МИД, ГРУ и Московская патриархия одержали ещё одну, пусть и небольшую, победу: в ведение Кремля перешла часть приходов Архиепископии православных русских храмов в Западной Европе. Победные реляции несколько преувеличивают значение достигнутого, утверждая, что Кремлю досталась вся архиепископия. Это не так. Архиепископия вообще странное явление – это абсолютно светская организация, зарегистрированная во Франции именно для того, чтобы белоэмигрантские приходы не зависели от Кремля и гэпэу. По уставу этой организации решения принимаются двумя третями голосов, а сейчас в Москву ушло простое большинство, 58%. Правда, во главе с архиепископом. Правда, архиепископ заштатный. Но его молниеносно из заштатного сделали штатным с титулом "Дубненский".
В архиепископии меньше сотни приходов, но зато это западноевропейские приходы, это "настоящие". Вся спецоперация и задумана потому, что у Путина и его людей огромный комплекс неполноценности, им хочется представить себя прямыми продолжателями дореволюционной аристократии, светской и духовной. Чтобы Деникин возлёг рядом с Лениным. Кто из них лев, кто агнец, каждый волен судить сам.
Рассуждая об истории, архиепископ Жан Дубненский употребил замечательное выражение, кажется, новое: "латентная каноничность". Был такой период, когда архиепископия оказалась в канонической пустоте, то есть стала неканонической: не подчинялась ни Московскому, ни Константинопольскому патриархатам. Вот это и есть "латентная каноничность". "Латентная" очень удачно дополняет такие слова, как "фиктивная", "искусственная".
XIX–XX века были эпохой двух великих идей: социальной и национальной. Даже тоталитаризм по видимости был национальный (Гитлера) и социальный (Ленина). Социальное положение человека кажется чем-то более реальным, чем его национальная принадлежность. "Социальное" – это деньги, бабки, "капуста". Нет миллиона – ты не миллионер, хоть тресни. Национальное – это ничто, хоть эльфом себя провозглашай. На деле всё наоборот. Социальный статус – штука зыбкая. Сегодня ты премьер России, а завтра шофёр в Париже. Национальное же – да, избирается добровольно, конструируется, организуется, но зато оно насколько же крепче. Ради национального люди забывают социальные (классовые, имущественные, сословные) различия. В том смысле – да, была новая национальная общность, "советские люди", для которых не имело большого значения, что члены ЦК примерно в 2–3 тысячи раз богаче "населения", обслуживающего этот самый ЦК. Так было изначально: у одних паёк в полбуханки, а у Ленина особняк в Горках. Даже и в наши дни имущественное неравенство само по себе не вызывает возмущения, возмущаются лишь, если кто-то "не по чину берёт".
Здесь и обнаруживается уникальность России как военного государства. Лучше всего это познаётся в сравнении с Украиной. Я ещё застал время, когда существовало 5 (прописью: пять) украинских православных автокефальных церквей. Две в Новом Свете, три в Украине. Это не считая украинского филиала Московской патриархии и украинских греко-католиков. Две украинских церкви в Новом Свете – результат ровно того же процесса, который породил русскую белую эмиграцию. Миллионы людей бежали от войск Троцкого и Жукова, и правильно делали. Кто не бежал – погиб. Но русская эмиграция, создав, как и украинская, две враждующие церковные группы ("карловчане" и "евлогиане", причём среди последних был Николай Бердяев), не помирилась даже до сего дня. Украинские же автокефальные церкви, даже когда были разделены, относились друг ко другу не с такой лютой ненавистью, как русские церковные группы, и примирение было не сверху, вышло достаточно прочным. Сперва две американские группы (а речь идёт о десятках тысяч прихожан) в 1990-е годы вошли в состав Константинопольского патриархата, а затем по такому же принципу объединились две из трёх украинских церквей в самой Украине.
Маленькое отступление личного характера. Как раз та церковь, священником которой я являюсь с 2007 года и которую неизменно возглавляет архиепископ Игорь (Исиченко), не участвовала в создании Поместной церкви Украины, так что теперь она осталась единственной Украинской автокефальной православной церковью. Раньше в скобочках добавляли "обновлённая" – не потому, что проводили какие-то новые реформы, а потому что обновляли устав, чтобы отличаться от остальных, но с этого года от "обновлённой" с облегчением отказались, спутать уже просто не с кем. Теоретически президент Украины провёл ровно ту же операцию, что "президент" России: соединил разрозненные куски православной церкви. Но какая же разница практически!
Президент Украины действовал для поднятия своей популярности, а президент России просто удовлетворял идеологические прихоти: чтобы двуглавый орёл с серпом и молотом. Украинские избиратели проголосовали так, что стало ясно: президент Украины крепко просчитался. Избиратели повернулись к нему спиной, а передом к другому кандидату, который про церковные дела старался говорить как можно меньше. Украина оказалась во много раз и свободнее, и секулярнее России, то есть намного более европейской страной.
Президент Украины объединял православных, скорее всего, не только словами, и улещивал Константинопольского патриарха не только рукопожатиями. Скорее всего, он, как и Путин, действовал в стиле классического советского аппаратчика – посулами, взятками, угрозами. Но при этом ресурс украинского президента оказался в разы меньше, ведь самая многочисленная часть украинских православных – те, которые входят в Московский патриархат, хотя самим себе стыдятся в этом признаваться, – взяла и не подчинилась украинскому президенту. Не вошли в ПЦУ и греко-католики. Это тоже прекрасно показывает, что даже в состоянии войны, в состоянии осаждённой крепости, в состоянии строительства нации всеми доступными средствами Украина опять же остаётся много более свободной страной, много более европейской, чем Россия. Захватывающие обещания Петра Порошенко оказались несбыточными – так это прекрасно! Церковь и в нынешнем виде остаётся церковью, зато наглядно проявилось, что в Украине демократия, а в России самодержавие.
Религия играет сугубо второстепенную роль: есть вера – хорошо, нет – так и без неё споют и спляшут
Несколько комичным дивертисментом стало поведение патриарха Филарета Денисенко, который сперва повёлся на проект Порошенко, а потом с него соскочил, обнаружив, что никто не принимает всерьёз его притязаний на первенство. Общественность деликатно молчит, всё-таки человеку идёт десятый десяток. Сугубо личный кейс, количество церковных юрисдикций от этого не возросло. Правда, одна маленькая мораль из этого есть: гэбэшный кадр остаётся гэбэшным кадром. Все благостные рассуждения о том, что Денисенко изменился-покаялся-преобразился, оказались посрамлены. Конечно, нынешние эскапады совершаются сугубо по своей инициативе, но стиль-то, стиль же незабываемый, тот самый. Гэбэ – это тоже, знаете ли, стиль.
Президент Украины и украинская нация – нормальный президент и нормальная нация. Нация – фиктивное понятие с точки зрения биологии, но и человек с точки зрения биологии фиктивное понятие. Однако фиктивное для биологии может быть очень реальным для человечности. Нормальная нация, то есть люди объединяются для общения, для свободы, для создания и хранения традиций, преодолевают государственные границы, расстояния, эмиграцию, чтобы сохранять связи друг с другом. Религия тут играет сугубо второстепенную роль: есть вера – хорошо, нет – так и без неё споют и спляшут.
Президент России и российская нация в их нынешнем виде есть нечто уникально-дикое и по отношению к Западу, и по отношению к Востоку, и по отношению к дореволюционной России. Это нация чиновников, возглавляемая начальником департамента. Тут всё делается через Кремль либо оказывается в подполье, в публичном небытии. Департамент при этом не абы какой, а военный. Никто не заподозрит украинские власти в возможности и в желании хоть как-то влиять на украинскую диаспору. Скорее уж наоборот. Российская же власть изначально рассматривает российскую диаспору (неважно, сохранили люди гражданство России или нет) как своих подданных, потенциальных или "латентных" агентов. В случае с вторжением в Украину это даже прямо проявилось, причём именно по линии православной церкви – подготовка к вторжению осуществлялась под видом разнообразной православной деятельности. Конечно, настоящих агентов и шпионов в рясах и подрясниках было мало, но вред от них был реальный и большой.
