В Москве скончался в возрасте 84 лет Вилли Токарев, один из отцов-основателей жанра "русский шансон". Жанр этот можно любить или ненавидеть, но сложно не признавать заслуги Токарева, который для многих стал голосом эпохи, когда в эмиграцию уезжали навсегда и без надежды на возвращение, а магнитофонные записи добывали у друзей и знакомых.
Ушел. Грустно. Скольким нормальным вдали от дома (не путать с теми, кто за океан рванул после 90-х) он настроение поднимал!..
Уходит эпоха...Слушали в 80х на затёртых бобинах..в КГБ в школе таскали за запрещённого Вилли..
В 80-е переписывали друг у друга кассеты с его песнями, в них был какой-то дух свободы.
Слушала его песни в 80-х и хотела уехать и почувствовать себя маленьким человеком среди небоскрёбов. Это был зов свободы для нас.
Тем,кто не пережил эпоху совка,трудно понять и объяснить,что это было за время. Вспомним и помянем, упокойся с миром.
У тех, кто помоложе, имя Токарева ностальгических ассоциаций не вызывает.
То есть, умер Вилли Токарев а в ленте тишина и какая-то Любовь Соболь. Все ясно с вашими приоритетами, москвичи.
Нет, многие скорбят. Но скорбят как-то весело. Что покойнику несомненно понравилось бы.
Многие поминальные посты действительно написаны скорее в саркастическом ключе.
Умер Вилли Токарев. Я его видел раз с чемоданом около высотки на Котельнической. Но вообще путал его с Шуфутинским.
(единственное, что помню на память)
Зачем скупая жизнь нужна?
Ведь завтра может быть война.
"Я сюда приехала розовой, здоровою. А кто-то обозвал меня толстою коровою" - как сейчас помню, как Вилли Токарев ратовал за бодипозитив еще в прошлом веке. RIP
Единственное, что я знаю у Вилли Токарева - это фрагмент песни, которую он исполняет в фильме “Олигарх”. Там совершенно идиотский и потому запоминающийся текст:
Эй, новый русский, давай-давай!
Забыл троллейбус, забыл трамвай.
Ты в “Мерседесах” проводишь жизнь.
Ну что, хороший, давай, держись!
Уму непостижимо, как такое вообще можно произнести. Испанский стыд.
И еще.
На Новослободской был такой клуб “Грёзы”. Все знали, что это бордель. Там была мужская парикмахерская, где клиентов стригли голые бабы. И можно было с этими голыми бабами играть на бильярде там же.
Я там побывал в 1997 году, когдуа учился в 7 классе.
А как побывал?
У моего одноклассника и друга мама работала в каком-то то ли ЖЕКе, то ли РЭУ начальником, что-то такое. И от нее зависели все бизнесы района. И она нам с другом там устроила бесплатную стрижку. Только стрижку, разумеется. Мы ж мелкие еще были. Но стригли нас две бабы. Даже не голые. Даже не топлес. Просто вот появилась возможность бесплатно постричься.
И там на стенах висели портреты знаменитостей - наши клиенты. И на одной фотографии был Вилли Токарев в обнимку с голой бабой.
А сегодня Вилли Токарев умер.
Нас объединяла парикмахерская, объединенная с борделем.
Я ходил есть суп фо в забегаловку «Сайгон» на Савёловском рынке задолго до того, как это стало стандартным московским обедом, там ещё наливали бормотуху на всяких гадах типа змей и скорпионов, и на самом видном месте висел потрет Вилли Токарева с автографом «От змеиной от настойки хер стал бодренький и стойкий». 15 лет спустя это до сих пор самая запоминающаяся строка у великого русского поэта, земля ему пухом.
Вилли - первый продвигатель музыкальной пошлости в России. Тот же Шуфутинский не так быстро переобулся после советской школы ВИА и в начале 90х делал "шансон" по качеству приближенный к эстраде.
Пухом земля Вилли Токареву.
Никогда не был его поклонником.
А когда Горбачев с женой высочайше посетил концерт Токарева, все понял о культурном уровне четы.
Покойный Токарев был основателем нового жанра - "блатняк для лохов".
Он сам не знал и не понимал блатного мира - это видно по песням - и пел для людей, которые также ничего о нем не знали, и надеялись с ним никогда не столкнуться.
А все потому, что для брайтонских беженцев ОБХСС был куда более реальной угрозой, чем КГБ.
Органичнее всего Токарев звучал на Брайтон-Бич, считают многие комментаторы.
В начале 80-х его "небоскребы, небоскребы, а я маленький такой" произвели фурор. И когда впервые (в 1991) попал на Манхеттен, эта песня звучала в ушах. Тоже не его поклонник, но RIP
Очень-очень давно, оказавшись в NY, поехал посмотреть на Брайтон Бич. Зима, мокрый снег. Гастрономы с селедкой и бородинским хлебом не давали отделаться от мысли что я в Урюпинске. Но вдруг, не поверите, навстречу шел как в кино живой Вилли Токарев в мокрой, похожей на ежа шубе. И тогда я понял. Нет - это Америка :) И таким он останется для меня и Брайтон и Вилли. Несмотря на то, что шансон не моя тема :)
Я бы не сказал, что творчество Токарева было мне близко. На волне эмигрантской музыки 80-х его имя было громче, но творчество - не то чтобы ярче. Да и на российской эстраде он себя скорее не нашел. И вообще выглядел немного странно (помню, видел его случайно, ждавшего багажа во внутреннем терминале Шереметьево Д - выглядел совсем инопланетно, но, может, сказался эффект редкого появления на экране).
Но должен признать, что, когда впервые оказался в Нью-Йорке, вся география и особенности этого города оказались знакомыми и приобрели какой-то новый смысл. Нью-йоркские песни у него оказались очень созвучны этому городу. При том, что сам Нью-Йорк тоже давно похорошел и наверняка мало чем похож на тот, о котором Токарев пел.
При этом сам певец, несмотря на эмиграцию, считал себя патриотом страны, в которой ему так и не удалось реализовать свой талант.
Вилли Токарев о своей эмиграции в США: "Я решил найти страну, где бы я могу реализовать это творчество. Я тогда писал уже в десяти разных жанрах. И вот этот жанр не входил в прокрустово ложе соцреализма и его цензуры. И я решил подыскать страну. Но тогда была привилегия у евреев: их отпускали на историческую родину в Израиль. Меня, как русского, естественно, зарубили сразу же. Я был уволен с работы, размагнитили все мои песни на радио, и я оказался изгоем...
Я тогда еще раз апеллировал к отъезду. И на мое счастье приезжал Никсон. Мне позвонили и говорят: «Чтобы вашего духа через неделю не было!» Я собрал свои вещи: контрабас, свои ноты. Пришел в аэропорт, все оформил. Дали мне 100 долларов на все дела. Хотя я был очень обеспеченный человек. Тогда возможно было уехать только с этой суммой. Больше нельзя было. Ну вот, я оказался в Италии, там пересылочный пункт для всех, кто хотел куда-то уехать. Хотите уехать в Швецию, в Израиль, в Австралию кто уезжал. Я избрал Америку, потому что на тот период это была самая свободная страна. Я знал это из журнала «Америка», приходилось читать подпольно в Советском Союзе. Но я был всегда законопослушный, и я не хотел свои песни издавать подпольно. И поэтому я решил уехать.
Когда я оказался в Италии, меня вызывает консульский совет в американское посольство. И трое, прекрасно говорящих по-русски американца начинают задавать мне вопросы. Я отвечаю. И вот, наконец, такой вопрос: «А вы служили в армии?» Я говорю: «Да, я служил 3 года». – «А что вы там делали?» Я по своей советской ментальности подумал и говорю: «Вы понимаете, я давал присягу. Я не могу вам ответить на этот вопрос». У них был не изумление, а восхищение. Они так… улыбнулись, и один подошел и пожал мне руку и говорит: «Вот этот парень Америку не продаст. Вы через неделю можете уезжать». Вот так я оказался в Америке.
Это был, конечно, очень трудный для меня шаг. Я не оставлял Родину. Я сказал: «Мама, я вернусь». Я приехал в Америку ни с чем. Меня никто не принял. Меня приняла дочь Льва Николаевича Толстого в толстовском фонде, которая дала мне дала 20 долларов в неделю и месяц жизни в отеле. «Потом, — говорит, — куда хотите, убирайтесь». Так и произошло. И мои первые шаги в этой стране были очень трудными. Я никогда не сожалел, потому что я знал, зачем я приехал.
Я обещал маме: «Мама, я вернусь!» Когда нужна было ее подпись, которая подтверждает ее согласие с моим отъездом – это нужно было в ОВИР – я сказал: «Мама, я вернусь». Я сдержал слово. И когда в 89-м году меня официально пригласил Госконцерт Союза СССР с гастролями по городам Советского Союза, прошедшими триумфально, как вы можете убедиться в этом, посмотрел фильм «Вот стал богатый сэр и приехал в СССР», киностудия Горького снимала его, — так вот, я встретил маму, и я сдержал свое слово.
Знаете, я очень люблю свою страну. Я патриот своей страны. Я никогда ей не изменял. То, что я уехал, это не значит, что я ей изменил. Просто была ситуация для этого и я эту ситуацию был вынужден реализовать, потому что у меня не оставалось другого выхода. Но я благодарен своей стране, что я получил образование, ментальность этой стране и что я родился в этой стране. Это величайшая страна в мире – Россия. Запомните это. Америке я благодарен за то, что она приютила меня и дала возможность состояться как человеку и музыканту".
Никакого двойного дна не просматривается и в тексте токаревской песни о России - написанная в конце 80-х, она звучит так, что ее можно хоть сейчас использовать в качестве заставки к любому пропагандистскому телешоу:
Есть фанатики на свете твердолобые,
заболевшие болезнью русофобией,
и долдонят, чтоб Россию уничтожили
ну и твари, до чего же суки дожили. <...>
Ты Россию не учи, не мучь советами,
пусть живёт себе старинными заветами,
ты же солнцу не прикажешь не светить, не греть,
и России не прикажешь взять и умереть.
Заслуги певца перед Родиной не останутся незамеченными: руководитель комиссии Мосгордумы по культуре и массовым коммуникациям Евгений Герасимов заявил, что если кто-нибудь предложит увековечить память Токарева, его идеи обязательно рассмотрят. У комментаторов кое-какие предложения уже есть.
Памятник Токареву надо поставить перед Мосгордурой и выбить на постаменте эти гениальные строки, без которых немыслима русская песня, русская культура, литература.
В шумном балагане любят собираться
Жулики, бандиты, воры всех мастей!
Кто пришел напиться, кто пришел подраться,
Кто пришел послушать свежих новостей
Когда иду я в балаган
то заряжаю свой наган!
В шумном балагане
часто появлялся
Подлинный красавец
Гришка-сутенер
Женщинам лукаво
Гришка улыбался
Но в работе Гришка
никудышный вор!
Он бабам нравился за то
За что не должен знать никто"
Человек пропагандировал ценности, на которых зиждется современное российское государство.
Конечно же, ему нужен памятник, как иначе.
Но много и комментаторов, которые искренне ценили музыкальный и поэтический дар Вилли Токарева.
А над Гудзоном журавли не пролетают...
Умер Вилли Токарев. Талантливейший представитель "низкого жанра". Впрочем, не бывает низкого и высокого. А яркий талант везде будет отличим. Это было драйвово, еще до того, как придумали такое слово. Это было узнаваемо и особенно.
Светлая память.
Не стало ещё одного моего знаменитого соседа... Умер Вилли Токарев. Светлая память...
Умер Вилли Токарев. Для меня это утрата, я его любил. В 2005 году Вилли был у меня на передаче "Севалогия" на канале "Ностальгия". Вилли был также на приеме в Британском Посольстве по поводу моего награждения, спел пару своих песен. Прощай, друг.
Спасибо, Вилен Иванович! Светлая память.
Ещё один мэтр покинул этот мир — ушёл Вилли Токарев. Вообще-то при рождении его назвали в честь Владимира Ленина, и пусть он придумал себе имя Вилли, мы все обращались к нему исключительно — Вилен Иваныч. Респект и уважуха в нашем цеху сопровождали его всегда, ведь после эмиграции он запел в Америке не только одесскую классику, а начал писать свои песни, которые быстро перекочевали через океан и прекрасно прижились на родине. У нас любят лепить ярлыки, поэтому некоторые околомузыкальные деятели записали его в этакого полублатного шансонье, что Токарева категорически не устраивало. Ему хотелось, чтобы его воспринимали как серьёзного эстрадного композитора и текстовика, поэтому, даря свои пластинки, он часто уточнял — «старик, послушай вот этот трек, я там такую гармонию придумал!» Но ему и не надо было ничего доказывать — он был образованным музыкантом, успевшим поработать с различными коллективами и даже с оркестрами. Когда он вслед за Стингом написал «небоскрёбы, небоскрёбы, а я маленький такой», то не лукавил — Вилли действительно был невелик телом; может, потому и носил всю жизнь гренадёрские усы — чтобы казаться больше и внушительнее. Я не думаю, что у него где-то остались враги, ведь он ни с кем не конкурировал, был абсолютно самобытен и по праву занимал своё почётное место в нашей эстрадной тусовке.
Прощай, Вилен Иваныч, покойся с миром.
Вилли Токарев, между прочим, упоминается в «Моей истории русской литературы» четыре раза! Ровно столько же, как и Вагинов, например. Поставила сейчас поиск из любопытства...
Во-первых, Вилли Иванович был хорошим эстрадным музыкантом и аранжировщиком. Во-вторых, серийным куплетистом. До него качественного - и вообще никакого - русско-еврейского шансона не было ни на Брайтоне, ни в Париже, ни еще где.
Был алкоголик Северный, путавший слова, и его друзья-лабухи (т. наз. "псевдоансамбль" с пережившим изнасилование пианино и гитарой из отходов древесно-стружечного производства). Была Дина Верни, которая уныло исполняла самые смешные песни Юза Алешковского. Был и не запомнился Виктор Шульман.
И тут появился усатый советский музыкант, умевший играть "в любой тональности, для любой национальности". Нашел нью-йоркскую студию с многоканальным магнитофоном и в режиме "человек-оркестр" сотворил миф о Великом Брайтоне. Не заплеванном семками районе с видом на океан, а бабелевской Одессе с небоскребами.
Лучший альбом Токарева - это "Золото". "Псевдодруг" с неожиданными полутонами, и где в последнем куплете на фоне звучит похоронный марш, "Радуга", конгениальная белоэмигрантским шлягерам типа "Я тоскую по родине", и, конечно, тетя Хая с дядей Юзиком. Песня "Здравствуйте, родные эмигранты" с упоминанием Парижа и Лондона, из которых вернулся и куда собирается лирический герой, сделала для утечки мозгов больше, чем гранты Сороса.
Спи спокойно, кубанский казак Вилен. Спасибо тебе лично и магнитофону "Квазар-303" за мое антисоветское детство.
Вилен Иванович Токарев (1934–2019)
Мягкого тебе облачка на небе, дорогой.