть. Бездомных собак нигде в мире нет, а кошки есть и в Европе, и в Америке. Но сколько у нас этих блюдечек – это доказывает, что сердобольных людей, людей, расположенных к участию в том, чем вы занимаетесь, у нас очень много.
Митя Алешковский: У Башлачева в песне "Время колокольчиков" есть такая фраза: "Долго ждем. Все ходили грязные.//Оттого сделались похожие,//А под дождем оказались разные". И мне кажется, что это точно характеризует нас, что мы в целом, люди в целом, хорошие.
Нужно просто стараться видеть в человеке человека. И когда мы видишь в человеке человека, когда подходишь к нему как к человеку и просто по-человечески пытаешься выстроить диалог, в большинстве случаев получается.
Леонид Велехов: Как вы, я имею в виду ваш фонд, ваши организации умудряются достучаться до человека и получать… Меня цифры пожертвований, которые вы собираете, приводят в восхищение, хотя, может быть, это и не так много, если сравнить с какими-то другими странами. Но, тем не менее, успехи впечатляющие! Как вам это удается? Тут есть какое-то ноу-хау?
Митя Алешковский: Во-первых, мы честны. Честны не в том смысле, что мы деньги не воруем, хотя мы их, конечно, не воруем. Мы честны в том, что мы такие, какие мы есть. Мы прямо говорим – зачем, что, как и почему без вот этих ухищрений, каких-то мелким шрифтом и так далее. Мы выстраиваем наши отношения с людьми, которые поддерживают нас и наши проекты, на осознанности. Например, если вы оформите ежемесячное пожертвование у нас на сайте, то вам на следующий день придет письмо, основная задача которого, чтобы вы отписались от этого пожертвования. Почему? Там написано: "Вы понимаете, что эти деньги, которые будут списываться у вас ежемесячно? Вы понимаете, что они будут тратиться на то и это? Вы понимаете, кто мы такие, как это работает?" и так далее. "Как вы можете этим управлять". Идея в этом, что если человек осознанно все это прочитал и сказал: "Да, я все это понимаю", он остается с нами. А если он прочитал и сказал: "Нет, вот тут я с этим не согласен", так и иди своей дорогой. Нет никаких проблем!
Леонид Велехов: Сколько у вас жертвователей?
Митя Алешковский: Десятки тысяч. Регулярных – тридцать с чем-то тысяч.
Леонид Велехов: Кто составляет большинство – молодые люди, пожилые, мужчины, женщины?
Митя Алешковский: 25–44 лет, больше женщин, чем мужчин: женщин где-то около 70 процентов. Но это, в принципе, и неудивительно, потому что женщин по России больше, да и не только по России.
Леонид Велехов: На что люди жертвуют охотнее всего?
Митя Алешковский: На детей, на помощь детям, которые больны неизлечимыми заболеваниями или больны смертельной болезнью. На это жертвуют больше всего.
Леонид Велехов: На что меньше всего?
Митя Алешковский: На людей нашего с вами возраста, то есть все, кто старше 18 и меньше 65, обычные взрослые люди… Типа, дружок, тебе 18 уже, самостоятельный, сам решай свои проблемы. Это, конечно, ужасно! Главная наша боль заключается в том, что люди не жертвуют на проблему, а люди жертвуют человеку. Потому что проблему решить зачастую значительно дешевле, чем помочь конкретному человеку. Но наш мозг устроен так, что мы… Это называется "эффект идентифицируемой жертвы". Я вам расскажу пример: это пример из книги "Жизнь, которую вы можете спасти" знаменитого австралийского философа Питера Сингера. Мы ее недавно выпустили в России, и сейчас ее продвигаем. Ее можно купить в любом книжном магазине или у нас на сайте. Вы идете по улице, скажем, сюда, в редакцию. Вы в джинсах и ботинках. И тут вы видите, что лужа глубиной 30 сантиметров, и в ней тонет маленький ребенок, двухмесячный. Очевидно, что он утонет: он не умеет плавать, он не умеет ходить. Для него эти 30 сантиметров – это смертельно опасная глубина. Для вас вопрос спасения его жизни – это запачканные ботинки и брюки, 20 долларов на химчистку, тысяча рублей. Вопрос – вы его спасете?
Леонид Велехов: Для меня тут нет вопроса.
Митя Алешковский: Спасете?
Леонид Велехов: Естественно!
Митя Алешковский: Замечательно! А если я предложу вам за ту же самую тысячу рублей спасти, скажем, жизнь человека в Намибии. Вы как поступите?
Леонид Велехов: Я-то знаю, как я поступлю, – отдам эту тысячу рублей. Нет вопросов.
Митя Алешковский: А большинство людей в этот момент говорят: "Подожди, а мы не уверены, что он нуждается в помощи. А это точно спасет? А как?" В первом случае для вас вопросов нет, а во втором случае вопросов возникает масса. Хотя по статистике ЮНИСЕФ, каждый день в мире умирает две тысячи детей от диареи. Диарея в XXI веке… Можно было бы с ней уже как-то справиться. Но мы не видим ребенка в Намибии, в Конго или еще где-то, а ребенка здесь мы видим. Это и есть пример вот этой вот идентифицируемой жертвы.
Леонид Велехов: Насколько я помню, даже такая великая и безгрешная женщина, как мать Тереза, "грешила" тем, что она брала деньги у албанских наркобаронов. Для вас здесь есть какой-то барьер – у кого брать деньги?
Митя Алешковский: Мать Тереза и Нюта Федермессер меня лично научили этому подходу. Потому что когда мать Терезу обвиняли в том, что она брала деньги у кого-то…
Леонид Велехов: По-моему, у наркобаронов албанских, косовских – неважно.
Митя Алешковский: Например, у албанского наркобарона она брала деньги. Ее журналисты обвиняли: "Как вы можете? Почему вы можете брать деньги у этих людей?!" На что она сказала: "А кто вы такой, чтобы запретить человеку попытаться попасть в рай?!" (Смех в студии.) А Нюта Федермессер мне сказала однажды такую фразу, когда мы с ней познакомились, и это изменило мою жизнь. Мы с ней сидели где-то вместе на каком-то мероприятии, я говорю: "Здравствуйте! Я Митя! Вот мы делаем фонд, будем помогать хорошим людям, брать деньги только у хороших людей". Она на меня смотрит и говорит: "Если "Аль-Каида" придет и принесет мне деньги на хоспис и ничего не попросит взамен, я возьму". Я такой: "Как?! Не может быть?!" Она говорит: "Но я-то эти деньги точно лучше потрачу, чем они". Вы просто, беря деньги, снижаете, как говорит Валера Панюшкин, уровень кипения в адском котле для этого человека. Вы не прощаете ему ничего, вы не реабилитируете его никаким образом. И то, что он делает для вас что-то хорошее, это не значит, что он прощен за то плохое, что он сделал. Нет!
Конечно же, этот вопрос всегда связывают с тем – можно ли брать деньги у власти? Можно ли брать деньги у Путина? Можно ли брать деньги у Госдепа или еще у кого-то? Тут очень важный момент. Это так называемый кейс Чулпан Хаматовой. Мы, вообще-то, воюем не с Путиным и, вообще-то, мы воюем не с Америкой. Мы воюем со смертью! Поэтому хоть с чертом лысым мы готовы встать вместе, рядом, в борьбе против смерти. Я помню, после Крымска я сидел с одним депутатом, ныне уже не депутатом, Госдумы. Мы с ним пили кофе. Мы с ним много тогда работали вместе в Крымске. Он от "Единой России" был. Он так смотрит на меня и говорит: "Митя, ты же понимаешь, что многие там (имея в виду Думу) недовольны тем, что мы с тобой, таким оппозиционером, можем вместе сидеть спокойно и по-человечески общаться, работать и забывать про наши разногласия, и вместе делать что-то хорошее". Я говорю: "Понимаю. Но это же не помешает нам с тобой сидеть вместе, пить кофе и, забывая наши разногласия в других вопросах… Я тебе прощаю, что ты "единоросс"? Нет, не прощаю. Это твои проблемы".
Леонид Велехов: Митя, но все-таки вы оппозиционер. Все-таки ваше политическое мировоззрение сохранилось при всей вашей погруженности в благотворительность и в осознание того, что нужно ради спасения ребенка дружить с чертом лысым и так далее и тому подобное. Но все-таки критический взгляд на порядок, сложившийся в нашей стране, у вас сохранился.
Митя Алешковский: У меня просто критическое мышление. Это основа здравомыслия, мне кажется.
Леонид Велехов: Бесспорно.
Митя Алешковский: Я скорее считаю, что нужно быть объективным. Есть какие-то вещи, за которые можно похвалить нашу власть, есть какие-то вещи, которых нельзя ей простить. Скажем, "закон Димы Яковлева" – это то, что нельзя простить. А похвалить можно, например, за Фонд президентских грантов, который работает блестяще – и честно, и открыто…
Леонид Велехов: Но вот правозащитные организации этих грантов недосчитались в этом году.
