Проснулись в другой стране. Зоя Светова – о "Болотном" и "мэрском" делах

Уж сколько раз мы "просыпались в другой стране": после ареста Михаила Ходорковского, "Болотных процессов", аннексии Крыма. И вот опять… Новое дело о так называемых массовых беспорядках, в наличие которых не верит никто, – уверена, даже та сотня следователей, которые входят в наспех собранную под новое громкое политическое дело, группу, – это, конечно, новая юридическая и политическая реальность.

Начнем с того, что журналисты и гражданские активисты уже больше двух недель спорят, как назвать это дело. Первое дело о массовых беспорядках было легко назвать "Болотным", название было логичным и географически правильным. Вот оно и прижилось. Дело о событиях 27 июля многие теперь называют "московским делом", что мне, например, категорически не нравится. Мне кажется, что ему больше подходит кликуха "мэрское дело", потому что, во-первых, события, которые Следственный комитет придумал считать массовыми беспорядками, происходили у мэрии и вызваны они были тем, что московский избирком отказался зарегистрировать независимых кандидатов на выборы в Московскую городскую думу.

И конечно, здесь не обошлось без мэра Сергея Собянина. За всё то, что в последние месяцы происходит в российской столице, за незаконные задержания, избиение участников мирных протестов и уголовные дела в первую очередь несет ответственность мэр Москвы. Меру ответственности остальных должностных лиц, чиновников Мосгоризбиркома, ЦИК, администрации президента и других в данном случае должен определять суд. Но для меня очевидно, что "мэрское дело" займет одно из первых мест в энциклопедии фальсификации уголовных дел, когда однажды эта энциклопедия выйдет в свет.

Интересно сравнивать это новое дело с "Болотным". Пишут, что в следственную группу "мэрского дела" входят следователи, которые работали по "Болотному делу", и чуть ли не руководитель следственной группы 2012 года возглавляет группу по новому делу. Очевидно, что при отборе обвиняемых использованы лекала "Болотного дела" – набирать "преступников" из разных социальных слоёв: студент, предприниматель, актёр, режиссер, менеджер. И среди "болотников" были студенты, предприниматели, менеджеры; правда, не было актера и режиссера. И "болотники" были гораздо менее политизированными, чем обвиняемые по "мэрскому делу".

Другое важное отличие заключается в том, что 6 мая 2012 года столкновения манифестантов с полицией были гораздо более ожесточенными, чем 27 июля и 3 августа 2019-го. Некоторые из "болотников", которые оказались за решеткой, всё-таки вступали в какое-то противоборство с полицейскими, защищая тех, кого полицейские грубо задерживали. Обвиняемые по "мэрскому делу", за исключением лишь Евгения Коваленко, бросившего мусорный бак в направлении полицейского, ничего, что могло нанести моральные или физические страдания сотрудникам правоохранительных органов, не совершали. Да никто и не видел на больничной койке полицейского, пострадавшего от мусорного бака.

Но следователям надо "лепить" дело. Вот и появляются такие странные обвинения, как, например против режиссёра Дмитрия Васильева: он якобы бросал пластиковые бутылки в полицейского, хотя его задержали почти за час до начала акции, и не в Брюсовом переулке, где была толпа, а прямо рядом со зданием мэрии, на Тверской. В материалах дела есть фотографии человека, которого следствие считает Васильевым, но который не может быть Васильевым, потому что в тот момент, когда этот человек бросал что-то, напоминающее пластиковую бутылку, Васильев уже ехал в автозаке в отделение полиции. И этот эпизод напоминает все то же резиновое "Болотное дело". Помните Дмитрия Бученкова, которого обвиняли в нападении на сотрудника полиции во время акции 6 мая 2012 года? А он в это время находился в Нижнем Новгороде.

