Они мчались… по благородному проспекту, чья репутация была бы отменной, не подмочи её блатные гитары веселой козлиной шпаны, прыгающей через скамейки, – до самого конца, где, вместо того чтобы разбиться в лепешку о билдинг, что вырос на любвеобильном Соколе, они исчезали в туннеле и, благополучно вынырнув с противоположной стороны, продолжали улепетывать от центра во все лопатки…
Оставим героев рассказа Виктора Ерофеева "Трехглавое детище"(альманах "Метрополь", 1979), которые приближаются к месту трагической развязки своей любви, и от нравов – истории советского адюльтера – обратимся к местоположению. Игорь и Надя едут по Ленинградскому проспекту, а потом по Ленинградскому шоссе. Эти трассы были частью важной московской градообразующей магистрали Кремль – Шереметьево, иначе говоря, резиденция советского руководства – международный аэропорт. Застройку этой территории проектировала мастерская №2 (потом 22) Моспроекта. С 1965 года мастерскую эту возглавлял Андрей Меерсон, умерший в 90 лет совсем недавно – 29 января 2020-го, в США. И по сей день по обе стороны шоссе возвышаются созданные Меерсоном и сотрудниками башни ж/к "Лебедь" (возможно, там жила погибшая в рассказе Наденька) или построенные к Олимпиаде четыре кирпичные 16-этажки с плавными линиями фасадов.
закругленные кирпичные фасады негласно были исполнены рабочими за соответствующую оплату труда – ящики водки
С одной стороны, здания мастерской Меерсона несут характерные черты архитектуры 70–80-х. Тогда господствовал брутализм. Московская его версия ориентировалась на наследие даже не столько конструктивистов, сколько Корбюзье (например, монастырь Сан-Мари-де-ла-Туретт). Другим источником вдохновения было творчество американцев – противников в холодной войне. Отмечено влияние Луиса Кана (родился он в 1901-м в русской Эстляндии), преподавателя Йеля и практика (генеральный план Дакки и многое другое). Большое впечатление произвела новая Бостонская ратуша, возведённая в 1968 г. Один из ее архитекторов, Майкл Маккиннелл, умер от COVID-19. Американские бруталисты, а следом и советские, делали ставку на бетон.
Смотри также Не щадит никого. Знаменитости, умершие от коронавирусаИ вот здесь можно увидеть особенность почерка мастерской Меерсона – там любили лицевой кирпич. Своего рода визитной карточкой их стало здание вновь образованного министерства оборонной промышленности на 1-й Брестской (1966–1969, архитекторы А. Меерсон, А. Репетий, М. Былинкин, конст. А. Гордон, В. Стрижаченко). Его закругленные кирпичные фасады негласно были исполнены рабочими за соответствующую оплату труда – ящики водки (восп. М. Былинкина со слов А. Гозака). Кирпич представлялся более "гуманистическим" материалом для амбициозных и довольно бездушных построек бруталистов.
кирпичное здание райкома было по флангам украшено двумя «пивными кружками»
Между тем незаметно появился главный герой истории. Но сперва немного личного. Я прожил всю свою жизнь на Речном вокзале, в ста метрах от Ленинградского шоссе и башен Меерсона. С детства мое веселое восхищение вызывало здание Ленинградского райкома КПСС в парке Дружбы. Трехэтажное кирпичное здание, с торжественной лестницей и портретами Маркса – Энгельса – Ленина, было по флангам украшено двумя "пивными кружками". Спроектировал это остроумное чудо в 1977 г. уже упомянутый Максим Былинкин (1938–1986).
Фрагмент здания бывшего райкома, похожий на пивную кружку, арх. М. Былинкин, 1977. В настоящее время административное здание САО г. Москвы)
Он был потомственным архитектором; его отец, профессор МАРХИ и автор учебников Николай Былинкин жил в полукруглом доме архитекторов на Ростовской набережной (проект А. Щусева). Н. Былинкин коллекционировал голландцев (по словам Б. Мессерера) и консультировал Н. Хрущева по плану массовой 5-этажной застройки. Архитектором был и старший брат Максима – Илья Былинкин (1932–2006, первая жена –Марианна Вертинская). Максим окончил МАРХИ по специальности "промышленная архитектура" и попал в мастерскую Меерсона. Быть может, разделяя тамошнюю приверженность кирпичу, он подсознательно противостоял father figure, но лучше все-таки не переносить фрейдизм в советское градостроительство. Довольно скоро Былинкин возглавил там бригаду и стал делать собственные проекты: жилые дома на ул. Горького и Усиевича, библиотеку в Химки-Ховрино, пожарное депо на Соколе и партийный райком на Флотской улице.
Очень известным, даже антологическим, стал его проект Московского речного пароходства (Ленинградское шоссе, 59; 1976–1981; соавтор В. Кирпичев, конст. А. Пятецкий, гл. инж. И. Ладыженский).
О своей работе в мастерской Меерсона и с Былинкиным рассказывает его соавтор, основатель и руководитель основанной в 1977-м детской архитектурной студии ЭДАС Владислав Кирпичев:
Премию ЮНЕСКО я получил в 1972 году: мне было 24 года, и я был студентом 4-го курса.
Естественно, по окончании института меня взял к себе Меерсон, хотя это было не в его правилах – я не был его дипломником.
Работа у Меерсона была, на тот момент, самой интересной с профессиональной точки зрения. Попасть туда было очень сложно и престижно.
Я попал в бригаду к Елене Вениаминовне Подольской – это была личная бригада Меерсона. Они занимались в основном элитными проектами – все эти цековские дома и проч.
Там и возник проект жилого дома на Смольной улице… потом скандал с Рочеговым (руководителем Моспроекта в 1963–1982), мой отказ переделывать проект и ссылка в бригаду к Максиму.
Совершенно точно я не помню сейчас, но в бригаде у Подольской я проработал меньше года. Попал я к ней сразу после защиты диплома, летом 75-го. Значит, где-то в начале 76-го я оказался у Максима. Меня к нему сослали с условием запрета проектировать. Бригада у Макса была небольшая, кроме меня ещё 2–3 девушки. Очень хорошо помню Аллу Бажакину... (архитектор Александр Цивьян называет помимо Бажакиной – Галину Клименко).
Макс сказал: только на фасады не лезь, внутри можешь резвиться как захочешь.
Уволиться я не мог и уволить меня тоже не могли. Как молодой специалист, я должен был отработать 3 года. Поэтому просто перевели, и всё. Я устроил там "забастовку", просто приходил на работу и ничего не делал. Макс относился к этому моему поведению достаточно терпимо. Месяца через три сказал, что хочет поговорить... Рассказал, что есть у него объект, который строится уже, но не официально. Максим рассказывал мне о причине, но я сейчас не очень помню... когда-то (уж не знаю когда) было начато проектирование, сделан эскизный проект и даже уже отлили фундаменты... но что-то пошло не так, и объект законсервировали на какое-то время... потом решили возобновить стройку, но проектной документации не оказалось... вот тогда Максим и уговорил меня заняться рабочими чертежами и взять на себя стройку... Сказал, что из документации есть только эскизный проект.
Макс сказал: только на фасады не лезь, внутри можешь резвиться как захочешь... На том и договорились. Объект с того момента стал полностью на мне: внутреннее пространство, рабочее проектирование, авторский надзор... Максим меня особо не контролировал, ни в чем меня не ограничивал...
На рубеже 70–80-х в Моспроекте возник план эстетизации панельной застройки. Инициатором был глава организации Александр Рочегов. Речь шла о внедрении серии КОПЭ (компоновочных объемно-планировочных элементов) в многоэтажное жилое строительство. Применялся метод "открытой типизации", проектировались секции, из которых можно было собирать, подобно конструктору LEGO, разные строительные комбинации. По словам Александра Цивьяна, негласный конкурс Моспроекта выиграл Максим Былинкин, получивший мастерскую. Первым реализованным проектом стал ж/к Воронцово (1982), и этот сюжет можно увидеть в фильме "Высокие этажи Главмосстроя" (1983), примерно на минуту появляется в кадре и рассказывает сам Максим:
Максим Былинкин в документальном фильме "Высокие этажи Главмосстроя" (1983)
В 1990 году разработчики КОПЭ получили госпремию СССР, увы, Максим Былинкин был отмечен посмертно. Лично его знавшие коллеги неизменно комплиментарны в воспоминаниях. А. Гозак писал о не блещущем здоровьем, но мужественном и твердом в делах человеке, ответственном за профессию незаурядном мастере. А. Цивьян считает его превосходным графиком, с благодарностью вспоминает, как Максим щедро делился с ним секретами, что далеко не было принято в профессиональной среде (речь шла о проекте Цивьяна – Перовском райкоме КПСС). Рассказывает Владислав Кирпичев:
О Максиме у меня остались очень хорошие воспоминания. Мне он казался достаточно деликатным, интеллигентным человеком. Но отношения у нас оставались чисто рабочими: я к нему в друзья не лез, он моей жизнью тоже особо не интересовался. У него был свой круг общения, у меня – свои приоритеты...
Максим Былинкин был немногословным и несомненным участником московской богемы
Борис Мессерер, друживший с его старшим братом Ильёй, вспоминает: Мы подтрунивали над ним – "младшим товарищем", говоря, что он ещё под стол пешком ходит. Вместе с Мессерером братья делали "халтуру": оформляли интерьеры кафешек. Кажется, Максим Былинкин был немногословным и несомненным участником московской богемы; женой его была модель из Общесоюзного дома моделей одежды (на Кузнецком мосту), позже уехавшая в США.
Во всяком случае, он с полным правом присутствует на знаменитой фотографии альманаха "Метрополь", в верхнем ряду – вторым справа:
Максим Былинкин на групповой фотографии альманаха "Метрополь", в верхнем ряду - второй справа
В предисловии к альманаху Василий Аксенов написал: Мечта бездомного – крыша над головой; отсюда и "МетрОполь", столичный шалаш над лучшим в мире метрополитеном. Аксенов имел в виду независимую литературу. Удивительно, что эти строчки предисловия гораздо больше подходят к биографии архитектора Максима Былинкина, украсившего райком КПСС функциональными "пивными кружками" (в этих секциях – залы совещаний) и разработавшего технологию для московской многоквартирной застройки до 2015 года.
Эти заметки вызваны обстоятельствами – карантином; передвижения мои ограничены районом со зданиями, построенными мастерской А. Меерсона. Поэтому они отчасти следуют канону: русскую арт-критику придумал К. Батюшков двумя эссе – Прогулкой в Академию Художеств и Прогулкой по Москве:
Вот Москва, большой город, жилище роскоши и нищеты… Пруды украшают город и делают прелестное гулянье. Там собираются те, которые не имеют подмосковных, и гуляют до ночи… Это гульбище имеет великое сходство с полями Елисейскими. Здесь мы видим тени великих людей, которые, отыграв важные роли в свете, запросто прогуливаются в Москве.
Автор благодарит В. Кирпичева, Б. Мессерера и А. Цивьяна за помощь