Около тысячи человек снова могут оказаться на улице, если закроется христианский приют для бездомных "Дом трудолюбия Ной". Из-за пандемии коронавируса многие жильцы приюта потеряли работу, а это был главный источник средств в "Ное".
"Дом трудолюбия" помогает бездомным Москвы и Подмосковья вернуться к нормальной жизни: найти работу, избавиться от зависимостей. Всего в "Ное" 17 таких домов, где живут бездомные, инвалиды, одинокие матери с детьми. Приют работает по модели "Дома трудолюбия святого Иоанна Кронштадтского", где бездомным давали оплачиваемую работу. Трудоспособные жители "Ноя" зарабатывают деньги и отдают половину на содержание тех, кто работать не может. Остальные берут на себя домашнюю работу, ведут хозяйство.
– Эта модель основана на том, что главную роль играют не пожертвования, а деньги, зарабатываемые самими бездомными, – говорит руководитель "Дома трудолюбия Ной" Емельян Сосинский. – В этом случае одновременно достигается несколько целей. Но самое главное, что бездомные трудятся, меняют свой образ жизни, живут в трезвости. Они становятся нормальными членами общества. А на заработанные деньги содержат еще и бездомных стариков, инвалидов, женщин и детей, которые сами трудиться не могут.
В основном жители "рабочих домов" трудятся на стройках, а из-за пандемии там начали вводить ограничения. Как объясняет Емельян Сосинский, люди работают в тех сферах, где одного человека можно легко заменить другим, потому что в большинстве случаев бывшие бездомные страдают от алкогольной или наркотической зависимости. Поэтому если кто-то из них вдруг не выйдет на работу, его место легко займет другой.
Наши люди работали подсобниками, поэтому оказались в числе первых, кого сократили
– А сейчас, допустим, если стройку целиком не закрыли, то ввели ограничения на количество людей. И, конечно, туда работодатели в первую очередь набирают специалистов, потому что для них главное, чтобы шел какой-то процесс профессионального строительства. А наши люди всегда работали подсобниками, поэтому они оказались в числе первых, кого сократили.
За апрель выход рабочего состава был всего 25 процентов, из-за этого пропала возможность содержать всех жильцов приюта. Количество подопечных уменьшилось на 100 человек, потому что ужесточились правила относительно алкоголя. Если раньше за возвращение домой пьяным были штрафные санкции, то сейчас людям посоветовали не приходить назад пьяными, чтобы не усложнять положение еще больше. Тем не менее, содержать оставшуюся тысячу человек все равно крайне сложно.
"Рабочие дома" зарабатывали около шести миллионов в месяц, три из них тратились на содержание самих этих домов, три – на "социальные дома", то есть те, где живут старики, инвалиды и женщины с детьми. Так как появились проблемы с заработками, "рабочие дома" еще могут как-то себя обеспечить, а на "социальные" денег не останется – в них живут около 600 человек.
Жители "социального дома"
На май сбережений "Ноя" еще хватит, но чтобы пережить июнь, они должны найти деньги на содержание "социальных домов". Приют объявил о сборе пожертвований и смог собрать за два дня миллион рублей, но содержание обходится обычно в три миллиона. Половина арендодателей согласились сделать приюту 70-процентную скидку, половина еще не ответили. Если с ними получится договориться, то останется собрать еще один миллион, чтобы пережить июнь.
Емельян Сосинский отмечает, что в их приюте содержание одного человека обходится в разы дешевле, чем в государственных заведениях такого рода. При том что люди питаются три раза в день и живут в хороших условиях, в день это обходится в 200 рублей, то есть шесть тысяч в месяц. Это возможно, потому что благотворители жертвуют им различные продукты, а закупать и готовить на большое количество людей в итоге получается дешевле.
Кроликов разводят в "социальном доме"
На крайний случай Емельян Сосинский рассматривает возможность переселить всех инвалидов, которые не смогут покинуть приют, в подаренный "Ною" дом. Это большое строение, но и оно не сможет вместить всех.
– Непонятно, как все это будет выглядеть, функционировать, но тем не менее, все-таки это не улица. У нас и так двухъярусные кровати, но придется как-то размешать людей в три-четыре яруса.
Возможно, людей придется поселить в палатках во дворе тех домов, которые позволят приюту остаться, даже когда деньги закончатся. Благотворитель согласился дать "Ною" бесплатно большие армейские палатки, если до этого дойдет.
– Может быть, еще какие-то у нас останутся арендодатели, которые тоже смирятся с тем, что нам совсем нечем платить, и не выгонят нас. Тогда во дворах тех домов тоже придется ставить палатки. Я очень надеюсь, что хотя бы крышу над головой люди не потеряют. И тогда уже будет вопрос выживания – это питание.
Но помимо этого, в приютах есть работники, которым нужно платить зарплату: это повара, медсестры и руководители домов, которые следят за соблюдением порядка.
– Чтобы приют не превратился в притон, там постоянно надо очень жестко следить за дисциплиной. Смогут ли все эти люди из наших подопечных делать это без зарплаты – не знаю. Потому что если все такие ключевые фигуры уйдут и останутся только те, за которыми надо каким-то образом следить, то, конечно, это будет катастрофа. До последнего верится в какое-то чудо, что Господь что-то сделает, чтобы люди опять не стали бомжами, чтобы они не стали жить попрошайничеством, воровством. Очень хочется надеяться, что что-то произойдет – либо появится источник, как можно зарабатывать деньги, либо появятся благотворители, которые помогут обратно не выпустить людей на улицу. Но сейчас, с закрытием рабочих домов, их столько оказывается на улицах!
Я очень надеюсь, что хотя бы крышу над головой люди не потеряют
Закрытие приютов для бездомных в нынешней ситуации может усилить распространение коронавируса, потому что это в любом случае нарушение самоизоляции. Даже обычный человек, который ездит на работу и обратно, может заразиться где-либо в общественном транспорте и заразить других, а с бездомными дело обстоит намного сложнее.
– Идея карантина или самоизоляции в том, чтобы прервать передачу возбудителя от одного человека к другому, – говорит главный научный сотрудник НИИ эпидемиологии и микробиологии имени Гамалеи вирусолог Виктор Зуев. – Если мы выпускаем хотя бы одного человека на улицу, то для этого человека уже возникает риск, что он с кем-то может оказаться в контакте. Он может стоять в очереди в магазине, ему кто-то может пожать руку или кто-то на него может чихнуть. Человек, который выходит из карантина, даже один, попадает в зону риска. А если мы выпускаем, например, тысячу человек, то мы этот риск умножаем в тысячу раз. Кроме того, бездомные – очень мобильные люди. Сегодня в одном районе, завтра в другом.
Емельян Сосинский вспоминает, что в начале 2000-х в Москве, по оценкам ГУВД, было 40 тысяч бездомных, на улице лежало много пьяных людей. C появлением "Ноя", а потом и других коммерческих домов, которые работают по этой модели, бездомные начали расходиться по "рабочим домам". Сейчас "рабочие дома" стали закрываться один за другим, потому что у них точно так же нет работы.
– Все эти 40 тысяч могут опять оказаться на улицах. Москва вернется в то состояние, в котором она была в начале 2000-х годов, – говорит Сосинский. – До этого развала на улицах оставалась всего тысяча, максимум две, потому что все остальные были либо у нас, либо в других "рабочих домах", либо в государственных центрах социальной адаптации. На улицах оставались либо психически больные люди, либо идейные бездомные – бомжи, которые трудиться не хотели, а пить хотели. Сейчас ситуация изменилась в корне. На улицах оказывается большое количество людей – это население так называемых "рабочих домов".
Люди стали реально возвращаться в социум. И для них сейчас все потерять – это катастрофа
Многие живут в "Ное" с самого его основания, то есть девять лет. Люди уже привыкли, что они больше не бездомные – у них есть работа, есть крыша над головой, а сейчас это может внезапно закончиться.
– Они уже привыкли жить в трезвости, привыкли, что они трудятся, что от них самих зависит их жизнь. Люди стали реально возвращаться в социум. И для них сейчас все потерять – это, конечно, катастрофа. Особенно это касается стариков, инвалидов и женщин с детьми. С ними, конечно, все намного хуже, потому что они заработать не смогут. Никаких государственных гарантий у наших подопечных, как правило, нет, потому что там и с документами все очень тяжело, и регистрации нет. Поэтому кому-то удается что-то оформить в самых маленьких размерах, но большинству вообще ничего не удается. С ними, конечно, будет катастрофа полная. Единственное, что радует, – скоро лето. По крайней мере не замерзнут на улице, но во что все это выльется, конечно, страшно представить.