Жертвоприношение. Зачем переплавлять трофейную технику для храма

В музейном сообществе с неодобрением встретили заявление министра обороны России Сергея Шойгу о том, что ступени строящегося в подмосковной Кубинке главного православного храма Вооруженных сил России будут отлиты из трофейной техники вермахта. Главный аргумент: любой экземпляр вооружения противника спустя столь долгие годы после окончания войны обладает исторической и культурной ценностью. Пускать такие объекты на переплавку – недопустимое расточительство.

Недовольных неуклюже попытался успокоить член Патриаршего совета по культуре протоиерей Дмитрий Калинин. По его словам, на ступени грандиозного по размеру храма пойдут не музейные экспонаты, а принадлежащий военному ведомству лом: разбитые танки, самолеты и артиллерийская техника. Тут возникает резонный вопрос – откуда у военных столько неучтенного в музейных реестрах образцов вооружения Третьего рейха? И на это у священника есть ответ: ступени лишь частично отольют из вражеских предметов. Остальное – обычный промышленный металл.

Когда министр Шойгу напирал на символизм, когда давал понять, что каждый, входящий в храм, станет попирать ногами вражеское оружие, немало людей отреагировали на эту затею как на проявление язычества в самой архаичной форме. Да, в стародавние времена, когда войны были окружены различными ритуалами, трофеи действительно использовались в православных храмах. Только это был совсем другой, нежели у Шойгу, символизм. Холодное оружие могло быть вплетено в церковные ограды, а внутри храмов помещались ключи от взятых городов или неприятельские знамена. Главное же отличие: трофеями так распоряжались непосредственные победители, а не их правнуки.

Парад Победы на Красной площади в Москве 24 июня 1945 года. Тогда советские солдаты бросили к мавзолею Ленина нацистские знамена. Трофейное оружие в качестве символа победы теми, кто выиграл Вторую мировую, не использовалось

Специализация филолога и культуролога Гасана Гусейнова – античность и раннее христианство. Это эпохи, где были неразрывно спаяны литература, мифы и обряды. И все же, узнав об инициативе Сергея Шойгу, мой собеседник счел неуместным рассуждать о переплавке нацистского оружия как о языческом жесте:

– Это даже не языческий жест. Это интеллектуальное и эмоциональное убожество. Это просто попытка восстановить, но на очень примитивном уровне старые, сталинского времени символы. Пусть лучше они свои мерседесы соберут и сделают из них ступеньки. Это ведь немецкая техника, которой они реально пользуются. Если это и символ, то символ утраты людьми понимания своего места в истории. Их пустоты. Они не могут оправдать свое существование никакими достойными деяниями. Именно по этой причине они хватаются за чужие победы и делают это в такой убогой форме.

Поймите, прошло более 70 лет, выросли два поколения. Они выросли уже в мире, а вовсе не в желании попирать вражеские, давно уже попранные (в том числе самими немцами) останки. Возвращаться к этому, пытаться таким образом возродить какой-то воинственный дух – это свидетельство слабоумия. Такую идею можно объяснить только тем, что эти люди хотят нового возбуждения вражды. Хотят какой-то войны, неизвестно с кем. Согласитесь, трудно воевать с противником, которого ты уже победил в 1945 году. У этих людей нет никаких ими сегодня защищаемых ценностей. Поэтому они придумывают себе ложные, – считает Гасан Гусейнов.

