В Киеве мне нужно было хоть что-то прикупить на ужин в ближайшем продуктовом магазинчике. Ко мне должна была приехать подруга специально с целью просмотра предвыборного шоу "Право на владу". И вот я уже опаздывала и немного нервничала. А тут у прилавка с сырами и салатами застрял какой-то мужичок. Ну такой, мелкий, седенький и сильно пенсионного возраста. Стоит и бесконечно долго болтает с продавщицей. Я говорю ей: "Может, вы мне отдадите мой салатик, а потом продолжите?" – "Нет, я сначала его обслужу", – отрезала продавщица и принялась наконец паковать его сыр.
Потом я взяла свой салат и вернулась к алкогольному отделу, где уже была отложена моя бутылочка вина и где у них находилась единственная на весь магазин касса. И что вы думаете? Возле нее снова стоял мой мужичок! И опять болтал с продавщицей! "Здесь мое вино, – не выдержала я, – можно я наконец оплачу первой?!" – "Можно, – охотно согласился мужичок. – Меня так воспитывали, что старшим надо уступать".
Началась эта война. Этот ужас. И мне о-го-го, мне столько теперь есть чего рассказать! К большому сожалению
Упс! Если бы мы были в Одессе, я подумала бы, что он так шутит. Но мы были в Киеве. Он не шутил. И если бы вы видели, как он выглядит, вы бы надолго потеряли веру в себя. Я тоже ее потеряла. Но ненадолго! Всего на полтора дня! Потому что уже через день я приехала именно в Одессу. И там мы с друзьями договорились встретиться в ресторанчике. И я пришла первой. Вошла в зал. Он был пуст. Только за одним столиком сидел мужчина. Худощавый, с хорошим лицом и в темных очках. Перед ним стояла тарелочка и рюмка водки. Официант проводила меня в уголок, где был удобный стол на большую компанию. Я расположилась и стала писать им эсэмэски: где вы, я уже здесь.
И тут совершенно неожиданно перед моим столиком образовался этот мужчина в темных очках. Он стоял и мялся. Неужели денег будет просить, с ужасом подумала я, вроде бы такой респектабельный, и в ресторане сидит приличном…
– Извините, пожалуйста, – начал мужчина, – у меня вчера друга убили…
("Будет просить", – мысленно заключила я.)
– И я сюда пришел его помянуть.
– Ну и поминайте! – чуть грубовато сказала я.
– Но мне хотелось бы с вами! – с отчаянием воскликнул он и сделал приглашающий жест в сторону своего столика.
У меня прямо от сердца отлегло.
– Ой, вы знаете, я бы с удовольствием, – сказала я. – Очень вам сочувствую, но ко мне сейчас придут друзья, ну хотите – посидите с нами?
– Нет, нет, что вы, извините, простите!
Он ушёл. Появились мои друзья. Я тихонько рассказала им эту историю. Мужик закончил со свой поминальной рюмкой, подошел к нам, еще раз извинился и попрощался.
– А он ничего. Может, нам уйти? – сказала моя остроумная подруга Люда.
Ну вот она шутит, но после неделикатного киевского этот одесский скорбящий был как бальзам на душу.
А между этими двумя мужчинами была женщина. Соседка по купе из поезда Киев – Одесса. Она почему-то сразу решила, что я киевлянка, и с порога принялась мне сочувствовать, потому что "если где и жить в Украине, так только в Одессе". По ходу выяснилось, что она психолог, она сразу назвала имена "двух легенд одесской психологии и психиатрии", каковыми, по совпадению, оказались мои лучшие друзья, с которыми я собиралась встретиться сразу по прибытии в Одессу. Я подумала, что моя психика в надежных руках. Она продолжала говорить. И я услышала фразу, которая меня потрясла.
– Моя бабушка была 20-го года рождения, – сказала эта женщина. – Она рассказывала нам массу интересного. Например, про первое кино. Но в основном про войну. И я сидела, слушала ее и думала: а что я буду рассказывать своим внукам?! У нас такая ровная жизнь. Мне нечего будет им рассказать. И вот началась эта война. Этот ужас. И мне о-го-го, мне столько теперь есть им чего рассказывать! К большому сожалению, – вздохнула женщина.
Елена Рыковцева – журналист Радио Свобода
Высказанные в рубрике "Блоги" мнения могут не отражать точку зрения редакции