Каждой национальной культуре свойственны свои легенды. Собственно, скорее это не легенды в прямом смысле слова, а реальные события, память о которых создает яркий драматический фон культурной жизни того или иного времени. В России эти события нередко возникают на противостоянии художника и власти. Ахматова в 37-м в тюремной очереди, запечатленной в её "Реквиеме"; Мейерхольд, которого избивают в подвалах Лубянки; Оскар Рабин, висящий на ковше бульдозера, давящего картины художников-нонконформистов, – всё это реалии истории российской культуры, память о которых живет в нашем сознании.
И с какой удручающей закономерностью всё повторяется, пусть и не с таким трагизмом, но с той же целенаправленностью: Кирилл Серебренников, сидящий на скамье подсудимых в то время как мир рукоплещет его постановкам, журналист Иван Голунов, только лишь в результате массовых общественных протестов выскользнувший из когтей коррумпированной полиции... События сегодняшнего дня предопределяют актуальность фильма, действие которого происходит на протяжении всей второй половины прошлого века. Художник и власть, художник и его место в истории – такова тема документальной картины Александра Смолянского и Евгения Цымбала "Оскар".
Этот фильм нельзя отнести к жанру кинематографических биографий. Он выходит за рамки отображения жизненного пути недавно умершего знаменитого художника Оскара Рабина, чьи картины и общественная позиция предопределили развитие целого направления российского изобразительного искусства – так называемой лианозовской школы. Почему лианозовской?
Смотри также Мир с селедкой. Памяти художника-авангардиста Оскара Рабина
Да прежде всего потому, что в этом барачном пригороде Москвы обитала семья художника Евгения Кропивницкого – его дочь Валентина и его зять Оскар Рабин. Скудная и подвижническая жизнь этой семьи проходила на фоне обретённой ею творческой свободы и в центре широкого круга молодых художников, разорвавших идеологические путы официального искусства. Лидером этой группы был Рабин. Сын еврея и латышки, незадолго до его рождения приехавших в Советский Союз строить социализм, он в 14 лет остался сиротой и нашел приют в семье Кропивницких, став духовным сыном и учеником Евгения Леонидовича, и вскоре обрёл свою художественную манеру, свой творческий мир.
Этот мир отражает быт барачной слободы шестидесятых-семидесятых годов прошлого века. Фигуративная живопись Рабина подчеркнуто реалистична и обыденна. На его полотнах – покосившиеся деревянные дома пригорода, водочные этикетки, обрывки газет. Все это столь же реалистично и фантастично, как проза Асара Эппеля, как зона в фильме Андрея Тарковского "Сталкер". Тогда, в 60–70-е, все лианозовцы жили бедно и трудно. На жизнь зарабатывали кто чем: оформительством, книжной графикой, детскими стихами. Оскар одно время работал десятником на разгрузке вагонов, Валентина – счетоводом. Но при этом они рисовали, писали картины и стихи, спорили, самовыражались как хотели, чувствуя себя внутренне свободными.
Драматическим эпизодом их жизни стала "бульдозерная выставка", когда группа художников-нонконформистов во главе с Рабиным в 1974 году устроила показ неподцензурных картин в одном московском районе, и их работы давили бульдозерами. Эти работы, казалось бы, бесконечно далекие от политики, были, тем не менее, вызовом власти, не принимавшей никакого бесцензурного свободного творчества.
С муками, с преодолением запретов, со страшными человеческими трагедиями – гибелью художников, ссылками, выкидыванием за рубеж – шаг за шагом отвоевывалась зона свободы
В 1978-м Оскара с Валентиной вместе с их сыном, молодым художником, фактически выслали из страны: разрешили туристическую поездку во Францию и лишили советского гражданства. Наступил парижский период жизни художника, длившийся до его смерти в ноябре 2018 года. Рассказывает Александр Смолянский: "Проект этого фильма, как теперь говорят, краудфандинговый, то есть осуществлен с помощью народного финансирования, его поддержали люди из самых разных стран. Картина во многом родилась из наших долгих разговоров с Оскаром. В конце нулевых мы жили по соседству в Париже, и эти беседы стали частицей нашей общей жизни. Оскар всех знал, все помнил, обо всем имел собственное взвешенное суждение. Его жизнь – и творческая, и человеческая – была неразрывно связана с событиями российской истории, и потому картина, которую мы с Евгением Цымбалом снимали восемь лет и, к счастью, успели закончить к 90-летию Рабина, получилась на тему: человек на фоне истории. Смерть Сталина, фестиваль молодежи 1957 года, неистовство Хрущева на выставке художников в Манеже, бульдозерная выставка – всё это неразрывно связано с жизнью и творчеством Оскара".
