Утечка ФСИН. Служебные тайны рязанской исправительной колонии

В руки Романа Кайфаджяна, общественного деятеля, который защищает права заключенных, попали служебные документы из рязанской исправительной колонии №6. Осужденные передали Кайфаджяну файлы, в которых содержатся данные сертификата ключа проверки электронной подписи начальника колонии Вячеслава Белоусова, его паспортные данные, аналогичные данные главного бухгалтера колонии, персональная информация по всем заключенным и многое другое. Кайфаджян считает, что использование труда заключенных для исполнения служебных обязанностей сотрудников ФСИН можно считать доказанным.

Кайфаджян говорит: эта утечка подтверждает имевшиеся у него ранее сведения о том, что руководство колонии незаконно использует труд заключенных, перекладывая на них свою "бумажную" работу. Радио Свобода ознакомилось с этими документами и поговорило с правозащитником о том, что происходит в ИК-6.

Осужденные в российских колониях привлекаются к различным видам работ, но не могут выполнять служебную деятельность сотрудников колонии. В частности, заключенные ни при каких условиях не должны получать доступ к служебным компьютерам и хранящейся на них информации. Роман Кайфаджян, который получил от заключенных ИК-6 в Рязанской области файлы, содержащие служебную информацию и персональные данные руководства колонии, считает, что сам этот факт указывает на нарушения в колонии.

Среди этих файлов оказались данные о заключенных (ФИО, даты рождения, даты прибытия в колонию и сроки заключения), документы госзакупок, заготовки контрактов на приобретение продуктов, транспортных услуг и другая рабочая документация. Наиболее вопиющими выглядят файлы, содержащие данные для электронных подписей от Федерального казначейства, паспортные данные начальника колонии и главного бухгалтера. Кайфаджян уже направил заявления о преступной халатности директору ФСБ России Александру Бортникову, в Генеральную прокуратуру РФ и ФСИН.

– Самого факта, что эти документы оказались у меня, уже достаточно для признания моих доводов о халатности со стороны руководства колонии, – говорит Кайфаджян. – Потому что только из-за халатности эти документы могли попасть ко мне, никакой другой причины быть не может. В этой ситуации начальник колонии должен быть как минимум отстранен от должности с возбуждением уголовного дела. Он прекрасно знает, что происходит, и регулярно видит в рабочих кабинетах осужденных. Если файлы из рабочих компьютеров вдруг попадут к преступникам, которые знают, как этим распоряжаться, может быть нанесен урон бюджетным средствам, – считает Кайфаджян.

Помимо этого, отмечает Кайфаджян, неконтролируемый доступ персональным данным заключенных представляет угрозу для них самих.

Роман Кайфаджян сам отбывал наказание в этой колонии несколько лет назад и уже тогда узнал, что её руководство привлекает заключенных к административной работе и дает им доступ к служебным компьютерам. Весной 2017 года Кайфаджян был приговорен к двум годам и шести месяцам лишения свободы за мошенничество. Часть срока он пробыл под домашним арестом и в СИЗО, поэтому вышел на свободу в начале 2018 года. Радио Свобода ранее публиковало неоднозначную историю Романа Кайфаджяна – бывшего помощника различных депутатов Госдумы, который сотрудничал с ФСБ, а потом сам попал под суд.

Кайфаджян рассказывает, что в тот период, когда осужденные находятся на карантине, к ним приходит сотрудник оперчасти и с каждым проводит собеседование, выясняя, какие есть рабочие навыки, какое образование, готов ли заключенный к сотрудничеству с администрацией. Под пристальное внимание попадают люди, у которых есть техническое образование, навыки программирования или срок по статье "Мошенничество в сфере компьютерной информации". Такие люди, по словам Кайфаджяна, нужны администрации для работы в штабе.

– Они оформляются непонятно на какую должность, получают какую-то зарплату, имеют привилегии, потому что административная работа в штабе – это всегда тепло, сытно и комфортно, – говорит Кайфаджян. – В нарушение определенных внутриведомственных приказов им дают доступ к компьютерам, к материалам закрытого характера. То есть заключенные приходят в служебное помещение, закрываются там на ключ и печатают различные документы. В общем, делают то, что должны делать сами сотрудники колонии. Им обещают поощрения, и таким образом человек попадает в негласное рабство. Потому что если он вдруг откажется что-либо сделать, то он не получит поощрения, а может даже получить взыскание и тогда по УДО не выйдет. Кроме того, колонии невыгодно терять таких работников, поэтому их вполне могут лишить возможности выйти по УДО специально.

