Рабство как бизнес. Сергей Елединов – о тяжёлом прошлом

События последнего времени в США, да и в других странах, проходят под знаком движения Black Lives Matter, причём вопросы расовой дискриминации кажутся важнее других проблем: полицейского произвола, притеснения гражданских свобод, снижения уровня жизни и общего социально-имущественного неравенства. Без сомнения, дискриминация по расовому признаку распространена в современном мире, и не только в США – явление это повсеместное, и оно должно быть искоренено из жизни общества.

Одной из центральных дискуссионных проблем стали вопросы наследия рабства и трансатлантической работорговли. Вопросы эти не праздные, хотя бы потому, что рабовладение во многом сформировало политический, этнокультурный и социальных облик современных США. Ведь именно плантаторы-рабовладельцы составляли "Декларацию независимости" и писали передовую по тем временам Конституцию.

И рабство, и работорговля в самых разных формах сопровождали человечество на протяжении едва ли не всей его истории. Промысел чёрных рабов с низовьев Нила известен ещё со времен фараонов, а к Средним векам на юго-востоке Африки сформировался так называемый восточный путь с центром в Занзибаре. По нему рабы из Эфиопии, Сомали, Судана, Чада попадали в Средиземноморье и на Ближний Восток. Подчас рабы привлекались к крайне тяжелым работам, например, на расчистке солончаков, и только восстание рабов-зинджей, в IX веке едва не погубившее Багдадский халифат, положило конец этой практике. В основном же рабы использовались как домашняя прислуга, иногда даже состояли на государственной службе. К концу XIX века работорговля в Судане стала основой благосостояния находившихся у власти племенных вождей, и запрет её Великобританией привел к многолетней кровопролитной войне, вошедшей в историю как восстание махдистов.

Приток рабов из Африки в Америку, начавшийся в XVI столетии, оказался качественно новым явлением. В исторической литературе это явление именуется traite negrier, дословно "коммерция, связанная с доставкой африканцев". Именно трансатлантическая работорговля стала ярким примером антигуманизма и расчеловечения. Через океан было вывезено до 15 миллионов африканцев, более полумиллиона из них попало на территорию современных США. Толчком стал коммерческий интерес в освоении Нового Света, где были найдены плодородные земли, идеальные для выращивания высокорентабельных экспортных культур. Такие земли кто-то должен был возделывать, а коренные жители, индейцы, по разным причинам не подходили на эту роль: они сбегали, оказывали вооруженное сопротивление, кроме того, обращение их в рабство было запрещено законом. Привлечение каторжников и военнопленных также не увенчалось успехом: многие из них не владели навыками сельскохозяйственного труда, а большинство не выдерживало жаркого климата.

Выход санкционировала католическая церковь. В 1452 году папа Николай V издал буллу Romanus Pontifex, разрешавшую обращение в рабство жителей африканских земель как форму приобщения их к истинному богу и ценностям христианского мира. Торговля африканцами стала в Европе, а потом и в Америке легитимной в правовом смысле, она допускалась морально-нравственными нормами той эпохи. Ватикан, кстати, этот свой античеловечный акт не оспаривает: папа Иоанн Павел II в 1992 году во время визита в Сенегал на коленях испрашивал прощения у бога и Африки от имени всего католического мира.

Формально и морально легитимизированный спрос попал на благодатную почву. В Западной Африке рабство существовало с незапамятных времён, а в XV столетии приобрело модерные для своего времени формы. Тормозила развитие рабства исламизация, правоверный не мог быть обращен в рабство без его на то желания. В анимистических же государствах и сообществах рабы не были совсем уж бесправными, они входили в эндогамные общины и так или иначе оказывались частью общества. Рабов набирали в армию, они занимали государственные должности. Трансатлантическая работорговля переформатировала это явление – пленники, должники, преступники и члены их семей стали выгодным товаром.

Работорговля оказалась наиболее рентабельным, системообразующим бизнесом для многих африканских государственных образований. Как всякий бизнес, она имела свои законы: ценились здоровые юноши или мужчины, неагрессивного нрава, имеющие навыки и опыт оседлой сельскохозяйственной жизни. Ценились и женщины репродуктивного возраста из соответствующих племен. Человеческий товар доставлялся в специализированные центры отбора рабов для последующей продажи, а функции охраны, надзора и исполнения наказаний в этих факториях выполняли специально отобранные рабы. На территории Сенегала таким центром был остров Горе, один из наиболее развитых хабов работорговли в Западной Африке. Фактории по продаже рабов к XVI веку контролировали синары, африканки или мулатки, зачастую дочери наложниц и рабынь. Развитие этого бизнеса привело к созданию специального типа судов, негриеров (от фр. negrier), которые через Атлантику, в обход вездесущих пиратов, должны были в целости и сохранности доставить живой товар в пункты назначения. Несколько дней назад площадь Европы на острове Горе переименовали в площадь Джорджа Флойда, темнокожего американца, убийство которого полицейским дало толчок к массовым акциям протеста против расизма и, собственно, к дискуссии о последствиях рабства.

До запрета работорговли эта "бизнес-модель" приносила немалую прибыль всем её участникам: африканских вождям и королям, синарам с острова Горе, владельцам негриеров, американским плантаторам. Изначально принятые в Англии законы, запрещающие работорговлю, при всей их напускной гуманности преследовали, как считают многие историки, совершенно иную цель – вытеснить конкурентов из атлантического судоходства и сохранить монополию рабовладельческих предприятий Нового Света.

В эпоху колониализма население порабощённых стран стало собственностью, разбазаривать которую казалось неразумным. Сформировавшаяся в США модель плантационного хозяйства оказалась на удивление рентабельной, причем не только благодаря подневольному труду. Залогом успеха был "эффективный менеджмент"– гибкие правила обращения с рабами, сочетавшие методы кнута и пряника. Как бы цинично это ни звучало, но именно успешные плантаторы, статуи которых сейчас сносят с пьедесталов, создали некоторые механизмы мотивации и социальной защищенности рабов (гарантированное питание, доступ к медицине, крыша над головой, обучение ремёслам). В то же время на свободном Севере культивировалась личная свобода работников в совокупности со свободой владельцев предприятий от "ненужных" социальных гарантий, подчас порождавшая не меньше человеческих трагедий, чем рабство.

Войну рабовладельческого Юга с промышленным Севером можно рассматривать как борьбу двух рентабельных и в равной степени эффективных социально-экономических организмов. Победа одного из них, "дикого капитализма" Севера, определила тотально негативное отношение к рабовладению и рабству. Триумф северян в Гражданской войне и повсеместная отмена рабства не предусматривали механизмов социальной адаптации и реабилитации бывших рабов. В этом не было особой необходимости: индустриальный Север породил новое явление, тоже не слишком-то гуманное, но экономически более выгодное – массовый ввоз "свободных" работников-эмигрантов со всего мира, в основном из Китая, а практика навигации судов-негриеров заложила основы бюджетных морских пассажирских перевозок.

Критики либеральной системы, предвещающие её скорый конец, утверждают, что либерализм – это первая воспринятая обществом политическая идеология, позволяющая его отдельным членам умирать в нищете от голода и болезней. Но, как бы парадоксально это ни звучало, понятия свободы и закона неразделимы. Именно закон проводит границу: где именно свобода предпринимательства, выраженная в сухих цифрах прибыли и рентабельности, посягает на свободу отдельного человека, его жизнь и судьбу; какие именно социальные гарантии новая эффективная экономическая модель предоставляет каждому члену общества.

Сергей Елединов – блогер

Высказанные в рубрике "Блоги" мнения могут не отражать точку зрения редакции​