Когда были преданы гласности отчёты КГБ 1970-х годов по церковным делам, много было самооправданий, из которых самое популярное: да вы вчитайтесь, ведь мы ничего особенного не делали! Ну на что могли влиять "агенты влияния"?! Как оправдывалась директор рынка в фильме Эльдара Рязанова: "Ну что я могу украсть? Весы?!" Сегодня многие священники "кремлёвской юрисдикции", работающие за рубежом – прежде всего, при посольствах Кремля, а при каждом посольстве теперь есть церковь, – более либеральны, чем её же священники в России. Экспортный вариант, для витрины. Многие, но не все. Агенты никуда не делись. Они ездят на конференции, они общаются, они делают подарки, они помогают приехать в Россию. Путин по стилю похож на Анатолия Карпова: тут подвинет пешечку, тут подвинет пешечку, вроде на доске ничего не происходит, а потом уже глядит человек, а партия-то проиграна начисто. Вроде ничего не происходит, но немыслимо, чтобы приход Московской патриархии в Амстердаме осудил вторжение России в Украину. Вроде ничего не происходит, но при приходах Московской патриархии празднуют 9 мая, занимаются военно-патриотическим воспитанием и прочими делами.
Наверное, те приходы архиепископии Западной Европы, которые сейчас пришли к Кремлю, не будут участвовать в такой дряни. Пока. Они, по удачному выражению архиепископа Жана Дубненского, "латентные" агенты влияния. Пойманные на крючок ностальгии, "русскости" и т. п. Точно так же были пойманы в начале 2000-х "карловчане" – несколько сотен приходов, торжественно "воссоединённые" с Москвой. Ловят, конечно, не только на любви к родине, но и на ненависти к неродному – в частности, на ненависти к грекам. Греки-де националисты, греки-де всех подминают под себя, греки-де хотят править миром. Классический перенос на других своих мечтаний. А греки разные, и греческая эмиграция очень разная, хотя бы потому, что на много веков старше эмиграции русской. Греки жили во Франции и Италии, когда России с Москвой ещё в проекте не было. Конечно, среди греков есть националисты, в семье не без урода. Но одно дело – семья не без урода, другое – уродское учреждение. Это и есть разница между греческим православием и православием кремлёвским.
Самый главный аргумент в защиту "православного русского мира", "православного русского интернационала" сводится к желанию сохранять связь с русской культурой. Что тут плохого, кроме хорошего? Да то, что православие – это всё-таки вера, а не культура. Вера, которая с точки зрения мира сего есть фиктивнейшая фикция, с точки зрения верующего есть реальнейшая реальность. Христос, Дух Святой, Отец Небесный реальнее России, Кремля, Москвы. Православная церковь – церковь потому, что она вселенская, и это означает, что если русский приезжает в Грецию, то он не должен искать непременно русский храм, а должен – именно должен – пойти в греческий храм и учиться молиться там, учить греческий. Ничего, ведь готов же русский, что украинцы или французы будут учить русский из любви к России? Ну вот из любви к Богу можно греческий выучить, заодно и Евангелие будем в подлиннике читать, это ж какое приобретение! Хотя на деле греки вовсе не требуют ликвидировать русские приходы в Европе. И в Украине пусть будут. Пусть служат на церковнославянском, которого сами же и не понимают, пожалуйста. Греческий Евангелия тоже непохож на сегодняшний греческий. Но зачем ещё и особую церковь строить? Почему не смириться с тем, что греки пришли раньше к Богу, ко Христу, да и в Италию.
Апостол Павел однажды сказал, что во Христе нет ни евреев, ни греков. Русских он не упомянул, потому что русских тогда не было ни во Христе, ни в Зевсе, да и вообще нигде и ни в ком. Не упомянул, но правда в том, что и русских во Христе нет, и если верующий во Христа русский человек подлинно хочет следовать за Христом, то многое, многое придётся оставить – во всяком случае, оставить дома, не тащить в храм и не подменять "Русским миром" Мир Божий и Царство Небесное.
Яков Кротов – историк и священник, автор и ведущий программы Радио Свобода "Между верой и неверием"
Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции