"Коммунисты-лодыри всю Рассею продали". О чем писал бывший барон

Совсем недавно выяснилось: рукопись так называемых "Антисоветских рассказов" барона Дмитрия Тизенгаузена уже давно передана в Новосибирский краеведческий музей. Эти рассказы актеры местных театров читали здесь вслух во время последней акции "Ночь в музее". Для публики это была редкая возможность познакомиться с текстами, из которых опубликована только лишь часть и только один раз, в 2005 году. Помимо прочего, публикация была в малоизвестном провинциальном издании – кузбасском литературном альманахе "Голоса Сибири".

Скорее всего, мы никогда не узнаем, рассчитывал ли Дмитрий Тизенгаузен когда-либо напечатать свои рассказы. Но несомненно, что советская цензура их бы не пропустила. Уж больно неказистой выглядит большевистская власть в этих зарисовках из жизни сибирской деревни 20-х годов прошлого века. К тому же – свидетельствует Тизенгаузен – значительная часть крестьянства явно не в восторге от новых порядков. До такой степени, что на Масленицу пьяные мужики, разъезжая по селу, горланят с телеги частушку:

Коммунисты-лодыри
Всю Рассею продали,
До Сибири добрались,
С Колчаком разодрались!
На паек поставили,
Голодать заставили!

Впрочем, в этом же рассказе ("Карнавал в деревне") некий "мирный симпатичный труженик" власть хвалит:

Вот уж благодарим мы коммунистов, что ноне разрешили слободу. Вари себе самогон сколько хочешь! Прежде, небось, не дозволяли, при царском-то праве; водку приказывали покупать. А таперь какой дурак за 1 рубль 80 копеек ее купит? Вари себе самогон! Таперича мужик сам себе голова! Хочу – наварю 10 ведер, хочу – 20, а захочу – так 100 ведер наварю! Вот это уж настоящая слобода! Земной вам поклон, господа коммунисты!

Потомок старинного русского дворянского рода, бывший статский советник, бывший вице-губернатор (сначала в Оренбурге, потом в Вятке и наконец в Якутске) Дмитрий Тизенгаузен после драматических перипетий оказался в 1922 году в Новосибирске. Здесь он стал советским служащим среднего звена – консультантом по финансово-экономическим вопросам в Окрплане (Плановой комиссии новосибирского окрисполкома). В качестве экономиста Тизенгаузен много ездил по деревням и селам Новосибирской области. По всей видимости, его деятельность была связана с финансированием населенных пунктов. Во всяком случае, однажды местные жители требовали от Тизенгаузена, чтобы он предъявил человека по фамилии Бюджель. От этого Бюджеля, слышали они, будет много пользы. И никак нельзя было втолковать, что дождались они вовсе не представителя из областного центра с диковинной фамилией, а бюджет, который привез Тизенгаузен, – смету расходов и доходов.

Свои впечатления Тизенгаузен записывал, а после читал в кругу знакомых – таких же людей из "бывших". Он обладал литературным даром. Лишь в отдельных случаях делал выводы, предоставляя этим заняться читателю. Зато описывал события с красочными подробностями. Порой с подчеркнуто бесстрастной интонацией. Порой со сдержанной иронией. Редко – давая волю гневу. Впоследствии рукопись стала поводом для ареста. Изъятая при обыске, она долгие годы находилась в архиве Управления ФСБ по Новосибирской области. А теперь стало известно то, о чем прежде был осведомлен только узкий круг специалистов: нынешнее место хранения тетради с рассказами – музейные фонды.

Наталья Минина о Дмитрии Тизенгаузене

Старший научный сотрудник Краеведческого музея Наталья Минина говорит, что название "Антисоветские рассказы" – условное. Авторского заголовка у рукописи нет:

– Это мы их так назвали. Дело в том, что рассказы, записанные в обычной сшитой тетради разными чернилами, – это такая рабочая вещь. Трудно даже понять, сколько этих рассказов. По моим подсчетам – около 15. Я говорю "около", потому что порой теряешься в догадках: это новый текст или это продолжение предыдущей записи, это написано набело или это еще черновик.

148 листов рукописи – очень личная вещь. Это личные мысли, за которые человек пострадал: Дмитрий Тизенгаузен был обвинен в антисоветской пропаганде по 58-й статье, пункт 5. Попросту говоря, он запрещенные мысли написал на бумаге.

Честно признаюсь, до того момента, как я обнаружила в наших фондах эти материалы, я не слышала про Дмитрия Орестовича Тизенгаузена. Не знала я и про то, что, оказывается, это заметная в российской истории фамилия.

Именно в тот момент, когда я с этими рассказами познакомилась, произошло интересное совпадение. Дело в том, что по долгу службы я еще занимаюсь научным описанием. Я как раз описывала документы, которые касались каторги и ссылки – есть у нас и такие. В этой папочке попались указы Николая Первого по поводу декабристов. Они были напечатаны здесь, в сибирских типографиях. Это копии, но, тем не менее, начала XIX века. За 1826 год и за 1831 год. Это любопытные документы, ведь не часто держишь в руках старую бумагу, которой почти 200 лет. И там мне попалось имя Василия Карловича Тизенгаузена – того самого предка нашего героя, который состоял в Южном обществе декабристов.

Я стала читать рукопись и расшифровывать ее. Было очень интересно. Первый рассказ стал моим самым любимым. Это "Неграмотный". Там крестьянин объясняет происхождение слова "советский". По его мнению, оно образовано от слова "советоваться". Дескать, толку от советской власти нет, потому что "коммуния" сначала советуется с крестьянами, а потом эти несведущие в деревенских делах люди делают все по-своему – "пересоветуются". В конце он говорит, что хотите – делайте: советуйтесь, делайте свои законы и так далее, но не трогайте нас и наших детей, отстаньте от нас, дайте нам просто спокойной жизни. Получается, что не отстали. А ведь середина 20-х годов – это еще не Большой террор, это еще время НЭПа.

Расшифровывать тексты Тизенгаузена было не самым простым делом. У барона очень размашистый почерк, некоторые слова трудно разобрать. Параллельно я стала искать материалы о нем, и тут выяснилось, что существуют очень хорошее исследование о Тизенгаузене нашего историка из Академгородка Сергея Папкова. Он же – публикатор нескольких рассказов. Это стало для меня большим подспорьем в работе с рукописью. Я так понимаю, что после того, как музею были переданы эти рассказы, с ними никто больше не работал. Так что у нас они лежат. К сожалению, музей не занимается издательской деятельностью. У нас этого нет и никогда не было.

– Проза Дмитрия Тизенгаузена документальна. Автор это подчеркивает. В конце каждого рассказа пишет точную дату и указывает населенный пункт, где происходили описываемые им события. Это хорошо знакомые и современным жителям региона топонимы – Чулым, Ордынское, Каргат и так далее. Доверяете ли вы как историк этому источнику? Или, быть может, бывший дворянин пристрастен?

– У меня нет никаких оснований для того, чтобы не верить тому, что написал Тизенгаузен. Там прочитываются те вещи, которые встречаются и в других свидетельствах. Их, может быть, не так много, но тем не менее они есть. Они историкам известны. Так что для меня это любопытный, информативный источник. С помощью этих текстов можно проследить логику развития отношений между сибирской деревней и советской властью, которая пытается установить свои правила игры.

В нашем музее я отвечаю за зал, посвященный истории города Новониколаевска/Новосибирска с момента основания до 1926 года. Есть документы, которые рассказывают, как советскую власть встретили в сибирской деревне. Я имею в виду разразившееся в 1920 году всем известное Колыванское восстание. Оно было подавлено частями Красной армии. Потом, когда разрешили во время НЭПа торговлю зерном и так далее, тогда стало более-менее спокойно. Тем не менее, известно по разным источникам, что и тогда было много недовольных советской властью. Хотя открытых каких-то выступлений потом уже не было, но до наших дней дошли кое-какие донесения. Так что есть документы, которые позволяют говорить о том, что Тизенгаузен не обманывал и ничего не придумывал. Однако таких документов не так много даже в музее.

– В вашем музее есть витрина с уникальными экспонатами. Это переделанные из вил остро наточенные пики и два нагана. Не это ли оружие сибирские крестьяне применяли во время восстания?

– Трудно сказать однозначно. Дело в том, что одни и те же крестьянские пики использовались в Гражданскую войну в разных обстоятельствах. Сначала крестьяне помогли Красной армии прийти к власти, завоевать эту власть, потому что они выступили против Колчака с его реквизициями, поборами и прочими бесчинствами. Они связывали определенные надежды с новой властью. Говорили – посмотрим, на что она способна. А потом буквально через полгода, в июне 1920 года с этим же оружием, с этими же пиками поднялись восстания. У нас было Колыванское восстание, а в Западной Сибири прокатилось большое Западно-Сибирское крестьянское восстание, то есть полыхали и Тюменская, и Омская области, и так далее. Как бы то ни было, точно известно, что одна пика из этой витрины была изъята у этих самых "бандитов", принимавших участие в Колыванском восстании.

Наганы участников сопротивления советской власти в Сибири

Эти события фиксировались в газете "Дело революции", которая выпускалась в Новосибирске (тогда Новониколаевск). Писали, что они бандиты, что это офицеры, оставшиеся от Колчака, и так далее. И такие были, конечно. Но там участвовали даже председатели колхозов и сельский актив. Это были не какие-то богачи, а обычные крестьяне, которые увидели, что у них изымают семенной хлеб. А чем они будут кормиться?! Продразверстки – период необычайно сложный. В подавлении участвовали части Красной армии. Известен факт, когда армия, пока продолжалась Гражданская война, шла на фронт, а их сняли с железной дороги и отправили туда. У нас, конечно, не было как в Тамбове, никого при этом удушающими газами не травили. Тем не менее, погибших с двух сторон было много. Этого было достаточно, чтобы в наших краях, в новосибирской округе крестьянских восстаний больше не вспыхивало. Дело в том, что здесь было очень много советской власти. Это был серьезный административный центр. Понятно было, что все будет быстро подавлено. Спустя несколько лет на этих землях побывает Тизенгаузен.

Он застал относительно благополучный период. Просто смотришь, какое было различие между жизнью в середине 20-х годов и что случилось буквально через несколько лет. Через пять лет уже было точно понятно, что деревня была просто принесена в жертву дальнейшему развитию страны, индустриализации и так далее. И за детей взялись, и свою пропаганду развернули. Жизни в деревне не оставили никакой!

– Иными словами, читая эти рассказы, можно с большой долей вероятности предположить, что станется с героями Тизенгаузена спустя короткий срок?

– Да, историк поймет, что вот с этим человеком ничего хорошего не случилось, а вот этот, наоборот, может, в председатели выбился. Там различные стороны жизни отражены. В том числе как себя чувствовали дети, подростки, комсомольцы и пьяницы. Что представляла собой сельская интеллигенция. В общем, Тизенгаузен скорее сочувственно относится к своим героям. Особенно – к бывалым и побитым жизнью работягам. Они хорошо разбираются, кто прав, кто виноват. При этом автор попадал в различные ситуации. Однажды эти крестьяне чуть ли не хотели его убить, потому что не увидели в нем своего. Заподозрили в том, что он нехристь, попросили его показать крест. Особое дело – молодежь. По наблюдениям Дмитрия Орестовича, молодых отличает пьянство и совершенно чудовищная неграмотность. В рассказе "День Парижской коммуны" парнишка, который ходил на ликвидаторские курсы (по ликвидации безграмотности), на вопрос Тизенгаузена "Где находится Париж?" отвечает, что "где-то в Крыму, в России. Там рядом живут англичане и французы". Дети безграмотны, но восприимчивы. Они очень быстро впитывают, что им говорят. Приведу пример из раздела "Подслушанное". Это тот эпизод, в котором по деревенской улице идут ученицы и ученики. Они ведут себя развязно друг с другом, матерятся, ругают попов и буржуев. Говорят, что если увидишь человека с бородой, скорее всего, у него нож в кармане, потому что он пролетариев режет.

– Дмитрия Тизенгаузена не раз арестовывали, и не раз он отбывал наказание. Жизнь этого человека закончилась расстрелом в 1937 году. И уж конечно, он был не единственным репрессированным жителем Новосибирска. Между тем в постоянной экспозиции вашего музея я увидела добротно выполненное воспроизведение кабинета Роберта Эйхе. Это тот самый первый секретарь Западно-Сибирского крайкома ВКП(б), который в годы Большого террора запрашивал квоту на 10 тысяч "по первой категории", то есть по расстрелу, в то время как получил приказ лишь на 5 тысяч. Упоминаний об этом в экспозиции нет. Есть только одно, глухое свидетельство. Что называется, кто знает, тот поймет. В соседней витрине – пишущая машинка секретарши этого самого Эйхе. На этикетке написано, что эта женщина была репрессирована. Других материалов о государственном терроре советского периода я не нашла. Быть может, недостаток этой информации в постоянной экспозиции восполняете временными выставками?

– Нет у нас таких выставок, к сожалению. Я лично знаю материалы наших фондов по этой теме лишь потому, что в свое время вместе с коллегами готовила экспозицию по репрессиям, но пока у нас этого нет. Между тем город Новосибирск был столицей репрессированной Сибири. Это на самом деле так, и все об этом знают, кто хотя бы немного в теме. В эпоху Большого террора это уже был крупный административный центр. Город уже тогда считался столицей Сибири. Собственно говоря, этот транзитный, транспортный центр осуществлял всю перевозку заключенных.

Где-то в 20-е годы, не позже, здесь была построена большая пересыльная тюрьма, которая находилась на улице 1905 года. Была еще внутренняя тюрьма НКВД. Можно сказать, "для своих", но и не только для своих: там тоже много кто сидел. Новосибирск был в то время страшным городом. Конечно, не говорить об этом как-то очень странно, – говорит Наталья Минина.

Сейчас в Новосибирске набирает размах почитание Сталина. 9 мая в торжественной обстановке открыли ему памятник. Затем в самом центре города коммунисты во главе с мэром Анатолием Локтем провели фестиваль "День правды". Мероприятие было полностью посвящено Сталину. Среди прочего действовала детская площадка под растяжкой с надписью "Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство" и спортивная площадка "Сталин – лучший друг физкультурников". Наконец, одно из строящихся зданий назвали Stalin-House. Застройщик не сомневается, что покупателей недвижимости такое название не отпугнет.