Лакомый кусок или поле битвы

Из 5200 американских солдат, дислоцированных в Ираке, скоро там останутся 3 тысячи, а потом еще меньше. Как сообщил 9 сентября Пентагон, США сокращают свой воинский контингент в Ираке примерно на 40 процентов. Как этот шаг повлияет на дальнейшие позиции Вашингтона на всем Ближнем Востоке и быстро ли найдутся те, кто захочет занять освободившееся место – в Тегеране, Анкаре, Эр-Рияде и, возможно, в Москве? Насколько сам Ирак готов самостоятельно определять свою будущую внешнюю и внутреннюю политику – и навсегда ли для него и всех его соседей исчезла угроза со стороны террористов из группировки "Исламское государство"?

Главная задача пребывания американских военнослужащих на иракской территории всегда официально заключалась в борьбе с боевиками террористической группировки "Исламское государство". Теперь, судя по заявлениям из Вашингтона, руководство действующей в Ираке международной военной коалиции, возглавляемой США, рассчитывает, что иракские силы в целом сами возьмут на себя исполнение этой функции.

Американские военные вновь появились в Ираке в большом составе в 2014 году, в связи с захватом боевиками группировки "Исламское государство" обширных районов и в этой стране, и в соседней Сирии. В последний раз перспектива снижения численности американских войск обсуждалась на недавней встрече в августе президента США Дональда Трампа с премьер-министром Ирака Мустафой аль-Казыми.

Американские и иракские офицеры на военной базе на севере страны. 2020 год

При этом отношения между Вашингтоном и Багдадом до сих пор остаются напряженными после того, как в январе этого года в результате проведенной американскими спецслужбами операции вблизи аэропорта Багдада был ликвидирован влиятельный иранский генерал Касем Сулеймани, командовавший спецподразделением "Аль-Кудс" в составе Корпуса стражей Исламской революции. После его гибели парламент Ирака принял резолюцию, рекомендовавшую как можно быстрее вывести с территории государства все иностранные войска – под которыми подразумевались также и разные многочисленные иранские прокси.

О складывающейся ситуации в интервью Радио Свобода рассказывает политолог-востоковед, приглашенный эксперт вашингтонского Института Ближнего Востока Антон Мардасов:

– В последнее время американские войска там все время сдавали свои базы иракским военнослужащим и передислоцировались на север, на объекты в автономном Иракском Курдистане. Американцы сейчас остаются только в этом автономном регионе, что является, на мой взгляд, для них оптимальным решением, потому что Иракский Курдистан – наиболее защищенная территория в этой стране, и не только из-за того, что там, образно говоря, больше видеокамер установлено, но и в силу просто обилия бойцов сил безопасности, которые контролируют все эти КПП и так далее.

Учитывая неуклонный рост противостояния американских войск с проиранскими формированиями, которые периодически обстреливают и "зеленую зону" Багдада, и все американские базы, такая передислокация имеет смысл. Потому что многие объекты войск США расположены в пустыне, а в этих районах как раз и активны и руководимые из Тегерана вооруженные формирования так называемого ополчения "Хашд аш-Шааби", и джихадисты из "Исламского государства". Постоянно случались нападения на патрули, обстрелы, и даже непонятно было, кто стреляет в американских солдат – это шиитское ополчение либо террористы из ИГИЛ.

Но, конечно, с точки зрения большой политики, с точки зрения имиджа Вашингтона, сворачивание американского присутствия в Ираке выглядит не очень хорошо. Потому что у лидеров разных стран, сил и группировок там складывается мнение, что американцы уходят из Ирака под жестким давлением – и это давление успешно осуществляется Ираном.

– Да, очень много говорится о том, что сегодня Ирак все сильнее становится государством – сателлитом Ирана, что эта территория, в общем, большого противостояния Вашингтона и Тегерана. Отношения США с Багдадом и обострились, собственно, в начале года после уничтожения американцами Касема Сулеймани, который тогда в Багдад прилетел с этаким дружески-рабочим визитом. Этот фактор в Белом доме вообще теперь не принимают во внимание?

– Принимают, но другого выхода нет. Вашингтон вынужден проводить здесь сложную политику маневрирования. Потому что в Ираке огромное количество шиитских (а значит, в той или иной мере проиранских) партий, их несколько сотен. Плюс осенью прошлого года начались активные протесты по всей стране (очень схожие выступления случились и в Ливане). Многие их причины объясняют тем, что народы двух стран устали от иностранного засилья, иранского, американского и всех их вместе. Но вообще эти протесты, что в Ливане, что в Ираке, были полезными – население продемонстрировало, что у него есть все-таки запрос на свою идентичность, стремление к национальной самостоятельности. Это проявление самосознания, иракского и ливанского, стало показателем того, что гражданское общество там не умерло. В ходе этой протестной волны предыдущее правительство Ирака было расформировано, хотя я считаю, что это не послужило национальным интересам Ирака, поскольку кабинет прежнего премьера Адиля Абдул-Махди был довольно-таки успешен в своей экономической политике.

На фоне всех политических событий и этих протестов, после ликвидации Касема Сулеймани шиитские формирования в Ираке более смело начали преследовать свои цели, чаще стали атаковать американские объекты, демонстрируя тем самым, что иракский народ якобы больше против американского присутствия, чем против иранского. Поэтому там у Вашингтона появился сложный комплекс проблем, который привел к тому, что в иракском парламенте стали вроде как указывать американцам на дверь. Это вроде бы как было поддержано и нынешним правительством Ирака. Почему я повторяю все время – вроде бы как? Потому что иракский политический истеблишмент, в котором разные фракции и силы с разной степенью лояльности симпатизируют либо США, либо Ирану, все-таки не такой глупый, откровенно говоря. То есть он тоже маневрирует. Иракские власти тогда, после смерти Сулеймани, говорили, что, мол, "да, американцам надо бы уйти". Но в действительности договаривались с Вашингтоном просто о других условиях его пребывания там.

– А эти массовые антиправительственные выступления все-таки имели больше социально-экономический характер или там была сильная этническая и религиозная подоплека?

– Протесты явно имели социально-экономический характер, потому что вначале на иракских площадях и улицах – это была отличительная черта – сходились все конфессии, то есть и шииты, и сунниты митинговали вместе. Но этим социальным недовольством населения, усталостью пользовались внутренние игроки. Некоторые шиитские партии говорили о том, что предыдущему правительству нужно было срочно подавать в отставку, потому что оно не выполняло свои социальные обязательства, и что восстановление страны шло медленными темпами. В Тегеране беспокоились о том, что они будут из-за этого терять свое влияние в Ираке. Но в итоге нынешний иракский премьер-министр Мустафа аль-Казыми – это фигура, которую можно назвать компромиссным вариантом для всех. Он, с одной стороны, проамериканский политик – и это, безусловно, победа Вашингтона. С другой стороны, он понимает, что с Ираном придется договариваться, с Ираном нужно даже дружить – просто потому, что это соседние страны. У Ирака и Ирана есть сильное экономическое сотрудничество, по разным статьям экспорта-импорта. Поэтому в Ираке, действительно, иранское и американское влияния соревнуются все сильнее.

– Главной целью присутствия американских войск на территории Ирака была заявлена (и она остается таковой) борьба с группировкой "Исламское государство". Неужели кроме этих террористов у США не осталось врагов и интересов в Ираке, с которыми они должны продолжать бороться и как-то все это контролировать? С учетом того, что рядом находится еще более проблемная Сирия, которая также раскроена на составные части, и американские войска действуют и там?

– Американцы даже и без этих лозунгов "Уходите, янки!", которые там шииты кричали, все равно бы снижали свое присутствие. Просто потому, что они понимают – местным силовым формированиям нужно постепенно укрепляться. А такое укрепление невозможно, когда над тобой стоит конкретный человек с автоматом и дает тебе притом постоянно доллары. Нынешние власти Ирака должны к чему-то стремиться, и они сейчас довольно-таки самодостаточные. Стремление к тому, чтобы делать свою страну лучше, укреплять собственные службы безопасности, у них действительно есть, и это довольно-таки важно с точки зрения состояния Ирака.

Что касается борьбы с "силами зла". Присутствие в Иракском Курдистане для американцев, повторюсь, на самом деле более оптимальный вариант. Потому что это некий плацдарм, который США давно рассматривали в качестве островка противодействия как иранскому влиянию, так и "Исламскому государству". Дислокация там позволяет им и контролировать иракско-сирийское пограничье, и поддерживать курдов (которые, собственно, усилились после того, как войска США вошли в Ирак в 2003 году), и не провоцировать дополнительную волну протестов среди националистических формирований – при том что запрос на национализм, на возрождение, в хорошем смысле слова, в иракском обществе есть. Чем американцы будут незаметней в Ираке, тем можно будет больше апеллировать к идее о том, что незаметней должно было бы быть и иранское присутствие.

А группировка "Исламское государство" в Ираке – она как в игре "Мафия", когда "горожане засыпают, и она просыпается". Оно довольно-таки все еще сильно. "Исламское государство" сейчас вернулось к состоянию фактически 2003 года, то есть к самому своему началу, к тем джихадистским группам, которые были прародителями идеи "халифата". И, на самом деле, для террористов из "Исламского государства" такое положение комфортно: "мирные торговцы" днем потом ночью запросто надевают балаклаву и устраивают взрывы и диверсии. Это, конечно, проблема, с которой силовым структурам Ирака предстоит тяжело бороться. Все эти ячейки ИГИЛ ведь дислоцируются не только в жилых районах. Пустынные территории иракско-сирийского пограничья богаты подземными тоннелями, которые еще Саддам Хусейн укреплял в целях обороны. Там много разных пещер, тростниковых зарослей… В общем, используют они местность очень хорошо. Поэтому эти их атаки периодически случаются и в Ираке, и в Сирии. Как мы помним, недавно российский генерал погиб в Сирии как раз при поиске такой ячейки ИГИЛ – российские военные подорвались на заложенной ими мине.

– Мы подошли к важному вопросу: да, все более активную роль во всех делах на Большом Ближнем Востоке сейчас играет Москва. Какие у России сегодня есть интересы в Ираке? И может ли так получиться, что там в будущем появятся и российские силы, и военные, и российский бизнес уж точно, вслед за Сирией? Потому что я уверен, что в Кремле этот сценарий рассматривают. Особенно если вспомнить, что во времена холодной войны Ирак был сферой влияния и союзником скорее Советского Союза, а не США – как и Сирия. И в Москве об этом точно никогда не забывали.

– Да, но в Москве также хорошо понимают, что местные силы используют "российский фактор" для шантажа своих традиционных союзников. Конечно, соблазн играть еще большую роль в том же Ираке в Кремле есть – но, собственно, иракцы также активно используют Москву для достижения своих интересов. Россия удачно воспользовалась ранее ситуацией в Сирии, когда никто не хотел брать ответственность за разрешение кризиса – поэтому, собственно, она туда и вошла. В Ираке то же самое – в разгар кризиса между курдами и Багдадом Москва фактически продавила сценарий повышения собственной роли в Иракском Курдистане. Мы помним о подписании там "Роснефтью" различных контрактов. Тогда Москва действительно помогла курдам закрыть ряд задолженностей перед иностранными компаниями – но ведь договоренности "Роснефти" с Эрбилем носят скорее откровенно политический характер, а не экономический. Там намечается разработка ряда месторождений, она еще только запланирована, – так от них, например, британские компании отказались в свое время по причине нерентабельности добычи. А Москва – нет! Кремль просто использовал этот шанс, понимая, что в другой ситуации возможности безболезненно войти туда не будет. Хотя мне ясно, что эти все сообщения, которые в последнее время идут, о том, что лидеры иракских партий и чиновники ездят в Москву на какие-то переговоры или что Ирак планирует закупить ЗРК С-400, – конечно, очень сильно преувеличены. У проиранских шиитских формирований "Хашд аш-Шааби" есть соблазн закупить устаревшие средства ПВО из запасов российской армии, даже контакты такие осуществлялись – но все это остается на уровне прожектов и страшилок.

– Говоря простым языком, какие-нибудь бойцы "ЧВК Вагнера" в ближайшее время не могут появиться в Ираке, так, как они появились сперва в Сирии, а потом в Ливии?

– Я думаю, все-таки в Ираке – это маловероятно. Потому что российские компании вроде "Газпрома", "Роснефти" и прочих работают в Ираке и так спокойно пока, и службы безопасности их тоже работают – то есть нужды в услугах таких ЧВК (которых в России официально не существует) у них нет. Что касается "зеленых человечков", которые там на каких-то спорных объектах теоретически могут появиться, – так это будет, конечно, авантюра Москвы. Потому что, скажу, в Ираке растет здоровый национализм, идет возрождение общества и любое новое иностранное вмешательство вызовет сильнейшее отторжение и сопротивление.

