Остров Голи-Оток: югославский концлагерь для сталинистов

Остров Голи-Оток в Адриатическом море, известный также как "хорватский Алькатрас", с 1949 по 1956 год был единственным лагерем "политического перевоспитания" на территории бывшей Югославии. Изначально он был основан для наказания югославских сталинистов – людей, поддержавших Резолюцию Информбюро по Югославии (1948) и провозглашенных из-за этого "врагами югославского народа". Радио Свобода публиковало мемуары одного из его узников: Владимира Поплавского.

Сегодня Голи-Оток заброшен, а единственные его посетители – любопытствующие туристы, нудисты и немногочисленные исследователи. Корреспондент Радио Свобода побывала в Голи-Отоке и говорила с бывшими заключенными и их близкими об этом мрачном периоде югославской истории.

Солнечный день на Адриатическом море. Туристическая баржа "Маленькая Марис" неторопливо подплывает к островку Голи-Оток площадью 4,7 километра. Голи-Оток – самый маленький из трех островов около популярного у туристов Раба. Паром причаливает в том же месте, куда 9 июля 1949 года на корабле "Пилат" прибыла первая группа политзаключенных.

Центральная часть лагеря

До создания лагеря остров был необитаем. Большую часть сегодняшнего комплекса построили заключенные. Историки предполагают, что первый лагерь на Голи-Отоке был основан австро-венерскими властями в годы Первой мировой войны. Его заключенными якобы были российские военнопленные. Хорватский прозаик и поэт Анте Земляр, пробывший в Голи-Отоке с 1949-го по 1953 год, писал, что во время строительства тюремного комплекса заключенные нашли российскую военную форму. Однако, так как археологических раскопок не проводилось, история о первых жертвах острова остается более похожей на легенду.

В 1956–1980 годах комплекс официально использовался в качестве лагеря для перевоспитания "противников коммунизма". После смерти президента Югославии Иосипа Броз Тито в 1980 году лагерь превратили в исправительную колонию для подростков, которая в том же году закрылась, поскольку международные правозащитные организации обвинили Югославию в негуманном обращении с заключёнными. С окончательным закрытием комплекса в 1988 году уехали последние его охранники, и обитателями острова остались лишь овцы, о которых заботятся пастухи с соседнего острова Раб, и кролики, выращиваемые жителями ближайших островов для охоты. Из-за нехватки воды редко можно встретить змею. Многолетние попытки посадить деревья не увенчались успехом – сегодня остались только сухие стволы. Наряду с заброшенными зданиями эти стволы остаются своеобразным памятником пыткам, которым подвергались политзаключенные: одной из разновидностей истязаний был приказ сажать деревья, а потом защищать их от солнца своим телом. При этом каждому дереву было предназначено 0,5–0,7 литра пресной воды в день (на Голи-Отоке нет ни одного источника пресной воды), а для заключенных предусматривалось до 0,2 литра, то есть один стакан в день.

Внутри тюремного комплекса

Как поссорились Иосиф Виссарионович с Иосипом Брозом

Коммунистическое информационное бюро (Информбюро) было создано 27 сентября 1947 года в Польше, со штаб-квартирой в Белграде. Конфликт Коммунистической партии Югославии (КПЮ) и СССР, в результате которого КПЮ исключили из Информбюро, начался всего через несколько месяцев после основания.

В марте 1948 года Сталин отправил письмо лидерам Югославии, в котором раскритиковал КПЮ. Югославское руководство в ответ приняло решение, что Тито не будет посещать консультации Информбюро в Бухаресте, назначенные на июнь 1948 года. От участия в заседании также отказались лидер польских коммунистов Владислав Гомулка и глава болгарской компартии Георгий Димитров. По итогам сессии была принята резолюция о состоянии КПЮ, известная как Резолюция Информбюро, в которой говорилось, что КПЮ проводит враждебную политику в отношении Советского Союза, что партией руководят шпионы и иностранные наемники, не принимающие указаний КПСС. "Информбюро осуждает эту антипартийную политику и поведение ЦК КПЮ. Информбюро признает, что в силу всего этого ЦК КПЮ ставит себя и Югославскую компартию вне семьи братских компартий, вне единого коммунистического фронта и, следовательно, вне рядов Информбюро".

Некоторые историки утверждают, что Сталин осенью 1952 года планировал нападение на Югославию под кодовым названием "Операция Югославия". В Болгарии, где после Второй мировой войны были дислоцированы советские войска, находилась группировка под командованием Георгия Жукова. В ноябре 1952-го танковый корпус Советской армии направился к югославской границе, но через некоторое время повернул назад. По данным Югославского архива в Белграде, во время конфликта Тито со Сталиным произошло 7877 пограничных инцидентов, в результате которых погибли 17 югославских пограничников.

После смерти Сталина первый шаг к югославско-советскому примирению сделал Никита Хрущев, который приехал в Белград в мае 1955 года. Отношения между странами наладились. Уже в следующем году отношение к заключенным в Голи-Отоке смягчилось.

Одна из кроватей в тюрьме

​ Жизнь в Голи-Отоке: Любовь и первая сигарета

Они нас избивали, чтобы мы стонали
это школа
Они нас избивали, чтобы мы доносили
это школа
Они нас избивали, чтобы мы избивали других
После школы
Ни нам, ни им
Не осталось того мира
для которого мы обучались

Анте Земляр, "Школа"

Заключённые на острове подвергались издевательствам. Многие свидетели рассказывали о пытке названием "теплый заяц" – сразу по приезде на остров, чтобы войти в зону лагеря, новые заключенные (т.е. "теплые зайцы") должны были пройти через двойной строй "старых заключённых", которые их избивали. "Мой дедушка, белградский журналист Вук Трнавски, попал в Голи-Оток в 1951 году, – рассказал Радио Свобода Милош Трнавски. – Его группа проходила "теплого зайца" в парах, партнеры были прикованы цепями друг к другу за ноги. Партнера моего дедушки настолько сильно избили, что он умер, и дедушке пришлось волочить его в лагерь". Семья Трнавских тоже пострадала: "Коммунистическая партия отняла нашу квартиру и заселила в нее семью члена партии. К счастью, он был хорошим человеком и позволил моей маме и бабушке остаться жить в одной из комнат. Им было некуда пойти". Наказание Вука Трнавского продолжалось и после того, как его выпустили. "Когда он снова захотел устроиться на работу, его спросили, чем он занимался, и мой дедушка сказал, что работал журналистом. В КПЮ решили, что он на вокзале будет загружать в вагон издания, которые печатались в Белграде и потом распространялись по всей стране. Но моему дедушке в итоге повезло. Его узнал высокопоставленный член партии и сказал на заседании, что газета "Политика", в которой дедушка работал до заключения, становится все хуже и хуже, а настоящие журналисты перетаскивают газеты на вокзалах. Дедушку после этого вернули на прежнюю работу".

Заключённых чаще всего наказывали во внесудебном порядке, а официальных документов этого периода в публичном доступе почти нет. Однако из рассказов свидетелей, впервые появившихся в печати в 1970-е, стало известно, что достаточно было задать неудобный вопрос или согласиться на "сомнительное" предложение, чтобы оказаться в ссылке. Белградский фотограф Елена Мрджа, дочка заключенных, рассказала Радио Свобода о том, как ее родители оказались в лагере в студенческие годы.

Стоядин Мрджа и Радмила Стеванович

"Моя мама, Радмила Стеванович, в 1949 году училась на втором курсе сельскохозяйственного факультета. Она умела печатать на пишущей машинке, и один провокатор попросил ее что-то напечатать – и она согласилась. Этот документ она никогда не получила, но зато ее арестовали". Мрджа добавляет, что у ее матери было прозвище Чайка из-за сходства с актрисой, сыгравшей в российском фильме 1915 года.