Митя Алешковский: Значит, плохо написали заявку. Фонд президентских грантов заработал себе не просто так репутацию, не просто денежками он ее купил. Он ее купил результатом долгой работы. Кто, по-вашему, оценивает эти гранты? Какие-то люди из Администрации президента? Нет.
Это оценивают обычные люди из благотворительных фондов. Это эксперты сектора. По сути, сам сектор оценивает сам сектор. Президент не принимает решение – кому дать, а кому – нет. Недавно я видел встречу общественников с президентом на форуме сообществ. Они говорят: "Спасибо, что вы нас поддержали, что вы нам выдали деньги!" А это не его деньги. Это не он принимает решение. Он как бы патрон этого всего направления, а деньги не его. Во-первых, это наши с вами деньгами, бюджетные. Во-вторых, фонд их распределяет на поддержку социально значимых некоммерческих…
Леонид Велехов: А вы получили грант?
Митя Алешковский: В этот раз – нет. Мы подали и не получили.
Леонид Велехов: А в прошлом году?
Митя Алешковский: В прошлом году получали, да.
Леонид Велехов: Ну, что же вы плохо написали заявку-то? Или в чем дело?
Митя Алешковский: Плохо написали заявку. Я знаю, что мы ее плохо написали. Я не кричу нигде о том, что это месть за что-то или еще что-то! Русская Православная церковь или связанные с ней некоммерческие организации получили 55 миллионов грантов. Да, получили, только это меньше 1 процента от общей суммы финансирования. И потом кто? Скажем, Православная служба милосердия получила, по-моему, 10 миллионов на проект помощи бездомным. Не на то, как кадилом и молитвой спасти человека на улице, а на то, как действительно помочь бездомным.
Леонид Велехов: Это дело ваше – на всю вашу жизнь?
Митя Алешковский: Я так и думал, что вы спросите – серьезно это или нет.
Леонид Велехов: Я вашу деятельность знаю и разговариваю с вами сегодня, понимая, что это серьезно.
Митя Алешковский: Я очень устал. Мне очень больно, мне очень трудно. Я не знаю, насколько меня хватит. Прямо сейчас я сижу и думаю о том, что хорошо бы забуриться в тайгу и там посидеть месяцок-другой без телефона, без Интернета. У меня есть штук двадцать книжек, которые мне нужно прочитать. Я просто больше не могу.
Леонид Велехов: Но дело-то поставлено, забуритесь в тайгу. Оно будет работать или развалится?
Митя Алешковский: Нет, не развалится, конечно. У нас чудесный фонд, у нас великолепная команда, у нас прекрасные специалисты работают. Все будет работать. Я не хочу никуда уходить. Я понимаю, что это дело моей жизни. Я в него верю! Я верю в то, что это изменит нашу страну. Я верю в то, что это изменит наше общество. Я верю в том, что мы не просто принесем пользу, что мы, наконец-то, построим фундамент, который даст возможность на нем построить наше будущее, будущее для нашей страны. Потому что мы стараемся думать о том, какую страну мы передадим нашим детям, внукам. Мы стараемся думать о том, что будет дальше. Мы не думаем сегодняшним днем. Мы, конечно, думаем о сегодняшнем дне, но мы пытаемся… Ведь в чем разница нашего подхода и подхода большинства благотворительных организаций в России? Мы работаем проектно. Мы стараемся поддерживать проекты, которые решают проблему, не затыкают дыру точечно, а которые стараются решить проблему. Скажем, мы крупнейший финансовый донор Московского детского хосписа. И мы понимаем, что конкретная часть проблемы – дети с онкологическими заболеваниями, которых нельзя вылечить, но которым можно помочь, – финансирование этой проблемы сейчас нами закрыта. Потому что мы 30 или 40 миллионов в год для Московского детского хосписа собираем. Проблема здесь закрыта. У нас подписаны эти регулярные пожертвования, которые постоянно люди жертвуют и так далее. Можно передохнуть и решить другую проблему, потом еще одну, еще одну и так далее. А если мы собираем деньги по одному человеку, мы никогда никакую проблему не решим: очередь будет вечная.
Леонид Велехов: Я понимаю.
Митя Алешковский: Поэтому я верю в то, что мы делаем. Я уверен, что мы поступаем правильно. Я уверен, что мы единомышленники со всеми, кто действительно любит нашу страну. Мы единомышленники с любым человеком, который желает ей добра. Мы единомышленники с любым человеком, который хочет хорошего будущего нашей стране. Именно это с надеждой позволяет мне смотреть в будущее. Мы можем объединять не объединяемых людей и объединяться с теми, с кем в обычной жизни ты никогда бы не стал даже разговаривать.
