"А могли бы и расстрелять..."

Жуткий репрессивный приговор об "экстремизме" для Егора Жукова все-таки закончился условным сроком. Короткая "парижская оттепель"? Чего добиваются идеологи "московского дела"? Тотального страха? В студии друзья и единомышленники Жукова – активист "Открытой России" Мария Кузнецова и муниципальный депутат Сергей Власов, адвокат Егора Жукова Мурад Мусаев и журналист Семен Новопрудский.

Полная видеоверсия программы

Поддерживающие Жукова люди приветствуют его выход из суда

Елена Рыковцева: Вы увидели кадры, как Егор Жуков, освобожденный сегодня в зале суда, спускается к своим сторонникам. Но перед этим, выходя из этого здания, на крыльце он сказал слова.​

Первые слова Жукова после выхода из суда

Елена Рыковцева: Это, конечно, относительная свобода – условный срок. Приговор был жутчайший совершенно, преступление ему было инкриминировано очень тяжелое. Мы этот приговор послушаем фрагментами. Волосы стояли дыбом у тех, кто его слушал, и казалось, что уже все, его уведут отсюда в наручниках. Но, видимо, что-то случилось, какой-то стерженек зацепился за какое-то колесико, все-таки было принято решение выпустить Егора Жукова на свободу. С нами люди, благодаря которым, может быть, это и случилось. Мария Кузнецова, подруга Егора и гражданский активист, чуть ли не свидетельница обысков в его доме. С нами Сергей Власов, политик и муниципальный депутат, тоже сторонник Егора. С нами Семен Новопрудский, журналист. С нами будет Мурад Мусаев, адвокат Егора. Мы приносим извинения за хорошее настроение сегодня тем, кому плохо, тем, кто получил реальные сроки. Такая была серьезная угроза свободе Егора Жукова, что, конечно, облегчение наше понять можно. Давайте с истории обысков, как это выглядело, почему обыски, почему вы там оказались?

Мария Кузнецова: Дело в том, что я действительно дружу с Егором, мы знакомы уже больше года. Мы вместе общались по каким-то политическим вопросам. Когда к нему пришли в два часа ночи со 2 на 3 августа, он написал моему другу. Мы сразу же подняли тревогу. Так получилось, что я живу рядом с местом, где тогда находился Егор, мы, соответственно, помчались к нему. Во дворе стоял, условно, "черный воронок", просто стоит гражданская машина, люди в штатском. Очевидно, что они там находятся не просто так, в спальном районе Москвы ночью. Мы ждали адвоката, нас внутрь не мог никто никак пустить. Потом мы вошли именно на первый обыск, когда Егора увели, мы с родителями зашли внутрь, посмотрели, что происходит. Потом я была на втором обыске, когда они пытались переквалифицировать дело с 212-й статьи на 280-ю. Изъяли знаменитый либертарианский флаг и фигурки лягушек. Я тогда вместе с родителями Егора прошла во время обыска в квартиру. Очень, конечно, не понравилось, что мы пришли, что мы по факту не дали им закончить обыск.

Елена Рыковцева: Семен, вы ждали сегодня какого приговора, на что вы закладывались?

Семен Новопрудский: Я отношусь к тем, кто сразу не верил в то, что надо говорить, что некоторая оттепель наступает, как стали говорить, когда отпустили поначалу Павла Устинова, когда некоторым людям изменили меру на подписку о невыезде. Я был уверен в том, что приговор будет обвинительный, но очень надеялся на то, что все-таки попытки российских властей медийно делать вид, что мы в некоторых случаях отступаем, может быть, они сыграют на руку кому-нибудь. Если вы заметили, все четыре сегодняшних приговора были принципиально разными, хотя судили людей почти за одно и то же. В России нет прецедентного права, за одно и то же не судят одинаково. Но то, что человек никогда не знает, что ему дадут за одно и то же выдуманное, на мой взгляд, преступление, то, что в России до сих пор не применялась статья 305 Уголовного кодекса за вынесение заведомо неправосудных приговоров, – это очень показательно. Я был уверен, что будет обвинительный приговор, но не был уверен в том, какие сроки кому дадут. Мне казалось, что они не должны давать по верхнему пределу, все-таки довольно сильная была медийная волна вокруг этого. Это были довольно резонансные дела по российским меркам. А в случае резонансных дел российская власть иногда не сразу, не то что идет на попятную, но она самые строгие меры обычно не применяет. Замечательно, что хоть так удается людей отбивать. Ужасно то, что выносят такие приговоры, и то, что вообще такие дела фабрикуется. На самом деле никто от этого не застрахован, и сама по себе система пока не перестала фабриковать дела и использовать как способ давления на людей.

Елена Рыковцева: Сергей, вы чего ждали сегодня, в каком состоянии вы пришли к этому суду?

Сергей Власов: Вчера в соцсетях я написал, что, скорее всего, дадут 4 года, посадят. То, что прокуратура просила, то и суд присудит. Конечно, то, что мы сегодня увидели этот результат, 3 года условно – это произошло только благодаря общественному давлению. Только благодаря тому, что люди выходили к суду. Позавчера я был у суда, мне показалось, что людей недостаточно. Мне кажется, если бы и позавчера, и вчера, и сегодня было бы большое народу, возможно, все было бы еще чуть-чуть по-другому.

Елена Рыковцева: Я с вами согласна, что всегда количество влияет. Но то, что вы, выходя из метро, видели людей с плакатами "Свободу Егору Жукову", перед перекрестком стояли пикетчики – это уже было серьезно и важно. Когда судья читала этот приговор, все, кто это слышал, мы были абсолютно, упали руки у всех, невозможно описать наши чувства, такой накрутили ужас. Главное, что судья согласилась, что этот юрист, над которым вы смеялись в соцсетях, который вообще никто и звать его никак, она согласилась абсолютно со всеми его доводами. Она отмела абсолютно все аргументы защиты. То есть судья приняла обвинительное заключение от и до. Во время этого чтения просто волосы дыбом вставали, казалось, что никакой надежды не остается. Для того чтобы наша аудитория получила представление о том, что мы почувствовали, когда это слушали, давайте его попробуем изучить.

Фрагменты приговора Егору Жукову

Елена Рыковцева: С нами на связи один из адвокатов Егора, Мурад Мусаев. Мурад, мы вас поздравляем с вашим профессиональным, это успех, конечно. Я правильно понимаю, что пока вы слушали этот чудовищный приговор, у вас, наверное, было ощущение, что не получится его вытащить?

Мурад Мусаев: Я бы сказал, эти вероятности были равны, вероятность реального и условного лишения свободы. Все-таки оставалась надежда на то, что такого кромешного ада, как реальное лишение свободы, арест в зале суда, не произойдет с учетом данного дела.

Елена Рыковцева: Мы все пришли туда с этой надеждой. Но когда мы услышали наворот преступлений, которые он "совершал", включая то преступление, что он хорошо учился, а значит, еще лучше осознавал тяжесть содеянного…

Мурад Мусаев: Кстати говоря, надо отдать должное таланту судьи, которая умудрилась использовать положительную характеристику Высшей школы экономики как нечто усугубляющее вину.

Елена Рыковцева: Хочу про лягушек спросить. Она два раза сказала, что лягушки будут уничтожены. Что такого в этих лягушках, которые стояли у него на столе, что в один приговор дважды нужно потребовать внести строку об их уничтожении?

Мурад Мусаев: Я, честно говоря, не знаю. У меня такое ощущение, что человек, писавший сюжет этого дела, добавил туда этих лягушек, чтобы придать ему дополнительной абсурдности. Это просто предмет, который попал в кадр тех самых видео, о которых идет речь, премьер интерьера. Ему меньше всего повезло, довольно реальное, совсем не условное наказание, по всей видимости, перемелют с какой-нибудь заморской колбасой в ходе очередного заезда бульдозеров.

Елена Рыковцева: Мы надеемся, что в вашей кассации прозвучит требование вернуть лягушек и не подвергать их процедуре уничтожения.

Мурад Мусаев: Я думаю, мы попробуем их спасти.

Елена Рыковцева: Еще раз приношу извинения нашей аудитории, что мы смеемся, но это нервное, поверьте. Я хотела бы, чтобы вы нам прокомментировали эти запреты. Мы сейчас выслушали заключительную часть приговора о том, что он лишается права "заниматься деятельностью, связанной с администрированием сайтов, с использованием электронных или телекоммуникационных сетей, в том числе сети интернет сроком на два года". Как вы объясните, что такое администрирование сайта? Вы, что ли, когда свой блог ведете, его администратором являетесь?

Мурад Мусаев: Этот блог, на мой взгляд, не является сайтом. Как бы то ни было, мы прекрасно понимаем, что здесь попытка спасти неограниченный круг лиц от Жукова блогера. На мой взгляд, с этой формулировкой он может спокойно принимать участие в онлайн-обсуждениях, вести даже блог в социальных сетях. Но потом, я думаю, будет сложно доказать такому суду, что ведение дискуссии онлайн – это не администрирование сайта. Суд, который признает призыв к мирному ненасильственному протесту, а призывом к вооруженному мятежу с целью изменения основ конституционного строя, может любой чих в сети назвать актом администрирования сайта.

