Муниципальный депутат московского округа Кунцево Денис Шендерович заболел коронавирусом и попал во временный стационар для лечения пациентов с COVID-19 на ВДНХ. Через несколько часов он со скандалом оттуда выписался и теперь долечивается дома. Врачи стационара утверждают, что в их учреждении все в полном порядке. Корреспондент Радио Свобода попробовала разобраться в этой истории.
Денис Шендерович заболел 17 октября: плохо себя почувствовал, температура подскочила под сорок. Вызвал врача по ДМС: у него взяли мазок, прописали антивирусные препараты. Тест на коронавирус оказался положительным.
– После этого пришел новый доктор, прописал другие препараты: антибиотики, антикоагулянты, и я стал лечиться, – рассказывает Шендерович. – Потом меня планово направили на компьютерную томографию, хотя, по-моему, не было никаких показаний: одышки или низкой сатурации, все было в норме. Была только высокая температура, сильные головные боли, боли в спине, и это все очень мешало жить, спать, я очень плохо себя чувствовал.
Утром 28 октября я поехал в КТ-центр на улицу Заморенова и находился там очень долго: был какой-то бардак с очередью. В итоге мне сделали КТ, и молодой доктор сказал, что у меня поражение легких 50% (так называемое КТ-2), что это очень плохая ситуация и меня нужно госпитализировать. При этом у него целая полка была забита арбидолом, и я спросил: "А зачем у вас тут арбидол?" Он говорит: "А мы выдаем его всем бесплатно, лечим". У меня это вызвало, мягко говоря, недоверие ко всему происходящему. Но меня никто особо не спрашивал, хочу я или не хочу. Врач сказал: "Я вызываю скорую, отправляю вас на госпитализацию". Я, честно говоря, был уже в не очень хорошем состоянии: просидел там несколько часов, устал, хотелось есть. Пару раз я там отключался, от усталости или от голода, просто засыпал, находился в полуобморочном состоянии.
Я был уже в не очень хорошем состоянии, пару раз отключался от усталости или голода
Потом приехали две девушки, посадили меня в машину скорой, начали мерить давление, температуру и, наконец, сказали: "Ну, все, сейчас повезем вас в больницу". Я единственное, что спросил: куда? Сказали: в 75-ю больницу, на ВДНХ. Они еще очень настаивали, чтобы я подписал предписание о добровольной самоизоляции и социальном мониторинге, но я сказал: "Ничего не буду подписывать: написано, что это добровольно, и вот я добровольно отказываюсь". Кстати, и в госпитале потом меня несколько раз пытались заставить подписать такую бумагу, но я снова отказался. Они пугали: "Тогда мы вызовем полицию и принудительно заставим вас подписать". Я говорю: "Ну, давайте, это будет очень интересно, как вы меня заставите подписать добровольное согласие с помощью полиции". Они посовещались и, наверное, поняли, что это несусветная глупость. А девушки из скорой не сильно настаивали на подписании этой бумаги. Они отвезли меня в больницу.
О том, что это ужасный, жуткий ангар, я узнал, только когда меня туда привезли. Сначала на входе куча врачей заполняли на меня всякие бумаги, снимали копии паспорта, мерили давление, температуру, сатурацию, взяли кровь на анализ. По-моему, час или полтора я находился в каком-то приемном помещении. У меня забрали верхнюю одежду, куртку, ботинки, запечатали все это в целлофан, заставили расписаться в ведомости, что я сдал вещи. Потом меня куда-то повели по этому ангару, завели в 213-й отсек. На соседних койках лежали двое мужчин, а весь остальной отсек на 73 человека был пустой. Потом туда подселили еще троих, и нас стало шестеро.
