Повтор программы от 15 июня 2019
Леонид Велехов: Здравствуйте, в эфире Свобода – радио, которое не только слышно, но и видно. В студии Леонид Велехов, и это выпуск программы "Культ личности", который вы также смотрите на телеканале "Настоящее время". Наша программа не про тиранов, она про настоящие личности, их судьбы, поступки, их взгляды на жизнь.
Известный танцовщик, балетмейстер, педагог, представитель прославленной артистической династии Мессереров-Плисецких, Азарий Михайлович Плисецкий сегодня у меня в гостях.
(Видеосюжет об Азарии Плисецком. Закадровый текст:
Азарий Плисецкий – знаменитый представитель знаменитейшей балетной династии Плисецких-Мессереров. Династия, впрочем, не только балетная. Судите сами: Асаф и Суламифь Мессереры – брат и сестра, звезды Большого балета 20–30–40 годов; их брат Азарий, взявший сценический псевдоним Азарин, – драматический актер, любимец Михаила Чехова, у которого он и играл во МХАТе Втором; их сестра Рахиль – Ра – Мессерер, звезда немого кино, ее дети – Майя Плисецкая и танцовщики и балетные педагоги Александр и наш герой, Азарий; сын Асафа Михайловича – художник Борис Мессерер, сын Суламифи Михайловны – танцовщик и балетмейстер Михаил Мессерер… Не отдыхала тут природа на потомках, ничего не скажешь, трудилась вовсю…
Как и они сами. Потому что тут ничего не было жизнью поднесено на блюдечке с голубой каемочкой. Азарию Михайловичу не суждено было увидеть родного отца: он появился на свет в июле 1937-го, а отца, крупного советского хозяйственника, арестовали тремя месяцами раньше, а в январе 38-го расстреляли. Вскоре после этого арестовали его жену, Рахиль, и с 8-месячным Азарием на руках она отправилась в АЛЖИР – Акмолинский лагерь для жен изменников родины. Двое других ее детей – Майя и Алик – чудом избежали детдома для членов семей изменников родины…
Так вот начиналась жизнь будущего замечательного танцовщика и педагога, кумира Кубы, на балетной сцене которой прошли лучшие годы его жизни… А помимо, будь он неладен, АЛЖИРа и кубинского триумфа, была еще в этой большой жизни работа с Роланом Пети и Морисом Бежаром… Впрочем, пусть он сам обо всем этом и расскажет, один из последних представителей самой, наверное, великой династии в истории русского балета…)
Студия
Леонид Велехов: Я не собираюсь с вами говорить о политике, но есть одно обстоятельство, которое не позволяет мне не начать с политики. В этой студии бывали политзаключенные, даже узники сталинского ГУЛАГа, был у меня и такой, с тяжелой судьбой замечательный гость, но не было ни одного, кто бы оказался в ГУЛАГе или вообще в лагере в таком возрасте, в каком оказались там вы. Года вам еще тогда не было, когда вы с вашей мамой Рахиль Михайловной попали в так называемый АЛЖИР – Акмолинский лагерь для жен изменников родины. И при всей замечательности и исключительности вашей жизни это все-таки совершенно уникальное обстоятельство, с которого не начать, что называется, невозможно.
Азарий Плисецкий: Так уж началась моя жизнь.
Леонид Велехов: Ходить вы там стали, насколько я понимаю?
Азарий Плисецкий: Да, меня туда привезли в горизонтальном положении. (Смех в студии).
Леонид Велехов: И смех, и грех.
Азарий Плисецкий: Так получилось.
Леонид Велехов: Отца ведь своего вы так и не видели?
Азарий Плисецкий: Нет. И он обо мне узнал только от следователя, который позвонил матери и сказал: "Никаких вопросов не задавать – кто родился?" Мама: "Родился сын". И там тут же повесили трубку.
Леонид Велехов: И больше никаких известий?
Азарий Плисецкий: Совершенно понятно было, что это был прием следователя, чтобы добиться подписи отца.
Леонид Велехов: Добился?
Азарий Плисецкий: Добился, к сожалению. Потому что по протоколам допросов можно увидеть, что именно с этого момента отец начал подписывать все эти чудовищные обвинения.
Леонид Велехов: Ох, ты, господи! Хронологически: его арестовали в...
Азарий Плисецкий: 30 апреля 37-го, а расстреляли 8 января 38-го.
Леонид Велехов: Параллельно вы с ним, пусть не видя друг друга, просуществовали, жили.
Азарий Плисецкий: Да, жили какое-то время на этой земле.
Леонид Велехов: Отец был крупным и, видимо, очень эффективным, деятелем политическим, дипломатическим, административным.
Азарий Плисецкий: Да, безусловно. Его посылали на какие-то очень ответственные миссии – директор "Арктикугля" и так далее.
Леонид Велехов: Но старшие, Майя и Александр, конечно, его хорошо помнили.
Азарий Плисецкий: Да, Александр не так, конечно, но все-таки было уже пять-шесть лет, а Майя его отлично помнила.
Леонид Велехов: А что вы помните? Судя по вашим воспоминаниям, у вас прекрасная память, и фотографическая, и образная. Что вы помните из этого АЛЖИРа, потом ссылки, в которой вы были несколько лет с мамой в Чимкенте, неподалеку от этих мест?
Азарий Плисецкий: Про АЛЖИР я вряд ли могу сказать, что я что-то помню: слишком маленький я был. Мне было восемь месяцев, когда я туда попал, скоро начал ходить, это уже за год, и ближе к двум годам, когда нас освободили.
Леонид Велехов: Я себе представляю, как вы пошли в этой камере, как все эти женщины за этим следили…
Азарий Плисецкий: Мама мне рассказывала, что все старались взять меня на руки. Я страшно не любил это. Как она меня изображала, я их пугал вот так "у-у-у"... (Смех в студии).
Леонид Велехов: Вы для них были живой куклой.
Азарий Плисецкий: Ну, конечно! Все скучали по своим детям, все плакали – только дай подержать. Меня не отняли от груди, потому что она кормила меня: а так мне грозило отделение от матери и посылка в детдом.
Леонид Велехов: Я слышал, какую-то песню эти женщины там пели…
Азарий Плисецкий: Да. Как-то, несколько лет спустя, утром я застал мать с листочком бумаги: она проснулась и вдруг ей пришла на память эта песня, которую она записала:
"Утром рано, на рассвете
Корпусной придет.
На поверку встанут дети,
Солнышко взойдет.
Проберется лучик тонкий
По стене сырой,
К заключенному-ребенку,
К крошке дорогой.
Но светлее все ж не станет
Мрачное жилье,
Кто вернет тебе румянец,
Солнышко мое?"
Леонид Велехов: Мурашки по спине бегут. Кто-то ведь даже зарисовал вас там, да?
Азарий Плисецкий: Да.
Леонид Велехов: Прелестный совершенно ребенок.
Азарий Плисецкий: Я рисунок испортил: старался исправить, но сделал хуже. (Смех в студии).
Леонид Велехов: Естественно, вы не могли в таком возрасте сохранить какие-то воспоминания о пребывании в АЛЖИРе. А вот какое-то такое, может быть, иррациональное воспоминание, ощущение, какие-то страхи, какая-то травма остались?
Азарий Плисецкий: Не знаю. Я сейчас анализирую уже, психоанализ, самоанализ: почему я всегда боялся людей в военной форме? Почему при лае собак у меня все тело покрывалось "гусиной кожей"? Я все думал: откуда это? Возможно, это оттуда.
Леонид Велехов: Я думаю, что это оттуда.
Азарий Плисецкий: Но воспоминания такие, довольно ясные уже все-таки, с Чимкента, когда нас в ссылку отправили, из лагеря освободили.
Леонид Велехов: И тоже не сахар был, конечно, но не лагерь все-таки…
Азарий Плисецкий: Ну, конечно, это все-таки была свобода – свобода пробежаться по пыльной дороге, посмотреть на людей, покататься на ишаке. (Смех в студии).
Леонид Велехов: Ребенок он и есть ребенок.
Азарий Плисецкий: Горестных воспоминаний не было. Горестные – это все на маму приходилось, но вместе с тем я ее утешал, по маминым рассказам. Когда она начинала плакать, я говорил: "Не плачь, домой поедем", хотя понятия дома у меня еще не было.
Леонид Велехов: Конечно, но было понятие того, что это не дом.
Азарий Плисецкий: Да.
Леонид Велехов: Дорогой наш Борис Асафович Мессерер, сидевший на этом месте, рассказывал мне о вашей встрече с Назарбаевым, но я бы хотел услышать это из первых уст.
Азарий Плисецкий: Я благодарен Казахстану, что там сделали этот мемориал.
Леонид Велехов: Да, мемориал, подобного которому нет в России.
Азарий Плисецкий: И когда они его открывали, меня пригласили туда. Лагеря как такового там, конечно, давно уже не было…
Леонид Велехов: Ничего не всплыло в памяти?
Азарий Плисецкий: Нет, нет, нет. Потом Назарбаев сделал прием для бывших узников. Был шикарный стол, и он по очереди расспрашивал людей. И вот мне он говорит: "А сколько же лет вам было, когда вы там сидели?" Я говорю: "Я там не сидел, я там лежал. Ходить я еще не умел". (Смех в студии). Он посмеялся. Это такой юмор сквозь слезы.
Леонид Велехов: Это юмор сквозь слезы, а если серьезно, то Назарбаев такой мемориал сделал, а в России, где таких мемориалов как минимум могло бы быть около десятка, этого нет.
Азарий Плисецкий: К большому сожалению.
Леонид Велехов: Еще, конечно, символично, что это был Акмолинский лагерь, город Акмолинск, который потом стал Астаной, кстати, очень красивым городом, а теперь он стал Нурсултаном.
Азарий Плисецкий: Целиноград, Астана, Акмолинск, а сейчас Нурсултан. Интересно!
Леонид Велехов: Да, вот такая трансформация, тоже очень символичная для нашей общей истории, потому что все равно во многом, хотя это все теперь разные страны, история у нас общая и достаточно тяжелая. А теперь к тому, как вы были из этого спасены. Ведь если бы не было этого могущественного знаменитого клана Мессереров (тогда еще только Мессереров, потому что отец ваш был расстрелян, а вы только подрастали) и, главное, способной горы свернуть вашей тетушки Суламифи Михайловны и надежного Асафа Михайловича, ведь все бы могло закончиться очень печально.
Азарий Плисецкий: Да, это вы правы совершенно. Благодаря именно сплоченности нашей семьи, благодаря мужеству Суламифи Михайловны и Асафа Михайловича, была спасена наша семья, семья Плисецких.
Леонид Велехов: Ведь помимо того, как Суламифь Михайловна вас оттуда вызволяла, самое еще важное, что они детей взяли – Майю и Александра. Уж им-то точно грозила участь оказаться в каком-нибудь детском доме, да еще бы Александру могли заменить имя и фамилию, как было с братом Василия Аксенова.
Азарий Плисецкий: Да.
Леонид Велехов: И все! И тогда бы вы никогда в жизни не встретились.
Азарий Плисецкий: Мы избежали этой участи, только благодаря Мессерерам. Они не просто взяли детей, Суламифь Михайловна – Майю, а Асаф Михайлович – Алика, они предохраняли их от всех этих страшных ситуаций, которые им грозили, старались изолировать их от любых неприятностей.
Леонид Велехов: А еще есть счастливое обстоятельство, о котором Борис Асафович рассказывал, что в день ареста отца Майи и Александра не оказалось дома: они – опять же символично! – были в Большом театре на спектакле.
Азарий Плисецкий: Да. Они пошли с цветами, чтобы вручить Суламифи Михайловне. Она поняла, что что-то произошло. О самом аресте мама часто мне рассказывала, как пришли за отцом, как он старался ее утешить, и как она дрожащими руками собирала ему чемоданчик. Она мне рассказывала, как она стояла с галстуком в дрожащих руках и говорила: "А галстук нужен?"
Леонид Велехов: Боже мой!
Азарий Плисецкий: Это как кадр в памяти осталось. Как киноактриса она умела очень хорошо рассказывать все это.
Леонид Велехов: Мы напомним, что ваша мама была киноактрисой, звездой еще немого кино.
Азарий Плисецкий: Да.
Леонид Велехов: Очень красивая женщина: из всех Мессереров она была самой-самой красивой.
Азарий Плисецкий: Пожалуй.
Леонид Велехов: Это совершенно точно. А уж говоря о кино, хочу сказать, что по этой истории Голливуд плачет. Это такой новый "Список Шиндлера" только на материале сталинской эпохи, сталинских репрессий и того, как люди и гибли, и спасались и в силу каких-то чудесных обстоятельств, и в силу какого-то фантастического мужества их спасавших людей.
Азарий Плисецкий: Да, да.
Леонид Велехов: И ведь тут дело не только в том, что у Суламифи и Асафа была возможность в силу их положения вступиться за вас. В том-то и дело, что сколько самых могущественных людей отрекалось тогда от своих близких!
Азарий Плисецкий: Да, это поразительно. Сколько разводов было, отречений…
Леонид Велехов: Все эти "тонкошеие вожди", омерзительные сталинские сатрапы, которые за своих жен не осмелились вступиться, – и Молотов, и Поскребышев, и Калинин! Кажется, один только Ворошилов, когда пришли за его женой, с наганом вышел навстречу и не отдал ее... А у этих замечательных Мессереров, видимо, даже в мыслях не было, что можно от своих отречься и не вступиться за них. Я считаю, что это совершенно фантастическая история. Будем ждать Голливуда!
Азарий Плисецкий: Надеюсь!
Леонид Велехов: Я понимаю, что ваш главный жизненный ориентир, учитель и, вообще, всем человеческим вы обязаны вашей замечательной маме. А в профессии – это Асаф Михайлович или нет?
Азарий Плисецкий: Во многом, пожалуй, и Суламифь Михайловна, которая была педагогом Хореографического училища, когда я там учился, она, конечно, меня подправляла и направляла. У Асафа Михайловича, когда я пришел уже в Большой театр, я занимался в классе. Его систему, логику его классов я перенял для себя. Поэтому они, конечно, во многом направляли мою жизнь, уже творческую.
Леонид Велехов: Асаф Михайлович – великий танцовщик, еще и стал великим педагогом.
Азарий Плисецкий: Да, он "чувствовал ноги" (такое есть выражение). Как Майя говорила, у него были лечебные классы.
Леонид Велехов: Замечательно! Мне выпало счастье быть с ним хорошо знакомым. Я помню его точеную фигуру, и какую такую абсолютную гармонию формы и человеческого содержания и выражения его личности в этой невероятной элегантности и всегдашней подтянутости.
Азарий Плисецкий: Да, это было поразительно в нем. Помните его 80-летие в Большом театре?
Леонид Велехов: Помню, конечно.
Азарий Плисецкий: В 80 лет он рядом с Володей Васильевым показывал своего знаменитого "Футболиста", и Володя порой не мог даже повторить за ним это.
Леонид Велехов: Вы в своей книге пишете, что сегодня нельзя смотреть без улыбки, как вы выражаетесь, на документальные, хроникальные съемки кумиров танца прошлых лет, настолько шагнула вперед исполнительская техника. Речь идет, конечно, об улыбке, о взгляде профессионала, потому что когда я смотрю в энный раз Уланову, Ермолаева и Кореня в "Ромео и Джульетте", я лишь невероятно восхищаюсь! Так вот, о чем я хочу спросить. А пошло ли балету как искусству на пользу вот эта тяга к техническому невероятному совершенствованию? Не умалило ли это роль божественного в танце?
Азарий Плисецкий: Вы практически ответили заранее на этот вопрос. Потому что, когда я говорю про улыбку, скорее, это относится к технике.
Леонид Велехов: Да, я понимаю.
Азарий Плисецкий: Но исполнительское мастерство, когда смотришь Ермолаева в Тибальде или Уланову в Джульетте…
Леонид Велехов: …и Кореня в Меркуцио!
Азарий Плисецкий: Ну, Кореня можно вспоминать и в Тореадоре… Это были Артисты с большой буквы! И вот этот артистизм сейчас как-то, пожалуй, приуменьшился, к сожалению, именно из-за увлечения формой, из-за оттачивания техники бесконечной, которая шагнула неимоверно, неимоверно! Сейчас смотришь выпускников школы, ребята такие вещи делают, которые мастерам раньше и не снились. Конечно, техника шагнула, но артистизм, исполнительское мастерство, актерское мастерство не прогрессировало в должной мере.
Леонид Велехов: Оно, видимо, и не могло прогрессировать параллельно, потому что эти технические элементы требуют такого сосредоточения сугубо на их выполнении, что…
Азарий Плисецкий: Абсолютно точная фраза! Действительно, это отвлекает от роли.
Леонид Велехов: Но для меня пробежка Улановой из кулисы в кулису в "Ромео и Джульетте" – это все-таки…
Азарий Плисецкий: Все вспоминают это. Этот пробег многого стоил.
Леонид Велехов: А теперь я хочу следующего этапа вашей жизни коснуться. Вы пишете, что десять лет, проведенных на Кубе, где вы танцевали и ставили спектакли (это примерно ваши от 25 лет до 35), – лучшие годы вашей жизни.
Азарий Плисецкий: Пожалуй, я не откажусь от этих слов. (Смех в студии). Действительно, так получилось, потому что я, когда получил это предложение – поехать на Кубу, очень сомневался. Я понимал, что уйти из Большого театра на какое-то время – это значит перечеркнуть все, что было наработано. Да, вообще, страшно было уехать на год на Кубу.
И вместе с тем что-то мне подсказало, что это новые горизонты, что это что-то… Во всяком случае, когда я согласился, я потом уже не жалел. Это было интересно, совершенно новый мир открылся, новый пласт культуры, новый язык, новое видение.
Леонид Велехов: А на Кубу вас отправили по блату или, наоборот, чтобы уменьшить влияние и "пропорцию" клана Мессереров-Плисецких?
Азарий Плисецкий: Нет, не думаю, что так уж по блату, хотя очень большую роль сыграла Ирина Викторовна Тихомирнова…
Леонид Велехов: Жена Асафа Михайловича.
Азарий Плисецкий: Да, она была на Кубе с группой, и кто-то там обратился из кубинского руководства, что, мол, у вас такой замечательный балет, не могли бы вы нам оказать техническую помощь... Я в то время уже очень увлекался педагогикой, учился в ГИТИСе, будучи в театре, то есть я и танцевал, и преподавать начинал… И так получилось, что я поехал на год, а остался на десять лет.
Леонид Велехов: А эта просьба об оказании творческой братской помощи означала, что Куба была во второй лиге мирового балета?
Азарий Плисецкий: Даже не второй: там были зачатки только балета. Была замечательная танцовщица Алисия Алонсо, но она была американская танцовщица: она работала в ABT, она работала с Баланчиным. Слава пришла к ней не на Кубе, а в США. Но она вернулась все-таки на Кубу…
Леонид Велехов: Как и обещала: она ведь обещала, что она вернется на Кубу, когда Батиста свалится.
Азарий Плисецкий: Да, так и получилось: в общем, она вернулась. То, что Фидель оказал ей такую помощь, и то, что они были знакомы, – благодаря это и произошло зарождение балета Кубы. Счастливый момент для меня был, потому что там мне пришлось делать все, на что я был способен и даже не был способен. (Смех в студии). Приходилось делать – и ставить, и танцевать, и ездить с ними "в поле", на сельскохозяйственные "добровольные" работы...
Леонид Велехов: Вы все прошли, не были в привилегированном положении приглашенной звезды…
Азарий Плисецкий: Нет, нет. Я влился в этот коллектив и старался интегрироваться как можно больше во всех отношениях: и в стиле танца, и в быстром выучивании новых партий, и в передаче опыта молодым танцовщикам, которые только появлялись.
Леонид Велехов: Легко нашли, во всех смыслах слова, общий язык с кубинцами?
Азарий Плисецкий: Да, безусловно! То, что они, смеясь, говорили мне: aplatanado. (Смех в студии).
Леонид Велехов: Аplatanado, то есть полностью освоившийся, если дословно взять, то от слова platano, то есть превратившийся в наш родной "банан". (Смех в студии).
Азарий Плисецкий: Да, точный перевод.
Леонид Велехов: А с Алисией Алонсо, с ней ведь не просто было найти общий язык. Она была и остается человеком непростым…
Азарий Плисецкий: Тоже все очень хорошо получилось. Когда я приехал, у нее был партнер Родольфо Родригес, очень хороший танцовщик, аргентинец, но ему пришлось уехать с Кубы из-за экономических соображений. Я к этому времени уже был на Кубе, и она взяла меня в партнеры. Ей было удобно со мной: я всегда любил искусство партнерское, мне еще в школе это нравилось. В общем, она почувствовала, что мои руки как-то ей подходят. И, таким образом, мы протанцевали десять лет: я был единственный ее партнер.
Леонид Велехов: Конечно, мы должны напомнить людям, что это лучшие годы Кубы, это годы, когда Кубой был увлечен весь мир! В частности, были очень увлечены люди в Советском Союзе. Мы пережили ГУЛАГ, сталинщину, теперь сидят какие-то непонятные люди во власти, а там молодые, вот там у них получится! Это было очень распространенное отношение.
