25 лет назад отряд из двух сотен чеченских боевиков под командованием Шамиля Басаева взял в заложники около полутора тысяч человек, жителей города Будённовск в Ставропольском крае. Их согнали в центральную районную больницу, в которой они провели пять суток, с 14 по 19 июня 1995 года. Террористы выдвинули ультиматум российским властям: прекратить боевые действия в Чечне и начать переговоры с главой сепаратистской Республики Ичкерия Джохаром Дудаевым. 17 июня российские военные предприняли попытку штурма больницы, 19 июня под давлением обстоятельств Кремль согласился на переговоры с Басаевым.
Заложники были освобождены, отряду Басаева позволили вернуться в Чечню. Жертвами трагедии стали 129 человек, ещё 415 были ранены. Несколько высокопоставленных московских чиновников ушли в отставку.
Захват заложников в Будённовске стал одним из самых страшных и ключевых эпизодов первой чеченской войны. Она завершилась в конце 1996 года подписанием Хасавьюртовских соглашений: российские войска были выведены с территории республики, вопрос об определении статуса Чечни был отложен на пять лет. Шамиль Басаев смог организовать ещё несколько крупных терактов: в 2006 году он был ликвидирован в результате операции российских спецслужб.
В июне 1995 года в Будённовске работали несколько журналистов Радио Свобода, в прямом радиоэфире и в специальных передачах рассказывавшие о попытках разрешения кризиса. Предлагаем вашему вниманию фрагменты специальной программы, которую в июне 1995 года подготовил и вёл обозреватель Русской службы Владимир Тольц.
Владимир Тольц: В этой передаче мы вновь возвращаемся к недавней кровавой трагедии в Буденновске и, сопоставляя материалы, присланные нашими корреспондентами, прослеживаем две (а их куда больше) версии случившегося. Первая часть сегодняшней передачи выстроена на радиоработе вернувшихся из Будённовска корреспондентов Радио Свобода и представляет то, что можно было увидеть в будённовской больнице, из ее окон. Она озвучена голосами террористов и их жертв, драмой, которая их объединила. Вторая часть передачи (ее подготовил Леонид Никитинский) – это версия "Альфы", антитеррористического подразделения, потерявшего в Будённовске трех своих бойцов и, как считают некоторые, погубившего не только нескольких террористов, но и немало невинных душ из числа их заложников.
Итак, смерть в Будённовске. Версия первая. Взгляд из больничных окон.
На перекрестке появилась машина, ребята вышли с автоматом и сказали: "Мы вас берем в заложники"
Андрей Бабицкий: К середине июня федеральные войска полностью прошли равнинную часть Чечни и заняли основные населенные пункты в горах, оттеснив силы чеченского сопротивления к самой дагестанской границе. Два ущелья, три сопки, десяток горных сел – всё, что осталось у сторонников Дудаева. Такая ситуация сложилась перед набегом Басаева в Будённовске. Давно зная Шамиля, я меньше всего ожидал обнаружить его в горбольнице Будённовска, тем более что до самого последнего момента не было известно, кто из чеченцев вошел в этот маленький русский городок... <. . .> В первый же день в Буденновске погибло свыше 50 человек. На сегодняшний день существует две версии того, как чеченцы заходили в город. Согласно одной, террористы стреляли во всех подряд, чтобы запугать местное население. Вторая, её выдвигают сами чеченцы, – в этой кровавой неразберихе они просто оборонялись.
Анатолий Стреляный: В то же время они сами признают, что было такое, что стреляли направо и налево, вперед и назад, не разбирая. И то, что один из них нам потом признавался, что он "четыре раза опускал ствол перед женщинами", говорит о том, что были люди, перед которыми он ствол не опускал. И свидетели такого поведения есть.