Я пролежал там часа три, а всего с момента приезда до момента, когда я уехал, прошло примерно шесть часов. За это время ко мне не подходили ни с планом лечения, ни с таблетками, ни с едой. Несколько раз заходили врачи, спрашивали, смотрел меня кто-то или нет, спрашивали фамилию, задавали какие-то дежурные вопросы. А мне с каждым часом становилось все хуже и хуже, во-первых, потому что я с утра ничего не ел, во-вторых, вероятно, от стресса у меня опять начала подниматься температура. Я же обычно принимал утром и после обеда антибиотики, антикоагулянты, различные поддерживающие препараты, парацетамол для снижения температуры, а тут все это не поступило в организм: я же не получил в этом госпитале никаких таблеток. И я понял, что лечить меня здесь не собираются, более того, я рискую заболеть еще какими-то дополнительными болезнями, и принял решение оттуда эвакуироваться.
Денис Шендерович
Но самое главное, что меня заставило оттуда уехать: это огромное помещение с общей вентиляцией, с общей системой воздухообмена, а в таких помещениях нельзя лечить инфекционных больных. Вот попал туда, скажем, туберкулезник – и значит, все, кто там находятся, рискуют заболеть туберкулезом, приехал кто-то с гриппом – значит, есть риск заболеть гриппом. Как говорят врачи, это дополнительная инфекционная нагрузка. Нельзя лечить инфекционных больных в общем помещении, должны быть раздельные, изолированные палаты, с возможностью дезинфекции! Меня беспокоили и люди, которые лежали рядом со мной: двое мужчин постоянно кашляли, и я не знал, отчего они кашляют, не знал состояние их здоровья, какие у них дополнительные инфекции и так далее.
Я поймал какого-то доктора и попросил его выписать меня отсюда, сказал, что не хочу здесь лечиться.
– А что за сюжет с закрытыми туалетами, о которых вы говорите в своем видеоролике? Вам в этом госпитале вообще не удалось сходить в туалет?
– Вот как раз рядом с 213-м отсеком находилась череда этих туалетов. Я вышел, увидел двери с надписью "Туалет", подергал все ручки, но все двери были заперты. Я пошел искать открытый туалет. В другом конце этого ангара обнаружил два отсека, практически полностью заселенных, там в двух секциях находилось примерно 200–250 человек. И вот там был открыт один мужской туалет. А потом сотрудники госпиталя именно в этом меня обвиняли: что я незаконно разгуливал по этим помещениям, то есть обвинили в том, что я, негодяй такой, посмел ходить там и искать туалет!
– Вам не препятствовали при выписке?
При выписке мне было прописано лечение: Ацетилцистеин, капли в нос "Гриппферон" и антикоагулянт. Все!
– Я бы не сказал, что мне препятствовали, но они очень этого не хотели, не понимали, что делать в этой ситуации. Сначала угрожали, сказали: "Сейчас мы вызовем наряд полиции". Я ответил: "Да вызывайте кого хотите, это мое право – лечиться у вас или нет. Я считаю, что вы меня не вылечите". Они очень долго собирались, думали, что делать, потом сказали: "Мы вызовем скорую: куда она вас отвезет, туда и отвезет". Я ответил: "Я сам вызову скорую". И вызвал скорую по ДМС: вскоре она приехала. Но они еще на протяжении часа меня не выпускали, рассказывали, что у них на выписке кого-то там нет, то вещи мои не могли найти, то документы: в общем, не хотели, чтобы я уезжал. В итоге я уже начал на них порыкивать, сказал, что они незаконно меня удерживают, там меня уже скорая ждет, – и они меня потихонечку отпустили. Но все это было очень долго.
При выписке мне было прописано лечение, которое они собирались мне там проводить (а в дальнейшем они сказали, что это рекомендации для лечения в другом лечебном заведении). Теперь внимание! Вот чем меня собирались там лечить: Ацетилцистеин (отхаркивающее), капли в нос "Гриппферон" и антикоагулянт. Все!
– А антибиотики не выписали? У вас же была тяжелая пневмония, при которой врачи сочли необходимой срочную госпитализацию! "Гриппферон", знаете ли, и дома можно закапать.
– Нет, никаких антибиотиков мне не прописали.
– Сколько в общей сложности вы пробыли без еды и лекарств?