Азарий Плисецкий: Я прошел через это. Это были предметы дискуссий как раз с Альберто Алонсо. Он очень любознательный человек был: "Ты пережил это. Расскажи, неужели у нас тоже такое может быть?" И когда я ему говорил, что, мол, да, вполне возможно, он не верил: "Нет, у нас такого не может быть". Потом, когда и на Кубе начались похожие процессы, часто повторял: Qué inteligente eres! ("Какой ты умный!") Я говорил: "Я не умный". Знаете эту испанскую пословицу Mas sabe el diablo por viejo que por diablo. (Смех в студии).
Леонид Велехов: "Дьявол такой умный не потому, что дьявол, а потому что старый".
Азарий Плисецкий: Это тот случай. (Смех в студии).
Леонид Велехов: Мы не можем не упомянуть тот факт, что ваша интеграция в кубинское общество зашла столь далеко, что вы женились на кубинке.
Азарий Плисецкий: Да, это было неизбежно. (Смех в студии).
Леонид Велехов: И женой вашей была замечательная балерина Лойпа Араухо.
Азарий Плисецкий: Да, все началось с того, что я с ней танцевал. Помимо Алисии, я и с ней танцевал, и с тремя другими звездами – с Жозефиной Мендес, с Ауророй Бош, с Миртой Пла…
Леонид Велехов: Четверка замечательная, жемчужины, как их называли.
Азарий Плисецкий: Да, жемчужины в короне Алисии.
Леонид Велехов: Притом что действительно оказались абсолютными жемчужинами, потому что они все разъехались потом по миру и прославились за пределами Кубы. Лойпа стала примой у Бежара.
Азарий Плисецкий: И у Ролана Пети. Сейчас она в Национальном балете английском. Так вот, а тогда мы с ней готовились к фестивалю в Варне. И я в шутку, может быть, сказал: "Вот золото получишь, и я на тебе женюсь".
Леонид Велехов: Ох, ты! Стимулировал! Получила?
Азарий Плисецкий: Видно, она постаралась, а мне уже некуда было деваться.
Леонид Велехов: Конечно!
Азарий Плисецкий: Нет, у нас, действительно, был хороший союз. К сожалению, он распался, потому что мне пришлось уехать, а ее не отпускали с Кубы.
Леонид Велехов: Вот этот феномен кубинского балета, его взлета в 60-е – 70-е годы – это сугубо результат работы Алисии, Фернандо, Альберто Алонсо, ваш (не будем скромничать)? Или все-таки в эти слагаемые примешалась необычайная музыкальность, пластичность и танцевальность кубинской нации? Мы же знаем, что, хотя в классическом балете, может быть, до этого не было больших достижений, но для кубинца танец – это то, что для русской культуры слово. Это пик самовыражения!
Азарий Плисецкий: Совершенно точно говорите – это и этнический талант, и музыкальность, и страсть к движению. Все идет через движение, через жестикуляцию – для них это даже больше, чем слово.
Леонид Велехов: И вы это все тоже учитывали в своей работе?
Азарий Плисецкий: Конечно, конечно! Я всегда вспоминаю, что, когда я ставил малышам какой-то танец, показываю па де баск, а они уже, кроме того, что идет нога, успевают сделать движение бедрами… Пожалуй, я у них не меньше научился, чем они у меня. (Смех в студии).
Леонид Велехов: Замечательно!
Азарий Плисецкий: Конечно, эта удивительная пластика кубинского тела, чувство равновесия, вращения… Я горжусь тем, что самый первый мой выпуск, ребята, которые танцевали мою хореографию Canto Vital, показали такой блеск мужского танца… Ну, а к женскому балету имеет больше отношение Фернандо Алонсо и сама Алисия. Хотя она сама не преподавала никогда.
Леонид Велехов: Мы упомянули Фернандо, мы упомянули Алисию, но еще есть Альберто Алонсо. И на самом деле, для России, для Советского Союза, для советского балета это самый знаменитый персонаж из трио Алонсо.
Азарий Плисецкий: Первооткрыватель модерна для нас.
Леонид Велехов: Ему мы обязаны "Кармен-сюитой" и, вообще, приходом модерна на сцену Большого театра.
Азарий Плисецкий: Безусловно.
Леонид Велехов: Но там ведь интересная история. Я знаю, что вы были крестным отцом этого замысла.
Азарий Плисецкий: Серым кардиналом. (Смех в студии).
Леонид Велехов: Как это было?