"Этого было достаточно, чтобы ее провозгласили сторонницей СССР и отправили в лагерь. Отец, Стоядин Мрджа, начал искать свою пропавшую без вести девушку. Он поехал в родную деревню матери, недалеко от Белграда, и спрашивал, не видел ли ее кто-нибудь. Его тоже задержали и отправили в Голи-Оток. Мама там провела четыре года, а папа полтора. После того как она вышла из заключения в 1953-м, они снова встретились, а в 1956-м родилась я".

Мрджа добавляет, что родители редко рассказывали о пережитом. "Об этом нельзя было говорить, но все знали, что они были в Голи-Отоке. Мы никогда не ездили на море. Они говорили, что им хватило моря в жизни". В старости, после смерти жены отец начал рассказывать о пытках. "Жизнь в лагере была устроена так, что заключенных заставляли пытать других заключенных. В противном случае их бы еще хуже наказывали и избивали. Я думаю, что, кроме страха, большую роль в молчании бывших зэков сыграл стыд – людям было неохота рассказывать о том, как они пытали других людей", – считает Мрджа.

Йошка Пинятелла

На острове мы встретились с Йошкой Пинятеллой, хорватским врачом из Задра, который провел 4 месяца в заключении в 1957–58 годах. Ему тогда было 18. Этим летом Пинятелла посетил Голи-Оток впервые после освобождения. "Все настолько изменилось, что я с трудом узнаю здания, – рассказывает он. – Бараков, в которых мы спали, больше нет. В одном бараке помещалось по 150–200 человек, спали мы на трехэтажных нарах".

Пинятелла рассказал, что и во время его заключения в лагере было самоуправление заключенных. "Кажется, что так лучше, но это было даже хуже, потому что наши старейшины пытались проявить себя, чтобы остаться на своем посту", – рассказывает бывший заключенный. Пинятеллу отправили в заключение за неуважение к югославской идентичности и пропаганду хорватских символов. "Мой так называемый активизм в то время не был настолько политическим: я ничего не знал о политике. Это была просто любовь к стране, а за это меня провозгласили усташем. Мы расписывали стены в Задре, использовали такие лозунги, как "Да здравствует Хорватия и хорватский язык!". Я не признавал сербохорватский. Для меня это был искусственный язык, на котором меня заставляли говорить. Меня выгнали из школы. Я получил справку о том, что мне запрещается поступать в любое учебное заведение в Югославии. Чтобы снова получить право на образование, я должен был доказать, что я изменил свое мнение и поведение".

В Голи-Оток Пинятелла приехал в середине ноября. "Уже было холодно. Нас сразу отправили в ледяной душ. Одежду мы оставили перед ванной комнатой, а когда вышли, на полу нас ждали полосатые пижамы. В Голи-Отоке я закурил первую сигарету. Мы курили, чтобы согреться. По сей день курю", – рассказывает он.

"Мой Голи-Оток в 1957-м не был таким страшным, как в документальных фильмах о 1949–1956 годах. До моего заключения отношения между Югославией и СССР уже улучшились. После того как Хрущев посетил Белград в 1955 году, обращение с заключенными стало более мягким. Но все же были отзвуки тех мерзких наказаний. Я помню, как возил камни на тележках с проволокой на ручках – если опускаешь, проволока натягивается и режет тебя до крови. Кроме того, нас заставляли мыть лестницу, все 170 ступенек сверху вниз, не сгибая колен. Это было очень трудно. Если ты не успевал или мыл плохо и медленно, конечно, избивали", – вспоминает бывший заключенный.

Комплекс Голи-Оток ветшает уже несколько десятилетий. Хотя в 2005 году парламент Хорватии поддержал инициативу объявить лагерь мемориальной зоной, идея не была воплощена. Сегодня в любое разваливающееся здание – мастерские, казармы и административные корпуса – можно свободно зайти. Однако помещения небезопасны: крыши и полы обвалились, разбросаны гвозди, провода и проволока. Нет ни одного целого окна, осколки стекол валяются на земле. "При коммунистической власти моя семья так и не отказалась от религии, – говорит Пинятелла. – Мы тайно исповедовали католическую веру. И я им простил, потому что это по-христиански". ​