– Примерно 11 часов: уехал из дома в девять утра, а вернулся часов в восемь вечера. Скорая привезла меня к дому, и я оттуда просто выпал, еле дошел до квартиры. Жена говорит, что у меня была температура 39 и я практически не стоял на ногах. Ну, она меня выходила, отпоила таблетками, и через несколько часов температура упала до 38. А я, честно говоря, уже и не помню этого толком, в таком состоянии был.
– Попав домой, вы продолжили тот курс лечения, который еще до госпитализации назначил вам врач?
– Да, мне был назначен адекватный курс лечения: антибиотики, антикоагулянты, поддерживающие препараты: все это меня спасло. И я до сих пор не понимаю, зачем меня отправили в больницу. У меня же была нормальная сатурация, не было одышки или каких-либо других признаков экстренной ситуации. И отношение врачей в стационаре говорило о том же: если бы я действительно был в тяжелом состоянии, наверное, меня сразу же положили бы под кислород, но этого не случилось, даже от температуры таблетку не дали. Это говорит о том, что они прекрасно понимали: я не в тяжелом состоянии. То ли у них в этом КТ-центре все это поставлено на поток, то ли было какое-то указание по заполнению 75-го павильона ВДНХ, и поэтому они отправляли туда всех подряд…
– Как вы сейчас себя чувствуете?
– Значительно лучше, по сравнению с тем, что было. Иду на поправку, – утверждает Денис Шендерович.
Вернувшись домой, Денис выложил в сеть ролик, снятый на смартфон в стационаре, где видно, как он идет по этому огромному пустому ангару, пытаясь найти работающий туалет, и рассказывает о ситуации, в которую попал.
Ролик Дениса Шендеровича
Руководство госпиталя на ВДНХ немедленно выступило с опровержением.
"Факты, изложенные в этом видео, не соответствуют действительности, – писала 28 октября заведующая госпиталем Светлана Зейналова на страничке в фейсбуке Городской клинической больницы №24, к которой относится стационар. – Врачом приемного отделения госпиталя на ВДНХ Денис Шендерович был осмотрен 28 октября в 14:09. После проведенного обследования и КТ-исследования легких ему был поставлен диагноз, и пациент был определен в 213-е отделение. В этом отделении постоянно находилось две медсестры, за помощью к которым пациент не обращался. Поступивший сразу отказался от прохождения лечения в госпитале и от предложенного питания. В 17:00 этого же дня он был выписан. Он вызвал частную "скорую". Пока машина ехала за пациентом, Денис Шендерович в нарушение установленного режима отправился в не открытые для приема пациентов палаты, где снимал видео на телефон. Госпиталь запускает отделения по принципу зонирования, поэтому здесь закрыты туалеты и душевые.
Шендерович отправился в неизвестном направлении, подвергая свою жизнь и жизнь окружающих опасности
Все наши пациенты обеспечиваются пятиразовым питанием, у каждой кровати стоит по две бутылки воды объемом 0,5 литра, кроме того, в каждой палате госпиталя установлены кулеры с чистой питьевой водой... Лечение пациентам оказывается по временным рекомендациями Министерства здравоохранения РФ, недостатка в лекарственных препаратах наш госпиталь не испытывает. Каждая койка оборудована специальной кнопкой для вызова медсестры, все пациенты находятся под круглосуточным наблюдением врачей.
В настоящее время Денис Шендерович с подтвержденным диагнозом отправился в неизвестном направлении, подвергая свою жизнь и жизнь окружающих опасности", – завершает Светлана Зейналова.
Сотрудники госпиталя на ВДНХ о ролике Дениса Шендеровича
– После прохождения обследования в приемном отделении, – продолжает рассказ начальницы врач 213-го терапевтического отделения Артур Куликов в видеоролике, записанным сотрудниками стационара, – в нашем отделении он вел себя несколько агрессивно, категорически отказывался идти на диалог с сотрудниками учреждения... От предложенного медикаментозного лечения он категорически отказывался, также отказывался от продолжения стационарного лечения в условиях нашего госпиталя, мотивируя это тем, что в таких условиях невозможно лечить людей... Пациент самовольно связался с частной медицинской скорой помощью, вызвал ее непосредственно к 75-му павильону и в сопровождении медперсонала был передан бригаде скорой помощи.
