Теперь сходитесь!

После вступления Джо Байдена в должность президента США мировую политику явно ожидают заметные перемены. В том числе они прямо коснутся и так называемого Большого Ближнего Востока – региона, к котором в XXI веке Соединенные Штаты и проводили подавляющую часть своих военных операций. В последнее десятилетие, при администрации и Барака Обамы, и Дональда Трампа, официальный Вашингтон, говоря о целях своей ближневосточной политики, не раз подчеркивал стремление (возможно, утопическое) обеспечить там наконец политическую и экономическую стабильность. А также – желание противодействовать неуклонно растущей в регионе экспансии России и Китая. Так сможет ли команда Джо Байдена справиться с этой задачей – и намерена ли она вообще это делать?

Большой Ближний Восток, политический термин, используемый в международной дипломатии и аналитике с начала 1980-х годов, сегодня помимо арабских стран и Израиля на "традиционном" Ближнем Востоке включает в себя также Турцию, Иран, Южный Кавказ, Афганистан, Пакистан и мусульманские государства Центральной Азии и еще всю Северную и Северо-Восточную Африку (с подавляющим мусульманским населением). Знаменитый американский государственный деятель, политолог и социолог Збигнев Бжезинский, например, еще несколько десятилетий назад определял границы этого региона именно так – иногда относя к нему даже и Балканы.

Только что Пентагон перебросил на Ближний Восток, впервые за годы, несколько стратегических бомбардировщиков B-52H Stratofortress. Как говорится в заявлении Центрального командования Вооруженных сил США (CENTCOM) от 21 ноября, экипажи B-52H ВВС США, прикомандированные к 5-му бомбардировочному крылу на военно-воздушной базе Майнот, штат Северная Дакота, 21 ноября "выполнили в сжатые сроки дальний перелет на Ближний Восток в целях сдерживания агрессии и заверения партнеров и союзников США в поддержке". Одновременно Кристофер Миллер, исполняющий обязанности министра обороны США в уходящей администрации Дональда Трампа, подчеркнул, что численность американского контингента в Афганистане до 15 января сократится с 4,5 до 2,5 тысяч человек.

Сразу несколько американских СМИ в понедельник, 23 ноября, сообщили о скором намерении Джо Байдена выдвинуть на пост государственного секретаря 58-летнего Энтони Блинкена, бывшего заместителя главы Госдепартамента при Бараке Обаме. Именно Блинкен, тогда игравший центральную роль во внешней политике Белого дома, был одним из вдохновителей и организаторов ликвидации основателя "Аль-Каиды" Усамы бен Ладена и военной операции против террористической группировки "Исламское государство". Блинкен также работал советником по нацбезопасности у тогдашнего вице-президента Джо Байдена.

С какими прежними и новыми вызовами администрация избранного 46-го президента США Джо Байдена столкнется на Большом Ближнем Востоке сейчас, и кто и как намерен противодействовать здесь внешней политике США, прямо или косвенно? Об этом в интервью Радио Свобода рассуждает военно-политический аналитик агентства "Росбалт", востоковед Михаил Магид:

– Насколько важен сейчас Большой Ближний Восток для внешней политики США в целом? Какие изменения происходят на наших глазах на этом направлении?

– Я бы хотел начать ответ, прежде всего, с темы преемственности внешней политики разных американских администраций в отношении Ближнего Востока – это вещь, о которой часто забывают. Потому что между политикой Обамы, Трампа и, как я думаю, между политикой будущей администрации Байдена есть определенное сходство. Обама вывел американские войска из Ирака и стал больше обращать внимания на проблемы с Китаем. Трамп в 2017 и 2018 годах принял стратегические планы, в которых говорилось о минимизации расходов на Ближний Восток и переносе основного внимания США в Восточную Азию, на китайское направление. Полагаю, что эти принципы будут работать и дальше, то есть мы заметим дальнейшее уменьшение внимания Вашингтона к региону – и рост интереса к Китаю и к событиям в Восточной Азии.

У этого есть фундаментальные причины, которые не может "отменить" никакая новая администрация в Белом доме. Во-первых, в США большинству ясно, что политика прямой военной экспансии, которая шла при Джордже Буше-младшем, не принесла никому ничего хорошего. США в ходе войн в Ираке и в Афганистане потеряли 6 триллионов долларов (это четверть ВВП страны), понесли огромные людские и материальные потери. А после того, как они ушли из Ирака в 2011 году, в результате Ирак стал быстро попадать под влияние шиитского Ирана. Затем Иран, используя уже Ирак как базу, стал проецировать свое влияние на Сирию и Ливан и далее, и создал целый подконтрольный ему блок государств и сил, так называемый "шиитский пояс" – от Тегерана до Бейрута и Саны. Это была финансовая и политическая катастрофа для американской внешней политики. После неудачной войны в Ираке стало понятно, что США не могут военно-административными методами твердо контролировать Ближний Восток, что у них нет для этого ни финансовых ресурсов, ни, в общем-то, интеллектуальных ресурсов.

Плюс к этому добавился ряд новых факторов – в первую очередь, "сланцевая революция" в самих Соединенных Штатах. Она позволила достичь энергетической независимости от Ближнего Востока, о которой президент Трамп говорил неоднократно. И, наконец, поднялся новый колосс в Восточной Азии, Китай, вторая сверхдержава. Соответственно, основные ресурсы США направляются сейчас на сдерживание КНР. И американцам стало немножко не до Ближнего Востока. Это не значит, что Вашингтону безразлично, что происходит в этом регионе. Но ресурсы, которые США готовы направить на Ближний Восток, видимо, будут уменьшаться и дальше. И основное внимание США постараются уделять Восточной Азии, а не Большому Ближнему Востоку. Администрация Байдена, полагаю, будет продолжать политику в том же духе, по крайней мере она будет пытаться это делать.

– Вы уже упомянули "иранско-шиитский блок". А давайте вспомним, какие вообще блоки существуют сейчас на Ближнем Востоке? Какой может быть политика Вашингтона по отношению ко всем ним?

– На Большом Ближнем Востоке существуют сейчас, условно говоря, три основных блока. Первый – это иранско-шиитский (то есть Иран и ряд сочувствующих ему режимов и вооруженных ополчений, шиитских милиций). Второй блок, если его так можно назвать – арабо-суннитский, противостоящий Ирану. Это ряд арабских государств Персидского залива, прежде всего Саудовская Аравия и ОАЭ, и примкнувший к ним Египет. И этот блок все теснее сотрудничает и сближается с Израилем, который уже можно рассматривать как их партнера. И, наконец, третий блок – это Турция, мощнейшая мусульманская (но не арабская) страна, к которой примыкает Катар, маленький, но очень богатый эмират Персидского залива, и которая имеет ряд других союзников – ливийское правительство в Триполи, в какой-то мере сейчас, наверное, Азербайджан, а также теперь палестинское движение ХАМАС. Это третий самостоятельный блок. С учетом перемен в политике США, с учетом того, что у Вашингтона уже нет возможности играть в те игры, в которые играла администрация Джорджа Буша-младшего, вероятно, Соединенные Штаты в ближайшем будущем будут стремиться поддерживать какой-то баланс между этими блоками и пытаться играть роль регулятора, чтобы сохранить свое влияние.

Вообще, у Вашингтона есть три основные цели, которые остаются неизменными, если мы говорим о Ближнем Востоке. Во-первых, как формулируют американские эксперты, США должны вести борьбу с террористическими угрозами, то есть ликвидировать остатки группировок вроде "Исламского государства", "Аль-Каиды" и других исламистских террористических организаций. После 11 сентября 2001 года – это понятное направление их политики. Во-вторых, США считают, что они не могут допустить перехода Ближнего Востока под влияние какой-то одной враждебной им державы, например, Ирана или, может быть, в будущем Китая. И они с учетом этого будут строить свою политику. Вот как раз, я думаю, для этого им лучше подходит роль регулятора, который будет балансировать между этими блоками и пытаться на них на всех влиять.

И, наконец, третье, и очень важное – это военный контроль над Персидским заливом, где находятся все еще американские военные базы. Это направление будет сохраняться, потому что Персидский залив очень важен для Восточной Азии. Оттуда идет поток энергоресурсов, углеводородов, который питает Китай, Японию, Южную Корею, а также Индию: тут уже можно говорить об Индо-Тихоокеанском регионе. Вот в силу значения Персидского залива там будут точно сохраняться американские военные объекты и военные базы, флот и так далее.

– Джо Байден не раз говорил о важности переговоров с Ираном и возвращения в какой-то форме к пресловутой ядерной сделке, из которой Трамп вывел США в 2018 году. Насколько вероятно возвращение к этой сделке сейчас? И, вообще, возможно ли это после всех последних конфликтов между США и Ираном и потока санкций, которые Вашингтон ввел и продолжает вводить против Тегерана?

– Здесь как раз в американской политике нужно ожидать принципиальных изменений. Ядерная сделка с Ираном была заключена США и рядом других государств в 2015 году, во времена Барака Обамы. Смысл ее состоял в том, что США снимают с Ирана основные санкции, позволяют ему свободно продавать нефть и другие вещи, приобретать за границей технологии, получать инвестиции западных корпораций. В обмен на это Тегеран допускает всюду международных инспекторов и отказывается от программ обогащения урана, от программ создания ядерного оружия – но не от "мирного атома". И эта сделка в общем работала, пока в 2018 году Трамп не объявил о выходе США из нее.

Иранская баллистическая ракета, выставленная напоказ на улице в Тегеране. Сентябрь 2020 года

И вот в чем был парадокс политики Дональда Трампа: он, с одной стороны, минимизировал ресурсы, отпущенные на Ближний Восток, а с другой стороны, максимизировал цели в отношении Ирана. Он так и обозначил американскую политику – как "кампанию максимального давления", то есть максимально жесткие экономические санкции, цель которых в том, чтобы уничтожить иранскую экономику Ирана и вызвать в этой стране массовые протесты и восстания, которые свалят режим. Смена режима в Иране фактически и была главной целью Трампа. Но несмотря на то, что иранская экономика оказалась теперь в ужасном состоянии (там на четверть упало потребление, огромная безработица, инфляция в размере 30–40 процентов), и на отдельные протесты, режим в Тегеране устоял – и мало того, перешел в контрнаступление. Во-первых, иранцы стали наносить ракетные удары по различным объектам в Персидском заливе, расстреляли огромные нефтеперерабатывающие предприятия в Саудовской Аравии с помощью крылатых ракет, иранские коммандос атаковали танкеры в Персидском заливе, а проиранские шиитские прокси наносили и до сих пор наносят ракетные удары по американским объектам в Ираке.

Во-вторых – программа обогащения урана, к которой Тегеран вернулся. Фактически они вернулись к программе создания ядерного оружия. А ведь в Иране активно еще и ракетная программа развивается, которая достаточно эффективна, как показали последние их удары. Но Вашингтон считает, что для него неприемлем – ни в каком смысле, ни в каком виде – ядерный Иран. А это означает, что США и Иран оказались на грани войны – и они почти перешли эту грань, когда иранцы пытались захватить, вернее, их союзники, посольство США в Багдаде и когда американским ударом с воздуха был убит генерал Касем Сулеймани, руководитель иранского корпуса "Кудс". И все это оказалось опасным для США, не только для Ирана.

Что касается будущей команды Байдена – главное, что он бывший вице-президент при Бараке Обаме. У него в команде работают разные люди, связанные с бывшей администрацией Обамы. И нет никаких сомнений, что он попытается вернуться в каком-то виде к ядерной сделке. Сам Байден об этом неоднократно говорил. Думаю, что эта сделка в каком-то виде устроит и Иран. Предстоят долгие переговоры. Но, в принципе, это одно из главных мероприятий для администрации Байдена на Ближнем Востоке – разрядка с Ираном. Возможно, американские отношения с Ираном скоро чуть потеплеют. Но одновременно, может быть, в отношениях с Турцией наступит некоторое похолодание.

– Как раз давайте перейдем к Турции, если мы перечисляем по очереди основных крупных игроков на Большом Ближнем Востоке. Администрация Дональда Трампа ведь имела очень сложные отношения с Анкарой в разные периоды за последние 4 года. В какой точке эти отношения оказались сейчас и чего можно ожидать в будущем?

