Паническая атака. Роман Арбитман – о наглядности зла

На обычном календаре – только июль месяц, а на политическом уже маячит сентябрь. В Москве, Санкт-Петербурге и еще многих российских городах забегают вперед, готовясь к предстоящим выборам. Осенью в столице России выбирают городскую думу, в Питере – губернатора и муниципальных депутатов, а в регионах – где как. Летних отпусков у кандидатов не будет: оставшиеся теплые месяцы будут потрачены на агитацию за себя. Если, конечно, те кандидаты в принципе смогут поучаствовать в грядущих выборах. Если их вообще зарегистрируют и позже не отсеют, придравшись к бюрократическим мелочам (порой реальным, но чаще придуманным). В этом – проблема №1 нынешнего политсезона. И уже не просто проблема, а подлинная напасть, беда, поле битвы, тема для сотен публикаций в СМИ и соцсетях.

Российская власть обкатывает новую тактику. Это не значит, что прежние методы забыты. Там, где они доказали эффективность, от оправдавших себя методов не отказываются (без сбоев работает "муниципальный фильтр" – например, в Петербурге ещё пока действующие мундепы от "Единой России" не позволили попасть в список претендентов на губернаторский пост депутату Законодательного собрания Борису Вишневскому, едва ли не самому известному и уважаемому в городе демократическому политику). Однако летом 2019 года манипуляций "в рамках" закона, как видно, оказалось уже недостаточно. Новым ноу-хау стал массовый выход за пределы правового поля, тотальный мини-террор по отношению к заведомо неугодным потенциальным народным избранникам.

Неверно думать, что слово "террор" – публицистическое преувеличение. Ну а чем, по-вашему, являлись атаки молодчиков в масках на сборщиков подписей в поддержку Любви Соболь в Москве (она выдвигается в городскую думу)? Как по-иному назвать нападения на кандидатов в муниципальные депутаты в Петербурге? В этом городе районные чиновники, которые должны были принимать заявления от кандидатов, выдумывали разные способы саботажа – от наглых уверток от исполнения своих профессиональных обязанностей до поощрения прямого насилия. Они не появлялись на рабочих местах, запирали двери, не откликались на звонки, меняли адреса, убегали от журналистов и пр. Когда же их находили, чиновники отгораживались от настоящих кандидатов фиктивными очередями из плечистых фейковых "кандидатов", а те выталкивали из помещений и порой просто колотили реальных претендентов, не позволяя им законным образом сдать документы. Полиция при этом отсутствовала или бездействовала. Если и задерживала кого-нибудь, то не хулиганов или провокаторов, а тех кандидатов, которых ей положено было защищать.

Понятно, что чем бесстыднее были действия чиновников, тем больший общественный резонанс эти случаи получали: всё фиксировалось на видео, выкладывалось в YouTube и в социальные сети, становилось темой публикаций независимых СМИ. У нас на глазах власть попирала нормы приличия, грубо зачищая выборную процедуру от малейшего налета респектабельности. Даже "десанты" высокопоставленных членов ЦИК в Петербург не давали результата: очевидность и прямо-таки наглядность зла не гарантировали его немедленного пресечения. Зато граждане, подкованные в истории ХХ века, могли, не выходя из дома, наблюдать в формате онлайн и в режиме нон-стоп за поэтапным превращением современной России в причудливый гибрид ранней муссолиниевской Италии с Парагваем эпохи Стресснера.

Всё это выглядит гнусно? Разумеется. И всё же в массовом разгуле поощряемого властью беззакония, когда бюрократические методы воздействия на предвыборные процессы легко сочетаются с "силовыми", есть, как ни парадоксально, и кое-что обнадеживающее. Во-первых, заметно, что пресловутая путинская "вертикаль" давно стала только фигурой речи. Связь между "верхними" и "нижними" этажами то и дело дает сбои. Даже если федеральные чиновники вроде как бы стыдятся увиденного в регионах и пытаются неким образом замять или микшировать очередной локальный скандал, выползающий на всероссийское обозрение, саботажники на местах не желают останавливаться. Они не могут идти на попятную и признавать свои ошибки: для них указания непосредственного начальства куда весомее, чем благие пожелания чиновных гостей из центра. Ну а когда конструкция перестает быть работающей, это означает, что держаться ей осталось недолго.

Во-вторых, наглядность зла, растиражированного в соцсетях, не деморализует граждан, а совсем наоборот. Свидетельства очевидного беззакония копятся быстро, скандалы, сменяя друг друга, не успевают рассасываться. Конкретика забывается, настроение остается. Чудище власти так часто и так гротескно демонстрирует публике, насколько оно "обло, озорно, огромно и стозевно", что оппозиции порой хватает уже доказательств "от противного", предоставляемых самой властью. Не потому ли даже упоминание о членстве в правящей партии с тотемным медведем на эмблеме ныне способно дискредитировать кандидата? На выборах в Мосгордуму "Единая Россия" не выдвинула ни одного кандидата, все её активисты маскируются под самовыдвиженцев.

Ну и, наконец, третий вывод – быть может, наиболее важный в канун осенних выборов. Нагнетание политических страстей свидетельствует об элементарном страхе у власти. Слабых не боятся, боятся сильных. Начальство с усердием, превозмогающим рассудок, пыталось не пропустить в списки для голосования оппозиционных кандидатов – потому что подозревает, и не без оснований: стоит им попасть в предвыборный бюллетень, и они, скорее всего, победят. Никакие вбросы и "карусели", никакие уловки в избирательных комиссиях уже не сработают, как прежде.

Роман Арбитман – саратовский писатель

Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции