Приблизительно с декабря прошлого года в России и за ее пределами ведется кампания в защиту художницы и гражданской активистки из Комсомольска-на-Амуре Юлии Цветковой. Ей предъявлены обвинения по статье 242 УК РФ, предусматривающей “ответственность за распространение порнографических материалов”. С этими материалами каждый желающий может ознакомиться в сети: это, в частности, серия схематических изображений обнажённых женщин, имеющих целью обратить внимание на традиционную для России стигматизацию женской физиологии и отношение к женщине как к сексуальному объекту. Рисунки выполнены в наивном детском стиле, и лишь непоправимо повреждённое воображение в состоянии усмотреть в них порнографию.
За Юлию уже вступались видные деятели российской культуры, общество “Мемориал” и международная организация Amnesty International объявили её политической заключенной. В её защиту проводились пикеты в крупных городах России и мира. В апреле она была удостоена международной премии Index of Censorship. Не остались в стороне и социальные сети, чью роль в общественных дебатах в России сейчас трудно преувеличить ввиду того, насколько в стране стреножены традиционные СМИ. В фейсбуке прокатился флешмоб, массовая акция в защиту Цветковой, участники которой подкрепляли свои призывы соответствующими рисунками и текстами. Хотя в России трудно найти инстанцию, которую образумили бы даже массовые акции подобного рода, опыт показывает: известная степень давления иногда позволяет, пусть и не очень прозрачным образом, смягчить участь потенциальной жертвы, поскольку требуемые наказания обычно чудовищно непропорциональны.
Не обошлось, однако, и без трансгрессии, которую в рисунках самой Юлии усмотреть довольно трудно, то есть перехода тех расплывчатых границ, за которыми более консервативная и неизбежно более многочисленная часть аудитории начинает ощущать неловкость и отторжение. В искусстве такой приём, привлечение внимание к табуированным темам и поступкам, то есть таким, которые “приличную”, условно говоря, часть публики повергает в панику, практикуется довольно давно. Но искусство это область, где мы обычно сами отбираем то, что нам нравится или не нравится, в то время как кампания в защиту конкретной личности от преследования это попытка привлечения максимального количества участников.
Смотри также "Ее дело – воплощение абсурда": акции в поддержку Юлии Цветковой
Переводя стрелку внимания на себя, мы тем самым отводим её от заранее обусловленного объекта нашей тревоги. И уж совсем трудно вообразить, что те, кому наша тревога и возмущение адресованы, будут поколеблены в своих намерениях столь экстремальными доводами. У Цветковой, как и у любого или любой из нас, есть полное право выбирать для себя поле боя и повод для него, и она выбрала. Невозможно быть борцом за наступление полной, немедленной и окончательной справедливости в глобальных масштабах, и нет такой инстанции, к которой имело бы смысл с таким требованием обращаться. И однако, защищая Цветкову, мы не вправе забывать о более широком контексте, даже ограничивая его Россией и феминистской повесткой.
В России дело обстоит традиционно плохо с общественными институтами, в критические моменты их иногда подменяет культура
К сожалению, стигматизация и сексуализация тут лишь часть огромной беды, даже слово "катастрофа" не будет тут неуместным. В силу упомянутых и неупомянутых предрассудков в России очень затруднен сбор данных о насилии в отношении женщин. И тем не менее, по сведениям, которые можно найти в сети, ежедневно 36 тысяч женщин подвергаются физическому истязанию со стороны своих партнеров, а в год до 16 миллионов. Ежегодно гибнет множество женщин, но тут цифры резко различаются в зависимости от приводящей их инстанции: от 300 – по данным МВД до 14 тысяч – по данным правозащитников. Существует также сравнимая статистика убийств мужчин внутри семьи, но как правило, это акты отчаяния со стороны истязаемых женщин, не имеющих возможности найти другую управу. Пресловутый закон о домашнем насилии, вызвавший резкую оппозицию со стороны церковных и консервативных кругов, до сих пор не принят – у власти свои приоритеты.
Хотя у феминизма в России есть свои традиции, и в этом отношении она на рубеже XIX–XX веков шла почти в ногу со странами Запада, эти традиции были фактически похоронены советским режимом, проповедовавшим фиктивное гендерное и вообще повальное равенство в то время, как женские отряды клали свои героические шпалы и асфальт – на эту удочку совсем недавно попалась New York Times, похвалившая “диверсификацию” советской космической программы. И когда пришла пора послаблений, весь арсенал эмансипации пришлось импортировать в готовом виде, хотя не каждое из этих орудий пригодно для валдайских просторов, не говоря уже о вечной мерзлоте. Уже потому хотя бы, что эти орудия оптимальны в условиях существования норм, институтов и достижений, обеспечивающих их правильные функции, тогда как у себя дома до всей этой роскоши световые годы.
В России дело обстоит традиционно плохо с общественными институтами, в критические моменты их иногда подменяет культура. Но еще и потому, что инструменты не всегда непогрешимы, иногда бывает полезней изобрести что-нибудь свое. Меньше всего это упрек самой Юлии Цветковой, которая уже и без того пострадала за активизм на своем участке фронта и которой как никогда нужна поддержка от тех, кто понимает смысл её усилий. Но в условиях вечной мерзлоты круг этот поневоле неширок – тем важнее взаимная поддержка в рядах защитников. Перетягивать в этих условиях одеяло на себя, сеять ненужную рознь и на бегу менять повестку дня – ошибка. И даже если ошибка непреднамеренная, результаты своих поступков надо стараться оценивать заранее.
Потому что в конечном счете, чтобы наши действия имели реальные последствия, а не просто укрепили нашу репутацию в известном кругу, надо пытаться выйти за пределы этого круга. Очень важно правильно выбрать язык, на котором ты обращаешься к аудитории, с тем чтобы она была максимально широкой и чтобы проблема защиты прав человека не обернулась внутрицеховой разборкой. Между прочим, за рубежом очень многие, буквально сотни миллионов, свободно изъясняются по-английски, и некоторые из нас тоже довольно неплохо его выучили. Но обращаться на нём к достаточно широкой российской популяции было бы ошибкой.
Алексей Цветков – публицист и политический комментатор
Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции