- Почему Россия не исполняет решение Европейского суда по правам человека о свободе собраний, и кто запрещает одиночные пикеты?
- Пока министерства и ведомства разрабатывают поправки к Правилам дорожного движения, сотрудники ГАИ штрафуют владельцев электросамокатов за пьяную езду.
На днях Комитет министров Совета Европы заявил, что Россия не исполняет решение Европейского суда по правам человека, касающееся свободы собраний. Еще в 2017 году Страсбург принял постановление по делу, которое объединило 23 жалобы на нарушение права на свободу собраний российскими властями в период с 2009-го по 2013 год. ЕСПЧ указал, например, что власти необоснованно отказывают в согласовании митингов, сама эта процедура чрезмерно усложнена. А в некоторых местах, например, вблизи судов, акции вообще нельзя провести. От России потребовали не только выплатить компенсации заявителям, но и исправить ситуацию.
Видеоверсия программы
Прошло три года, но перемен не заметно. Россиян продолжают задерживать на митингах и даже одиночных пикетах, притом, что по российским же законам одиночный пикет – это единственный формат протестного публичного выступления, который не требует согласования. Но в Москве и Санкт-Петербурге в последнее время за такое выступление можно получить штраф или даже административный арест.
Ваш браузер не поддерживает HTML5
Протестовать нельзя
В студии Радио Свобода муниципальный депутат района "Проспект Вернадского" в Москве Елена Филина, на видеосвязи юрист и аналитик проекта "ОВД-Инфо" Денис Шедов.
Помимо Комитета министров Совета Европы, который обратил внимание на то, что Россия не исполняет решение ЕСПЧ, на днях еще и российские правозащитники, Московская Хельсинкская группа и "Мемориал", выступили с обращениями к уполномоченным по правам человека в Москве и Санкт-Петербурге с тем, чтобы те наконец обратили внимание властей на происходящее: на запреты одиночных пикетов под предлогом пандемии, – и с тем, чтобы они разъяснили полицейским, что не нужно "винтить" и штрафовать одиночных пикетчиков.
Россиян продолжают задерживать на митингах и даже одиночных пикетах
Елена, вы были как раз одной из таких оштрафованных во время еще продолжавшегося на тот момент карантина, когда вышли поддержать (вслед за Ильей Азаром) ведущего паблика "Омбудсмен полиции" к Петровке, 38, и вас точно так же скрутили после одиночного пикета и в итоге оштрафовали на 20 тысяч рублей.
Елена Филина: Меня штрафовали не один раз. В прошлом году мы начали выходить в таком формате после того, как летом отказывали во всех наших попытках согласовать массовую акцию: нам просто больше ничего не оставалось, ведь было необходимо выражать свою политическую позицию. В предвыборной кампании происходило снятие независимых кандидатов, и это возмущало всех. Люди выходили на массовые акции и получали большие проблемы. Но параллельно мы, как люди, все-таки включенные в процесс принятия решений во взаимодействии с властями города, всячески пытались перевести в легальное поле это абсолютно обоснованное и естественное желание людей высказывать свою политическую позицию. Мы постоянно подавали заявки. В какой-то момент нам согласовали митинг 10 августа, но до и после этого мы выходили в одиночные пикеты. Нас не задерживали. Костяком этого движения были муниципальные депутаты. Мы давали людям возможность встать после нас, подержать плакат, выразить свое мнение. На тот момент это реально была легальная история.
Марьяна Торочешникова: Более того, появилась даже такая форма протеста, как "очередь на пикет".
Елена Филина: Она появилась на пикете в защиту Ивана Голунова. Собственно, уже после выборов в Мосгордуму люди, выходившие на протест, попадали в тюрьму и получали реальные сроки. Мы очень долго думали, что делать. Те, кто остался на свободе, ходили в суды, пытались помочь арестантам. Но мы не находили такой формы, чтобы публично высказать свою позицию. Устраивать митинг по этому поводу? Ну, это один раз. И тогда мы придумали акцию "Метропикет", которая проходила каждую пятницу у станций метро и продолжалась с октября и до пандемии. В рамках этой акции получилось сделать большую пикетную очередь по "делу Сети" на Лубянке, в которой участвовало порядка 700 человек: человек стоит на улице один с плакатом, больше никто плакат не разворачивает, все остальные просто стоят рядом. Они могут идти пить кофе, могут делать что угодно. Это одиночный пикет.
Марьяна Торочешникова: Но вот после карантина...
Елена Филина
Елена Филина: К концу мая по большому счету ничего не изменилось. Когда арестовали Илью Азара, это было очень странно. Журналист и муниципальный депутат Илья Азар – один из участников и идейных вдохновителей Метропикетов. Андрей Морев, Михаил Плетнев и я вместе с Ильей Азаром очень плотно занимались публичной поддержкой политзаключенных. И вот в конце мая вышел Азар, а перед ним вышел Виктор Немытов, и обоих арестовали. Они вышли на пустую улицу, стояли...
Марьяна Торочешникова: Причем в масках.
Елена Филина: По поводу изоляции вообще не было никаких вопросов: муниципальные депутаты по указу мэра имеют возможность передвигаться по городу, им не нужно ничего согласовывать. Илья вышел – его задержали, и меня это просто возмутило! На следующий день я вышла на абсолютно пустую улицу. Через десять минут подъехала машина – и меня отвезли в Тверское ОВД, то есть в этот момент была четко включена репрессивная машина. Потом выяснилось: человек стоит с пустой бумагой или даже просто подняв вверх руки, и это тоже не подходит: пустые руки, поднятые вверх, считаются участием в публичной акции.
Марьяна Торочешникова: Более того, когда журналисты вышли в поддержку арестованного Ивана Сафронова, кого-то штрафовали за футболку в его поддержку. Это рассматривалось как публичная акция.
Елена Филина: Наверное, нас хотят максимально запугать, лишить возможности говорить с людьми о происходящем. Когда люди стоят в пикете около мэрии, на Петровке, около администрации президента, на Лубянке или в Чертаново, мимо них идут другие люди. И, наверное, самое страшное для власти то, что мы разговариваем о происходящем с теми людьми, которые смотрят телевизор. Вот это противостояние и привело к тому, что нас начали арестовывать.
Марьяна Торочешникова: Денис, почему российские власти так настроены против одиночных пикетов? И главное, почему они игнорируют трехлетней давности решение Европейского суда по правам человека, который вроде бы уже разъяснил, что нужно делать и чего делать нельзя?
Денис Шедов: В последние годы, казалось бы, самая безопасная и единственная форма выражения мнения на улице, которая не требует согласования, становится все более и более уязвимой. В Москве, Санкт-Петербурге и других городах ежегодно задерживают сотни участников одиночных пикетов. А в 2020 году эта проблема приобрела новый масштаб: за прошедшие несколько месяцев задержали больше участников пикетов, чем за весь прошлый год.
Одиночные пикеты сейчас регулируются как массовые, коллективные акции, и на них распространяются практически все правила, предусмотренные для коллективных собраний. В период пандемии и карантинных мер под предлогом ограничения распространения вируса ограничивают выражение мнений людей в форме одиночных пикетов. Но это мы наблюдали и раньше: например, во время Чемпионата мира по футболу, Кубка конфедераций – когда вводились ограничения на проведение публичных мероприятий, в том числе ограничивались и одиночные пикеты. В законодательстве есть эта двойственность, которая позволяет властям ограничивать и такую с эпидемиологической точки зрения безопасную форму выражения мнения, как одиночные пикеты. За прошедшие три года ситуация со свободой собраний в стране не стала лучше.
Марьяна Торочешникова: Стала только хуже.
Денис Шедов: Да, изменилось законодательство – появились новые правила: например, ответственность за вовлечение несовершеннолетних в публичные мероприятия. Люди, участвующие в мирных собраниях, получают уголовные сроки, как, например, Константин Котов. Весь прошлый год мы видим практику массовых задержаний людей на мирных акциях, сейчас же становимся свидетелями новых масштабов ограничения одиночных пикетов.
Марьяна Торочешникова: Такое ощущение, что российские власти, игнорируют все заявления Комитета министров Совета Европы и решения ЕСПЧ. Но если речь идет не о выплате компенсации, а о каких-то реальных действиях, можно как-то повлиять на чиновников?
Денис Шедов: Мы вместе с коллегами из правозащитного центра "Мемориал" и других организаций надеемся, что нам удастся донести до российских властей мысль о том, что права человека надо уважать и следовать Конституции РФ, гарантирующей свободу выражения мнений и свободу собраний. Мы направили обращение к московскому и питерскому уполномоченным по правам человека, которые неоднократно высказывались о проблеме со свободой собраний в столицах, а в дальнейшем мы планируем обратиться в Министерство юстиции и другие ответственные органы по поводу исполнения решения ЕСПЧ.
Марьяна Торочешникова: Елена, вы теперь, по мнению полицейских и суда, рецидивистка, ведь в последний раз вас оштрафовали за неоднократное нарушение правил проведения массовых мероприятий, хотя вы стояли в одиночном пикете. А суд принимает во внимание то, что ему говорят? В нашем сюжете показывали парня, который ратует за экологию: он стоит на площади один, как перст, а его обвиняют в нарушении социальной дистанции. Вы стояли явно в одиночном пикете, но вас обвиняют в повторном нарушении проведения массовых мероприятий. Суд-то по этому поводу задает вопросы какие-то полицейским?
Елена Филина: Полицейские обычно не приходят на суд. А суд уже неоднократно показал себя во всей красе. По "московскому делу" мы целиком и полностью понимаем все про суд. Это, конечно, политические решения. Судьи часто очень мило беседуют с теми людьми, которые приходят на заседание по статье 20.2 с протоколами о правонарушении, расспрашивают о мотивах: "Зачем было выходить? Почему это нужно было делать в такой форме?". Но заканчивается все всегда одинаково, потому что в суде уже давно все решено. И те полицейские, которые нас арестовывают, иногда (хотя и очень редко) понимают, что они совершают неправомочные действия, но у них есть приказ. И суд – часть системы.
Марьяна Торочешникова: То есть вы предполагаете, что судьи следуют каким-то указаниям сверху, чтобы всех штрафовать и арестовывать?
Елена Филина: Судя по массовым решениям... Акции-то у нас одиночные, а вот протоколы, которые составляются под копирку, и решения, которые потом по ним выносятся, вполне типовые. По одиночным пикетам принимаются абсолютно политические решения, в частности, по пикету на Петровке или по Сафронову, когда выходили журналисты, или когда вышли адвокаты в поддержку своих коллег.
Марьяна Торочешникова: Что должно произойти для того, чтобы изменилось отношение к людям, выходящим на одиночные пикеты,чтобы их перестали "винтить", хватать и назначать наказания?
Елена Филина: Здесь сложно что-либо прогнозировать. Когда меня раз за разом арестовывали на Петровке, я, просто ради эксперимента, встала у себя на проспекте Вернадского. Ко мне подошел полицейский и сказал: "Здравствуйте! Я вижу, что вы стоите в одиночном пикете. Вы имеете на это право".
Марьяна Торочешникова: Чудесно! То есть на проспекте Вернадского у вас есть такое право, а на Петровке, 38 – нет.
На одиночные пикеты сейчас распространяются практически все правила, предусмотренные для коллективных собраний
Елена Филина: Мы вообще не находимся в этом смысле в рамках закона и не можем предполагать, что должно случиться. Мы делаем то, что считаем должным и что не можем не делать, а вот что происходит в голове у тех, кто принимает решение, как на это реагировать, нигде не прописано. Мы не знаем, как они отреагируют: могут получить такую команду сверху, а могут не получить.
Велосипеды, самокаты, моноколеса и пешеходы – движение на тротуарах в больших городах превращается в хаос, а все потому, что все ездят где хотят и как хотят. За неправильное использование средств индивидуального передвижения штрафов, как правило, не выписывают – пока. Хотя в Казани, например, сотрудники ГИБДД уже заинтересовались электросамокатами.
Ваш браузер не поддерживает HTML5
Самокат - на штрафстоянку
В нашей студии – депутат Московской городской Думы Дарья Беседина, на видеосвязи – адвокат Сергей Радько.
Дарья Беседина: В сюжете говорится о том, что якобы велосипедисты чаще нарушают Правила дорожного движения, чем другие участники движения. Это популярное заблуждение. Исследования показывают, что правила нарушают одинаково часто все участники движения: и водители, и велосипедисты, и пешеходы. А разгадка простая – во всех трех случаях мы имеем дело с одними и теми же людьми. Другое дело, что различна цена нарушения, когда человек идет пешком или едет на велосипеде. Вот я езжу на велосипеде и вместе со своим велосипедом вешу, как взрослый мужчина. А автомобиль весит тонну, и разница в скорости, и цена нарушения, и цена ошибки тут, конечно, возрастает кратно.
Марьяна Торочешникова: Тем не менее, про пешеходов в Правилах дорожного движения написано, про автомобилистов написано, там есть даже про велосипедистов и про тех, кто управляет скутерами и мотоциклами. Но там ничего нет про тех, кто ездит на гироскутерах, моноколесах, сегвеях, электросамокатах, хотя они иногда развивают приличную скорость.
Дарья Беседина: Законодательная база (и не только у нас, но и во всем мире) сейчас немного отстала от реальности. Средства индивидуальной мобильности собирались ввести в ПДД, но пока этого не сделали, потому что наши люди, которые принимают решения, не очень хорошо понимают, что это такое и как это работает. Чиновники у нас передвигаются исключительно на автомобилях, и мышление у таких людей немножко другое, они иначе взаимодействуют с городом. Но такие попытки существуют, и это правильно. У средств индивидуальной мобильности есть определенные параметры, например, скорость: как правило, они развивают скорость 20-30 километров в час.
Марьяна Торочешникова: Некоторые электросамокаты разгоняются и до 50-и.
Дарья Беседина: Это отдельная категория. Те, которые массово используются, небольшой мощности, к тому же они часто не ездят с максимальной скоростью.
Марьяна Торочешникова: На такой скорости тоже можно сбить пешехода.
Дарья Беседина
Дарья Беседина: Это примерно такая же скорость и масса, как у велосипеда. Самокаты легкие, они никакой существенной массы не прибавляют. Они не могут ехать по проезжей части. И, действительно, есть такая тенденция, чтобы выделить их в отдельную категорию в ПДД, что правильно. Сейчас просто наши ПДД немного от этого отстали.
Марьяна Торочешникова: Сейчас этот законопроект как раз вывешен на обсуждение.
Дарья Беседина: Обобщенную статистику о том, сколько самокатчиков попадают в ДТП, вроде как не собирают. Но наша ГИБДД недавно опубликовала данные...
Марьяна Торочешникова: Год назад – за первую половину 2019 года: они сообщали о двух погибших и 39 пострадавших в ДТП с участием персональных электрических средств передвижения.
Дарья Беседина: В ответе на мой недавний запрос в ГИБДД они говорят, что не регистрируют ДТП, которые случаются между человеком на самокате и пешеходом, потому что в обоих случаях юридически это пешеходы, и для них это не представляет интереса. Мы предполагаем, что ДТП, в которых погибли два человека, это все-таки ДТП с автомобилями, то есть источник опасности в этом случае – автомобиль, а не самокат. За весь 2018 год – всего 39 ДТП с самокатами, без погибших, а при этом ДТП с автомобилями 168 тысяч.
Марьяна Торочешникова: Я не совсем понимаю, как относиться к этой истории. Я одновременно являюсь и пешеходом, и человеком, который время от времени ездит на велосипеде, и человеком, который время от времени ездит на машине. Но меня до глубины души потряс факт, что человека за езду на электросамокате могут оштрафовать, лишить водительского удостоверения, а его электросамокат взять на штрафстоянку.
Дарья Беседина: Я подозреваю, что этот случай – какое-то вопиющее изобретение казанских сотрудников ГИБДД.
Сергей Радько: Представители ГИБДД уже дали ответ по этому поводу. Дело в том, что формально электросамокат, имеющий мощность больше 0,25 киловатта, подпадает под определение мопеда. Мопед является транспортным средством, и у его владельца должно быть удостоверение любой категории. Соответственно, на него распространяются все ограничения: например, не управлять в пьяном виде. То есть ГИБДД из Казани довольно креативно подошла к этой идее и придумала какое-то ноу-хау по борьбе с теми, кто катается на электросамокатах. Другое дело, что возникает большой вопрос: а как они определяют, какая мощность у самоката? Одно время была проблема, когда ГИБДД не могла отличить скутер, имеющий объем до 50 кубов, от скутера большего объема: если больше, то требуется регистрация в ГИБДД, ОСАГО и так далее, а если до 50-и, то требуется только удостоверение, а раньше и его не нужно было. Но ГИБДД каким-то образом установила, что этот электросамокат имеет мощность выше 0,25 киловатта, поэтому подпадает под определение мопеда. Хотя, на мой взгляд, здесь есть некая казуистика, потому что самокаты отдельно оговорены в Правилах дорожного движения. И получается, что здесь есть некое противоречие.