Гасан Гусейнов о Сергее Шойгу

Военный историк, исследователь фортификационных сооружений Алексей Старков предположил, что Сергей Шойгу сделал свое заявление, не подумав:

– Потому что, во-первых, каждый экземпляр техники времен Второй мировой войны имеет определенную историческую и культурную ценность. Вне зависимости от того, какой из воюющих армий это принадлежало. Второй момент: как известно, немецкая боевая техника по лесам, полям и различным дворам не валяется. Все экземпляры находятся в каких-либо музеях или частных коллекциях. Просто так где-то "наковырять" технику ради того, чтобы переплавить на ступени – достаточно затруднительно. Тем более что это бессмысленно, ведь, как я уже говорил, ее ценность – это ценность объектов культурного наследия, а не ценность металлолома. Есть и третий момент, который вызывает определенные опасения. Часть военных музеев относится не к министерству культуры, а к министерству обороны. Это ведомственные музеи. Несмотря на то что предметы, которые находятся в этих ведомственных музеях, являются частью Государственного музейного фонда, эти музеи – структурные подразделения министерства обороны, а в армии, как мы знаем, принято выполнять приказы. И если сверху приходит приказ взять какие-то экспонаты и переплавить их на ступеньки храма, который строит министерство обороны, то приказ этот должен быть выполнен. Иначе, можете не сомневаться, руководитель музея потеряет свое место.

Алексей Старков о переплавке оружия вермахта для ступеней православного храма

Мои опасения возникли не на пустом месте. Мы знаем, что коллекцию танков Кубинского музея сейчас частично передали в военно-исторический парк "Патриот", что, конечно, нехорошо. Великолепное собрание бронетехники всех времен и народов уже разбито между двумя институциями. Более того, я не считаю хорошей идеей создавать такие парки "Патриот" по всей России. Их надо чем-то наполнять. А наполнять какими-то экспонатами (техникой, в первую очередь) можно, только воруя объекты с постаментов либо из других музеев, что, в общем-то, и происходит.

– Неужели воруют даже с постаментов?

Украденный из Пскова памятник "Полпаровоза"

– Да, как мы знаем, для подобных музеев (это необязательно парки "Патриот") зачастую снимают с постаментов технику. Например, в Пскове был памятник, который в народе называли "Полпаровоза". Половинка паровоза "Победа" серии Л-4376 стояла у ДК Железнодорожников. Но для того чтобы наполнить коллекцию музея "Дорога жизни" на Ладоге, решением областной власти и РЖД эти полпаровоза были демонтированы и увезены в деревню Кобона. Жителям же Пскова было сказано, мол, успокойтесь, паровоз уехал на реставрацию. Это был официальный ответ РЖД. Мало того что паровоз послевоенный, эту серию начали выпускать в 1951 году, и потому он никакого отношения к Дороге жизни не имеет, так еще здесь было откровенное вранье жителям Пскова. Подумайте сами, как можно было отвезти на реставрацию паровоз в деревню, где никогда не было железной дороги? Откуда там специалисты? Как бы то ни было, прошло три года – паровоз не вернулся.

Другой вопиющий случай – это когда из Северо-Курильского музея с "Поля ратной славы" на острове Шумшу министерство обороны изымает японский танк. Он просто исчезает. Его вывозят военным транспортом, и всплывает он в Мурманске, в который этот раритет доставили якобы для реставрации. Куда его готовят? В парк "Патриот". А этот танк – единица хранения Государственного музейного фонда, со своим инвентарным номером.

​– Можем ли мы предположить, что для переплавки в ступени храма военные используют вновь найденные поисковиками в каких-нибудь болотах или оврагах объекты?

– Во-первых, невозможно такие объекты найти быстро. Во-вторых, каждый фрагмент бронетехники вермахта, как и любой другой военной техники, имеет определенную ценность для реконструкции подобных машин. Не секрет, что в Европе в последние десятилетия (и в России тоже) идет массовое изготовление военных машин с применением подлинных, оригинальных деталей. Такие машины занимают достойные места в экспозициях либо в военно-исторических реконструкциях. Можно делать полностью с нуля ходовой макет для реконструкции, а можно сделать его с использованием деталей подлинных машин. Поэтому каждый более-менее сохранный кусок брони, двигателя или еще чего-то может найти свое место в каком-то экспонате. Так что переливать его на металлолом – это, мягко говоря, неумно, – говорит военный историк Алексей Старков.