Азарий Плисецкий: Мы дружили с Альберто; у нас были общие увлечения. Альберто был чемпионом по пулевой стрельбе из пистолета, он меня водил в тир, мы с ним стреляли.
Леонид Велехов: Вы же тоже любитель всяких таких плейбойских штучек и хобби.
Азарий Плисецкий: Да. У него была труппа, которая называлась Danza Contemporanea, где он экспериментировал и пробовал совершенно новые вещи. Меня это страшно увлекало, потому что у нас такого не было. Для меня это было открытие – что можно танцевать не просто по пятой позиции, а что-то еще делать, что-то придумывать. И когда я увидел его балет El Solar ("Коммуналка", так можно перевести), я был восхищен. И этот балет они должны были привезти в СССР. И я маме написал, что у меня такой знакомый хореограф, которого я очень люблю, обязательно пойди и приведи Майю, ей это должно понравиться. Майя сопротивлялась поначалу, потому что это было в Лужниках, на Малой спортивной арене, нужно было зимой идти по гололеду. В общем, мама чуть ли не силой ее повела за руку на этот балет. И Майя сама пишет, что когда она увидела этот совершенно новый хореографический язык Альберто, ее словно ужалило. Она поднялась на сцену, чтобы поздравить хореографа и говорит: "А не хотели бы вы сделать для меня "Кармен"?"
Леонид Велехов: Ох ты!
Азарий Плисецкий: Тот просто отпал! (Смех в студии).
Леонид Велехов: Я думаю!
Азарий Плисецкий: Великая Плисецкая… Но он не представлял себе, сколько трудностей нужно было преодолеть, чтобы это состоялось. Но Майя со своей энергией, со своей увлеченностью смогла увлечь всех и добилась разрешения на постановку. Альберто пригласили где-то в январе. Вот январь, февраль, март, апрель, примерно четыре месяца, он работал.
Леонид Велехов: До этого, вообще, по-моему, никаких приглашенных постановщиков не было в Большом театре.
Азарий Плисецкий: Зарубежных хореографов тогда не было.
В конце концов, скомпоновалась эта команда – Щедрин, Майя, Альберто Алонсо и Борис Мессерер. Они начали работу, и получилась такая чудная вещь, как балет "Кармен", перевернувшая сознание очень многих.
Леонид Велехов: И насколько я понимаю, это было второе рождение Майи Михайловны как балерины.
Азарий Плисецкий: Абсолютно! Она столько раз танцевала "Кармен", и с таким наслаждением она это танцевала, что этот балет разошелся сейчас по репертуарам всех театров. Мы с братом приложили немало к этому… Мы ездили во многие города – переносить эти балет. Как я шутил, что "мы – это Советская власть плюс карменизация всей страны". (Смех в студии).
Леонид Велехов: Выходит, что не только советский балет в вашем лице много дал кубинскому балету, но и кубинский балет благодаря Альберто Алонсо обогатил наш балет, спрыснул, что называется, его живой водой.
Азарий Плисецкий: Я горжусь тем, что я тоже был, когда уже состоялась премьера, в Большом театре. Альберто вернулся на Кубу тут же ставить этот балет на кубинской сцене. Мы с Алисией были первыми исполнителями.
Леонид Велехов: Алисия, небось, ревновала, потому что Майя станцевала первая?
Азарий Плисецкий: Ревновала очень! Часто она говорила, что "у нас все равно лучше, чем в Большом театре". (Смех в студии). Кстати, так получилось, когда я уже вернулся с Кубы, Николай Фадеечев, который был постоянным партнером Майи, уже уходил со сцены, и нужно было подготовить нового исполнителя на роль Хосе. И я стал показывать это Саше Годунову. Он исполнил как раз мою версию: она довольно сильно отличается от того, что делал Фадеечев. Но перед тем, как он это все выучил, мне пришлось с Майей пять раз танцевать это в Японии уже.
Леонид Велехов: Грандиозно!
Азарий Плисецкий: Дон Хосе с Майей – это было незабываемо, хотя, конечно, разыгрывать все эти любовные адажио с сестрой было непросто, но получилось. После Саши Годунова был Виктор Барыкин, замечательный Хосе. А сейчас этот балет идет постоянно на сцене Большого театра. И я этим тоже очень горжусь, что этот балет не устарел абсолютно; он смотрится сейчас так же интересно.
Леонид Велехов: Сейчас он уже превратился в новую классику.
Азарий Плисецкий: Да.
Леонид Велехов: Еще одна деталь, которую я не могу не отметить, потому что я это знаю из достоверных источников, а именно от моей жены, что на Кубе фамилия Плисецкой ассоциировалась прежде всего с вами. И когда я первый раз ее упомянул в разговоре со своей тогда еще невестой, она сказала: "Плисецкий? Конечно, знаю! Азарий!" (Смех в студии).
Азарий Плисецкий: Да, я Кубе благодарен за такое признание. И когда Майя на Кубу приехала, все говорили: "Приехала сестра Азария". (Смех в студии).
Леонид Велехов: Грандиозно! Но вы, действительно, без всяких преувеличений и комплиментов стали легендой Кубы.
Азарий Плисецкий: Даже стали называть детей моим именем.
Леонид Велехов: Ничего себе! Вот этого я не знал!
Азарий Плисецкий: Здесь, в Москве живет, я с ним еще не познакомился, случайно увидел в Фейсбуке имя "Азарий", набрал и спросил: что за имя? Оказался кубинец, который живет в Москве – Азарий Перес Флорес, замечательное созвучие. Оказывается, его мама очень любила балет и назвала его моим именем. Сейчас это довольно распространенное имя стало. Так что "наследил". (Смех в студии). Еще одно воспоминание… Мы с Лойпой жили в таком здании, где жило много советских специалистов. Они все боготворили Лойпу: "Лебедь, Лебедь!" Там же был распределитель продуктовый. Как-то мы стоим в очереди, какая-то девочка сзади с мамой, подходит наша очередь, и нам выдают кусок мяса. И девочка говорит: "Тетенька Лебедь мясо покупает!" – и слезы градом! (Смех в студии).
Леонид Велехов: Боже мой!
Азарий Плисецкий: (Смех в студии). Это было для нее такое разочарование!
Леонид Велехов: Азарий Михайлович, это поразительная вещь. Куба, для людей, у которых связана с ней та или иная часть жизни… Все мы там пережили – дефицит всего на свете, очереди, продуктовые карточки, – а в памяти это время осталось как …
Азарий Плисецкий: Лучшие годы жизни.
Леонид Велехов: То же самое я могу сказать и о себе. И очень много людей я встречал, которые ездили по всему миру, много чего видели, и все Кубу вспоминают как что-то необыкновенное. Чем вы это объясняете?
Азарий Плисецкий: Наверное, тем, что Куба заставила нас вернуться в молодость наших отцов, в эпоху созидания чего-то нового. В моем случае я был свидетелем и участником рождения совершенно нового искусства – балета на Кубе. Я горжусь моими учениками. А то, что я нашел себе там применение, – это, конечно, и заставляет меня говорить о том, что это были лучшие мои годы.
Леонид Велехов: Но ведь после Кубы было много чего значительного.
Азарий Плисецкий: Много – был и Ролан Пети, и Морис Бежар, и Джон Ноймайер… Но это был уже другой возраст. Я уже сам не танцевал, и, хотя было благополучие жизненное, но такого энтузиазма, который мы испытывали во время нашего пребывания на Кубе, такой отдачи от нашей работы, этого уже не было.
Произносит на испанском стихотворение Густаво Адольфо Беккера:
Снова прилетят ласточки
на твой балкон вить свои гнёзда,
и опять крылом в стекло,дословно "в его стёкла".
играя, постучат…
Но те, что в полете замирали,
чтоб на твою прелесть и моё счастье посмотреть,
те, что запомнили наши имена, –
не вернутся.
Леонид Велехов: И напоследок я вам все-таки хочу задать вопрос про политику, с которой мы начали. Что бы вы, человек, не увидевший своего отца, сделавший первые шаги в гулаговской камере, первые свои годы проведший в ссылке, сказали тем, кто теперь ходит с портретами Сталина и в прямом и переносном смысле слова делает из него икону?
Азарий Плисецкий: Меня это нескончаемо огорчает. Нескончаемо огорчает тупость людей, которые не поняли ничего в жизни и поклоняются чудовищу. Сталин организовал геноцид собственного народа. Они, что, хотят повторения этого? Меня это не только огорчает, но и страшит.
Леонид Велехов: Спасибо, очень хорошо, очень по сути сказано.
Азарий Плисецкий: Спасибо!
Звучит положенное на музыку и процитированное выше стихотворение Густаво Адольфо Беккера.