Леонид Велехов: Было какое-то серьезное поражение, провал?
Митя Алешковский: В работе фонда?
Леонид Велехов: Да.
Митя Алешковский: Да. Этих ошибок очень много. Мы учимся на них. Из последних, я могу сказать, что мы довольно сильно доверились одному крупному донору частному… Просто человек нам жертвовал много денег. И в какой-то момент сказал: "Больше не могу". А мы рассчитывали на него. Это научило нас тому, что…
Леонид Велехов: Он больше не может в силу того, что денег не осталось?
Митя Алешковский: Да, деньги у него кончились. Это научило нас тому, что нужно максимально диверсифицировать свой бюджет и не отдавать одному человеку больше 1–3 процента в твоем бюджете. Это из таких управленческих ошибок. Но это базовая ошибка, это такая простая вещь. А из ошибок этических или моральных… У нас не было таких провалов, когда мы взяли людей, а они оказались жуликами. Но у нас было так, что мы начинали работать с людьми, а они оказывались невменяемыми, условно говоря. По документам вроде все в порядке, по проекту все в порядке, по отзывам все в порядке, а потом когда начинаешь работать и разводишь руками – а что делать-то?! Мы доводим до конца, где можем. Один или два раза у нас так было.
Леонид Велехов: А самое серьезное достижение?
Митя Алешковский: Мне хочется верить, что этих достижений несколько. Во-первых, пять лет назад понятие "регулярное пожертвование" для среднестатистического человека в России было вообще чем-то из космоса.
Леонид Велехов: Абсолютно несуществующим, да.
Митя Алешковский: Оно и сейчас такое, потому что по статистике лишь 1,2 процента населения России жертвуют регулярно в какие-то благотворительные фонды. Это очень мало. С одной стороны. С другой стороны, это больше миллиона человек. Это очень хорошо. Но мне хочется верить, что мы сделали очень много для того, чтобы популяризировать саму идею регулярной осознанной благотворительности. То есть мне не хочется верить, я это знаю! Я знаю, что это так. Потому что я знаю, что люди приходят к нам на сайт, выбирают себе 5–20 фондов, в которые они будут жертвовать по 30 рублей, по 50 рублей в месяц, и жертвуют. Кстати, я призываю всех наших зрителей и слушателей это сделать. Это первое.
Леонид Велехов: Для того, в том числе, и разговариваем.
Митя Алешковский: Очень важным мне кажется также осознание нашим обществом того, что мы можем решать какие-то проблемы. Потому что действительно есть проблемы, которые мы решаем в общероссийском масштабе. И не менее важные уже в медийном представлении, мне кажется, еще две вещи. Во-первых, то, что мы сделали социальную журналистику доступной и человечной.
Леонид Велехов: Мы эту тему не затронули, а это важная тема.
Митя Алешковский: Потому что раньше это был удел либо активистов, либо специалистов. А мы начали писать об этом как о человеке, мы начали писать о человеке как о человеке. И это очень важно. И так начали делать все. Во-вторых, мы одни из первых, кто создали модель финансирования СМИ "Такие дела", мы создали модель, когда мы живем за пожертвования не в том смысле, что нам платят за подписку, а в том смысле, что люди понимают, зачем им это издание. Им нужно издание "Такие дела". И поэтому они его поддерживают рублем. Заметьте, что после этого "Медиазона" начала такой же фандрайзинг, "Новая газета" начала. И вот это именно пример того, что мы показываем обществу – это возможно. Вы можете! То есть независимые СМИ в России возможны, если они вам нужны. Если СМИ выстраивает свой диалог с читателем так, чтобы читатель понимал, зачем ему это медиа нужно, что оно ему дает, почему он должен или может поддерживать его рублем… Мы показали пример в этом направлении. И мне кажется, что это очень важно. Потому что говорят, что журналистика невозможна в России, свободных медиа в России невозможно создать. Я доказал, мне кажется, и вся наша команда доказала, что это возможно.
Леонид Велехов: Замечательно! Отлично, Митя! Спасибо вам! Я очень рад нашему разговору!
Митя Алешковский: Спасибо и вам.
Леонид Велехов: Занимайтесь тем, чем занимаетесь…
Митя Алешковский: Но сначала в лес.
Леонид Велехов: Но ненадолго.
Митя Алешковский: Спасибо!
Леонид Велехов: Все вам доброго. Бог вам в помощь!
Митя Алешковский: Спасибо!
Леонид Велехов: Спасибо!