Заложница: Когда нас брали… Я бежала с дочкой в детский сад, 9-й детский садик, недалеко от горисполкома. Мы бежали с соседом. На перекрестке появилась машина, ребята вышли с автоматом и сказали: "Мы вас берем в заложники". Сосед убежал. Я не знаю, рок или судьба, но я поскользнулась, упала, мне сказали: "Ничего не бойтесь, садитесь в машину". Мы сели в эту машину, как в такси, нас никто не трогал, нас подвезли к общей массе людей, которые сидели на площади. Мы вышли, сели. Конечно, состояние ужасно критическое, неизвестность, страх, от этого никуда не денешься. Когда была собрана большая масса людей, нас повели в больницу. Мы не знали, куда мы идем, за нами шли военные. Сами чеченцы тоже были на взводе, тоже чувствовалось, что они очень напряжены. Поначалу ужасно боялись, действительно, как вот объявляют по радио, что это идут звери… Нас привели к больнице, посадили рядом с автобусной остановкой, а рядом стоял кооперативный ларек голубой. Страшно было. Подъехали машины. У каждого свое возникало, у меня лично было ощущение, что нас погрузят и куда-то повезут.
Юлия Калинина: Несколько десятков убили, несколько тысяч заперли в больнице. Мы до сих пор уверены, что их было несколько тысяч, несмотря на то что власти насчитали 1200. На следующий день Басаев начал выдвигать свои требования.
А теперь мы были в ужасе от одной только мысли, что больницу могут решить брать штурмом
Петр Костюченко: Без пятнадцати двенадцать был разговор о том, что будет предоставлена пресса в течение двух часов, то есть к без пятнадцати два. До трёх часов никакой информации не было, в три часа поступила информация о том, что необходимо решить еще кое-какие вопросы, может быть, отпустить женщин с детьми, взяли еще период времени до четырех часов. В четыре часа снова никого не предоставили. Предупредили боевики, что к шести часам они произведут расстрел пяти человек, и будут каждые полчаса потом по десять человек расстреливать.
Анатолий Стреляный: И уже расстреляли?
Петр Костюченко: Пять человек расстреляли, да.
Анатолий Стреляный: Кто тянул резину?
Петр Костюченко: Члены штаба. Конкретно я разговаривал с Александром Коробейниковым, это замглавы администрации края.
Юлия Калинина: Это был Петр Петрович Костюченко, заместитель главного врача будённовской больницы. С расстрелом заложников до сих пор не все понятно. Командир спецподразделения "Альфа" Гусев утверждает, что они отслеживали каждый труп и не обнаружили расстрелянных военных летчиков и милиционеров. Гусев считает, что расстрел был имитирован.
Владимир Тольц: Этот фрагмент сегодняшней программы подготовлен по материалам наших коллег Андрея Бабицкого, Юлии Калининой и Анатолия Стреляного. Они находились в буденновской больнице, когда Шамиль Басаев огласил свои требования: "Немедленное прекращение войны в Чечене, отвод российских войск и решение всех вопросов и проблем переговорным путем, потому что полгода идет война, идет война одного государства против другого государства, что бы ни говорили".
<...>
Анатолий Стреляный: Легли мы после двух ночи, перед этим рассуждали: будет ли штурм? Я, честно говоря, был уверен, что будет. Ссылался на состояние Ельцина, на роль его охранника (Александр Коржаков, начальник охраны президента России. – РС), на российскую историю, на российский обычай людишек не жалеть.
Юлия Калинина: Когда мы уже в темноте вернулись из больницы с пресс-конференции, на нас буквально набросились официальные лица всех рангов: что там творится, сколько кого, где кто находится?! А мы не знали, что ответить, потому что, когда мы вошли в больницу, по зданию стали стрелять. 20 минут мы лежали на полу и не могли поднять голову. А теперь мы были в ужасе от одной только мысли, что больницу могут решить брать штурмом. Я разговаривала с каким-то подполковником, сотрудником ФСБ, с СОБРовцами, все говорили, что штурма не будет, что это невозможно, что об этом не может быть и речи. Похоже, они были искренни – решение о штурме принималось ночью, после долгих обсуждений, колебаний и переговоров с центром.
Первые выстрелы раздались в 5 утра и практически сразу переросли в шквальный огонь. По местному радио объявили: не выходить из домов – в городе идут бои. Журналистов разместили в Доме культуры и почему-то заперли на ночь. Пришлось спускаться со второго этажа по водосточной трубе. Канонада не прекращалась – автоматные и пулеметные очереди, артиллерия, вертолеты. Больницу оцепили смешанными постами ребята срочники, прибывшие накануне из Чечни, и милиционеры – в основном из Пятигорска и Нефтекумска. Милиционеры ужасно волновались, прятались под кустами и всё время ждали нападения, им казалось, что террористы могут прорваться из больницы или атаковать их с тыла, или их могут обстрелять свои же собственные вертолеты. Солдатики, напротив, сидели в танке, сохраняя полное спокойствие. Около постов толпились люди, в основном те, у кого в заложниках оказались родственники. Женщины плакали.
Анатолий Стреляный: После 8 из больницы вышли с белым флагом врачи – мужчина и женщина.
Врач: Стреляют по своим. Среди бойцов, чеченцев, только двое убитых, а все остальные – среди заложников. Очень много.
Они говорили: «Девочки, все будет в порядке, что вы тут сидите, почему вы не выходите?». А сами стреляли.
Юлия Калинина: Переговоры начались на второй день. Открывал их заместитель главы Ставропольского края Коробейников. Тянул время, говорил, что не может собрать прессу, что журналисты отказываются видеть Басаева, пока тот не освободит женщин и детей. Он говорил также, что в отделении милиции уже собрали две тысячи местных чеченцев, и обещал их расстреливать, если Басаев не отпустит заложников. Местных чеченцев, кстати, действительно собрали, женщины и дети там тоже были. Басаев отвечал: "Эти чеченцы – граждане России. Как обращаться со своими гражданами, это на её совести".
<...>
Андрей Бабицкий: "Шамиль Басаев" – так обращался к вожаку террористов премьер-министр России. Шамиль Басаев говорил с главой российского правительства не менее уважительно – "Виктор Степанович". Переговоры. Вывод российских войск из Чечни. Это – начальное требование. Но потом условия меняются. Басаев просит остановить войну и все проблемы решать путем мирных переговоров.
<...>
Юлия Калинина: Следующий день после штурма. Черномырдин клятвенно пообещал днём раньше, что больница не будет обстреливаться. Мы сидим в здании. С российской стороны стреляют постоянно, то из пулемета, то снайперской винтовкой, то вдруг ударит подствольник. Автобусов нет, хотя Басаев готов уехать в любую секунду. В последний раз Черномырдин и Басаев говорят в два часа ночи.
<...>
Анатолий Стреляный: Нет худа без добра. То, что шел час за часом, а Басаеву всё не давали автобусов, чтобы он уехал домой с заложниками, которые обеспечивали бы его безопасность, отпустив всех остальных, вот то, что российская сторона тянула резину, давало нам возможность разговаривать с террористами, подводя уже некоторые итоги прошедших дней. Что это было, как было? Мы уже могли сравнивать то, что мы слышали снаружи, от российской стороны, от военных и административных чинов, с тем, что было на самом деле по словам террористов.
<...>
Анатолий Стреляный: Мы могли наблюдать за эти дни, как меняется отношение, особенно отношение заложников к чеченцам, ко всем происходящим событиям и вообще к чеченской войне. То есть в какой-то степени чеченцы – это выяснялось все больше и больше – всё-таки достигали своей цели – убедить русских, что война в Чечне – это страшно, это несправедливо. По крайней мере тех, кого они держали в заложниках, это, кажется, начинало убеждать.
Полицейские и горожане Будённовска у тел убитых при попытке захвата районного отделения МВД
Андрей Бабицкий: Сегодня, возможно, вы выйдете отсюда, будем надеяться на лучшее. Как вы считаете, кто затаит всё-таки в душе враждебные чувства к чеченцами среди тех, кто находился здесь, какой процент, а кто, наоборот, проникся их проблемами?
Анатолий Скворцов: Я думаю, десять-пятнадцать процентов всё-таки останется на пороге этой вражды, ненависти, но вся остальная масса заложников, медперсонала и больных видела, как проходили эти события, видела организованность этой группы захвата, отношение к себе, общение в процессе нахождения пяти суток с этими людьми. Скорее всего, с долей уважения будут относиться не только к ним, а ко всему чеченскому народу. Мне кажется, что многие люди, особенно в результате действий наших воинских подразделений, будут иметь более или менее четкое представление о том, что творится в Чечне, так как эти события показали нашим людям, что не очень считаются с человеческой жизнью, а более правильно сказать – вообще не считаются с человеческой жизнью, и если так не считались с нами, россиянами, то можно представить, что же происходит на самом деле в Чечне с тем народом.
Андрей Бабицкий: Это был заслуженный врач Российской Федерации, зав хирургическим отделением Скворцов Анатолий Германович. До набега Шамиля Басаева на Будённовск российско-чеченская война была справедливой с чеченской стороны и несправедливой, преступной с российской. После этого набега война, если она продлится и если с чеченской стороны будут такие набеги, уже будет несправедливой, преступной с обеих сторон.
<...>
Юлия Калинина: В понедельник в 16 часов 13 минут колонна автобусов с террористами, заложниками и журналистами, наконец, тронулась в путь. Началась новая глава этой истории.
Владимир Тольц: Версию событий группы специального назначения "Альфа" представляет сегодня в нашей программе Леонид Никитинский.
Леонид Никитинский: В день скорби, 22 июня, похороны проходили не только в Будённовске. Дождливым утром в Москве, в Клубе имени Дзержинского на Лубянке к телам трех убитых в Будённовске офицеров "Альфы" в течение двух часов непрерывным потоком шли уверенные в себе, подтянутые, выбритые, хотя и неулыбчивые мужчины. Пожилые, как правило, были одеты в неброские добротные костюмы, совсем молодые – в черные комбинезоны с нашивками "Антитеррор" или "Налоговая полиция", а иные, средних лет, – в стиле новых русских, в расстегнутой шелковой рубахе с золотыми цепями на крепких борцовских шеях. Мимо гробов по ковровым дорожкам клуба прошел практически весь личный состав всех бывших центральных и московских подразделений КГБ СССР.
Похороны погибшего заложника. 16 июня 1995 года
Тысячи и тысячи бывших чекистов растеклись сегодня по различным ведомствам, в том числе и сама группа "Альфа" досталась Управлению охраны президента, но сохраняет присущий этому ведомству дух кооперативной солидарности, традиционно демонстрируемый перед лицом смерти своих товарищей.
Боец "Альфы": Он лежал часа два на жаре, мухи объели…
Боец "Альфы": Там жара сорок градусов, из огня вытащить не могли его. Местные жители… продукты, водка, самогон… Мы не могли отказаться, и мы пошли. Нельзя подставлять людей, какие бы…. И не только своих. Что там было? Не знаю, может, какой-то чистый расстрел с обеих сторон и тех, и других. Кошмар какой-то…
На просьбу предоставить дополнительное время для подготовки, из штаба ответили, что в Буденновск уже едут депутаты, которые еще больше запутают ситуацию, поэтому в распоряжении Группы остается один час.
Леонид Никитинский: Как правило, лишь после и в результате смерти они обретают подлинные имена, которые можно назвать открыто. Офицеры Владимир Соловов, Дмитрий Рябинкин и Дмитрий Бурдяев. Старшему из них чуть-чуть перевалило за тридцать. Двое погибших лежали в открытых гробах, третий, с офицерской фуражкой на крышке, не открывали. Последнего своего товарища оставшиеся в живых не сумели сразу же вытащить из-под жестокого огня чеченцев и его раненое лицо, по их словам, было обезображено жарой и мухами. В почетном карауле среди прочих были замечены: Виктор Ерин, Сергей Степашин, Александр Коржаков и Михаил Барсуков. Кто убитые и кто убийцы? Никаких речей, по традиции, не произносилось, играл военный духовой оркестр. Лица старух-матерей и жен, пошедших за гробами, предшествуемыми посмертными крестами на бархатных подушечках, были искажены неподдельным бабьим ревом.
Немыслимое при прежнем режиме отпевание – вот, должно быть, и все преимущества, которые извлекли сотрудники бывшего КГБ из бесчисленных реформ этого ведомства, – состоялось в патриаршем Елоховском соборе, где странно выглядевшие рядом с прихожанками в платочках детины в десантных комбинезонах с непривычки обжигали огромные кулаки свечным воском. У выхода из бокового портала в брызгах дождя, которые залетали под козырек, командир Группы "А" Александр Гусев дал первое в своей жизни интервью для "Московских новостей", программы "Взгляд" и Радио Свобода.
Александр Гусев: Я группой командую всего лишь три месяца. Мне понравился коллектив. Профессионалы, которые знают своё дело и умеют это дело делать. Разговоры о том, что группа поставлена на колени, – это беспочвенно. Прецедента такого в практике мировой не было, чтобы такое количество террористов захватило такое количество заложников, как было в Будённовске. И мы расцениваем действия нашего подразделения как победу, потому что мы сохранили жизни людям. После наших действий Басаев выпустил без всяких переговоров около 300 заложников, и вообще дальше наступил перелом.
<...>
Леонид Никитинский: Полковник Гусев сменил на посту командира "Альфы" ушедшего в отставку ветерана спецподразделения генерала Зайцева. Месяц назад Гусеву также присвоено звание генерала. К его назначению в группе должны были отнестись без восторга, так как Александр Гусев прежде служил в Кремлевском полку под началом Михаила Барсукова. То есть он тоже свой, так сказать, чекист, но по прежней службе больше привык к парадному мундиру, нежели к десантной сбруе. Назначение его было продиктовано в виду брожения в Группе "А", боевым офицерам которой не очень по душе новая работа в качестве хранителей тела президента, соображениями личной преданности Александру Коржакову, а не наличием настоящего опыта специальных штурмовых операций.
<...>
Заслуга организации этого интервью принадлежит военному эксперту "Новой ежедневной газеты", который, в свою очередь, оставаясь верным традиции, просил не упоминать его имени, однако позволил сообщить о себе, что до ухода в журналистику он был некоторым образом связан с людьми из группы "Альфа". Ему же принадлежат по военному четко сформулированные вопросы, на которые отвечает командир группы "Альфа", непосредственно руководивший ее действиями при штурме горбольницы в Буденновске Александр Гусев.
Журналист: Как вы оцениваете подготовку и уровень оснащенности террористов?
Александр Гусев: Это была заранее спланированная акция, и слова Басаева о том, что он шёл на Москву, неправдоподобны. Он именно выбирал такой объект в городе Будённовске, объект на окраине города, в котором он мог рассчитывать, что у него будут заложники, так как в больнице лечилось (я разговаривал с главным врачом) около пятисот больных. Кроме того, их навещали родственники. На территории больницы – магазин. И около 600 человек – персонал самой больницы. Так что мы расцениваем, что заложников было от полутора до двух тысяч.
Попытка штурма здания районной больницы. Утро 17 июня 1995 года
Журналист: А была возможность у группы подготовиться к штурму и отработать какие-то варианты действий?
Александр Гусев: Не скажу, что мы имели достаточно времени для подготовки, но какое-то имели. Но было опасение, так как угрозы террористов постоянно шли о том, что они будут расстреливать заложников. Они вывели несколько человек из здания, были выстрелы. Правда, сказать трудно, расстреляли они или сымитировали, так как тел никто не видел. Не видели ни наши сотрудники, не видели и врачи. Оснований не верить не было, потому что первым их действием, помимо расстрела мирных жителей, который они учинили в городе, был расстрел раненых летчиков, расстрел военнослужащих, которые находились на лечении в больнице.
Журналист: По чисто военным нормативным соображениям, насколько велики были шансы на успех?
Александр Гусев: Мы расцениваем, что по численности и по вооружению у нас силы были примерно равные. Но что касается других аспектов… Мы штурмовали здание, они укрывались за стенами. Но и в этом случае мы взяли бы, у нас нет в этом сомнения, если бы террористы не укрывались за женщинами за детьми, не вели огонь из пулеметов, из гранатометов между ног и из-под рук женщин. Мы не могли отвечать, поэтому мы не пошли. Сотрудники находились в 30–40 метрах от здания, две группы вошли в здание, но не пошли дальше. И после того как террористы прикрылись женщинами и детьми, нам приходилось просто оставаться на месте. Люди были под огнем, забрасывались гранатами, но идти мы не сочли возможным, потому что понимали, что последствия могут быть трагическими. Мы потеряли троих ребят убитыми, у нас 15 раненых. Противник, по той информации, которой я обладаю, потерял около двадцати человек убитыми, в том числе, это уже точная информация врачей больницы, после штурма они сделали 18 операций с огнестрельными ранами головы у террористов.
Леонид Никитинский: Кому именно – террористам или попавшим под горячу руку заложникам – наскоро делали операции врачи будённовской больницы после прицельного огня снайперов "Альфы" – это, конечно, вопрос. Несомненно, что большая часть людей, погибших при штурме, погибла именно от пуль "Альфы", хотя, по утверждениям Александра Гусева, тяжелое оружие при штурме не применялось.
<...>
Леонид Никитинский: У нас есть возможность дополнить сдержанное интервью командира "Альфа" сведениями, почерпнутыми из разговоров во время похорон с рядовыми офицерами этого спецподразделения, без упоминания фамилий. По сведениям сотрудников группы, террористы Басаева не только заранее арендовали подвал больницы в Буденновске и складировали там оружие и боеприпасы, но и завербовали либо внедрили своих людей в младший медицинский персонал. Это давало Басаеву дополнительные преимущества в знании обстановки и обрекало на провал любые попытки связаться с находящимися в больнице заложниками. Лечившихся там военнослужащих и сотрудников милиции, по-видимому, выдала агентура Басаева. Что касается штурма, то офицеры "Альфы" согласны в том, что долго откладывать его было невозможно, хотя не было возможности и нормально к нему подготовиться. На просьбу предоставить дополнительное время для подготовки из штаба ответили, что в Будённовск уже едут депутаты, которые еще больше запутают ситуацию, поэтому в распоряжении группы остается один час.
Будет банальным сказать, что главная ответственность лежит на тех, кто развязал в декабре прошлого года войну в Грозном
Типовое здание больницы в Буденновске расположено буквой П. Лишь с внутренней стороны этого П имелись жидкие кусты, позволявшие более или менее скрытно подобраться на необходимое для броска расстояние, однако перемещения были замечены, и террористы открыли огонь первыми. К моменту начала операции подразделения внутренних дел "Витязь" должны были и обещали обеспечить "Альфу" бронетехникой в количестве 14 или 15 единиц. Бронетехника должна была использоваться для подавления, из установленных на ней станковых пулеметов, главных огневых точек в здании, поскольку с помощью ручного оружия при штурме такая задача невыполнима. Однако к началу операции, около 5 часов утра, в распоряжении "Альфы" не было ни одной единицы бронетехники, три единицы появились спустя два часа и попытались вывозить раненых, но были сразу же сожжены. Таким образом два часа или более штурмующие практически беспомощно лежали под огнем в мешке, образуемым крыльями больницы, где и понесли все потери. Вести прицельный огонь при таких обстоятельствах, и вообще ориентироваться в обстановке, было крайне тяжело, не говоря уже об использовании спецсредств.
Заложники просят российских военных прекратить штурм больницы. 17 июня 1995 год
Тем не менее две штурмовые группы в количестве восьми человек прорвались и заняли угол на первом этаже здания, однако в этот момент штурм был остановлен. Кто дал приказ остановиться, рядовые офицеры не знают, однако необходимость этого приказа была и для них очевидна. <...> Без прикрытия огня с бронетехники штурмовые группы "Альфы" были практически обречены и принесены в жертву террористам Шамиля Басаева, которые расстреливали их из-за стен и из-за тел заложников. Разумеется, и бойцы "Альфы", стреляя при штурме практически вслепую, положили больше заложников, чем собственно террористов, а если бы бронетехника подошла вовремя, то штурм, может быть, завершился бы взятием больницы, однако мирных жителей при этом погибло бы намного больше. Но следует ли возлагать ответственность за гибель людей на группу "Альфа", которую теперь, после всех бессмысленных штурмов, в которых она принимала участие – после Баку 1990-го, Вильнюса 1991-го, Москвы 1993-го и, наконец, Будённовска 1995 года – впору назвать уже не столько легендарной, сколько многострадальной. Будет банальным сказать, что главная ответственность лежит на тех, кто развязал в декабре прошлого года войну в Грозном. А если смотреть на ближайшие причины – на тех, кто отдал приказ о начале штурма буденновской горбольницы.
Александр Гусев: Группа получила команду штурмовать. Заявления безответственных журналистов о том, что спецподразделения начали штурм по своей инициативе, беспочвенны. Мы – военные люди, мы выполняем приказ. Я оцениваю так, что приказ выполнен и группа вела себя достойно. Приказ был получен из Штаба объединенной группировки, которая была создана.
Была какая-то звезда удачи и постепенно она от нас отворачивается
Леонид Никитинский: Ответив на наш вопрос относительно приказа, что этот приказ поступил из Штаба, генерал Гусев высказался во всю меру откровенности, какая только позволительна на его должности. Однако всем, кто находился в это время в Буденновске, было известно, что в Штабе находились министр внутренних дел Виктор Ерин, руководитель операции, директор Федеральной службы безопасности Сергей Степашин и министр по делам национальностей Николай Егоров. Из всей честной компании здесь не хватало только министра обороны Павла Грачева, который, однако, не замедлил воспользоваться фактом собственного отсутствия и высказался по телевидению в том духе, что если бы президент позволил ему поруководить, он бы провел эту операцию успешно и без жертв. Какое впечатление это заявление произвело на похоронивших своих товарищей бойцов "Альфы", на её командира Александра Гусева?
Александр Гусев: Это заявление на совести министра обороны. Это не первое его заявление. Одно из них он сделал накануне штурма 16-го числа, когда сказал (его слова дословные): "Теперь все возможности исчерпаны, теперь дело за спецподразделением". С оценкой министра обороны я не согласен. Он не только военный человек, он и политик, и, видимо, он преследовал, помимо чисто военной оценки, хотя он не знает обстоятельств, я уверен глубоко, и какие-то политические цели, делая такие заявления.
<...>
Леонид Никитинский: Ассоциация ветеранов "Альфы", наряду с заботой о своих инвалидах и семьях погибших, успешно занимается поисками квалифицированной работы, как правило, в мощных структурах частной охранной и детективной деятельности, для отставников спецподразделений КГБ и армии. Это позволяет президенту ассоциации Сергею Гончарову не только судить о реакции "Альфы" на тот факт, что Басаеву дали уйти, но и достаточно откровенно говорить о планах ветеранов группы рассчитаться с ним собственными силами.
Сергей Гончаров: Группа сделает все, чтобы Басаева или выдали, или мы вместе ФСБ и другими нашими друзьями будем его находить. У нас есть тоже способы и возможности через наших друзей довести, что мы хотим на территории Чечни Басаева найти. Мы имеем друзей по всей стране, я думаю, что они нам помогут завершить то дело, которое мы начали. Приказ уже мы получили. Басаев убил наших людей, для нас это уже приказ, мы будем сами с ним разбираться.
Леонид Никитинский: Не так решительно настроены рядовые офицеры группы, только что вернувшиеся из Будённовска. Вот мнение одного из них, высказанное на похоронах своих погибших товарищей.
Офицер "Альфы": Была какая-то звезда удачи, и постепенно она от нас отворачивается. Не знаю, может, кому-то и уйти нужно, так, по большому счету, а не держаться за это место. Мы привыкли верить своим командирам и, несмотря ни на что, хочется верить, но, наверное, нужно было решать это другими мерами. Если стране дороги ее граждане, должны были, несмотря ни на что, отбросить все свои амбиции, какие-то взгляды, и нужно было снизойти до разговора с ними, пусть и с бандитами.
Владимир Тольц: Этими словами завершает свой радиоочерк Леонид Никитинский. Сегодня мы сопоставили две версии буденновской трагедии. Они, повторю, не единственные. И, в конце концов, вам, нашим слушателям, делать выводы из этого многообразия фактов и суждений. И выносить приговор тоже вам.