Папа римский Франциск поддержал законодательное признание гражданских однополых союзов. Это заявление вызвало противоречивую реакцию внутри Римско-католической церкви. В РПЦ гомосексуальность по-прежнему рассматривается как тяжелый грех, однако, как отмечает религиовед Николай Митрохин, это скорее формальная позиция Московского патриархата. Внутри самой РПЦ видны тенденции к более толерантному отношению к ЛГБТ, несмотря на недавнее принятие в России конституционных поправок, закрепляющих понятие брака как союза мужчины и женщины.
"Гомосексуалы имеют право на семью. Они дети Божьи. Нам нужны законы о гражданских союзах, чтобы таким образом защитить их права" – эти слова Франциск произносит в документальном фильме "Франческо", показанном на кинофестивале в Риме. Франциск – первый из римских понтификов, сделавших подобного рода заявление. Впрочем, еще в 2010 году, будучи архиепископом в Буэнос-Айресе, Франциск высказывался в пользу узаконивания однополых гражданских союзов.
Слова папы Франциска об однополых союзах – ответ на мировую тенденцию
Позиция нынешнего папы противоречит доктрине Римско-католической церкви, рассматривающей гомосексуальность как грех. Браком католическая церковь признает только союз мужчины и женщины. Такова официальная позиция Ватикана, принятая в 2003 году при папе Иоанне Павле II. Представители консервативного крыла Римско-католической церкви настаивают, что заявление Франциска не меняет существующую доктрину.
Обратила ли Московская патриархия внимание на позицию папы Франциска по поводу однополых гражданских союзов? Возможна ли, хотя бы в отдаленной перспективе, их поддержка Русской православной церковью и другими православными церквями на постсоветском пространстве? На эти вопросы отвечает сотрудник Центра изучения стран Восточной Европы Бременского университета Николай Митрохин.
Николай Митрохин
– Насколько я знаю, публичных заявлений официальных церковных структур по этому поводу не было. Но в неофициальном порядке было множество различных заявлений, выражений своего мнения со стороны священников самого разного калибра. Эти заявления в целом сводились к мысли, что вот, мол, докатилась Римско-католическая церковь до оправдания самых греховных вещей, но это ей все равно не поможет в удержании паствы. То есть подобные заявления папы трактуются в РПЦ исключительно как сражение за удержание в Европе либеральной паствы, которая резко сокращается, и поэтому с ней необходимо заигрывать подобного рода образом.
С моей точки зрения, ситуация выглядит несколько по-иному. Там, в Европе, где действует католическая церковь, где прежде всего сохраняется стабильное сельское население и население малых городов, там, в принципе, католики сохраняют относительно стабильную паству. Цель выступления Франциска не в том, чтобы удержать в стане католиков либерально настроенных горожан. Цель – не слишком отставать от изменений в базовых для Римско-католической церкви государствах Северного полушария и Латинской Америки, действовать в духе времени. Ведь во многих странах принимаются или уже приняты законы, связанные с однополыми союзами. Такое законодательство уже есть в странах с традиционно католическим населением, достаточно упомянуть Испанию или Аргентину. Есть некий общецивилизационный поворот в сторону признания, как минимум, гражданско-правового статуса однополых союзов, на который, собственно, католическая церковь, как глобальная церковная организация, вынуждена так или иначе реагировать. Причем реакция пока довольно скромная.
Признание гомосексуальности ужасным и страшным грехом не только в РПЦ, но вообще на постсоветском пространстве и, в более широком плане, в мире, во многих религиозных организациях Азии, части Африки является, на самом деле, относительно недавней проблемой. В классической авраамической религиозности гомосексуальность не проходит по разряду страшных грехов. В списке смертных грехов ее просто-напросто нет. Там много других грехов, о которых люди, как правило, не вспоминают, а этого нет.
Практика наказания за гомосексуальность была принята в иудаизме, потом частично в христианстве, отчасти в исламе, но она всегда была достаточно маргинальной практикой. В какие-то времена, в рамках каких-то определенных религиозных течений внутри больших религий, она применялась достаточно активно. В другие периоды все было достаточно мирно. Достаточно вспомнить, что, например, в православии на Балканах был ритуал братания, подобный венчанию, между двумя мужчинами, который фактически повторял церковный обряд. Гомосексуальные практики были широко распространены в христианстве, значительная часть монашествующих были геями или лесбиянками, людьми других гендеров. И именно монастыри, где люди жили в коллективе одного пола, фактически являются легальной формой сосуществования людей одного гендера вместе, жизни под одной крышей. Нередко встречаются упоминания о том, что многие монахи жили вдвоем в келье, друг другу помогали, были духовными братьями и так далее.
И сейчас в РПЦ гомосексуальные практики широко распространены, а люди, которые находятся внутри церкви, их активно обсуждают. Я имею в виду церковных активистов, священников, епископов, все о них знают. Многие епископы являются геями, что известно не только из расследований дьякона Кураева, "сливов", которые ему направляют священники. Любому человеку, который находится в церковной ограде, об этом хорошо известно. Поэтому такое публичное неприятие гомосексуальности в большой степени носит риторический характер.
В последние 10 лет в РПЦ резко сократилось количество откровенно гомофобных заявлений
Как мне кажется, относительно скромная реакция внутри РПЦ на выступление папы свидетельствует о том, что она сама задумывается о том, что с этим делать. Мне известны, например, открытые геи в церковных структурах. В РПЦ за рубежом некоторое время назад был архиерей Варнава Каннский, заключивший официальное однополое партнерство во Франции. После его смерти выяснилось, что у него был юридически закрепленный однополый партнер. Поэтому мне кажется, что в перспективе в РПЦ тоже должны быть какие-то подвижки в этом плане.
Наблюдая за высказываниями церковных деятелей уже почти 30 лет, я могу сказать, что в последние 10 лет резко сократилось количество откровенно гомофобных заявлений. Есть, безусловно, и такого рода декларации, но уровень жесткости риторики довольно сильно понизился. И, наоборот, внутри РПЦ появилось откровенно проЛГБТ-лобби. Это отдельные либеральные теологи, священники, церковные активисты, призывающие к снижению агрессии против ЛГБТ, к большей толерантности, к поиску общего языка с гомосексуалами. Я думаю, что и дальше внутри РПЦ будет развиваться тренд на более толерантное отношение к ЛГБТ и через 20 лет какой-то из патриархов РПЦ вполне может признать возможность легализации однополых союзов даже в церковной среде.
– Я понимаю, что у вас есть возможность следить за ситуацией изнутри. Не прошу вас назвать источники, но все-таки на каком уровне ведутся такие разговоры? Это частные беседы между священниками или, может быть, это то, что не выносится наружу, когда собираются представители именно каких-то структур РПЦ?
– В первую очередь это заявления в соцсетях. Сейчас основная часть церковных дискуссий идет в социальных сетях. Кто-то пишет пост, под ним пишут комментарии. Круг людей, которые участвуют в этих обсуждениях, как правило, относительно стабилен в каждой конкретной ситуации, и видно, куда идет тренд. Некоторые из этих дискуссий продолжаются в церковных медиа, разумеется, в либеральных и в сильно смягченном виде. Например, пишут, что "не стоит бить и убивать гомосексуалов". И по этому поводу "возможны дискуссии".
Папа римский Франциск. Кадр из документального фильма "Франческо"
после третьей рюмки люди рассказывают, с кем живет епископ, кто из влиятельных священников является геем
Второй источник, для меня во всяком случае, это разговоры со священниками, посиделки со священниками – редко когда ты находишься в исследовательской поездке и вечер не заканчивается деловым ужином с кем-то из респондентов. Могу сказать, что после третьей рюмки зачастую этот вопрос всплывает и обсуждается, люди рассказывают, как там дела "на местном уровне", с кем живет епископ, кто из влиятельных священников является геем, и что там от этого зависит, и куда это идет. Такого рода информации в устных преданиях просто очень много. Но, собственно, когда сам заходишь в здание суровой уральской епархии, а там все вопросы в отсутствие архиерея решает его "личный секретарь" – двадцатидвухлетний голубоглазый блондин в гавайской рубашке, – тоже "всё понятно".
И третье, есть несколько блогов, один из них широко известен, это блог Андрея Кураева, которые специализируются на сборе такой информации – о гей-репутации, назовем это так, епископов и священников. Там все это публикуется и обсуждается. Я могу сказать, что эти обсуждения в большой степени совпадают по основным деталям с тем, что мне рассказывают в частных разговорах.
В целом к гомосексуальности у священников отношение довольно толерантное. Эта тема может выйти на первый план, если, скажем, епископ начинает зажимать священников по церковно-финансовой линии или слишком часто их перемещать. И вот тогда "выясняется", что он гей и поэтому его надо наказать. То есть толерантное в целом отношение духовенства к тому факту, что архиерей, или видный священник епархии, или настоятель монастыря – гей, говорит о том, что реальный уровень церковной толерантности к ЛГБТ гораздо выше, чем принято считать.
– А РПЦ заинтересована в привлечении верующих гомосексуалов?
– Гомосексуалов, как мы примерно знаем из статистики, 5–7 процентов населения. А РПЦ в основном держится за счет женщин старше 45 лет. То есть это две мало пересекающиеся категории. Поэтому у РПЦ в целом нет большой заинтересованности в привлечении гомосексуалов. Хотя они по факту есть и составляют значительное количество, если не сказать большинство, среди монашествующих. Среда монашествующих, соответственно, дает кадры не только в духовные центры РПЦ, но и в состав епископата. Есть отдельные священники, в основном работающие с интеллигенцией, для которых привлечение открытых геев является нормальным и желаемым, потому что это просто их сфера влияния.
С другой стороны, есть священники и епископы – геи, которым нужны половые партнеры, и они привлекают их, образуя вокруг себя гомосексуальные семьи. Но это, что называется, не привлечение к религиозной деятельности, а это именно создание таких вот гомосексуальных общин. И всех это более-менее устраивает. То есть епископ или священник должны проштрафиться по другому поводу, чтобы такую "семью" разогнали.
Так же как большинство российских геев и лесбиянок устраивает ситуация, когда они находятся в такой серой зоне – могут делать практически все, что хотят, но при этом в вопросы юридического и публичного статуса не выносят в публичное обсуждение, поскольку довольно закономерно опасаются сильной негативной ответной реакции. И, собственно, поэтому московские прайды, притом что в Москве сотни тысяч гомосексуалов, собирают пару сотен участников. Не потому, что они сильно опасаются нападений. Нападающих обычно тоже немного – максимум несколько десятков человек. Просто основная часть московских гомосексуалов не имеет острой социальной необходимости участвовать в прайдах, потому что у них есть все, чего они хотят, – клубы, и специализированная пресса, и специализированные магазины, и возможность жить фактически парами в своих или съемных квартирах. На практике это все есть, и специально бороться публично, вызывать на себя активную негативную реакцию основной массы населения, в общем, им незачем. Примерно та же ситуация и в РПЦ. Кому это надо – привлечь геев либо в качестве своих духовных детей, либо в качестве своих партнеров, те это делают, а все остальные считают, что это не особо надо, потому что их основная аудитория – это женщина-бухгалтер 45 лет и старше, и может быть, ее дочка. А они геев обычно недолюбливают.
Я бы не стал связывать принятие в России конституционных поправок о браке с деятельностью РПЦ
– РПЦ постоянно ищет поддержки у государства, при этом в России только что конституционной нормой стало признание брака именно как союза мужчины и женщины. Мы помним и то, как велась агитация перед принятием этих поправок, ролики гомофобного содержания, которые публиковались тогда. Принятие подобного рода поправок насколько отдаляет публичные проявления той тенденции, о которой мы с вами говорим?
– Есть такая поговорка: "Тьма всегда гуще перед рассветом". Например, в европейской и американской культуре самый активный период возрождения церквей, строительства новых храмов, христианского консерватизма и даже мракобесия приходился на 1950-е годы, за 10–15 лет до массовой обструкции традиционных религиозных ценностей, ухода людей из церквей и религии вообще. С моей точки зрения, принятое законодательство и вообще антигомосексуальная волна в России – это реакция на массовое распространение гомосексуальных практик в обществе. В 1990-х и начале 2000-х геи – это были какие-то "смешные люди" по телевизору, которых можно было обсуждать. Затем, когда родители увидели, что их дети начали целоваться, причем публично, с людьми своего пола, или когда однополые пары стали довольно регулярным явлением в маршрутках и на станциях метро, то, соответственно, была сильная реакция неприятия подобного рода поведения, основанная на давно сложившейся системе восприятия жизни и окружающего мира. Меньше этих пар не стало, насколько я могу судить по мои визитам в Россию, но народ как-то попривык. То есть публичная манифестация кем-то гомосексуальности перестала ассоциироваться с опасностью для собственного образа жизни.
Я бы не стал связывать принятие государством этих законов с деятельностью РПЦ. Да, некоторые представители РПЦ тоже приняли участие в разработке и лоббировании этих законов, но все-таки депутат Мизулина, символ и основной разработчик этого законодательства, никакого отношения к РПЦ не имеет. Мизулина – нормальная советская тетя с бэкграундом партии "Яблоко", а не Московской патриархии. Понятно, что людей, которые внутри бывшего советского общества отторгали геев, их довольно много, и они принадлежат ко всем слоям общества. И особенно к армейским, гэбэшным, каким-то другим силовым структурам, ну и просто к консервативной части общества в широком плане. Мне кажется, что когда это поколение уйдет из политики, последует отмена всех этих ограничений и принятие законов, которые более или менее соответствуют европейскому законодательству. Поскольку Россия в основном все равно идет по европейскому пути социального и культурного развития, но просто с отставанием в 20–30 лет. И церковь к этому всему не будет иметь практического отношения, потому что ее голос, на самом деле, становится слышен и виден в различных государственных программах, только когда государство хочет на нее сослаться. Самостоятельной роли ее позиция, мне кажется, в общегосударственном масштабе не играет.