– Вы все время говорите о росте иракского национализма. А в каком состоянии в общем сегодня находится Ирак? Можно ли вообще говорить о целостности и состоятельности его как полноценного государства? Везде там неспокойно? На юге – шиитские ополчения, на севере – вообще фактически самостоятельный Иракский Курдистан. Везде остались радикальные джихадисты, из ИГИЛ и откуда угодно еще. Плюс масса племенных, каких-то этноконфессиональных и прочих союзов, конфликтов. Территория этого государства – это ведь огромный пестрый ковер, всех и всё даже не перечислишь.

– Да, к тому же в Тегеране во время недавних упомянутых нами протестов пытались разыграть странный сценарий – формирование так называемого "Шиитстана". Есть такая теория, что Ирак нужно разделить на "Курдистан", "Шиитстан" и "Суннитстан". Иранцы через своих подданных и подручных пытались внести корректировки в иракскую конституцию – но ничего не получилось из этого. Да, действительно, Ирак – пестрая карта. И учитывая, что формально подразделения ополчения "Хашд аш-Шааби" – это часть национальной армии, они, конечно, представляют угрозу. Неспроста многие региональные игроки предупреждали, что Иран перебрасывает им ракеты средней и малой дальности для того, чтобы они там чуть ли не по Израилю смогли бы ударить! И даже вроде как инженеры бывшей саддамовской эпохи нанимались для обслуживания подобных ракетных комплексов.

Бойцы одного из шиитских "ополчений" в Ираке, руководимые из Тегерана. 2019 год

При этом все-таки все шиитские силы Ирака нельзя назвать однозначно проиранскими. Многие религиозные деятели, которые компромиссно относятся там к Ирану, тем не менее, исповедуют немного другой шиизм, и это вовсе не доктрина "вилаят э-факих" в интерпретации покойного аятоллы Хомейни. И это понимают в регионе. Так, Саудовская Аравия уже несколько лет довольно активно взаимодействует с представителями местного влиятельного Великого аятоллы Али Систани и с другими иракскими шиитскими лидерами. Что касается суннитских арабских племен и их лидеров, которые очень важны для борьбы с "Исламским государством" (они как раз в свое время ополчение "Аль-Сахва" сформировали, которому удалось побороть "Аль-Каиду" и загнать ее в угол, вместе с американцами), то, конечно, их нужно больше интегрировать в политическую жизнь. Но, в принципе, нынешние власти Ирака делают шаги в этом направлении. Сейчас в Ираке, конечно, очень сложная ситуация. С другой стороны, она лучше, чем была несколько лет назад, когда официально только победили группировку "Исламское государство".

– К какому-то международному блоку обязательно Багдаду в ближайшем будущем придется примкнуть? Потому что такой вакуум не терпит пустоты. Должен кто-то прийти на свободное место? Кто это может быть? Турция с ее бесконечной войной с курдами и страхом перед любыми их формированиями? Или все-таки это будет Иран, который совместно с Турцией, кстати, проводит военные операции против курдских бойцов из Рабочей партии Курдистана на территории Ирака? Или блок арабских монархий Персидского залива, который Иран ненавидит? Куда сдвинется вектор внешней иракской политики?

– Если у власти продолжит находиться нынешнее правительство, то, я думаю, будет самый оптимальный вариант для самого Багдада, учитывая настроения в регионе, о которых я слышу. Настоящая независимость страны, как бы пока несерьезно для некоторых это ни звучало. Да, есть соблазн назвать нынешнее состояние Ирака вакуумом, который кто-то должен заполнить. Предыдущее правительство Адиля Абдул-Махди продемонстрировало, что такая политика может быть успешной. Они создали рабочую иракско-саудовскую комиссию по экономическим вопросам – и тут же уравновесили ее аналогичной совместной комиссией с Ираном. Да, у всех иракских соседей есть соблазн соперничать там, например, у пока продолжающих ссору Саудовской Аравии и Катара, которые уже прикидывали, кто больше должен вложить инвестиций в Ирак. Но, с точки зрения Багдада, подобная ситуация как раз хороша – что страна, за которую борются, так желанна в плане привлечения внешних финансов. А это самое важное сейчас для Ирака. Но нужно помнить, да, что есть силы, как иранские, так и не иранские, которые заинтересованы в том, чтобы в Ираке дальше продолжался хаос – и в этом хаосе можно было бы хорошо зарабатывать.