А Оскар говорит в фильме: "Мы появились на свет как художники благодаря начавшейся оттепели". Во время молодежного фестиваля в Москве, когда чуть-чуть приоткрылся железный занавес, отделявший СССР в том числе и от мировой культуры, они испытали шок, увидев произведения современной зарубежной живописи: значит, можно писать и так, свободно, раскованно, не оглядываясь ни на что.
Шаг за шагом, событие за событием шло освобождение художников, обретение ими внутренней творческой свободы. Этот процесс происходил и с некоторыми другими представителями творческой интеллигенции. Фильм дает абрис судьбы не только его главного героя. Художники Борис Жутовский, Олег Целков, Эрик Булатов, Илья Кабаков, Михаил Шемякин, культурологи Майя Туровская и Зиновий Паперный, писатели Людмила Улицкая и Владимир Сорокин, пианист Евгений Кисин, польский общественный деятель Адам Михник, правозащитник Павел Литвинов – все они, размышляя о творчестве Рабина, о его времени, раскрывают вместе с тем собственное мировоззрение, создавая тем самым коллективный портрет свободной российской элиты. И в этом также одна из важных особенностей картины Смолянского и Цымбала. "Это был голос другой, независимой России", – говорит в фильме, размышляя о работах Рабина и его товарищей, Адам Михник, который в то время сам был голосом независимой Польши. "Появление этой живописи было как взрыв", – вспоминает Майя Туровская. А вот слова Владимира Сорокина: "Свободное творчество – это всегда сопротивление тоталитаризму. Ты сам себе создаешь маленькую зону свободы".
Самое поразительное, что Рабин со товарищи, создавая свою зону свободы, постепенно продавливали жесткое сопротивление власти. Вскоре после "бульдозерной выставки" состоялась выставка в Измайловском парке, где можно было демонстрировать любые картины лишь бы, как, улыбаясь, говорит в фильме Рабин, не было ничего сексуального и религиозного. И дальше с муками, с преодолением запретов, со страшными человеческими трагедиями – гибелью художников, ссылками, выкидыванием за рубеж – шаг за шагом отвоевывалась эта зона свободы.
Рабин уехал во Францию в 1978-м. Я хорошо помню это время в России. Бледные, помятые безвитаминные лица вокруг. Очереди за гнилой картошкой, кусками жилистого мяса. Вялость, сонливость, перемежаемая вспышками нервного озлобления на всех, кто тебя окружает, на этот нестерпимый быт. Всё жестче становятся голоса радиодикторов, всё тревожнее сообщаемые ими новости. Экономика расшатана, промышленность по существу успевает выполнять только военные заказы. Самые необходимые товары – мыло и ткани, автомобили и мотоциклы – становятся всё более дефицитными. В городах уже не купить не только мяса, но и масла, творога. Страна на грани белкового голодания. Но ко всему привыкает русский человек: к необъявленным войнам, к бесконечным очередям за самым необходимым, к безделью на работе, к отвратительному портвейну по прозвищу "чернила"… Ведь другого быта никогда и не было.
Тем не менее сквозь голый физиологизм этого существования пробивается и биение духовного пульса общества. Битком набиты тесные залы художественного салона на Малой Грузинской улице, где иногда выставлялись нонконформисты. Бесконечны очереди в театр на Таганке. В ежевечернем ритуале склонялись миллионы семей у радиоприемников в часы передач зарубежного радио, чтобы хоть что-то противопоставить фанфарному звону со страниц газет и телевизионных экранов. Всё это было, было, было… И всё это по странным законам искусства с мучительным реализмом и фантастической выпуклостью отражено в картинах художника, всё становится фактом искусства.
Вот как представляют авторы фильма одну из последних работ Рабина: "В 2017 году Оскар написал работу, в которой снова сошлись его вечные образы: деревенская церквушка, лужи, грязь, пушистый грязноватый снег, грузовик с бутылками водки, кровяная колбаса на убогом столе, покосившийся барак. Но, как всегда у Оскара, мир этот не безнадежен. Его освещает теплым светом керосиновая лампа, улыбается грузовичок, и продолжает светиться окно барака. Так было, так будет всегда".
Михаил Румер-Зараев – прозаик и публицист
Высказанные в рубрике "Блоги" мнения могут не отражать точку зрения редакции