Марьяна Торочешникова: То есть люди, которые используют самокаты, сейчас, с точки зрения действующих правил, являются пешеходами?
Сергей Радько: Если самокат не подпадает под определение мопеда, то есть не имеет электродвигателя мощностью больше, чем 0,25 киловатт, даже креативные ГАИшники из Казани никак не смогут отнести его к транспортному средству в виде мопеда и применить меры к его владельцу именно как к водителю транспортного средства.
Марьяна Торочешникова: Но с таким же успехом креативные ГАИшники могут штрафовать и людей, которые передвигаются на инвалидных колясках с электрическим приводом.
Сергей Радько: Нет. Инвалидные коляски отдельно оговорены в ПДД. Хотя, может быть, в качестве следующего шага они займутся и людьми в этих колясках, ведь коляски тоже иногда имеют и большую массу, и заметную скорость, а некоторые инвалиды катаются на них по дорогам и тоже создают опасность. Но это не такая актуальная проблема, потому что таких колясок у нас мало, в отличие от электросамокатов и прочих средств электрической мобильности.
Марьяна Торочешникова: Нужно ли все-таки урегулировать этот вопрос? Сейчас на обсуждении висит этот законопроект, который придумали Минтранс с Госавтоинспекцией, где они как раз и ввели термин "средство индивидуальной мобильности". Нужно про них что-то писать в Правилах дорожного движения?
Сергей Радько
Сергей Радько: Я думаю, нужно. Мы сейчас обсуждаем случай в Казани, и получается, что только там ГАИшники додумались еще раз более внимательно почитать ПДД и с удивлением обнаружили, что, оказывается, по некоторым позициям электросамокат подпадает под понятие мопеда, со всеми вытекающими последствиями. Вот дабы не было такого разночтения и непонятного толкования, все-таки лучше, чтобы в ПДД было объяснено, что такое мопед, что такое самокат, что такое электросамокат. Та техника, которая сейчас появляется, развивается гораздо быстрее, чем наши законы и правила, поэтому мы и видим историю, когда ГАИшникам вроде бы и хочется наказать водителя, и они пытаются за уши притянуть эту историю, создать видимость того, что борются с пьяным водителем... Но у них возникает вопрос: можно ли данного владельца электросамоката назвать водителем?
Марьяна Торочешникова: Справедливости ради здесь нужно отметить, что это не ноу-хау казанских инспекторов дорожного движения. Я посмотрела в базе судебных решений "СудАкт": есть решение 2017 года из Тамбова, где мужчину лишили водительских прав за то, что он нетрезвым управлял электросамокатом (хотя мужчина утверждал, что он не ехал на самокате, а стоял), потому что сотрудники ГАИ обнаружили маркировку мощности двигателя – более четырех киловатт. И суд постановил, что по техническим характеристикам это мопед, а значит, он – водитель, а не пешеход. В Орловской области в 2015 году тоже был случай: мужчина управлял электросамокатом, был пьян. Но его спасло то, что в инструкции по эксплуатации электросамоката было сказано, что мощность двигателя – всего два киловатта: такой самокат никак не может быть признан транспортным средством, а мужчина – пешеход. В итоге суд оштрафовал его только на 1200 рублей за нарушение ПДД лицами, которые непосредственно участвуют в процессе дорожного движения, если они находятся в состоянии алкогольного опьянения.
Дарья Беседина: То есть можно оштрафовать пьяного человека за переход через улицу?
Марьяна Торочешникова: По этой логике – да.
Нужны инфраструктурные изменения облика улиц, при которых невозможно нарушать и разгоняться до опасных скоростей
Дарья Беседина: Это какая-то правоприменительная казуистика, изобретательность ГАИшников. Если задача ГИБДД – это обеспечение безопасности дорожного движения, то они борются не с тем. Опасность на наших улицах, гибель людей в ДТП происходит из-за автомобилей. И если ГИБДД хочет действительно повысить безопасность, то нужно принимать меры по перестройке наших улиц в безопасные, как это делают в Скандинавии и во всем мире. Это называется Vision Zero ("Ноль смертей"): инфраструктурные изменения облика улиц, при которых нарушать и разгоняться до опасных скоростей, делать опасные маневры становится физически невозможно или очень затруднительно.
Марьяна Торочешникова: С другой стороны, московские власти пытаются что-то предпринять. Например, жители Тверского района Москвы в своей соседской группе бесконечно обсуждают велосипедную дорожку, которую проложили на одной из улиц: все велосипедисты едут не по ней, а по тротуару. И водители возмущаются тому, что сузили проезд для транспорта.
Дарья Беседина: История с Лесной улицей не имеет никакого отношения к безопасности. Это типичный городской конфликт: не потому, что это хорошее или плохое решение, а потому, что мэрия не очень любит разговаривать с людьми, относится к ним свысока. Они не объясняют, что происходит, зачем это делается, а просто "причиняют добро". Конечно, люди возмущаются.
У нас в Москве очень плохо с безопасностью движения: каждый год гибнет порядка 500 человек. Скандинавские столицы за прошедшие годы снизили смертность почти до нуля, то есть в год гибнут буквально один-два человека. А чем занимается наша дорожная инспекция? Московская ГИБДД недавно опубликовала у себя в Twitter: "Тревожная ситуация! Дети на самокатах стали попадать под колеса". По их мнению, виновата не городская среда, которая агрессивна и недружелюбна к детям, а сами дети! Это типичное victim blaming ("обвинение жертвы")!
Марьяна Торочешникова: Что же сейчас, на ваш взгляд, должны сделать российские власти для того, чтобы все-таки как-то организовать движение на тротуарах? Ведь действительно бывает очень страшно, когда тебя вдруг совершенно бесшумно обгоняет кто-то на моноколесе или электросамокате, и непонятно, как привлечь его к ответственности.
Дарья Беседина: Люди на велосипедах и самокатах не должны ездить по проезжей части, потому что им страшно там находиться. Нужна выделенная инфраструктура.
Марьяна Торочешникова: То есть они должны ездить там же, где и велосипедисты?
Дарья Беседина: Да. Сейчас в Москве нет инфраструктуры для велосипедистов. Начались какие-то жалкие потуги – нарисовали буквально несколько полос: конечно, мало, но это шаг в правильном направлении. Это не идет ни в какое сравнение с тем, что предпринимают города по всему миру. В Москве нет места для велосипеда. У велосипедиста есть выбор: ты едешь по проезжей части, где автомобили несутся со скоростью 60-80 километров в час, или по пешеходным тротуарам.
Марьяна Торочешникова: А самокатчики вообще об этом не задумываются, они всегда ездят по тротуарам.
Дарья Беседина: Нет, я вижу людей на электросамокатах, едущих по проезжей части, но в основном это молодые мужчины. Этот способ перемещения небезопасен, страшен, и многие люди не хотят им пользоваться.
Марьяна Торочешникова: Сергей, а насколько законно сейчас передвигаться по дорогам на электросамокатах?
Сергей Радько: Здесь возникает странная история. Если самокат подпадает под понятие мопеда, то он является транспортным средством, которое, конечно, не имеет права передвигаться по тротуарам. За это может быть штраф, как для водителя автомобиля: две тысячи рублей. А передвигаться по проезжей части более опасно для водителя самоката, потому что в потоке он почти незаметен, и малейшее касание автомобиля или попадание в неровность, которых у нас на дорогах очень много, грозит ДТП, падением и очень тяжкими последствиями. Это означает кидать их под колеса проезжающих машин, что ухудшит безопасность, о которой мы так жарко спорим.
Дарья Беседина: Конечно, все эти средства индивидуальной мобильности нужно выделить в ПДД. Я думаю, для них должна быть такие же правила, как и для велосипедов. И, конечно, нужна инфраструктура, чтобы у этих людей было безопасное место на улицах города.
Марьяна Торочешникова: Вот о чем должны думать сотрудники ГАИ, а не о том, как бы штрафовать несчастных владельцев электросамокатов!