О том, что такая практика существует в колониях, уже писало издание Lenta.ru. В интервью бывший сотрудник ФСБ, который отбывал срок за мошенничество в нижнетагильской колонии, рассказывает об особой работе заключенных:

"Я не на производстве трудился, а в "нарядке" – это суперсекретное подразделение из числа заключенных, про которое ФСИН никому не рассказывает, – вспоминает бывший заключенный. – Когда приходят проверки, эти закрытые кабинеты не показывают. Там магнитный замок на входной двери, рядовые сотрудники колонии туда пройти не могут. Внутри современные компьютеры. Там заключенные делают работу за сотрудников колонии".

Компьютерный класс в ИК-3, Магадан

Герой материала Lenta.ru занимался учетом прибывших, распределением питания, внесением в базу больных, времени выхода на работу каждого заключенного, переводов их из отряда в отряд. Он вносил в единую базу все данные прибывшего, готовил карточки осужденных. Как утверждает бывший заключенный, эту должность он себе купил c помощью денежного перевода на банковскую карту, так же, по его словам, делают все остальные в колонии.

Роман Кайфаджян подтверждает, что в рязанской колонии такие рядовые вещи, как учет заключенных и заполнение анкет на них, тоже выполняют осужденные. Можно предполагать, что использование подобного труда – это системное явление.

За все нужно платить

Пока Кайфаджян находился в колонии, он столкнулся с нарушениями прав осужденных. Все свои наблюдения он намерен передать в ФСБ, ФСИН и Генпрокуратуру.

Еще находясь на карантине, Кайфаджян узнал от других осужденных о необычных порядках в официальном магазине при колонии. Всего осужденный мог купить продуктов на 7 тысяч рублей в месяц, когда эта сумма заканчивалась, "покупателя" об этом уведомляли, не называя цен на отдельные товары. Узнать конкретную стоимость отдельных позиций было практически невозможно, те цены, что назывались заключенным, могли произвольно изменяться с течением времени.

Магазин в исправительной колонии № 2 УФСИН России в Забайкальском крае

Этим магазином управляло ФГУП "Калужское", которое ведет торговлю в местах лишения свободы в 34 регионах России. Кайфаджян смог получить реальный прайс-лист предприятия на все продукты и выяснил, кто заведует всеми магазинами в колониях Рязанской области.

– Цены в прайс-листе оказались в 1,5–2 раза ниже тех, что назывались осужденным, и эта ситуация длилась годами. В следующий визит в магазин я выяснил у продавщицы, что она даже не знает имени своего начальника – руководителя всех магазинов в колониях Рязанской области. Она заявила, что директором магазина является заместитель начальника колонии Феликс Киласов. Его ненавидит вся колония. Я пошел в оперативную часть и сказал, что вскрыл преступную деятельность заместителя начальника колонии, который занимался хищением денег осужденных вместе с главным бухгалтером. Как я понял, они прекрасно все это знали.

После шума и жалоб в магазине все-таки появились правильные ценники, но куда шли деньги заключенных все это время, расследовано не было. По словам Кайфаджяна, за получение поощрений в колонии тоже нужно платить:

– Начальник колонии очень настаивал, чтобы я пошел на работу на веревочное производство, получил поощрения и вышел по УДО. Уже на производстве другие осужденные объяснили мне, что каждое поощрение стоит от 30 тысяч рублей, а мне сделали такое предложение, потому что я сидел за мошенничество и был потенциальным [платежеспособным] кандидатом. Промышленной зоной как раз руководил Феликс Киласов, и он открыто говорил осужденным, что для получения поощрения нужно обращаться к конкретным людям и перевести деньги на карту. А на тех, кто не хотел давать деньги, он воздействовал через своего родного брата, который работает начальником одного из отрядов. Тот уже начинал их преследовать в сфере своей ответственности: встал не так, спал не так и прочее.

Для осужденного работа в колонии – это шанс получить поощрения и подать ходатайство об условно-досрочном освобождении. Также это возможность хоть что-то заработать: по словам Кайфаджяна, работники на веревочном производстве могли получить 200–300 рублей за месяц труда.

– Они выполняют заказы для каких-то компаний, с которыми договаривается Киласов. На саму продукцию осужденные наклеивают этикетки некой фирмой в каком-то другом городе: сделано в Санкт-Петербурге, например. Но производят все это осужденные в Рязанской области. Более того, у Киласова работали ребята, которые делали для него индивидуально какие-то резные деревянные изделия, нарды, шахматы и так далее. Потом эти изделия сдавались в магазины. Он также заставлял осужденных скидываться деньгами на дорогостоящие станки, а потом работать на них. Насчет этого я не писал никаких заявлений или жалоб, потому что у меня нет доказательной базы. Я знаю все это со слов самих заключенных, которые работали на Киласова.

Кайфаджян держит в тайне источники, которые передали ему служебные файлы с компьютеров колонии, чтобы защитить их от преследования.

В пресс-службе ФСИН не смогли дать Радио Свобода оперативный комментарий.