Васильев пока остается в статусе свидетеля: у него сахарный диабет, при задержании у него отобрали лекарства, а следователь, который задерживал его уже как подозреваемого по "мэрскому делу", инсулин ему не вернул. В камере Васильеву после ночного допроса стало плохо, его госпитализировали. Поэтому обвинение ему пока не предъявлено, но и дело против него не закрыто.

В последние недели приходилось читать в социальных сетях критику лидеров протеста, которые зовут народ на несогласованные акции: мол, в полицейские сети попадет несознательная молодежь, а лидеры вновь отделаются легким испугом. Помню, что, когда семь лет назад я как член Общественной наблюдательной комиссии приходила в камеры к "болотникам" и спрашивала, считают ли они себя политическими заключенными, те смотрели на меня с удивлением, не понимали, о чём идёт речь. Они совершенно не собирались сидеть за "выход на площадь". Сегодняшние герои – другие. 22-летний студент политологического факультета ВШЭ Егор Жуков, выступая на апелляции по аресту, произнес вполне политическую речь: "Спасибо всем, кто меня поддерживает. Спасибо моему адвокату, который отлично доказал, что я не совершал ничего из того, в чём меня обвиняют. Я не совершал никаких насильственных действий, так как считаю, что самое эффективное сопротивление авторитарному режиму – мирный протест. Благодарю власть за то, что она каждый день дискредитирует себя. Никто не делает столько для этого, как она сама. Не знаю, стану ли свободным я, но Россия неминуемо станет свободной".

Да и поддержка гражданского общества проходящих по этому беспредельно нагло сшитому делу совсем иная, чем была в первые дни арестов по "Болотному делу". Тогда ректоры университетов, в которых учились некоторые из "болотников", фактически отреклись от них; во всяком случае, в суд не поступали массовые поручительства от профессоров и студентов, как это происходит сейчас. За семь лет гражданское общество, пережившее массу сомнительных по доказательствам уголовных дел, оказалось готово к сопротивлению и солидарности. Другой вопрос, к чему это может привести.

Представляется фантастическим, что "мэрское дело" прекратят за отсутствием состава преступления, как того просят и члены Совета по правам человека, и более 130 тысяч граждан России, подписавшие соответствующую петицию на сайте change.org. Поддержка может помочь только в том, что некоторым обвиняемым изменят содержание под стражей на домашний арест, и приговор будет не самым суровым. Надо понимать: всё, чем занимается сегодня российская власть в отношении гражданских активистов и лидеров оппозиции, – это точечные репрессии и массированное запугивание. Вероятно, решено брать под стражу как можно больше молодых и более не церемониться с лидерами протеста. Так ли это, мы увидим, когда из спецприемников выйдут незарегистрированные кандидаты в депутаты Мосгордумы и Алексей Навальный. А Навального уже ждёт дело об отмывании ФБК денежных средств.

То, что на этот раз власть не ограничится лишь делом о массовых беспорядках, но будет сажать наиболее активных и заметных граждан, показывает и дело Константина Котова. 14 августа его арестовали, предъявив так называемую дадинскую статью (статью 212, ч. 1) – четвертое административное нарушение за 180 дней. 34-летнего Котова четыре раза задерживали за участие в несогласованных акциях и пикетах. Он платил штрафы или сидел в кутузке. Последний раз его задержали 10 августа на "прогулке" после согласованного митинга на проспекте Сахарова. Он провел две ночи в ОВД, а на следующую ночь к нему пришли с обыском. В этой истории поразительна скорость: дело возбуждено 12 августа, и уже через три дня следователь заявила Котову и его адвокату, что расследование закончено и начинается ознакомление с материалами дела. То есть дело было расследовано за три дня без единого допроса – вот такое "экстренное правосудие".

Похоже, это наше будущее. И пока ещё нет террора, ведь на улицах нашего города только бьют рассерженных граждан, а не стреляют в них. Но правосудие спешит, и кажется, будто бы следователи и судьи сверяются уже не с УПК и УК, но с прикладным интересом изучают правосудие "судебных троек".

Зоя Светова – журналист, обозреватель mbk.media

Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции