Неподсудный Путин и 20 миллионов нищих россиян. "Грани времени" с Мумином Шакировым

По данным Росстата, число бедных в России по итогам первого полугодия этого года достигло почти 20 миллионов человек. Небольшие накопления, которые были только у трети россиян, "съел" кризис. Между тем верховное руководство страны обеспокоено не плачевным экономическим положением россиян, а удержанием или безопасным транзитом власти в 2024 году.

Итоги 47-й недели 2020 года Мумин Шакиров подводит с предпринимателем Дмитрием Потапенко, политиком Дмитрием Гудковым, депутатом ГД (фракция "Единая Россия") Александром Хинштейном и интернет-омбудсменом РФ Дмитрием Мариничевым.

^{Видеоверсия программы}

Денег нет, но вы держитесь

Мумин Шакиров: Мой гость – Дмитрий Потапенко. Дмитрий, по данным Росстата, в России около 20 миллионов бедных. Кто в вашем понимании "бедный человек в России"?

Дмитрий Потапенко: Бедным можно считать человека с доходом менее 25 тысяч рублей в месяц.

Мумин Шакиров: В Африке, в беднейших странах человек живет на 1 доллар в день. У нас – больше.

Дмитрий Потапенко: Чуть-чуть. Владимир Путин сказал, что у нас средний класс начинается от 17 тысяч. У нас очень много кто средний класс.

денег нет но вы держитесь

Мумин Шакиров: В связи с кризисом, вызванным коронавирусом, остались ли у россиян накопления?

Дмитрий Потапенко: У большинства даже "гробовых" не осталось. Задолженность россиян уже составляет, по-моему, 19,3 триллиона рублей. Это пока еще, условно, "хорошие" долги. Как только они выскочат за диапазон 23–25 триллионов (что произойдет, на мой взгляд, к концу следующего года), это будут уже "плохие" долги.

Мумин Шакиров: Кто, на ваш взгляд, сегодня "в шоколаде"? Фармкомпании, продавцы еды?

Дмитрий Потапенко: Я не думаю, что частный бизнес в данном случае "в шоколаде". Да, они заработали больше, чем все остальные, но это связано с эффектом низкой базы. Когда остальные разорялись или банкротились, теряли колоссальные деньги, эти компании заработали больше. Но неправильно говорить о том, что заработал в целом рынок. Наоборот, рынок проседает. Налоговая служба отчитывается, что недособирает только НДС, по-моему, на 26%. НДС – это налог, который собирается автоматически и со всех. Недособираемость НДС свидетельствует, что бюджет в существенном кризисе. Счетная палата говорит о том, что уже по 9 месяцам этого года дефицит бюджета 1,8 триллиона рублей. Дефицит предыдущих годов чуть-чуть достигал 1 триллиона. Это означает, что в этом году мы "прожрем" минимум два года. А у нас был профицит всего три года.

Мумин Шакиров: Если я приду к вам с 0,5 миллиона рублей, что вы мне посоветуете? Пойти в обменный пункт и обменять их на валюту? Пойти на биржу? Или куда?

Дмитрий Потапенко: Если у вас будет 500 тысяч, то я вам порекомендую открыть брокерский счет, купить на него валюту. Я рассчитываю, что на следующей неделе курс еще несколько раз коснется цифры в 75,90, может быть, 75 с копейками. И потом лечь на дно приблизительно по лето следующего года.

Мумин Шакиров: Мы с вами встречались 4 апреля, тогда еще падение экономики не было таким сильным, потому что все только-только начиналось. Насколько упал средний чек в магазине? Или он держится на каком-то стабильном уровне?

Дмитрий Потапенко: Корректнее было бы говорить, что чек вырос по сумме, он может шкалить под, условно говоря, 370–420 рублей. Другое дело, что с тех пор товарная инфляция составила процентов 15–20, поэтому чек на самом деле (в товарных единицах это более правильно считать) упал процентов на 10. Потому что люди стали приобретать базовые товары. Произошло фундаментальное тектоническое изменение – переход экономик всего мира на мобилизационные рельсы. И точно так же мы перешли на мобилизационную модель потребления. Мы стали потреблять базовый набор товаров и услуг. И для тех, кто этого не понимает (особенно относится к властям и к части бизнеса), – это их большая проблема.

Мумин Шакиров: Весной мы говорили о том, что государство неохотно, но дает какие-то деньги. Сумма называлась – 12 300 рублей на каждого работника, если владелец этого предприятия сохраняет до 90% своего коллектива. Сегодня вторая волна. На Западе государства опять выплачивают компенсационные деньги – это и индивидуальные, и владельцу бизнеса. Речь идет о 1,5–2,5 тысячи долларов или фунтов. Дает ли государство какие-то деньги, чтобы поддержать предпринимателей, учитывая, что часть людей на удаленке и многие бизнесы закрываются?

Дмитрий Потапенко: Вторая волна не признана никоим образом, как и не была признана первая, поэтому государство не осуществляет никаких выплат.

Мумин Шакиров: Вы лично, как предприниматель, хоть рубль получили от государства?

Дмитрий Потапенко

Дмитрий Потапенко: Мы получили кредиты на заработную плату наших сотрудников. Это покрыло всего лишь часть этих денег. Если вы внимательно посчитаете сумму 12 300, а потом учтете среднюю зарплату в 30 тысяч рублей в Российской Федерации, то несложными вычислениями вы поймете: что налоги с нее будут существенно выше, чем эти 12 300. Но, как говорится, с паршивой овцы хоть шерсти клок.

Мумин Шакиров: 12 300 – это каждый месяц? Или это разовая помощь?

Дмитрий Потапенко: Это было несколько месяцев, пока был официально утвержден локдаун.

Мумин Шакиров: Малый и средний бизнес набрали кучу кредитов: льготные, не льготные, разные. Цыплят по осени считают. Сейчас эти кредиты им надо возвращать. Они будут перекредитовываться или все-таки эти деньги станут потихоньку возвращать государству?

Дмитрий Потапенко: Они будут и перекредитовываться, и умирать. С сентября по февраль нас ждет волна скрытых и открытых корпоративных и частных банкротств. Если, как вы говорите, цыплят по осени считают, надо считать их по 1 марта. 1 марта, соответственно, будет очень понятно, кто плавал без трусов.

Мумин Шакиров: Весной политик Алексей Навальный предложил в качестве спасительной меры раздать по 20 тысяч рублей взрослым, а детям по 10 тысяч. Насколько эти суммы актуальны сегодня? И можно ли говорить, что они удовлетворили бы спрос рядовых граждан?

Дмитрий Потапенко: Они бы не удовлетворили. Эти суммы недостаточны. Как экономист могу сказать, что нужно не раздавать деньги. Потому что всегда нужно задать вопрос: откуда эти деньги берутся? Надо было бы снизить годовые налоги в целом.

Мумин Шакиров: Очень много безработных, люди потеряли должности, бизнес. Если вы, как предприниматель, начнете создавать сейчас какую-то компанию, вам будет легче набрать людей? На рынке избыток рабочей силы или это дефицит, все зависит от качества профессии?

Дмитрий Потапенко: Проблема структурной безработицы России существует последние 30 лет. По формальным признакам на каких-нибудь сайтах о работе находятся 12 миллионов вакансий, а у нас шесть миллионов безработных, но на работу взять некого. Это связано с тем, что система образования никаким образом не привязана к реальному рынку труда, система власти никоим образом не считает предпринимателя субъектом экономики, а считает его исключительно пехотой. Если бы делать сегодня компанию, то взять на работу было бы некого.

Мумин Шакиров: Во время нашей прошлой беседы бросили такую фразу: "Заработать на растущей экономике может любой, а на падающем рынке – настоящий бизнесмен". Вы настоящий бизнесмен?

Дмитрий Потапенко: Пока нам удается зарабатывать. Эта фраза частично лишь применима к действующей ситуации. Здесь нет падающей экономики, здесь фундаментальные структурные изменения, которые произвел не предприниматель, и это не естественное движение рынка спроса, предложения и всего остального. Это искусственный перелом через колено теми, кто называет себя политиками, во всех странах мира. Просто сломали хребет мировой экономике.

Мумин Шакиров: Что происходит в сфере общепита? Наиболее чувствительная сфера малого бизнеса – это рестораны, кафе, бары. Очень многие бары и рестораны закрылись. Говорят о 30%, кто-то говорит о 40%. Эта сфера восстанавливается? Или выжили сильнейшие, а остальные умерли?

Дмитрий Потапенко: Еще сильнейшие не выжили. По февраль будет еще волна за волной. Когда я вел программы на "Серебряном дожде", я говорил (это был еще ноябрь прошлого года): если у вас есть возможность, выходите в кэш и до февраля 2021 года лежите на дне. Потому что должен был быть адаптационный механизм, волна банкротств, и только после этого можно было бы выходить на рынок. На сегодняшний день общепит вымирает. Это нормальное, естественное положение при нынешнем отношении властей, которые, по сути дела, относятся к общепиту, малому и среднему бизнесу как к корове, которая, в общем-то, не нужна. И они, в общем-то, справедливо считают. Я всегда говорю своим коллегам: "Вы не избиратели, вы не налогоплательщики, поэтому нам затыкают пасть, обычным оловом заливая горло".

Мумин Шакиров: Если начинать новое дело, открывать кафе, рестораны, то когда это надо делать – сейчас или позже?

Дмитрий Потапенко: Не раньше февраля. Сначала нужно, чтобы устоялось, то есть все обанкротились, кто мог обанкротиться, потребитель немножко пришел в чувства и определил свои потребности и сформировал потребительский спрос.

Мумин Шакиров: Что происходит на рынке? Те, кто уходит, ушли. Произошел передел рынка. Крупные компании, крупные игроки захватили мелкие и тем самым обогатились.

Дмитрий Потапенко: Эти рынки нельзя рассматривать как сообщающиеся сосуды. Крупные компании не переходят на малые площади. Эти ниши пересекаются только на границах сред, как это происходит в океане. Поэтому никакие крупные компании не расширили свои владения именно по причине того, что та недвижимость, те объекты, тот потребитель, который есть на сегодняшний день, им неинтересен. Они сейчас занимаются точно такой же оптимизацией внутренних бизнес-процессов. Потому что им тоже нужно чистить операционную структуру.

Мумин Шакиров: Очень часто критики правительства и президента говорят о той знаменитой кубышке, где 500 или 600 миллиардов долларов. И многие говорили, что есть возможность раздать их населению, и часто употребляют слова "вертолетные деньги". Надо ли все-таки что-то раздать людям? Или следовать той пословице: чем давать рыбу, лучше дать удочку?

Дмитрий Потапенко: Исходя из родоплеменных взаимоотношений и феодального строя, в котором мы реально находимся, который не имеет никакого отношения к социальному государству, а тем более к капитализму, с точки зрения посадских людей, живущих на этой кубышке, взаимодействовать с теми, кто находится за стенами условных кремлей, делать это ни при каких обстоятельствах не надо. Нужно их уничтожать, и чем жестче, тем лучше. Собственно, что власть и демонстрирует.

Мумин Шакиров: Можно ли говорить, что сегодня единственная стабильная среда – это бюджетники, потому что государство продолжает выплачивать людям деньги, даже если они не работают или работают на удаленке?

Дмитрий Потапенко: Это тоже большая иллюзия. Сейчас происходит экономический геноцид, в том числе и в отношении бюджетников. Ярким примером тому являются врачи. Ранее я говорил о переломе в 21–22 году, который будет зиждиться исключительно на экономических основах. Причина в том, что недовольство растет в среднем и младшем менеджменте именно бюджетных структур. Им не дают ни лифтов развития, ни доходов.

Мумин Шакиров: Телеведущий Владимир Познер, когда речь идет об экономике, парирует критикам режима: вы не можете отрицать, что есть гигантские достижения и потребительский спрос все-таки остался высоким. Что вы скажете на такие аргументы?

Дмитрий Потапенко: Владимиру Познеру имеет смысл взять интервью у фотографа Маркова, у которого недавно взял интервью господин Дудь, и проехать по тем же местам, где проезжает господин Марков со своим фотоаппаратом. Тогда все встанет на свои места. Не надо путать "похорошело", что подразумевает под собой Москву с 10-триллионным бюджетом, и абсолютно убитую Россию за стенами того посада. Здесь, может быть, едят устриц, а там "Доширак" нужно где-то найти.

Мумин Шакиров: Надо ли все-таки разворачивать полевые кухни на улицах больших городов, где большая безработица, или даже в малых и средних городах? Или это еще пока преждевременно?

Дмитрий Потапенко: Тут ключевой вопрос: кто это должен делать и зачем? Возвращаемся опять к родоплеменным взаимоотношениям и феодальному государству, в котором мы находимся: почему феодал должен заботиться о том, что подыхают крестьяне, особенно пожилого возраста? Они для него не избиратель и не налогоплательщик. Он получает деньги исключительно из сырья. Зачем ему вот эта челядь?..

Twitter, Facebook и YouTube под прицелом Госдумы

Блокировка сетей

Мумин Шакиров: "Бешеный принтер" – с 2012 года российские оппозиционеры только так и называют Государственную Думу. На прошедшей неделе депутаты внесли на рассмотрение сразу несколько спорных законопроектов. Среди них – о блокировке сайтов, ограничивающих информацию российских массмедиа. В пояснительной записке упоминаются Facebook, Twitter и YouTube.

С нами на связи по Skype – Дмитрий Мариничев. Дмитрий, как вы оцениваете шансы, что законопроект о блокировке Facebook, Twitter и YouTube все-таки примут? Или сейчас его все пообсуждают, но дальше слов дело не пойдет?

Дмитрий Мариничев: С вероятностью 85%, что примут.

Мумин Шакиров: Но такой закон может ударить и по российскому бюджету. В частности, YouTube приносит доход за счет видеоблогеров, у которых десятки миллионов подписчиков. Есть нюансы, могущие остановить этот процесс?

Дмитрий Мариничев: Нюанс есть, он относится к модели здравого смысла. И я пока сомневаюсь, что она будет услышана. Но звучит довольно много критики, которая позволяет подойти конструктивно к переосмыслению этого законопроекта. И я бы не был столь категоричен, как вы, в отношении того, что законопроект ударит именно по экономике. Это, конечно, случится, но это очень маленькая толика того, что может произойти после его принятия. Законопроект о блокировке YouTube – очень бумерангообразный и опасный. И в целом для страны может принести очень много проблем и хлопот в недалеком будущем.

Мумин Шакиров: Власти проиграли битву с мессенджером Telegram. Роскомнадзор так и не смог его заблокировать. Смогут ли сейчас российские власти технически помешать работе всех перечисленных платформ в нашей стране?

Дмитрий Мариничев: Конечно. Все-таки погоня за Telegram – это несколько иное. Telegram – это не сайт как таковой, это приложение, и заблокировать его не так просто, потому что он способен обновляться, видоизменяться, мимикрировать под трафик Google. Это невозможное действие по сравнению с тем, как заблокируют Facebook, даже тот же Google.

Мумин Шакиров: А что плохого в том, когда YouTube предупреждает зрителей, что в видео есть сцены насилия, и ставит ограничения по возрасту 18+? В конкретном случае речь идет о фильме Александра Рогаткина "Беслан", снятом для телеканала "Россия 1". Является ли это цензурой?

Дмитрий Мариничев

Дмитрий Мариничев: В этом ничего плохого нет. Это требование законодательства, и не только в нашей стране. YouTube обязан это помечать. Тут существуют два фактора. Первый – это соблюдение законодательства страны, в которой он находится. Второй – это соблюдение собственных внутрикорпоративных, международных, наднациональных стандартов, присущих самой корпорации. Именно двумя этими факторами и регулируется политика видеосервиса. И он будет вести себя ровно так, как это и положено. Я не вижу здесь ничего удивительного или дискриминирующего. Я вообще с трудом отношу это к факторам цензуры.

Мумин Шакиров: Обратим внимание на почти аналогичную ситуацию в США. Twitter пишет комментарии под постами президента США Дональда Трампа и подвергает сомнению высказывание главы государства. Вот что об этом думает общественный деятель и экономист, старший научный сотрудник Института Катона в Вашингтоне Андрей Илларионов.

Андрей Илларионов: В Соединенных Штатах Америки, по крайней мере 2020 года, свобода слова находится под очень серьезным ударом, пусть и не таким, как в России. В сегодняшних США происходит то, что представить себе было невозможно никогда и ни при каких условиях. И если тоталитарные силы, хотящие сейчас прийти к власти в Соединенных Штатах Америки, захватившие значительную часть интеллектуальных ресурсов и средств массовой информации, действительно добьются своего результата, то мир, который мы знали, в котором выросли, мир с образцами свободы, демократии и права, на которые мы ориентировались в течение многих десятилетий и столетий, окажется под очень и очень серьезным ударом.

Мумин Шакиров: Насколько корректно сравнивать ситуацию в США и России?

Дмитрий Мариничев: Комментарий вообще некорректный, поскольку он перепутан с точки зрения индустриального и постиндустриального общества. Нельзя приравнивать цензурирование внутри частной компании, имеющей доступ к дистрибуции информации, к непосредственно к цензурированию при управлении рынком сбыта информации – это абсолютно разные вещи. Здесь происходит путаница в контроле и распространении информации, возможности влияния на распространение, на само создание какой-либо информации или каких-либо смыслов. Налицо несоответствие подходов к технологическим укладам, в которых мы находимся. В России, в США, в Европе ситуация ровно одна и та же, и каждое государство, каждый источник власти пытается регулировать свою поляну. И если подходить субъективно, то Twitter, будучи компанией, состоящей из людей с теми или иными политическими взглядами, действительно имеет право и "цензурирует" выражения или посты президента. И то, что он это делает, – это в плюс тому, что цензуры в общем информационном пространстве нет. Просто это было не так заметно, когда мы находились в индустриальном укладе, когда информация распространялась только через СМИ, и СМИ были подконтрольны. А сейчас это видно всем, потому что дистрибуция новостей, дистрибуция смыслов происходит мгновенно. Но управлять путем создания законодательной базы, которая влияет на новые информационные потоки как на классические СМИ, – это утопия, это ни к чему не приведет. Хотя временно сбалансирует или даже замедлит развитие, проникновение новых технологий. Но вероятнее всего, это приведет к новому удару технологических аспектов...

Мумин Шакиров: На мое имя "Мумин Шакиров" в Яндексе 10 тысяч ссылок, я сегодня это посмотрел. На имя политика Алексея Навального, которого знают десятки миллионов людей в России и за ее пределами, – всего семь тысяч ссылок. Это цензура рукотворная или так выстраиваются алгоритмы?

Дмитрий Мариничев: В России этот ответ будет, наверное, довольно сложным, он носит технический аспект по регуляторике, выборке и выдаче поисковых результатов. Поэтому он может носить не рукотворный характер. Не в плане того, что сидят люди и выбрасывают что-то для того, чтобы вы видели разное число ссылок. Но сама механика выдачи и блокировки ссылок на основании того или иного закона, действующего в Российской Федерации, будет приводить к тому, что вы будете видеть неполные выборки по сравнению со всей ссылочной массой, доступной в интернете или проиндексированной "Яндексом".

Мумин Шакиров: С нами на связи – Дмитрий Гудков. Дмитрий, вы написали пост: "Бешеный принтер" завершил рабочую неделю, и многие задаются вопросом: а зачем это все было – от запрета просветительской деятельности до борьбы с иностранными агентами и интернет-платформами?" Какие у вас претензии к законопроекту Александра Хинштейна по поводу блокировки социальных сетей, в том числе YouTube, Facebook и Twitter?

Дмитрий Гудков

Дмитрий Гудков: Претензии очевидные – они пытаются установить цензуру в интернете. Это последнее пространство свободы слова, свободы транзакций. Это тот самый инструмент, который позволяет независимым политикам хоть как-то участвовать в выборах и побеждать. А они пытаются этой возможности нас лишить. Они уже контролируют телевидение, весь бизнес, всех крупных бизнесменов. Но с помощью интернета мы распространяем информацию, мы проводим фандрайзинг и собираем деньги на избирательную кампанию. Новые технологии дали возможность появиться независимым политикам, причем независимые политики уже стали побеждать на выборах разного уровня. И этого они, конечно же, боятся.

Мумин Шакиров: Послушаем депутата Госдумы Александра Хинштейна, который рассказывает, как и кто будет принимать решение об ограничении работы социальных сетей для российского потребителя.

Александр Хинштейн

Александр Хинштейн: Законопроект, который мы внесли, касается исключительно интернет-ресурсов, ориентированных на граждан Российской Федерации, выходящих на русском языке или на языках народов России. Проблемы с аккаунтом русскоязычной общины в Латвии – не предмет нашего законопроекта. Другое дело – если интернет-компании, крупные интернет-ресурсы хотят работать и работают в России... Может быть, не так много, как в Соединенных Штатах Америки, но они точно здесь не теряют. Если они этого хотят, то будьте любезны соблюдать российскую Конституцию. Механизм, который мы предлагаем в законопроекте, он не является репрессивным. Более того, блокировка – это самая последняя мера. Мы исходим из того, что такого рода решения не будут выноситься или будут выноситься совсем уж в крайних случаях. Законопроект предусматривает принцип нескольких ключей. Решение о признании интернет-ресурса, точнее, его владельца причастным к нарушению основополагающих прав и свобод гражданина Российской Федерации принимается генеральным прокурором или его заместителем по согласованию с Министерством иностранных дел. Это сделано для того, чтобы были оценены, в том числе, и внешнеполитические риски. Хотя в законопроекте не говорится о том, что он касается иностранных интернет-ресурсов. Безусловно, он касается всех, кто работает на территории Российской Федерации в интересах, скажем так, наших граждан.

Мумин Шакиров: Дмитрий, как вы оцениваете вероятность прохождения этого законопроекта, учитывая, что, к примеру, почти все платформы приносят доход в российский бюджет? У самых популярных блогеров – Юрия Дудя, Ольги Бузовой, Хабиба Нурмагомедова – в сумме десятки миллионов пользователей. Они дают работу своим сотрудникам, они платят налоги. Естественно, и рекламодатели тоже зарабатывают на этом и тоже платят налоги. Это все-таки возможность выпустить пар? Или реально эти ребята настроены принять этот закон в третьем чтении, и мы проснемся немножко в другой ситуации?

Дмитрий Гудков: В том, что закон будет принят, я вообще не сомневаюсь. А будет ли он использован – не могу сказать. У нас есть так называемые "спящие" законы. Например, они уже давно приняли закон, позволяющий признавать "иностранными агентами" физических лиц. Он еще ни разу не применялся. Но совершенно очевидно, что новый закон нужен для того, чтобы повысить свои переговорные возможности с такими монстрами, как Google, YouTube. Потому что единственное, что их напрягает, – это, конечно, YouTube. И когда они примут закон, они смогут спокойно либо замедлить работу YouTube на территории России... Либо они могут заблокировать. Это ударит не только по политическим блогерам, но и по десяткам, даже сотням предпринимателей, у которых YouTube является главным инструментом по зарабатыванию денег. Кроме YouTube, есть другие платформы – это Instagram, Facebook, Twitter. И они хотят создать какую-то альтернативу YouTube, типа Rutube, чтобы все предприниматели ушли туда. Я очень надеюсь, что это все ограничится борьбой в духе борьбы с Telegram, когда наши криворукие чиновники попытались заблокировать мессенджер, но ничего не получилось. Возможно, у них ничего не получится и с YouTube, потому что они такие же криворукие. Блокировка такой платформы, как YouTube, ударит не по политикам или журналистам в первую очередь, она ударит по гражданам нашей страны, которые к этому привыкли, которые уже без YouTube жизни не представляют. И возможно, это приведет к каким-то серьезным протестам. Кто будет вместо YouTube смотреть какой-то Rutube? Они в Совете Федерации планировали когда-то сделать Интернет "Чебурашка"… Они не могут создать альтернативу. Если вы блокируете YouTube, создавайте альтернативу. Но на альтернативу нужно огромное количество денег.

Мумин Шакиров: С чем связано это осеннее обострение Владимира Путина и продвижение серии ограничительно-запретительных законопроектов в Госдуму?

Дмитрий Гудков: Это все подготовка к транзиту власти. Транзит власти у нас уже начинается с выборов в Государственную Думу. Следующая Дума будет транзитная. И они хотят максимально контролировать все информационное пространство в нашей стране, чтобы не дай Бог граждане не проголосовали за представителей оппозиции, чтобы у них был контрольный пакет в Думе, причем чтобы у них было конституционное даже большинство, а это больше 300 мандатов. А дальше эта Дума будет инструментом в подготовке самого транзита власти после 24-го года. Уйдет Путин или нет, все равно баланс и система власти будут меняться. И здесь, наверное, они очень боятся независимого информационного пространства.

Мумин Шакиров: На этой неделе также речь шла о пакете законов, касающихся лично президента России Владимира Путина, – о его неприкосновенности уже после того, как он покинет этот пост. Если он совершит любое другое правонарушение, то будет не по зубам судебной машине он. Это говорит о том, что смена власти все-таки будет, и Владимир Путин думает в 24-м году уйти, кто-то будет другой?

Дмитрий Гудков: Даже сам Путин не знает, что он будет делать в 24-м году. Но поскольку у нас многовариантное будущее, нужно подготовить разные варианты для этого будущего. Например, если будет какая-то интеграция с Белоруссией – это одни решения. Если он уходит – это другие решения. У него есть вариант остаться, поэтому у нас все ветви власти сегодня подчинены именно президенту. Если Путин остается, он командует Госсоветом, судами, парламентом, силовиками и даже правительством. А на случай, если Путин уходит, подумали внести этот закон о пожизненной неподсудности. Это возможность совершать преступления средней тяжести. Грабежи, доведение до самоубийства и так далее – очень много всего. Но я не думаю, что он очень сильно рассчитывает на пожизненную неподсудность, потому что как быстро этот закон пролетел через Государственную Думу, так же он будет отменен в случае, если власть в стране поменяется. Как только произойдет смена власти, все эти репрессивные законы, все законы, которые усиливают полномочия президента, будут отменены, я в этом уверен. И если он умный человек (а он как минимум хитрый человек), то он прекрасно понимает, что никакой закон не может быть гарантией неприкосновенности. Даже гарантии Запада – это не те, которым он поверит, я уж не говорю о каких-то гарантиях из его личного окружения.

Мумин Шакиров: На кону выборы в Государственную Думу. Вы будете баллотироваться по избирательному округу или в составе партии? Ваши планы по поводу Госдумы?

Дмитрий Гудков: Как минимум я буду участвовать в Тушинском одномандатном округе – это северо-запад Москвы. В том числе ведем переговоры и с "Яблоком" о формировании коалиции на выборах. А какой будет коалиция – будет ясно чуть позже.

Подписывайтесь на телеграм-канал https://t.me/Shakirov_itogi