– Отношения администрации Трампа с президентом Турции Реджепом Эрдоганом последние полтора года находятся опять на довольно высокой точке. У Трампа странная система связей. Он использует здесь своего зятя Джареда Кушнера, который курирует американскую политику на Ближнем Востоке, а Эрдоган – своего зятя Берата Албайрака. И вот эти зятья переговаривались, постоянно находились в контакте и организовывали, скажем так, общение между Трампом и Эрдоганом. Некоторые могут критиковать такую семейную дипломатию, но с другой стороны, а почему бы и нет? И в итоге Трамп в последние полтора года Турции покровительствовал. Например, Конгресс США хотел ввести против Анкары санкции за то, что она приобрела российские ЗРК С-400, но Трамп так и не ввел их в действие. Администрация Трампа, в общем, поддержала Турцию, и когда та вела бои вокруг сирийского Идлиба против войск Башара Асада, и когда она вошла в Ливию и поддержала там международно признанное правительство в Триполи и наносила удары по армии Халифы Хафтара, кстати, союзника Москвы. То есть США, по крайней мере администрация Трампа, в общем выступали в значительной степени на стороне Турции, хотя и не всегда.

Реджеп Эрдоган и Джаред Кушнер в Анкаре, 2019 год

Будет ли Джо Байден продолжать эту линию или нет? Есть аргументы в пользу того, что не будет. Во-первых, у демократов очень большие претензии к Турции из-за российских ЗРК С-400. Может быть, Байден даст ход этому делу и все-таки введет санкции. Кроме того, все-таки Демпартия США и ее внешняя политика – это "о правах человека". Это такая "мягкая сила" США, это тема, которую особенно часто США поднимают при президентах-демократах, это важный международный политический инструмент Америки, способ расширения ее влияния. А с правами человека у Эрдогана все очень нехорошо: в Турции идут массовые репрессии против независимых журналистов, оппозиции, аресты мэров курдских городов и так далее. Но с другой стороны, как отметил недавно видный американский дипломат Джеймс Джеффри, Байден – это такой человек, который тоже в какой-то мере, как и Трамп, говорит на языке сделок. Он прагматик. И возможно, что он не пойдет на какое-то серьезное обострение отношений с Анкарой, потому что все-таки Турция – важный соратник США, член НАТО, это огромная важная страна. И опять же, с учетом того, что у Вашингтона больше нет возможности вести прямые военные операции на Ближнем Востоке, может быть, они отдадут часть региона в "аутсорсинг", так сказать, Турции, как это начал делать Трамп. То есть продолжение линии Трампа тоже не исключается при Байдене.

И это, в свою очередь, может быть прямо связано с будущими отношениями США с Россией. Потому что Эрдоган влезает в довольно серьезные конфликты с Путиным в целом ряде мест на Большом Ближнем Востоке – в Ливии, в Сирии, а сейчас уже и на Южном Кавказе. И поскольку администрация Байдена рассматривает Россию как противника, то возможно, что они как раз будут поощрять экспансионистские действия Турции на этих трех направлениях. Я этого не исключаю.

– Подходим к важнейшему вопросу. Какую позицию, вероятно, займет новая американская администрация в отношении постоянно растущего российского присутствия на всем Большом Ближнем Востоке? Если рассматривать Южный Кавказ как несомненную часть Большого Ближнего Востока, заметно было, что сейчас, в течение всей последней армяно-азербайджанской войны, внимание Белого дома было поглощено, естественно, собственными проблемами – президентскими выборами и так далее. И Вашингтону было не до Карабаха, в отличие от Москвы и от Анкары.

– У меня нет сомнений в том, что здесь будет наблюдаться определенная преемственность с политикой администрации Трампа. И тут я, возможно, выскажу непопулярную точку зрения ни в США, ни среди российских демократов: мне не кажется, что Трамп проводил пророссийскую политику. Трамп очень много говорил о дружбе с Кремлем, да. Но никаких конкретных проявлений этой дружбы не было! Вашингтон продолжал вводить санкции против Москвы, в том числе сама администрация Белого дома, которые ударили, к примеру, по "Северному потоку". Трамп, кстати, весной 2018 года поставил ПТРК "Джавелин" (37 пусковых установок и 210 ракет), новейших переносных противотанковых ракетных комплексов, Украине. А я напомню, что "антироссийский", на словах, Барак Обама не хотел поставлять Украине летальное оружие. Поэтому, откровенно говоря, эти все рассуждения, что Трамп чуть ли какой-то не прямой российский агент, я не принимаю, ибо не вижу за этим никаких оснований.

Так вот, на мой взгляд, администрация Джо Байдена, конечно, будет продолжать негативную линию в отношении российской внешней политики, которая даже может усугубиться. Потому что многие демократы искренне считают, что Россия не просто вмешивалась в выборы США, а что она прямо способствовала победе Трампа на прошлых выборах! И поэтому политика Байдена в отношении России будет достаточно жесткой. Москва рассматривается им как противник, как оппонент, во всяком случае. И, естественно, это будет ярко выражено на всем Ближнем Востоке. Возможно, в форме каких-то новых санкций либо попыток вытеснения России из разных регионов. Здесь есть очень важный момент, как раз связанный с Турцией. Если администрация Байдена, для которой критически важен вопрос о правах человека, действительно будет проводить эту линию, это одновременно ударит и по Путину, и по Эрдогану.

И вот здесь возможны дальнейшие неожиданности. Если действительно начнется похолодание в отношениях Вашингтона и Анкары, Турция может как раз в отместку сблизиться с Россией. Это же классическая тактика Эрдогана: когда у него конфликты с Россией, он сближается с США, если он встречает давление со стороны США, он идет навстречу России. И если администрация Байдена окажется недостаточно прагматичной, если она начнет оказывать серьезное давление на Турцию, вводить санкции, то Анкара вполне может пойти на выгодные России сделки по Южному Кавказу, по Ливии, по Сирии, вообще на какие угодно. С другой стороны, если будет в той или иной форме продолжаться линия на поощрение действий Турции на Кавказе или в других регионах Ближнего Востока, тогда будут нарастать проблемы между Турцией и Россией. И вот тогда все это можно будет рассматривать и как часть антироссийской американской политики.

Я бы сказал, что турецкий вопрос в российско-американских отношениях вообще может стать центральным – что часто недооценивается. Турция же не только находится на другой от Москвы стороне в армяно-азербайджанской войне, в ливийской войне, в сирийской войне. Эрдоган, например, сейчас активно выстраивает стратегическое военно-промышленное партнерство с Украиной! Турецкие и украинские ВПК интегрируются. Это в будущем может перерасти и в военное партнерство. Поэтому очень многое зависит от того, какой будет политика Вашингтона и в отношении Турции на Ближнем Востоке, и в отношении России. И в зависимости от того, насколько маневренной, насколько продуманной будет политика США, Турция и Россия могут или сблизиться, или отдалиться друг от друга.

– Российская экспансия на всем Большом Ближнем Востоке заметно растет. Кремль недавно заявил, например, что создает новую российскую военно-морскую базу в Судане, на побережье Красного моря. Это может хотя бы насторожить Вашингтон в будущем?

– Безусловно, это важный вопрос. В этом критически важном для всех районе находится Суэцкий канал, через него проходят 10 процентов морских перевозок всей планеты. И, безусловно, наличие здесь российской военной базы важно для Путина и в смысле влияния в регионе Красного моря, и в смысле дальнейшего российского военного проникновения в Африку, которое уже вовсю идет. Конечно, США на это отреагируют – если действительно эта база будет построена.

Но тут есть интересные нюансы – потому что не очень понятно, насколько практически возможна реализация данного проекта. Дело в том, что Дональд Трамп сам активно заигрывал с Суданом. Он пообещал вывести Судан из списка государств, поддерживающих терроризм, в обмен на то, что в Хартуме заявят о готовности выплачивать компенсацию жертвам разных террористических актов. И недавно Судан сообщил о нормализации отношений с Израилем – явно рассчитывая, что США после этого снимут все санкции. Но этого не произошло, Трамп пока не вывел Судан из пресловутого "черного списка", и суданцы, конечно, обиделись. И после этого и последовало заявление о возможном строительстве российской военно-морской базы в Судане. Это элемент политического торга. Если отношения останутся прохладными между Суданом и США, вероятно, такая база будет создана в каком-то виде.

Но если администрация Байдена окажется готовой к уступкам в отношении Судана, может быть, эта база превратится в "валюту", как некоторые эксперты говорят, и предмет переговоров. Суданцы могут сказать, что, мол, "хорошо, у нас не будет здесь этой русской базы, но вы уж тогда, пожалуйста, все санкции снимайте, давайте перейдем к режиму сотрудничества и свободной торговли". Так что я бы пока не спешил говорить о том, насколько велика вероятность закрепления ВМФ России в Красном море, так сказать, на постоянных позициях. Все может быть.

– Одна из основных заслуг Дональда Трампа во внешней политике – то, что активно содействовал сближению и нормализации отношений ряда арабских стран с Израилем, о чем мы уже упомянули. Речь идет пока об ОАЭ, Бахрейне, но возможно, список этих стран расширится, и о том же самом Судане. Будет ли продолжен этот курс при новой администрации? И чего теперь вообще ждать в сфере американо-израильских отношений?

– Конечно, любая администрация в США в обозримом будущем будет стараться продолжить этот курс на сближение между наиболее дружественными американцам государствами Персидского залива и Израилем. Опять же, не нужно переоценивать отличия в политике администрации Трампа и его преемника. Есть определенные фундаментальные факторы, которые работали и будут продолжать работать на это. Но возможны и определенные изменения. Трамп подобно тому, как с Турцией выстраивал очень своеобразные отношения, то же самое делал с Израилем. Он стал очень близок к премьер-министру Израиля Биньямину Нетаньяху. Они дружат, что называется, семьями. У них есть общий круг приятелей, общий круг партнеров. Самая известная фамилия в этом списке – это американский мультимиллионер Шелдон Адельсон, финансировавший и избирательные кампании Республиканской партии США, и избирательные кампании "Ликуда" и Нетаньяху в Израиле. Он близок к обеим семьям, может быть, какое-то влияние на них оказывает.

Есть еще ряд влиятельных людей, которые связывают этих двоих – Нетаньяху и Трампа. Между ними сложилось очень тесное партнерство. Наверное, такой произраильской администрации, как администрация Дональда Трампа, в истории США и не было. Трамп говорит о колоссальных продажах Израилю новейшего оружия, включая, например, истребители F-22 Raptor, которые американцы вообще никому не хотели продавать. Трамп практически снял с повестки дня в Вашингтоне вопрос о будущем Палестинского государства, что идет вразрез с обычной американской политикой. Наконец, ядерная сделка, из которой Трамп вышел, – решение было связано в том числе с его близостью с Израилем. Нетаньяху лично очень активно помогал Трампу объяснять своим избирателям и всему миру, почему США нужно было выйти из ядерной сделки. Но в результате такого тесного партнерства у правительства Израиля очень осложнились отношения с американскими демократами. Был большой скандал, когда Нетаньяху просто не захотел пускать в Израиль несколько "конгрессвумен", занимающих видные позиции в руководстве Демпартии США, подыгрывая Трампу во время его последней избирательной кампании. В связи с этим в Израиле есть теперь опасения, что Нетаньяху, который "сложил все яйца в одну корзину", имя которой Дональд Трамп, может очень сильно потерять от прихода к власти в Вашингтоне демократов.

Хотя я так не думаю. Джо Байден, во-первых, прагматик, а во-вторых, он тоже произраильский политик. Он не имеет никакого отношения к так называемому лево-прогрессистскому крылу Демократической партии. Байден не раз говорил о своих симпатиях и о своей поддержке Израиля. Думаю, что никаких серьезных проблем после прихода Байдена между США и Израилем не возникнет. Наверное, да, курс новой администрации США будет ближе к традиционному, наверное, опять всплывет "палестинский вопрос". Но я напомню, что палестинский вопрос и разговоры об уходе Израиля с Западного берега реки Иордан и о создании Палестинского государства велись и при Бараке Обаме, но это ни к чему не привело. Байден сам бывший вице-президент Обамы, но даже более произраильский политик, чем Обама. Наверное, предстоят кое-какие непростые переговоры, но в целом я не жду никаких неожиданностей на этом направлении.