Елена Рыковцева: Правильно ли я понимаю, что вся эта часть, которая говорит о том, как он себя должен вести, направлена на то, чтобы его заткнуть, просто, чтобы человек прекратил выступать публично со своими мыслями?

Мурад Мусаев: Мы с вами понимаем, что это именно так. Другое дело, что есть средства массовой информации, есть другие площадки, которые не связаны с администрированием в интернете. Кроме того, есть возможность давать интервью, которые публикуются на сайтах, которые он не администрирует, и так далее. Это не значит, что Егор будет всем этим заниматься, – это вопрос его личного усмотрения. Но я думаю, что эта формулировка вряд ли способна заткнуть человека, который хочет говорить. Надо при этом учитывать, что он уже говорил. Теперь он понимает, что любые два слова можно истолковать как призыв к какому-нибудь преступлению. Я удивлен, что все-таки ему не вменили призыв к геноциду, к этноциду, к экоциду, к каким-нибудь еще другим преступлениям. Потому что он нигде в своих видео не сказал, что он к этому не призывает.

Елена Рыковцева: Он через одно слово в своих блогах говорит – ненасильственное, ни в коем случае не насильственное, смена власти ненасильственная. Ему это инкриминируют как экстремизм. Как же он должен оформлять свои слова, я даже не знаю.

Мурад Мусаев: Я боюсь, что в этой ситуации и молчание является опасным, потому что его могут обвинить в том, что он молчаливо призывал к чему-нибудь. Он молчал, а значит, мог иметь в виду, что надо свергать власть. Я сейчас не шутки шучу. Это тоже вполне себе логика эксперта Коршикова и суда. Тут совершенно не до смеха.

Елена Рыковцева: Совсем не до смеха с учетом того, что мы весь приговор слушали, что Коршиков, оказывается, эксперт ого-го. Абсолютно было принято его заключение.

Мурад Мусаев: Я довольно высоко оцениваю интеллектуальные способности судьи, я здесь не шучу. И с понятийным аппаратом у нее тоже все хорошо. Я ожидал, честно говоря, что в ее приговоре будет гораздо больше самостоятельной оценки просмотренных видео с целью поддержать выводы Коршикова, но самостоятельно, в новых формулировках, с новым оригинальным подходом. Но было в определенном смысле разочарование, потому что все выводы, касающиеся характера видео, были скопированы у Коршикова. Реально заключение было почти переписано в приговор.

Елена Рыковцева: Какой мы должны сделать вывод, что в ее задачу входило абсолютно все подтвердить, абсолютно все обвинения подтвердить, под всеми обвинениями подписаться? Она не захотела внести творческое начало во все это свое?

Мурад Мусаев: Творческое начало, на мой взгляд, было задействовано, особенно в той части, где упоминалось характеристика. Я бы не додумался, был бы я на стороне зла, вот до такого.

Елена Рыковцева: Ваши дальнейшие действия по делу Жукова? Вы будете апеллировать, правильно я понимаю?

Мурад Мусаев: Я вам не солгу, если скажу, что мы до сих пор не обсуждали этот вопрос с доверителем. Я думаю, мы на днях встретимся в спокойном режиме, обсудим все за и против содержания будущей апелляции.

Елена Рыковцева: Существует вероятность, что ее не будет, существуют некие "против"?

Мурад Мусаев: Дело в том, что приговор может быть изменен не только к лучшему, но и к худшему в том случае, если наши уважаемые процессуальные оппоненты подадут апелляционное представление. Так принято в российской прокурорской практике, что если по умолчанию они не собираются подавать представления, если защита подает жалобу, для того, чтобы уравновесить как-то ситуацию, представление подается. Если представить себе, что такое представление прокурорами нашими будет подано, в течение следующего месяца в российской внутренней политике произойдет что-то такое, что поменяет установку, короче говоря, риск всегда есть.

Елена Рыковцева: Это серьезное дело. Я сегодняшний эпизод называю "парижской оттепелью". Ему послезавтра лететь, зачем новые демонстрации с портретами красивого молодого мальчика, студента. Потом он возвращается, ему уже все равно. Мурад, мы еще раз вас поздравим сегодня и пожелаем успехов в других делах, которыми вы занимаетесь. Пусть будет у всех по возможности хорошо. Я предлагаю послушать опрос, который мы сегодня делали на улицах Москвы. Мы просили людей, которые ориентируются в этом деле, предположить, почему все-таки условный срок.

Чем вы объясняете то, что Егору Жукову дали условный срок?

Продолжение разговора со звонками зрителей из Москвы, Можайска, поселка Заполярного, Новосибирска и других городов России, которые объясняли, почему власти прессуют Жукова, смотрите на ВИДЕО и слушайте в звуке