Строительство госпиталя на ВДНХ. Май 2020 года
29 октября на той же страничке 24-й больницы появился комментарий от пресс-службы госпиталя на ВДНХ:
"После появления в Facebook видео от Дениса Шендеровича была проведена оперативная служебная проверка. Были проанализированы данные камер видеонаблюдения, которые расположены по всей территории госпиталя. На видео видно, что Денис Шендерович беспрепятственно пользовался мужским туалетом, пил воду, с ним беседовали врач и медицинская сестра. Свой ролик Денис Шендерович снимал в палатах, в которых еще не ведется прием пациентов, от работающих палат данная территория отгорожена специальными барьерами. Для соблюдения мер безопасности туалеты и душевые комнаты в данной части госпиталя заперты. Каждая работающая палата в достаточном количестве обеспечена туалетными комнатами и душевыми, в госпитале имеется доступная навигация, которая позволяет пациентам не заблудиться. Каждому пациенту выдается специальная памятка, в которой представлена схема госпиталя, распорядок дня и опубликован телефон call-центра, куда пациенты могут обратиться по всем вопросам.
Наш госпиталь работает с 19 октября, и за это время на линию call-центра никто из наших пациентов не жаловался о недостатке туалетов, отсутствии питания и воды. Коллектив нашего госпиталя считает видео Дениса Шендеровича провокационным. Мы готовы к конструктивному диалогу и открыты для средств массовой информации, но не приемлем оскорбительную манеру общения, которую выбрал господин Шендерович и его сторонники, обсуждая сложившийся конфликт. Развитие ситуации показывает, что Денис Игоревич не был настроен на лечение в нашем госпитале, а использовал ситуацию только для того, чтобы привлечь к себе внимание и продолжать тиражировать факты, не соответствующие действительности.
В госпитале на ВДНХ оказывается профессиональная и качественная медицинская помощь больным с COVID-19, и доказательство тому – более 50 выписанных пациентов, которым наши медицинские работники помогли победить опасное заболевание".
Вот как комментирует эти высказывания муниципальный депутат округа Кунцево Денис Шендерович.
Три вещи в этой официальной версии – точно ложь
– Три вещи в этой официальной версии – точно ложь. Первая ложь – что я отказался от плана лечения и от питания. Там нет места, которое не покрыто камерами видеонаблюдения, каждый сантиметр площади просматривается, поэтому они в доказательство своей версии легко могли разместить видео, где ко мне подходят врачи с таблетками, с планом лечения, с едой, и я от всего этого отказываюсь. Вот тогда можно было бы утверждать, что я кого-то обманул. Но такого видео вы нигде не найдете, никаких доказательств они не приводят. Если бы ко мне пришли с таблетками, я бы, конечно, не отказывался, и от еды я бы тоже ни в коем случае не отказался, потому что был жутко голоден. А без доказательств все это просто пропаганда.
Вторая ложь – что я самовольно покинул этот ковидный госпиталь. Самовольно покинуть его невозможно! Там везде электронные ключи доступа, и просто так выйти оттуда без ключа нельзя физически. Но даже если это удастся, то моментально сообщат в полицию, потому что побег из ковидного госпиталя – это уже чуть ли не уголовное преступление. Кроме того, у меня есть выписка из этого заведения, в которой написано, что я был официально выписан.
Выписной эпикриз Дениса Шендеровича
Третья ложь – что я незаконно расхаживал в закрытых блоках. Здесь двойная ложь! Во-первых, там нет никаких закрытых блоков: это один большой ангар, свободный для перемещения, где нет никаких ограждений, ленточек или знаков, предупреждающих о том, что куда-то входить запрещено. И во-вторых, именно в этот так называемый "закрытый блок" меня и поместили сами врачи. У меня и в выписной бумаге, кстати, написано, что я был именно в этом 213-м отсеке. Сам я выбрать это место никак не мог, там врачи определяют, где тебе находиться. А если я действительно находился в закрытом блоке, то где же тогда результаты расследования госпожи Зейналовой на предмет того, почему меня там разместили?
– Насколько я понимаю, в обществе была довольно бурная реакция на эту вашу историю.
Подключили "тяжелую артиллерию" – господина Соловьева, который бросился оскорблять меня в своей передаче
– Во-первых, подключили "тяжелую артиллерию" – господина Соловьева, который бросился оскорблять меня в своей передаче, и "Вести 24", это все федеральные правительственные каналы: смотрите, какой Шендерович негодяй, он все наврал! А что я наврал? Что нельзя лечить ковидных больных в общем помещении с дополнительной инфекционной нагрузкой?
Во-вторых, господин Венедиктов с "Эха Москвы" отправил корреспондента снимать сюжет про то, какой это замечательный госпиталь и как там прекрасно кормят. А я не представляю, что, кроме консервантов и химии, может быть хорошего, например, в замороженных вареных макаронах или в супе со сроком годности шесть-восемь месяцев. Думаю, даже здоровому человеку не очень полезно это есть, а уж больному тем более.
Сюжет Алексея Голубева
– Но вам же вообще ничего не давали: как вы можете знать, чем там кормят? Вы делаете такой вывод из репортажа Алексея Голубева для "Эха" или есть еще какая-то информация?
– Об этом начали рассказывать сами пациенты, выкладывать в соцсетях фотографии завтраков, обедов и ужинов, и это был ужас! Я как увидел, что там дают… Я вообще не понимаю, как это можно есть. Но главное: я сомневаюсь, что стоимость той еды, которую показывал господин Голубев с "Эха Москвы" в репортаже, превышает 100 рублей.
А почему на меня так набросились? Да потому, что я затронул самое святое: коррупцию и "оптимизацию" на больных. Стоимость содержания в стационаре одного ковидного больного по ОМС – 200 тысяч рублей. И вот теперь представьте себе, сколько стоят те лекарства, которые мне там выписали: ацетилцистеин, "Гриппферон" и антикоагулянт: все вместе, на курс лечения в коммерческой аптеке это стоит, наверное, не больше тысячи рублей. Вот максимум тысячу рублей бы на меня там потратили! Да, еще есть питание. Ну, давайте представим, что завтрак, обед и ужин стоят по максимуму: 500 рублей. Допустим, что я находился бы там десять дней – средний оборот койкоместа в ковидном госпитале для среднетяжелого больного – это пять тысяч (не будем говорить про тяжелый вариант: когда кладут на ИВЛ, стоимость очень сильно возрастает). Вот и считайте: шесть тысяч стоит питание с лекарствами. Можно добавить сюда анализы, что-то еще, и тогда это будет, скажем, десять тысяч рублей, ну, хорошо, 20 тысяч, но 200 тысяч никак не получается, а фактически-то платится именно эта сумма!
– Очевидно, здесь учитывается еще содержание самой больницы, оплата труда врачей и иные расходы?
– Нет, это другие статьи бюджета! Медицинские учреждения получают отдельный бюджет на организационные расходы: это аренда помещений, зарплаты, коммунальные платежи и так далее. А услуги ОМС – отдельная статья. И я считаю, что это самая главная причина того, почему поднялся вой после моего ролика из стационара. Я даже сам удивился: мало ли людей, недовольных той или иной больницей? Ну, привезли человека по скорой – не понравилось ему там – он выписался… А тут вон какой поднялся шум, и именно по этой причине: я затронул сакральное – заработок на здоровье граждан!
"Вести 24" в своем репортаже сказали: Шендерович проник туда специально, чтобы "найти там грязное белье и очернить этот замечательный госпиталь"
Второй момент – психологический. Кроме троллей и ботов, поднятых по тревоге, мною возмущались и обычные люди. Думаю, здесь подоплека такая: "Нас же лечат бесплатно, а он позволяет себе говорить, что его плохо лечат! Да он офигел! Зажравшийся депутат захотел персонального лечения!" Но, судя по тем комментариям, которые я видел, большинство людей абсолютно согласны со мной в том, что вся эта история с "ковидарней" в 75-м павильоне – антинародная и коррупционная, очевидно, что лечить людей в таких условиях нельзя, и подобные места нужно закрывать.
– А кто-то ведь еще, по-моему, говорил, что вы специально проникли в этот стационар, чтобы его очернить?
– "Вести 24" в своем репортаже сказали: Шендерович проник туда специально, для того чтобы "найти там грязное белье и очернить этот замечательный госпиталь". Причем я ведь вообще не трогал врачей, просто сказал по факту, что ко мне никто не подошел, не дал ни таблеток, ни еды. У меня нет к ним претензий, наверное, там хорошие врачи, но они работают на коррупционеров, у которых система построена именно так: "оптимизировать" затраты на лечение, чтобы максимизировать прибыль с каждого больного. Вот и вся история.
– Что вы можете посоветовать тем, кто заболел коронавирусом и нуждается в госпитализации? Вот человека везут в скорой помощи – куда ему стремиться, как добиться того, чтобы попасть в хорошую больницу?
– Есть масса больниц с хорошей репутацией, которые уже давно и успешно лечат ковидных больных. По-моему, это Пироговка, 52-я больница, 67-я на Саляма Адиля. Эти лечебные учреждения расположены в капитальных зданиях, там как минимум изолированные палаты, ведь самая большая опасность в инфекционной больнице – это получить дополнительную инфекцию, и чем меньше народу лежит с вами в одной палате, тем лучше.
– Вы как депутат, как общественный деятель собираетесь что-то предпринять, чтобы ситуация в этой области менялась к лучшему?
Вот работали бы эти закрытые больницы, и не нужно было бы строить ковидные павильоны!
– Я уже предпринимаю. Летом мы с Алексеем Обуховым снимали сюжет о московских больницах, закрытых господином Собяниным: просто лазили по ним, вскрывали вранье мэрии. Например, они пишут, что больница на Басманной открыта, работает. А мы прямо по ней походили и сняли, в каком она состоянии: все брошено, разрушено. Но при этом часть корпусов действительно работает. Снимали и 15-й роддом: он в идеальном состоянии, но стоит закрытый, не действует. Самое главное – такие ситуации нужно делать публичными, добиваться максимальной огласки и заставлять власти отвечать: почему они закрыли ту или иную больницу, что собираются дальше с этим делать. 60 закрытых больниц в Москве – это ненормально! И как раз эти больницы вполне подходят для того, чтобы размещать там ковидных больных, потому что это стационарные помещения с изолированными палатами, там есть свои пищеблоки, полностью вся необходимая система для жизнеобеспечения любого госпиталя. Каждая из этих больниц как минимум на 300–400 мест, то есть это около 20 тысяч дополнительных мест! Вот работали бы эти больницы и не нужно было бы строить такие ковидные павильоны!
Сюжет Алексея Обухова и Дениса Шендеровича о закрытых больницах
У меня как у муниципального депутата нет полномочий решать подобные вопросы регионального значения. Всё, что я могу, – это внести какую-то инициативу в Мосгордуму: думаю, коллеги там меня поддержат. Такой проект у меня есть, сейчас мы с юристами его дорабатываем: о возвращении этих закрытых больниц в первоначальное состояние.
Кстати, бюджет Москвы на здравоохранение в следующем году планируется сократить еще на 10 или 12 процентов, и это, конечно, ни в какие ворота не лезет! С этим нужно бороться, показывать, как власть относится к важнейшим вопросам жизни и здоровья граждан. Ведь бюджет города на 45 процентов состоит из НДФЛ – налогов физических лиц, так что эти физические лица имеют полное право задавать вопросы: ребята, а вы там ничего не перепутали? Почему вы планируете экономить на нашем здоровье, но при этом класть какую-нибудь плитку или ставить на улицах пластиковые сакуры? Люди должны начинать задавать эти вопросы: громко, публично и часто. И я вижу свою задачу именно в том, чтобы информировать об этом людей, чтобы они начали задавать эти вопросы сначала себе, а потом – людям, у которых есть полномочия по распоряжению бюджетом: это Мосгордума, правительство Москвы и, конечно, мэр Собянин.